Резким голосом, перекрывающим шум в зале, она выкрикнула:
– Дидье!
– Иду, сестрица!
Сидящий рядом мужчина озадаченно спросил:
– Ди-ди-я, баронесса?
– Простите? – самым светским тоном произнесла Симона.
– О, я имел в виду…
Другие гости тоже смотрели на нее вопросительно. Леди Хейт поднялась со своего места и обходила зал по периметру, вглядываясь во все раскачивающиеся предметы.
– Вы ведь сказали «Дидье», – краснея, продолжил гость. – Вы кого-то ищете?
Симона лихорадочно думала и выпалила первое, что пришло в голову. Слегка усилив акцент, она со смехом сказала:
– О, Дидье!
– В чем дело, сестрица? Я здесь.
– Это… это такой обычай, – говорила она, на ходу сочиняя свою ложь и не обращая внимания на брата. – Похоже на au revoir, но только… – она запнулась, сглотнула и опять рассмеялась: – это для близких друзей.
Гость заулыбался, его соседи разом заговорили, повторяя ее объяснение.
– Ну конечно. Простите мое невежество. Ваши слова – честь для меня. – Он поднялся с места и с напыщенным поклоном произнес: – И вам Дидье, баронесса.
Симона сдержала смех, а Ник потащил ее к лестнице в дальнем углу зала. Гости орали: «Дидье, Дидье!»
Симона была ошеломлена. Дидье следовал за ними по винтовой лестнице, двигаясь спиной вперед, кланяясь и рассыпая воздушные поцелуи. Симона чувствовала, как рассержен и расстроен Ник.
– Мне очень жаль, милорд, что так получилось.
Ник обернулся с той миной недовольства на лице, которую Симона уже хорошо знала.
– Неужели ты не можешь с ним справиться?
Она на мгновение остановилась, потом бросилась вдогонку за мужем.
– Николас, он ведь призрак. Я не могу им командовать, как не могу командовать тобой.
Они уже поднялись на площадку. Ник обернулся и резко спросил:
– Что ты имеешь в виду?
Симона вздернула подбородок.
– Ты делаешь все, что хочешь и когда хочешь. Ты даже не объяснил, где был в ту ночь в Лондоне. И что делал вчера вечером, когда мы ночевали в трактире. В общем зале тебя не было. Я проверяла.
Ник фыркнул, развернулся и исчез за поворотом. Симона бросилась следом с намерением заставить его объясниться. Вот только каким будет это объяснение? Она торопливо ступала за мужем, глядя в его широкую спину. Молчание становилось все более грозным.
– Ты был с проституткой?
Ник, не оборачиваясь, бросил:
– Нет.
– Ты лжешь! – сердито выкрикнула Симона.
– О Господи! – сквозь зубы пробормотал он и вдруг остановился у широких резных дверей в самом конце каменного коридора.
– Тогда расскажи мне, – потребовала Симона. – Как я могу тебе доверять, если ты сам мне не доверяешь?
Ник долго смотрел на нее, словно решая, говорить или нет. У Симоны перехватило дух. Ей так хотелось знать, что, несмотря на свою легкомысленную репутацию, он не предал ее и не предаст в будущем. Ей так нужны были его заверения. Но эти надежды рассыпались в прах.
– Боюсь, тебе придется самой разгадать эту загадку, – бесстрастно произнес он, распахнул тяжелую дверь и жестом пригласил Симону войти.
Покои барона Крейна оказались огромны. Квадратная комната была размером с большой зал в доме, где Симона провела детство. Здесь был не один, а два камина – на двух противоположных стенах. Их отверстия были так велики, что Симона могла бы встать там в полный рост.
Гладкий деревянный пол был застелен пушистыми синими с золотом коврами. Ночной воздух врывался в комнату сквозь два глубоких длинных окна, в нишах которых были устроены уютные сиденья. В двух противоположных углах располагались ширмы для переодевания. Повсюду стояли комоды, столики, диваны. Живописные гобелены и канделябры украшали стены. В центре комнаты стояла огромная кровать. У Симоны захватило дух от восхищения.
– О, Ник! – забыв о своем недовольстве, воскликнула она и погладила резной столбик темного дерева на вершине которого находилась крылатая фигура.
– Тебе нравится? – Симона по голосу догадалась, что Ник улыбается.
– Я никогда не видела ничего подобного, – призналась она, задирая голову, чтобы рассмотреть резьбу на остальных трех столбах. Единороги, русалки, драконы, сказочные птицы кружились в веселом хороводе, а верхушки опор занимали феи – у каждой особое выражение лица и свои черты.
Подошел Ник и положил руки ей на талию. Симона вздрогнула от волнения.
