Открывшаяся ее глазам картина поразила. Арман стоял в изножье чудесной кровати, спиной к двери. В руке он держал стопку листков, быстро просматривал, потом изувеченной рукой отбрасывал их на покрывало. Вся кровать и ковер вокруг были усыпаны этими листками. Их было несколько десятков, может быть, сотня.
– Папа! – воскликнула Симона. – Что ты делаешь?
Арман не подпрыгнул от неожиданности, а просто чуть повернул голову и бросил на дочь удовлетворенный взгляд:
– Ага… Я тебя искал.
Симона прикрыла за собой дверь. Сколько он успел прочитать? Вдруг он захочет забрать эти записи? Арман ухмыльнулся:
– Симона, не стоит грубить мне. Это унизительно. Твой муж и так выгнал меня из своего дома.
Симона стиснула кулаки.
– Уходи отсюда.
– А кроме того, – продолжал Арман, не обращая внимания на ее слова, – это ведь тебе не принадлежит? Писала не ты, и, я уверен, они не были предназначены для твоих глаз. – Он выпустил листочки из рук, они упали на кровать, а часть водопадом посыпалась на пол. – Хотя, прочитав, я понимаю, почему ты ими заинтересовалась и решила спрятать. – Он подкинул в воздух крошечный металлический предмет, который, описав дугу, тоже упал на кровать. – Однако я не думал, что ты окажешься настолько глупа, и положишь ключ рядом с добычей.
Только тут Симона заметила засыпанный листками маленький ящик – обитую тонкой кожей шкатулку – и чуть не расплакалась от облегчения. Рэндалл принес эту шкатулку, чтобы уничтожить, там лежали не записи Порции, а какие-то другие бумаги. Ее сундук стоял там, где Симона его оставила, отец к нему не прикасался.
Возблагодарив Бога, Симона бросилась вперед и встала между сундуком и Арманом. Листки из шкатулки зашуршали под ногами. Сейчас Симона чувствовала себя увереннее. Бросив сердитый взгляд на отца, она нагнулась и стала собирать в кучу рассыпанные бумаги.
– Они принадлежат моему мужу. Барон будет очень недоволен.
У нее над головой раздался саркастический хохот. Подняв голову, Симона увидела, что Арман смотрит на нее с выражением крайнего недоверия. Потом на его тонких губах появилась зловещая улыбка.
– Mon Dieu, – усмехнулся он, – неужели ты настолько наивна, что забрала эту шкатулку и не посмотрела, что в ней?
– Ну конечно, я не знаю, что в ней, – ответила Симона, собирая странички и поднимаясь. – Это не мое дело. Мне просто надо их уничтожить.
Арман секунду изумленно смотрел на дочь, потом закинул голову и расхохотался так громко, что Симона вздрогнула. Продолжая веселиться, Арман неловко шагнул и повалился в кресло.
– Не вижу ничего смешного в уважении к чужой собственности, – сердито пробормотала Симона.
Арман, утирая слезы рукавом, указал дочери на шкатулку:
– Прочти.
– Нет. – Симона высыпала на кровать подобранные письма и стала складывать их в шкатулку, стараясь не прочитать ни слова.
– Они могут полностью изменить твое мнение по поводу сегодняшней поездки барона Крейна.
– Нет.
Симона услышала, что Арман встал, и обернулась к нему.
– Ты можешь передумать насчет Хартмура и не захочешь оставаться здесь. – Теперь Арман говорил серьезно, хотя в его голосе все еще слышались насмешливые ноты. – Может, ты захочешь вернуться во Францию.
Симона замерла. Отец говорил загадками, ведь он отлично знал, ничто не заставит ее вернуться к людям, которые после смерти Дидье сочли ее сумасшедшей. В Хартмуре она обрела шанс на счастье. Однако в душу уже проникла змея сомнения. Симону мучило любопытство. Дидье говорил, что Ник не вернется к утру, а теперь вот и Арман упомянул про поездку мужа. У Симоны создалось впечатление, что все вокруг все знают и лишь она одна остается в неведении. Взгляд непроизвольно метнулся к шкатулке.
Арман как будто почувствовал ее слабость, на шаг приблизился и заговорил низким, убедительным голосом:
– Неужели ты не хочешь узнать, какие тайны заставили барона уничтожить эту шкатулку?
Симона не стала сообщать отцу, что получила шкатулку не от Ника. Перед глазами возникло лицо мужа. Как он будет разочарован, если узнает, что Симона без спросу сунула нос туда, куда он ее не приглашал!
«Мужчине иногда нужна возможность разобраться в собственных мыслях. Я не стану открывать тебе душу, она принадлежит мне одному».
