С.Шушарина. Сначала необходимо уразуметь, что означает «диалогическая композиция двух неустойчивых взаимодействующих субкультур». Первым элементом этой композиции была плановая индустрия, а вторым - аграрный сектор. Между этими двумя «субкультурами» была зажата третья «субкультура» - рынок. Если обратиться к действительности конца 1920 - начала 1930-х годов, то, во-первых, следует заметить, что рыночные отношения были присущи как плановой индустрии, так и аграрному сектору, между которыми существовали товарно-денежные отношения. Так что никакой рынок не был в качестве «субкультуры» зажат между аграрным сектором и индустрией. Наоборот, он был мостом, соединяющим оба сектора экономики. Во-вторых, совершенно не понятно - в чем состояла неустойчивость первых двух субкультур. И аграрный сектор, и индустрия показывали высокие темпы роста. Сказка о неустойчивости - это вымысел А.С.Шушарина. Далее следует также надуманный тезис об «общем функциональном равновесии производства». Наоборот, существовал серьезный натурально-вещественный и ценовой дисбаланс между этими двумя «субкультурами». Он выражался в нехватке продовольствия для быстро растущих городов, где развивалась индустрия, и в слишком высоких ценах на промышленные изделия для сельского рынка. Далее, где у А.С.Шушарина аргументы, подтверждающие, что индустрия была облачена в «неадекватные нэповские формы»? Наоборот, индустрия работала в условиях адекватного хозяйственного механизма. Что означает выражение «село вообще перескочило экономические формы»? Наоборот, шел нормальный процесс кооперации темпами, соответствующими интересам крестьянских хозяйств и возможностям поставки селу орудий труда промышленностью страны. Весь процесс развития шел в соответствии с выверенными решениями XV съезда партии большевиков вплоть до начала насильственной массовой коллективизации. Ну а далее следуют надуманные полилогические термины, характеризующие социализм - энтропийный срыв, группоиерархическая собственность на технологии, статусные формы. А в заключение А.С.Шушарин спел гимн знаменитой сталинской Конституции, похоронившей окончательно такую форму как Советы, избираемые по производственному принципу. Недаром она вполне соответствовала юридическим канонам, которые многими западными аналитиками считались вполне прогрессивными! Словом, все разобранные компоненты полилогической шарады А.С.Шушарина - это, мягко выражаясь, элементарное невежество, прикрытое заумными терминами.
Я в своей монографии «Мир на перекрестке четырех дорог. Прогноз судьбы человечества» (глава 3, параграф 2.3.7.) дал следующую оценку «великому повороту» 1929 года (цитирирую):
«Отход от политики, сформулированной на ХV съезде ВКП(б), обозначился уже в 1928 году, однако решительный поворот был осуществлен в 1929 году, т.е. два года спустя. И.Сталин назвал этот поворот наступлением по всему фронту. Оно было предпринято после разгрома группы Троцкого-Зиновьева, а также группировки т.н. «правых уклонистов» (Бухарин, Рыков и др.). Ревизия решений ХV съезда ВКП(б) свелась к двум главным моментам: во-первых, пересмотру заданий первой пятилетки по темпам роста в сторону их резкого повышения; во-вторых, отказу от нэпа.
Каким образом аргументировал Сталин необходимость резкого форсирования темпов? Он обосновывал это учетом совокупности внешних и внутренних условий.
К числу аргументов, определяемых воздействием внешних условий, Сталин относил следующие:
необходимость преодолеть технико-экономическую отсталость страны; догнать и перегнать развитые капиталистические страны;
невозможность отстоять независимость страны, не имея достаточной промышленной базы для обороны.
Спрашивается, что изменилось во внешних условиях в 1928-1929 годы? Разве необходимость преодоления технико-экономической отсталости не была очевидна уже в 1927 году? Или Сталин и его ближайшие соратники получили какую-то новую информацию о планах западных стран, в частности, Германии в отношении СССР? Сталин говорит о серьезной опасности, угрожающей стране и вынуждающей развивать индустрию более быстрами темпами, чем это предусматривалось пятилетним планом. Что скрывалось за этим аргументом: трезвая оценка реальной угрозы или нетерпеливое желание быстрее преодолеть отсталость страны?
К числу аргументов, определяемых воздействием внутренних условий, Сталин относил:
необходимость преодолеть чрезмерную отсталость земледелия, его техники, его культуры;
необходимость преодолеть растущую диспропорцию между развивающейся индустрией и сельским хозяйством.