– Раньше эта кровать принадлежала моим родителям, а до них – деду и бабушке. Здесь была их спальня.
Симона подняла на мужа глаза, ожидая прочесть на его лице грусть по ушедшим родственникам, но Ник улыбался.
– Мне она нравится. Правда нравится. Это чудесно.
Ник поднял руку и убрал с лица Симоны выбившийся локон.
– Я рад. Мне хочется, чтобы ты была счастлива в Хартмуре.
Сердце Симоны глухо колотилось в груди. Близость Ника в уединении их общей спальни волновала ее все сильнее. Ей хотелось, чтобы этот миг длился как можно дольше. Он говорит о ее счастье с такой убежденностью, как будто действительно этого хочет. Никому и никогда прежде не было дела до того, счастлива Симона или нет.
Она приподнялась на цыпочки и коснулась губами уголка его губ.
– Благодарю тебя, Ник, – прошептала она и чуть-чуть отстранилась, но Ник обнял ее, с силой прижал к груди и, заглянув в лицо, спросил:
– Значит, ты мне не доверяешь, Симона?
Она встретила его взгляд и не отвела глаз:
– Нет. Как я могу тебе доверять?
– Мы слишком мало знакомы. Тебе многое предстоит узнать обо мне.
Руки Ника ласково гладили ее спину, и мысли Симоны путались.
– Многое? Что именно?
Ник долго молчал, вглядываясь в ее лицо, а его пальцы продолжали играть свою беззвучную мелодию на ее талии, на спине…
– Ничего особенно важного. Просто мужчине иногда нужна возможность разобраться в собственных мыслях. Я не стану открывать тебе душу, она принадлежит мне одному. – На миг его руки замерли. – Но я никогда не буду тебе лгать. Это я обещаю.
Симона опустила глаза и с удивлением увидела, что ее руки лежат у него на груди, а пальцы впиваются в пыльную вышивку плаща. Все ясно – он ей не доверяет.
– Симона, – мягко попросил Ник, – посмотри на меня. – Она подняла на него взгляд. – Я никогда не буду тебе лгать. И у меня не было женщины с тех пор, как мы поженились.
– Николас, я понимаю, что нам еще многое надо узнать друг о друге. – В ее голосе звучали тревога и боль, но, видит Бог, она верила Нику. – Но я надеюсь, что настанет день, когда ты сам захочешь разделить со мной свою ношу. Ты уже заслужил мою самую горячую благодарность тем, что поверил в Дидье, пусть ты и не можешь понять, что я не могу ни предвидеть, ни остановить его неожиданные выходки.
Ник хохотнул, взял ее лицо в ладони и мягко поцеловал.
– Твою самую горячую благодарность? – с намеком переспросил он.
Симона задрожала. Веки стали тяжелыми и опустились. Его прикосновения вливали в ее жилы сладкую отраву.
– И любовь, – прошептала Симона.
– Это мне больше по нраву. – И он снова поцеловал ее, все крепче прижимая к груди. Симоне казалось, что она тает в его руках. Мужской запах пьянил ее. В душе разливалось странное, непривычное чувство защищенности, которого она не испытывала уже много месяцев.
Ник вдруг отстранился. Симона видела – его желание не ушло, в ярко-синих глазах горели ледяные искорки страсти, но он заговорил о другом:
– Я разговаривал с леди Хейт.
Симона нахмурилась – странно, что он выбрал для разговора такой момент.
– С леди Хейт, милорд?
Ник пальцами приподнял ее подбородок, и Симона увидела Дидье, который маршировал по периметру кровати, помахивая перышком над головой. Симону поразило, что Ник заметил присутствие брата раньше ее. Честно говоря, она забыла о Дидье, как только они вошли в эту роскошную спальню. Симона вздохнула.
Дидье на минутку остановился.
– Сестрица, вы можете продолжать, я не подглядываю. – И он вернулся к игре, тихонько напевая веселую мелодию.
– Так вот, – продолжил Ник, – я поговорил с леди Хейт. Тебе скоро помогут с этим проказником.
Симона удивилась:
– Неужели? Каким образом?
– Скоро здесь будет Минерва, – просто ответил Ник.
Глава 12
Следующим утром Ник сидел за широким дощатым столом в небольшом кабинете под лестницей. Здесь он обычно занимался делами Хартмура. Остаток вчерашнего вечера он провел с Симоной, помогая ей устроиться в своих покоях. Если не считать проказ Дидье в большом зале, то нынешнее возвращение в родной дом оказалось на редкость спокойным.