Скорее всего, эти записки не что иное, как старая хозяйственная книга. Арман – человек жадный, такие записи могли вызвать в нем зависть.
– Нет, – решительно отозвалась Симона, гордясь своей твердостью. Захлопнув крышку, она подняла шкатулку с кровати, отвернулась от отца и направилась к камину, угли в котором еще не погасли.
Арман зарычал, бросился к дочери, схватил ее за руку. Шкатулка выскользнула из рук Симоны, крышка откинулась, и письма рассыпались по ковру.
– Папа, отпусти меня! Я не опозорю Николаса, шпионя за ним. В отличие от тебя у меня нет такой привычки.
Арман ударил ее по щеке. У Симоны зашумело в голове. Пытаясь сфокусировать взгляд, она заморгала и почувствовала во рту вкус крови.
– Простофиля, – пробормотал Арман, нагибаясь к шкатулке и удерживая Симону за руку. – Стоишь тут и несешь праведную чушь о верности своему возлюбленному, не ведая, что само твое присутствие в Хартмуре зависит от содержимого этой шкатулки.
Он выбрал одно из писем и быстро пробежал его взглядом. Симона прижала руку к разбитой губе и взмолилась:
– Папа, не надо, прошу тебя!
– Ага, вот, – пробормотал под нос Арман и, откашлявшись, начал читать: – «Восемнадцатое апреля. Мой дорогой Николас…»
– Нет! – отшатнулась Симона.
– «…боюсь, что я совершила ужасную ошибку, отказавшись от твоего предложения о браке. Папа…»
Симона закрыла уши ладонями и бросилась к двери, но Арман двинулся следом, продолжая громко читать. Его зычный голос легко достигал слуха дочери.
– «Папа пишет, что ты больше не бываешь в Обни, и я знаю, что дело во мне. Как же сильно я тебя обидела…»
Симона распахнула дверь, но Арман успел снова захлопнуть и навалиться на дверь спиной, чтобы дочь не могла скрыться от этих проклятых слов.
– «Как же сильно я тебя обидела, предпочтя монастырь браку с тобой…»
Симона оставила попытки сбежать. Она сползла по двери вниз и села на пол, а отец продолжал читать, очень четко произнося слова. Симоне казалось, что ей в голову вбивают гвозди.
– «Ты не можешь себе представить, как я тоскую по нашим долгим прогулками и разговорам. Николас, пожалуйста, если ты меня еще не забыл, напиши отцу. Я тотчас приеду в Хартмур, и мы поженимся. Хандаар ждет, что ты, как барон, освободишь меня. Любящая тебя Ивлин».
Арман закончил чтение. Наступившая тишина давила Симоне на плечи, душила ее.
Многое сейчас прояснилось: частые смены настроения у Ника, его отвращение к браку, монастырская лавка в Лондоне, монастырь в Уитингтоне. Он был влюблен в эту Ивлин, а она ему отказала.
Глупая, глупая девчонка!
Голос Армана вернул Симону к действительности.
– Теперь Ты видишь? Твой барон думает о другой. Даже сейчас он бросился в Обни. Ты здесь почти никто.
Симона покачала головой и посмотрела отцу в лицо:
– Он приказал сжечь эти письма. Она ему больше не нужна, иначе зачем бы он решил их уничтожить?
– Бедная Симона, – продолжал насмехаться Арман. – Когда я нашел эти письма, они все были запечатаны.
Симону охватила паника.
– Если он не читал их, значит, он не знает…
– Да. Барон не знает, что старая любовь желает его вернуть. – Арман отбросил письмо, оно закружилось и медленно опустилось на пол. – Как ты думаешь, – с оскорбительной насмешкой продолжал Арман, – сколько времени понадобится лорду Хандаару, чтобы сообщить барону радостную весть?
Симона вздрогнула.
– Не бойся, – вкрадчиво продолжал Арман. – Когда Вильгельм узнает о том, что Николас тебя оставил, он выделит тебе деньги и земли. В конце концов, ты, возможно, уже носишь наследника этого благородного рыцаря. Лично я… – он обвел роскошные покои отвратительно жадным взглядом, – уже чувствую некоторую симпатию к Англии. Может, я здесь немного поживу, найду себе невесту, перед тем как вернуться во Францию.
Симона пришла в неописуемый ужас. Она подняла на отца полные слез глаза и дрожащим голосом произнесла:
– Никакого развода не будет.
– Что ты хочешь сказать этим своим «никакого развода не будет»? Неужели ты станешь жить с человеком, который приведет в дом любовницу?