Однако вышеназванные аргументы были в силе и в 1927 году при утверждении заданий первой пятилетки. Что изменилось внутри страны в последующие два года? Пожалуй, можно отметить только одно важное объективное обстоятельство - это кризис государственных заготовок хлеба в условиях растущей потребности в товарном зерне, для разрешения которого были применены чрезвычайные, репрессивные меры в отношении не только кулачества, но и состоятельных крестьянских хозяйств.
Вероятнее всего, И.Сталин, повторяю, поддержанный большинством членов ЦК и партийным активом, разгромив противостоявшие политические группировки и добившись желаемых результатов в ходе хлебозаготовительных кампаний 1928 и 1929 годов, почувствовал свою силу и уверовал в способность партийно-государственного аппарата решать любые поставленные ими задачи, в частности, путем применения массовых репрессий. («Репрессии в области социалистического строительства являются необходимым элементом наступления…» Сталин И. Соч. Т. 12, с. 309).
Однако политика «скачка», как показал ход дальнейших событий, обернулась не только достижениями, в ряде случаев весьма сомнительными (например, дутые колхозы и нежизнеспособные коммуны), но и такой катастрофой, как голод 1930-1933 годов в сельских местностях Украины, Дона и Кубани, Среднего и Нижнего Поволжья, Южного Урала и Казахстана, унесшего жизни около шести миллионов людей, не говоря уже о резком сокращении поголовья продуктивного скота, необходимости введения карточной системы, росте инфляции, обесценивании рубля и т.п. «За годы первой пятилетки количество денежных знаков в обороте поднялось с 1,7 миллиарда до 5,5, чтобы в начале второй пятилетки достигнуть 8,4 миллиарда рублей <…> Денежная система, укрепленная в начале НЭПа, снова оказалась расшатана в корне». (Троцкий Л. Преданная революция. Что такое СССР и куда он идет? 1936. http://www.magister.msk.ru).
О. Лацис, анализировавший ход выполнения первых пятилеток, отмечает нарушения плановости, вызвавшие диспропорции и резкий спад темпов в конце первой и в начале второй пятилеток. Он пишет: «Нетрудно понять, что срыв второй половины пятилетки объяснялся именно авантюрным игнорированием материальной стороны дела. При такой напряженности и отсутствии резервов за срывом в одном месте шла целая цепная реакция, одна диспропорция тянула за собой другую» (Статья Лациса О. «Перелом» в сборнике «Суровая драма народа. Ученые и публицисты о природе сталинизма» М.: Издательство политической литературы. 1989. с.77). В качестве примера О.Лацис приводит недовыполнеие сверхнапряженного задания по добыче угля, недовыполнение которого потребовало осуществления экстраординарных мер по добыче торфа и заготовке дров.
В январе 1933 года И.Сталин на объединенном пленуме ЦК и ЦКК вынужден был признать необходимость снижения темпов, ибо разрушительное действие «скачка» стало очевидным, а продолжение его - опасным. Вместе с тем заявление И.Сталина о снижении темпов было обрамлено в рамки не только оправдания, но и демагогического восхваления политики форсированного наступления по всему фронту. Вот его слова:
«Правильно ли поступала партия, проводя политику наиболее ускоренных темпов?
Да, безусловно, правильно.
Нельзя не подгонять страну, которая отстала на сто лет и которой угрожает из-за ее отсталости смертельная опасность. Только таким образом можно было дать стране возможность наскоро перевооружиться на базе новой техники и выйти, наконец, на широкую дорогу.
Далее, мы не могли знать, в какой день нападут на СССР империалисты и прервут наше строительство, а что они могли напасть в любой момент, пользуясь технико-экономической отсталостью нашей страны, - в этом не могло быть сомнения. Поэтому партия была вынуждена подхлестывать страну…» (Сталин И. Соч. Т. 13, с. 183-184).
Подхлестывание страны дало возможность досрочно выполнить задания первой пятилетки по ряду основных показателей. Однако для второй пятилетки И.Сталиным уже была сделана корректировка, учитывающая реальные возможности экономики страны.
Анализируя проблему темпов роста в 1930 годах, О.Лацис писал: «Для второй пятилетки он (И.Сталин - В.П.) предложил среднегодовые темпы прироста промышленной продукции - 13-14% . Правда, к тому времени XVII партконференция уже приняла контрольные цифры, отвечавшие прежнему курсу на «скачок». Но в 1934 году XVII съезд принял директивы, не имевшие по сути дела ничего общего с решениями конференции. XVII съезд поставил весьма высокие, но вполне реальные цели, что было подтверждено успешным выполнением второго пятилетнего плана». (Лацис О. Коммунист, № 16, 1997, с. 89).