Нику казалось, что в его молодой жене живут сразу две женщины: одна – открытая и любящая, если к ней подходить с нежностью, другая же – настороженная и замкнутая, когда речь заходит о Дидье или поведении самого Ника, Оставалось надеяться, что жизнь войдет в относительно нормальное русло после того, как здесь появится старая знахарка Минерва, а эти осточертевшие гости разъедутся. Интересно, о чем думала его мать, приглашая этого мерзавца Бартоломью? Ник хохотнул, вспомнив выходку Дидье. Надо же – крыса!
Началась работа. Непрерывный поток арендаторов, надсмотрщиков и батраков проходил перед бароном Крейном. Он выслушивал отчеты о состоянии дел в Хартмуре, принимал решения. Урожай был хорошим, и его вовремя убрали. Нужно строить новый амбар. Волки унесли несколько овец. И все из-за нерадивого пастуха. Его уже заменили. В амбарной книге появились новые записи: одно рождение, две смерти по старости, одна помолвка. К полудню Ник устал от счетов и мелькания лиц. Явившийся к хозяину Рэндалл бормотал что-то о ремонте оружия, а мысли Ника улетели к зеленоглазой красавице жене.
Утром Ник оставил Симону в своей – нет, в их общей – спальне среди разбросанных листков дневника Порции. Симона так мило выглядела в нежно-розовом платье, что Ник с трудом одолел позыв оттащить ее от пыльных бумаг и увести на прогулку по окрестностям. Как видно, у Ника возникло юношеское желание делать все то, чем, по рассказам Симоны, она занималась с Шарлем. Ему хотелось стереть все воспоминания об этом человеке, заменив их своей персоной.
Однако сегодня он поедет без жены. Следовало посетить Обни, чтобы из первых рук узнать о неудавшемся набеге на жилище Хандаара. Ник слишком долго пренебрегал своими обязанностями, и сейчас его терзал стыд. Ивлин ушла. Тут уж ничего не поделаешь. Он женился, и сейчас настало время вернуться к исполнению долга. Он обязан быть надежным защитником и помощником для лучшего друга своего отца. Была и еще одна причина. Имея сэра Бартоломью в качестве гостя, невозможно было не услышать сплетен о том, почему старый Хандаар отклонил приглашение на свадебный пир.
– И тогда, милорд, мы к весне будем иметь новые колеты, – говорил Рэндалл, заканчивая свои рассуждения об оружии и новых кольчугах. – А расходы окупятся спасенными жизнями. – И он бросил предостерегающий взгляд на сидящего тут же кастеляна.
Ник откинулся на спинку стула и помотал затекшей шеей.
– Отлично, Рэндалл. Ты свое мнение изложил, теперь слово за кастеляном.
Тощий жилистый кастелян состроил недовольную мину и почти ткнулся носом в амбарную книгу.
– Не знаю, сэр, – пробормотал он. – Уж очень большая сумма. У нас ведь еще много пригодного оружия.
Рэндалл резко поднялся и отшвырнул стул.
– Да что ты, крючкотвор, понимаешь в оружии? Мои люди сражаются, чтобы здесь был покой. Они должны быть защищены.
Управляющий выпрямился и, фыркнув в сторону воина, заявил:
– А мое дело – вести счета хозяина. Если бы не я, ваши траты давно бы…
– Да я натяну твою задницу на барабан! – взревел Рэндалл.
– Достаточно, – вмешался Ник, не давая сваре перейти в драку. – Рэндалл, ты получишь новые кольчуги. Но только половину – для первого ряда лучников, а старые кольчуги отдай ученикам. – Ник с удовольствием наблюдал, как самодовольно усмехается каждый из противников – оба считали себя победителями.
Рэндалл пригладил взъерошенные волосы.
– Благодарю, милорд.
– Если это все, – заспешил кастелян, – тогда я пошел, мне еще надо на мельницу. – И, поклонившись Нику, он направился к двери, где столкнулся с Женевьевой. – Мое почтение, миледи.
В руках Женевьева держала свернутые листки пергамента.
– Ник, дорогой, здравствуй. И вы, Рэндалл, здравствуйте! Ник, у тебя найдется свободная минутка, чтобы поговорить с матерью?
Ник не сводил глаз с бумаг в руках Женевьевы. По характерной восковой печати со знакомым крестом он понял – это письма от Ивлин. У него пересохло в горле, сейчас бы вина или кружку эля, в конце концов.
– Мама, конечно, у меня есть для тебя время. – Тут ему в голову пришла одна мысль. – Мне самому надо кое-что с тобой обсудить.
Рэндалл кашлянул.
– Э-э-э… Я оставляю вас, милорд.
– Подожди, Рэндалл, – остановил его Ник и взял бумаги из рук удивленной Женевьевы. – Мне понадобится и твоя помощь.