Симона покачала головой:
– Развода не будет, в нем нет необходимости. Нику очень легко избавиться от меня. Достаточно только сообщить королю, что… – Она замолчала и прикрыла глаза. Ее лицо вспыхнуло.
– Что? Сообщить королю – о чем?
– Что мы не занимались любовью, не стали супругами на деле.
Арман побледнел и вернулся в кресло возле кровати.
– Мои Dieu, – пробормотал он и дальше говорил как будто сам с собой, – это меня уничтожит. Барон может расторгнуть союз, всего-навсего заявив, что не было интимных отношений. Королевский врач ее осмотрит. Барон потребует вернуть заплаченные за невесту деньги. – Глаза Армана блеснули. – Что с тобой не так? Почему ты не отдала мужу то, на что он имеет законное право?
– Папа, пожалуйста! – Никогда в жизни Симона не испытывала такого стыда. – Дидье…
– Нет! – взревел Арман. – Не произноси его имени всуе. Мой любимый мальчик! Которого ты убила… – Он немного успокоился. По изуродованному лбу катились крупные капли пота. – Твои безумные выходки ничего не значат. Я должен заняться укреплением твоего положения. Сейчас я не могу покинуть Англию.
Симона сидела в каком-то отупении. Всего несколько часов назад жизнь представлялась ей светлой счастливой дорогой, будущее казалось прекрасным. А сейчас… сейчас Симона боялась, что Николас вернется и потребует, чтобы она уехала.
Симона облизнула сухие губы. Может быть, из этого ничего не получится? Лорд Николас отправился в Обни по делу. Он сообщит своему другу, что женился, и на этом все кончится. «Он не оставит меня».
Арман прищурился и положил подбородок на искалеченную руку.
– Какой отец не станет интриговать, чтобы сделать свою дочь баронессой? Особенно если учесть, что это брак по любви и между старыми друзьями…
Симона медленно поднялась с пола.
– До возвращения барона я бы не стала делать никаких выводов.
– Ладно. – Симона удивилась, что отец не стал спорить. – Но тогда я тоже останусь в Хартмуре до его возвращения.
– Но, папа, лорд Николас распорядился…
– Неужели ты хочешь, чтобы тебя вышвырнули за ворота в чужой стране, если вдруг барон все же предпочтет свою монашку? – закричал Арман. – Ну скажи, Симона! Чтобы я убедился, что ты на самом деле сумасшедшая.
Симона поняла, что отец говорит правду. Если она лишится своего положения, то куда, ей идти? За пределами Хартмура она никого не знала, у нее не было того дара убеждения, которым обладал ее отец и который так легко открывал любые двери и находил помощь.
– Я поняла, папа, – уже спокойно ответила Симона. – Но ты не можешь находиться здесь, когда вернется лорд Николас. В деревне Уитингтон есть трактир…
Арман нахмурился:
– Я его знаю, неужели ты думаешь, что я спал на земле, пока добирался в это дьявольское место?
Симона вздохнула, стараясь обрести самообладание.
– Вот и хорошо. Когда Николас вернется, я пошлю за тобой. Возможно, он разрешит тебе вернуться. Ноты слишком раздражаешь его, папа. К тому же я не думаю, что открытое неповиновение мужу укрепит мое положение.
Арман ухмыльнулся и встал с кресла.
– Если он не выгонит тебя из дома, я надеюсь, что леди Женевьева мне поможет. В конце концов, она теперь вдова, оба ее сына женаты. Думаю, она скоро начнет страдать от одиночества и ей потребуется наперсник.
Симона скривилась при мысли, что отец может составить пару все еще прекрасной и благородной баронессе, но не стала возражать, так как Арман двинулся к двери. Уже взявшись за ручку, он обернулся и произнес прощальную фразу:
– Мы еще посмотрим, уеду я или нет.
Дверь захлопнулась. Симона почувствовала, что дрожит. Невидящими глазами она смотрела на кучу писем, разбросанных у ее ног, и думала о своей судьбе. Неужели Николас расстанется с женой, отошлет ее прочь ради этой своей Ивлин? Если так случится, то что будет с Симоной и с вечно юным мальчишкой, который сейчас упрямо стоит у ворот замка и ждет возвращения лорда?