Он прошел к небольшому сундучку в углу кабинета, встал на колени и отпер замок. Внутри лежали стопки писем, как две капли воды похожие на те, что он держал сейчас в руке. Ник бросил сложенные листочки на стопку, захлопнул крышку шкатулки и запер ее. Затем встал, поднял шкатулку и передал ее Рэндаллу.
– Милорд? – с недоумением произнес тот, принимая груз.
Вернувшись на место, Ник распорядился:
– Через час мы отправляемся в Обни. Приведи леди Симону, когда я скажу. А это, – он показал на шкатулку, – сожги.
– Николас! – с упреком произнесла Женевьева. – Неужели ты ни одного не прочитал?
Ник свирепо посмотрел на Рэндалла, который мялся в дверях:
– Это все.
Рэндалл наконец решился спросить:
– Шкатулку тоже сжечь?
Ник заколебался. Эту изящную, обитую кожей шкатулку подарила ему Ивлин два года назад, когда он после смерти отца получил титул барона. Ник рванул с пояса связку ключей, снял один в форме сердечка; бросил его Рэндаллу и приказал:
– Все сожги.
– Да, сэр.
Рэндалл ушел, а Ник поднял взгляд на мать. Ее бледно-голубые глаза смотрели с обидой.
– Неужели она так мало для тебя значила, что ты готов уничтожить всякую память о ней?
– Нет, мама. – Ник вздохнул. Его гнев улетучился, дальше он постарался говорить спокойно: – Нам с Ивлин нечего больше сказать друг другу. Все кончено.
Женевьева хотела что-то возразить, но Ник поднял руку, призывая ее к молчанию:
– Ты хочешь, чтобы наш брак с Симоной был удачным?
– Конечно, дорогой.
– Тогда я должен делать то, что должен. – Он потер лицо. – Я могу лишь догадываться, что чем-то обидел Ивлин, раз она отказала мне таким образом. Если я хочу быть хорошим сеньором для Обни, я должен действовать так, как будто Ивлин умерла. Никогда больше не приноси мне ее писем.
Женевьева сглотнула, потом кивнула:
– Я понимаю, Ник. Конечно, я люблю Ивлин, как дочь, но, обещаю, я сделаю все, чтобы вы с леди Симоной были счастливы.
Ник молча пожал руку матери. Говорить, нет, даже думать об Ивлин было трудно, а предстоящая поездка в Обни еще больше омрачала настроение. Тем не менее, надо было встряхнуться, чтобы спокойно сообщить Симоне, что он не будет ночевать дома и вернется только завтра.
– Скажи мне вот что, – сказал Ник, выпуская руку Женевьевы. – Ты не видела сегодня моего шалопая-братца? Я хочу, чтобы он вместе со мной отправился в Обни. Он же обожает выполнять мои распоряжения. – И Ник ухмыльнулся.
Женевьева рассмеялась:
– Видела. Ты можешь командовать им, сколько пожелаешь. Тристан все равно делает только то, что хочет, и в Гринли, и здесь. – В голосе Женевьевы звучала неподдельная гордость. Ник испытал нечто вроде укола ревности. Когда он делает только то, что хочет, все вокруг недовольны. Но тут Женевьева переменила тему: – Леди Симона, она ведь другая, правда?
– Что ты имеешь в виду, мама? – Ник нахмурился. – За прошлый год Симоне пришлось пережить много несчастий. К тому же она оказалась в чужой стране, в чужом доме, битком набитом чужими людьми.
Женевьева кивнула, но озабоченное выражение не покинуло ее лица.
– Тут ходят разные слухи…
– О, матушка! – зарычал Ник.
– Подожди-подожди, – заспешила Женевьева. – И это ее вчерашнее появление в большом зале… – Она прищурилась и пристально посмотрела в лицо сына, словно он еще был юным проказником. – Что ты от меня скрываешь?
Ник тотчас вспомнил о белом перышке Дидье. Что бы сказала его мать, если бы он рассказал ей, что вернулся в Хартмур не только с молодой женой, но и с привидением?
– Ты лучше других должна знать, что не стоит обращать внимания на слухи, – упрекнул Женевьеву Ник и с удовлетворением заметил, что она покраснела. – Симоне понадобится время, чтобы привыкнуть к жизни в Хартмуре, и я надеюсь, что ты будешь ей помогать, а не распространять глупые сплетни.
– Николас! – возмущенно воскликнула Женевьева. – Да я бы ни за что…
– Ну и отлично. – Он поднялся и обошел стол. – Пойдем поищем моего брата.
Женевьева фыркнула и гордо вскинула голову, однако больше ни слова не произнесла о вчерашних событиях.
Нику оставалось только надеяться, что Минерва приедет вовремя и что за это время Хартмур не превратится в дом умалишенных.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
– Дидье!
– Иду, сестрица!
Сидящий рядом мужчина озадаченно спросил:
– Ди-ди-я, баронесса?
– Простите? – самым светским тоном произнесла Симона.
– О, я имел в виду…
Другие гости тоже смотрели на нее вопросительно. Леди Хейт поднялась со своего места и обходила зал по периметру, вглядываясь во все раскачивающиеся предметы.
– Вы ведь сказали «Дидье», – краснея, продолжил гость. – Вы кого-то ищете?
Симона лихорадочно думала и выпалила первое, что пришло в голову. Слегка усилив акцент, она со смехом сказала:
– О, Дидье!
– В чем дело, сестрица? Я здесь.
– Это… это такой обычай, – говорила она, на ходу сочиняя свою ложь и не обращая внимания на брата. – Похоже на au revoir, но только… – она запнулась, сглотнула и опять рассмеялась: – это для близких друзей.
Гость заулыбался, его соседи разом заговорили, повторяя ее объяснение.
– Ну конечно. Простите мое невежество. Ваши слова – честь для меня. – Он поднялся с места и с напыщенным поклоном произнес: – И вам Дидье, баронесса.
Симона сдержала смех, а Ник потащил ее к лестнице в дальнем углу зала. Гости орали: «Дидье, Дидье!»
Симона была ошеломлена. Дидье следовал за ними по винтовой лестнице, двигаясь спиной вперед, кланяясь и рассыпая воздушные поцелуи. Симона чувствовала, как рассержен и расстроен Ник.
– Мне очень жаль, милорд, что так получилось.
Ник обернулся с той миной недовольства на лице, которую Симона уже хорошо знала.
– Неужели ты не можешь с ним справиться?
Она на мгновение остановилась, потом бросилась вдогонку за мужем.
– Николас, он ведь призрак. Я не могу им командовать, как не могу командовать тобой.
Они уже поднялись на площадку. Ник обернулся и резко спросил:
– Что ты имеешь в виду?
Симона вздернула подбородок.
– Ты делаешь все, что хочешь и когда хочешь. Ты даже не объяснил, где был в ту ночь в Лондоне. И что делал вчера вечером, когда мы ночевали в трактире. В общем зале тебя не было. Я проверяла.
Ник фыркнул, развернулся и исчез за поворотом. Симона бросилась следом с намерением заставить его объясниться. Вот только каким будет это объяснение? Она торопливо ступала за мужем, глядя в его широкую спину. Молчание становилось все более грозным.
– Ты был с проституткой?
Ник, не оборачиваясь, бросил:
– Нет.
– Ты лжешь! – сердито выкрикнула Симона.
– О Господи! – сквозь зубы пробормотал он и вдруг остановился у широких резных дверей в самом конце каменного коридора.
– Тогда расскажи мне, – потребовала Симона. – Как я могу тебе доверять, если ты сам мне не доверяешь?
Ник долго смотрел на нее, словно решая, говорить или нет. У Симоны перехватило дух. Ей так хотелось знать, что, несмотря на свою легкомысленную репутацию, он не предал ее и не предаст в будущем. Ей так нужны были его заверения. Но эти надежды рассыпались в прах.
– Боюсь, тебе придется самой разгадать эту загадку, – бесстрастно произнес он, распахнул тяжелую дверь и жестом пригласил Симону войти.
Покои барона Крейна оказались огромны. Квадратная комната была размером с большой зал в доме, где Симона провела детство. Здесь был не один, а два камина – на двух противоположных стенах. Их отверстия были так велики, что Симона могла бы встать там в полный рост.
Гладкий деревянный пол был застелен пушистыми синими с золотом коврами. Ночной воздух врывался в комнату сквозь два глубоких длинных окна, в нишах которых были устроены уютные сиденья. В двух противоположных углах располагались ширмы для переодевания. Повсюду стояли комоды, столики, диваны. Живописные гобелены и канделябры украшали стены. В центре комнаты стояла огромная кровать. У Симоны захватило дух от восхищения.
– О, Ник! – забыв о своем недовольстве, воскликнула она и погладила резной столбик темного дерева на вершине которого находилась крылатая фигура.
– Тебе нравится? – Симона по голосу догадалась, что Ник улыбается.
– Я никогда не видела ничего подобного, – призналась она, задирая голову, чтобы рассмотреть резьбу на остальных трех столбах. Единороги, русалки, драконы, сказочные птицы кружились в веселом хороводе, а верхушки опор занимали феи – у каждой особое выражение лица и свои черты.
Подошел Ник и положил руки ей на талию. Симона вздрогнула от волнения.