Вздохнув, она опустилась на колени перед камином, пошевелила угли, добавила несколько лепешек сухого торфа. Когда появился огонь, Симона стала собирать и комкать листочки писем. Потом взяла верхнее и прежде, чем кинуть его в огонь, прочла от начала и до конца. Края листка быстро потемнели, загнулись, и через секунду жадное пламя поглотило все послание. Симона потянулась за следующим. Потом еще за одним…
«Мой драгоценный Николас…»
«Как я скучаю по твоему обществу…»
«Ты помнишь, когда мы были детьми…»
«Мой дорогой Николас…»
«Мой дорогой Николас…»
Когда в комнату заглянул вечер и в углах стали скапливаться серые тени, писем больше не существовало, а обитая тонкой кожей шкатулка догорала в россыпях искр. Остался только маленький ключик в форме сердечка. Симона подняла руку, чтобы отправить его следом за всем остальным, но кулак не разжался. Симона чувствовала ключик в своей руке, ощущала каждый изгиб его плавных линий, он как будто врос в ее ладонь.
В комнате потеплело. Огонь согрел тело и высушил слезы на щеках, но не смог растопить холодный страх в сердце.
Глава 16
Ник не мог избавиться от чувства облегчения, когда они с братом оказались наконец на дороге в Обни. За спиной остался Хартмур и молодая, хотя и немного странная жена. Вокруг раскинулись процветающие владения. Ко времени, когда Ник вернется домой, с Хандааром все будет улажено, Арман превратится в неприятное, но безвредное воспоминание, и даже, возможно, уже приедет Минерва. И тогда с помощью старой целительницы Симона сумеет примириться со своим прошлым.
Да, этот день означает начало новой жизни. Ник докажет вассалам, что сохраняет полный контроль над своими землями – им нечего бояться. Николас искренне хотел восстановить отношения с Хандааром. Молодой барон часто испытывал нужду в советах старого воина, и сейчас, приближаясь к Обни, старался подавить в себе мальчишеское волнение. Ему надо многое сообщить Хандаару и многое узнать о последнем набеге.
Великолепный мотнул головой, как будто разделяя мысли хозяина.
– Да, старина, мы почти на месте, – усмехнулся Ник.
Вдруг раздался крик Рэндалла:
– Сэр! – И командир отряда указал на горизонт.
У Николаса кровь застыла в жилах. Над холмами поднимался черный столб дыма. Ник остановил Великолепного и подозвал своих людей. Воины молча наблюдали, как разрасталось и темнело дымное облако. Наконец Тристан прервал молчание:
– Может, они жгут поля?
Николас мотнул головой.
– Нет. – Он смотрел на дым, и ужас охватывал его сердце, тяжелый и черный, как это страшное облако. Тристан никогда не бывал в Обни, он не знал, что они еще только на полпути к замку. Дым от горящей стерни рассеется и не будет виден на таком расстоянии. – Горит дом, – внезапно охрипнув, добавил Ник. – Большой дом.
Никаких объяснений не требовалось. Все его воины отлично знали приграничный городок и понимали, что, кроме замка, там нет больше жилья, способного гореть с такой силой.
Значит, на Обни совершено нападение.
Рэндалл заерзал в седле:
– Пошлем в Хартмур за подкреплением?
Ник слышал вопрос своего помощника, но не мог оторвать глаз от бесконечного столба дыма. Он опоздал, и теперь поздно спасать Обни. Разбойники поджигают дом в последнюю очередь.
В голове тотчас всплыли все слухи о том, что он слишком юн и не справляется со своим долгом барона и сеньора всех этих мест.
– Что скажешь, Ник? – подал голос Тристан.
Ник проглотил комок в горле.
– Нет времени. Нам понадобится каждый человек. – И он развернул Великолепного к воинам. – Рассредоточиться. Наступаем с севера. Если кто-то из этих мерзавцев еще там, то они ждут нападения с юга или с севера. Убейте как можно больше врагов, но держитесь вместе. Если их будет слишком много, чтобы вступать в бой, постарайтесь отогнать их к границе. – Ник встретился взглядом с каждым из воинов. Тристан был последним. Лица рыцарей пылали жаждой мести. Барон удовлетворенно кивнул и пришпорил Великолепного: – Пошел!
Великолепный осторожно ступал среди тел, разбросанных вокруг замка в Обни, а Нику казалось, что у него горят легкие. Небо над головой потемнело от дыма и подступающей ночи, но глаза, к несчастью, смотрели зорко. Последние языки пламени еще лизали стены домов пограничного городка, окрашивая лица мертвых и умирающих дьявольским светом.
Ник направил коня туда, где когда-то были ворота. Огромная балка, преграждавшая въезд, отброшена, но не разбита. Налетчики не пощадили никого. Даже лошадей.
Когда явился отряд барона Крейна, валлийцы уже отступали. С вершины последнего холма воины Ника успели заметить толпы валлийцев, переходящих вброд реку Уай и устремляющихся к границе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31