– Раньше эта кровать принадлежала моим родителям, а до них – деду и бабушке. Здесь была их спальня.
Симона подняла на мужа глаза, ожидая прочесть на его лице грусть по ушедшим родственникам, но Ник улыбался.
– Мне она нравится. Правда нравится. Это чудесно.
Ник поднял руку и убрал с лица Симоны выбившийся локон.
– Я рад. Мне хочется, чтобы ты была счастлива в Хартмуре.
Сердце Симоны глухо колотилось в груди. Близость Ника в уединении их общей спальни волновала ее все сильнее. Ей хотелось, чтобы этот миг длился как можно дольше. Он говорит о ее счастье с такой убежденностью, как будто действительно этого хочет. Никому и никогда прежде не было дела до того, счастлива Симона или нет.
Она приподнялась на цыпочки и коснулась губами уголка его губ.
– Благодарю тебя, Ник, – прошептала она и чуть-чуть отстранилась, но Ник обнял ее, с силой прижал к груди и, заглянув в лицо, спросил:
– Значит, ты мне не доверяешь, Симона?
Она встретила его взгляд и не отвела глаз:
– Нет. Как я могу тебе доверять?
– Мы слишком мало знакомы. Тебе многое предстоит узнать обо мне.
Руки Ника ласково гладили ее спину, и мысли Симоны путались.
– Многое? Что именно?
Ник долго молчал, вглядываясь в ее лицо, а его пальцы продолжали играть свою беззвучную мелодию на ее талии, на спине…
– Ничего особенно важного. Просто мужчине иногда нужна возможность разобраться в собственных мыслях. Я не стану открывать тебе душу, она принадлежит мне одному. – На миг его руки замерли. – Но я никогда не буду тебе лгать. Это я обещаю.
Симона опустила глаза и с удивлением увидела, что ее руки лежат у него на груди, а пальцы впиваются в пыльную вышивку плаща. Все ясно – он ей не доверяет.
– Симона, – мягко попросил Ник, – посмотри на меня. – Она подняла на него взгляд. – Я никогда не буду тебе лгать. И у меня не было женщины с тех пор, как мы поженились.
– Николас, я понимаю, что нам еще многое надо узнать друг о друге. – В ее голосе звучали тревога и боль, но, видит Бог, она верила Нику. – Но я надеюсь, что настанет день, когда ты сам захочешь разделить со мной свою ношу. Ты уже заслужил мою самую горячую благодарность тем, что поверил в Дидье, пусть ты и не можешь понять, что я не могу ни предвидеть, ни остановить его неожиданные выходки.
Ник хохотнул, взял ее лицо в ладони и мягко поцеловал.
– Твою самую горячую благодарность? – с намеком переспросил он.
Симона задрожала. Веки стали тяжелыми и опустились. Его прикосновения вливали в ее жилы сладкую отраву.
– И любовь, – прошептала Симона.
– Это мне больше по нраву. – И он снова поцеловал ее, все крепче прижимая к груди. Симоне казалось, что она тает в его руках. Мужской запах пьянил ее. В душе разливалось странное, непривычное чувство защищенности, которого она не испытывала уже много месяцев.
Ник вдруг отстранился. Симона видела – его желание не ушло, в ярко-синих глазах горели ледяные искорки страсти, но он заговорил о другом:
– Я разговаривал с леди Хейт.
Симона нахмурилась – странно, что он выбрал для разговора такой момент.
– С леди Хейт, милорд?
Ник пальцами приподнял ее подбородок, и Симона увидела Дидье, который маршировал по периметру кровати, помахивая перышком над головой. Симону поразило, что Ник заметил присутствие брата раньше ее. Честно говоря, она забыла о Дидье, как только они вошли в эту роскошную спальню. Симона вздохнула.
Дидье на минутку остановился.
– Сестрица, вы можете продолжать, я не подглядываю. – И он вернулся к игре, тихонько напевая веселую мелодию.
– Так вот, – продолжил Ник, – я поговорил с леди Хейт. Тебе скоро помогут с этим проказником.
Симона удивилась:
– Неужели? Каким образом?
– Скоро здесь будет Минерва, – просто ответил Ник.
Глава 12
Следующим утром Ник сидел за широким дощатым столом в небольшом кабинете под лестницей. Здесь он обычно занимался делами Хартмура. Остаток вчерашнего вечера он провел с Симоной, помогая ей устроиться в своих покоях. Если не считать проказ Дидье в большом зале, то нынешнее возвращение в родной дом оказалось на редкость спокойным.
Нику казалось, что в его молодой жене живут сразу две женщины: одна – открытая и любящая, если к ней подходить с нежностью, другая же – настороженная и замкнутая, когда речь заходит о Дидье или поведении самого Ника, Оставалось надеяться, что жизнь войдет в относительно нормальное русло после того, как здесь появится старая знахарка Минерва, а эти осточертевшие гости разъедутся. Интересно, о чем думала его мать, приглашая этого мерзавца Бартоломью? Ник хохотнул, вспомнив выходку Дидье. Надо же – крыса!
Началась работа. Непрерывный поток арендаторов, надсмотрщиков и батраков проходил перед бароном Крейном. Он выслушивал отчеты о состоянии дел в Хартмуре, принимал решения. Урожай был хорошим, и его вовремя убрали. Нужно строить новый амбар. Волки унесли несколько овец. И все из-за нерадивого пастуха. Его уже заменили. В амбарной книге появились новые записи: одно рождение, две смерти по старости, одна помолвка. К полудню Ник устал от счетов и мелькания лиц. Явившийся к хозяину Рэндалл бормотал что-то о ремонте оружия, а мысли Ника улетели к зеленоглазой красавице жене.
Утром Ник оставил Симону в своей – нет, в их общей – спальне среди разбросанных листков дневника Порции. Симона так мило выглядела в нежно-розовом платье, что Ник с трудом одолел позыв оттащить ее от пыльных бумаг и увести на прогулку по окрестностям. Как видно, у Ника возникло юношеское желание делать все то, чем, по рассказам Симоны, она занималась с Шарлем. Ему хотелось стереть все воспоминания об этом человеке, заменив их своей персоной.
Однако сегодня он поедет без жены. Следовало посетить Обни, чтобы из первых рук узнать о неудавшемся набеге на жилище Хандаара. Ник слишком долго пренебрегал своими обязанностями, и сейчас его терзал стыд. Ивлин ушла. Тут уж ничего не поделаешь. Он женился, и сейчас настало время вернуться к исполнению долга. Он обязан быть надежным защитником и помощником для лучшего друга своего отца. Была и еще одна причина. Имея сэра Бартоломью в качестве гостя, невозможно было не услышать сплетен о том, почему старый Хандаар отклонил приглашение на свадебный пир.
– И тогда, милорд, мы к весне будем иметь новые колеты, – говорил Рэндалл, заканчивая свои рассуждения об оружии и новых кольчугах. – А расходы окупятся спасенными жизнями. – И он бросил предостерегающий взгляд на сидящего тут же кастеляна.
Ник откинулся на спинку стула и помотал затекшей шеей.
– Отлично, Рэндалл. Ты свое мнение изложил, теперь слово за кастеляном.
Тощий жилистый кастелян состроил недовольную мину и почти ткнулся носом в амбарную книгу.
– Не знаю, сэр, – пробормотал он. – Уж очень большая сумма. У нас ведь еще много пригодного оружия.
Рэндалл резко поднялся и отшвырнул стул.
– Да что ты, крючкотвор, понимаешь в оружии? Мои люди сражаются, чтобы здесь был покой. Они должны быть защищены.
Управляющий выпрямился и, фыркнув в сторону воина, заявил:
– А мое дело – вести счета хозяина. Если бы не я, ваши траты давно бы…
– Да я натяну твою задницу на барабан! – взревел Рэндалл.
– Достаточно, – вмешался Ник, не давая сваре перейти в драку. – Рэндалл, ты получишь новые кольчуги. Но только половину – для первого ряда лучников, а старые кольчуги отдай ученикам. – Ник с удовольствием наблюдал, как самодовольно усмехается каждый из противников – оба считали себя победителями.
Рэндалл пригладил взъерошенные волосы.
– Благодарю, милорд.
– Если это все, – заспешил кастелян, – тогда я пошел, мне еще надо на мельницу. – И, поклонившись Нику, он направился к двери, где столкнулся с Женевьевой. – Мое почтение, миледи.
В руках Женевьева держала свернутые листки пергамента.
– Ник, дорогой, здравствуй. И вы, Рэндалл, здравствуйте! Ник, у тебя найдется свободная минутка, чтобы поговорить с матерью?
Ник не сводил глаз с бумаг в руках Женевьевы. По характерной восковой печати со знакомым крестом он понял – это письма от Ивлин. У него пересохло в горле, сейчас бы вина или кружку эля, в конце концов.
– Мама, конечно, у меня есть для тебя время. – Тут ему в голову пришла одна мысль. – Мне самому надо кое-что с тобой обсудить.
Рэндалл кашлянул.
– Э-э-э… Я оставляю вас, милорд.
– Подожди, Рэндалл, – остановил его Ник и взял бумаги из рук удивленной Женевьевы. – Мне понадобится и твоя помощь.
Он прошел к небольшому сундучку в углу кабинета, встал на колени и отпер замок. Внутри лежали стопки писем, как две капли воды похожие на те, что он держал сейчас в руке. Ник бросил сложенные листочки на стопку, захлопнул крышку шкатулки и запер ее. Затем встал, поднял шкатулку и передал ее Рэндаллу.
– Милорд? – с недоумением произнес тот, принимая груз.
Вернувшись на место, Ник распорядился:
– Через час мы отправляемся в Обни. Приведи леди Симону, когда я скажу. А это, – он показал на шкатулку, – сожги.
– Николас! – с упреком произнесла Женевьева. – Неужели ты ни одного не прочитал?
Ник свирепо посмотрел на Рэндалла, который мялся в дверях:
– Это все.
Рэндалл наконец решился спросить:
– Шкатулку тоже сжечь?
Ник заколебался. Эту изящную, обитую кожей шкатулку подарила ему Ивлин два года назад, когда он после смерти отца получил титул барона. Ник рванул с пояса связку ключей, снял один в форме сердечка; бросил его Рэндаллу и приказал:
– Все сожги.
– Да, сэр.
Рэндалл ушел, а Ник поднял взгляд на мать. Ее бледно-голубые глаза смотрели с обидой.
– Неужели она так мало для тебя значила, что ты готов уничтожить всякую память о ней?
– Нет, мама. – Ник вздохнул. Его гнев улетучился, дальше он постарался говорить спокойно: – Нам с Ивлин нечего больше сказать друг другу. Все кончено.
Женевьева хотела что-то возразить, но Ник поднял руку, призывая ее к молчанию:
– Ты хочешь, чтобы наш брак с Симоной был удачным?
– Конечно, дорогой.
– Тогда я должен делать то, что должен. – Он потер лицо. – Я могу лишь догадываться, что чем-то обидел Ивлин, раз она отказала мне таким образом. Если я хочу быть хорошим сеньором для Обни, я должен действовать так, как будто Ивлин умерла. Никогда больше не приноси мне ее писем.
Женевьева сглотнула, потом кивнула:
– Я понимаю, Ник. Конечно, я люблю Ивлин, как дочь, но, обещаю, я сделаю все, чтобы вы с леди Симоной были счастливы.
Ник молча пожал руку матери. Говорить, нет, даже думать об Ивлин было трудно, а предстоящая поездка в Обни еще больше омрачала настроение. Тем не менее, надо было встряхнуться, чтобы спокойно сообщить Симоне, что он не будет ночевать дома и вернется только завтра.
– Скажи мне вот что, – сказал Ник, выпуская руку Женевьевы. – Ты не видела сегодня моего шалопая-братца? Я хочу, чтобы он вместе со мной отправился в Обни. Он же обожает выполнять мои распоряжения. – И Ник ухмыльнулся.
Женевьева рассмеялась:
– Видела. Ты можешь командовать им, сколько пожелаешь. Тристан все равно делает только то, что хочет, и в Гринли, и здесь. – В голосе Женевьевы звучала неподдельная гордость. Ник испытал нечто вроде укола ревности. Когда он делает только то, что хочет, все вокруг недовольны. Но тут Женевьева переменила тему: – Леди Симона, она ведь другая, правда?
– Что ты имеешь в виду, мама? – Ник нахмурился. – За прошлый год Симоне пришлось пережить много несчастий. К тому же она оказалась в чужой стране, в чужом доме, битком набитом чужими людьми.
Женевьева кивнула, но озабоченное выражение не покинуло ее лица.
– Тут ходят разные слухи…
– О, матушка! – зарычал Ник.
– Подожди-подожди, – заспешила Женевьева. – И это ее вчерашнее появление в большом зале… – Она прищурилась и пристально посмотрела в лицо сына, словно он еще был юным проказником. – Что ты от меня скрываешь?
Ник тотчас вспомнил о белом перышке Дидье. Что бы сказала его мать, если бы он рассказал ей, что вернулся в Хартмур не только с молодой женой, но и с привидением?
– Ты лучше других должна знать, что не стоит обращать внимания на слухи, – упрекнул Женевьеву Ник и с удовлетворением заметил, что она покраснела. – Симоне понадобится время, чтобы привыкнуть к жизни в Хартмуре, и я надеюсь, что ты будешь ей помогать, а не распространять глупые сплетни.
– Николас! – возмущенно воскликнула Женевьева. – Да я бы ни за что…
– Ну и отлично. – Он поднялся и обошел стол. – Пойдем поищем моего брата.
Женевьева фыркнула и гордо вскинула голову, однако больше ни слова не произнесла о вчерашних событиях.
Нику оставалось только надеяться, что Минерва приедет вовремя и что за это время Хартмур не превратится в дом умалишенных.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31