Начиная с 1930 годов в планировании экономики страны на долгие годы возобладала точка зрения, что опережающее развитие производства средств производства по отношению к производству предметов потребления является незыблемым законом развития народного хозяйства. А это автоматически означало, что в промышленности консервируется диспропорция между группой «А» и группой «Б», что на рынке товаров народного потребления всегда будет сохраняться напряженность, что возможности применения методов экономического стимулирования всегда будут ограничены. В основе такого подхода к развитию экономики лежала позиция, выработанная И.Сталиным, который считал, что пока строительство социализма в СССР осуществляется в условиях капиталистического окружения, экономические рычаги не могут иметь решающего воздействия на производство. Если бы это было так, утверждал И.Сталин в своей работе «Экономические проблемы социализма в СССР», «нам пришлось бы отказаться от примата производства средств производства в пользу производства средств потребления. А что значит отказаться от примата производства средств производства? Это значит уничтожить возможность непрерывного роста нашего народного хозяйства, ибо невозможно осуществлять непрерывный рост народного хозяйства, не осуществляя вместе с тем примата производства средств производства» (Сталин И. Экономические проблемы социализма в СССР. М.: 1952, с. 24).
Что касается нэпа, то И.Сталин в период развертывания большого «скачка» говорил: «И если мы придерживаемся нэпа, то потому, что она служит делу социализма. А когда она перестанет служить делу социализма, мы ее отбросим к черту. Ленин говорил, что нэп введена всерьез и надолго. Но он никогда не говорил, что нэп введена навсегда…» В январе 1930 года, в самый разгар кампании по сплошной коллективизации, Сталин уже уверенно говорит о необходимости проведения новой политики партии (в отличие от нэпа), а еще полгода позже, на XVI съезде ВКП(б), он заявил, что партия находится на последней стадии нэпа.
Решительное наступление по всему фронту похоронило нэп. Он уступил место директивному планированию, нацеленному в частности, на полное уничтожение капиталистических элементов в экономике, что и было сделано в первой половине 1930 годов. На XVII съезде ВКП(б) Сталин заявил следующее: «Ленин говорил при введении нэпа, что в нашей стране имеются элементы пяти общественно-экономических укладов: 1/патриархальное хозяйство (в значительной степени натуральное хозяйство), 2/мелкотоварное производство (большинство крестьян из тех, кто продает хлеб), 3/частнохозяйственный капитализм, 4/государственный капитализм, 5/социализм. Ленин считал, что из всех этих укладов должен в конце концов возобладать социалистический уклад. Мы можем теперь сказать, что первый, третий и четвертый общественно-экономические уклады уже не существуют, второй общественно-экономический уклад оттеснен на второстепенные позиции, а пятый общественно-экономический уклад - социалистический уклад является беспредельно господствующей силой во всем народном хозяйстве» (Сталин И. Соч. Т. 13, с. 309).
Итак, нэп, введенный в 1921 году по инициативе В.Ленина, проводился в жизнь на протяжении менее десяти лет, и именно благодаря этой политике было обеспечено не только быстрое восстановление народного хозяйства, но и заложена основа его технической и социальной реконструкции. Нэп был прерван «большим скачком», уничтожившим устои многоукладной экономики и положившим начало эпохе государственного социализма.
Старый большевик У.Гнедин, оценивая политику И.Сталина на свертывание нэпа, писал: «Позволю себе, не вдаваясь в доказательства, сказать, что историческим преступлением партийной бюрократии под сталинским главенством была ликвидация нэпа, то есть уничтожение предпосылок благоприятного развития страны в условиях смешанной экономики, при государственном планировании и прогрессивном развитии крестьянского хозяйства» (Медведев Р. О Сталине и сталинизме. М.: Прогресс, 1990, с. 260).
Отказ И.Сталина и его сподвижников от нэпа можно оценивать, конечно, по разному, осуждая или же оправдывая его, но мы имеем дело с историческим событием, которое определило, в конечном счете, лицо общественного строя в СССР. Альфой и омегой экономической политики со времен «большого скачка» становится волюнтаризм, т.е. навязывание экономике воли высшего руководства страны. Так было и при Н.Хрущеве, и при Л.Брежневе, и при Ю.Андропове, и при К.Черненко, и при М.Горбачеве».
Особо следует остановиться на трактовке А.С.Шушариным вопроса о сущности коллективизации. Он содержание колхозной (кооперативной) формы собственности определял как синтез планомерности с общинностью («организационно-формационное или, скажем так, психолого-хозяйственное (но и объективное) сходство натуральности (территориальность, общинность, передельность) с планомерностью дало их стремительное соединение и синтез» (Цит. изд. т.4. с.245). Такое объяснение кооперативной формы собственности свидетельствует о полном непонимании А.С.Шушариным ее сути. В Википедии дано следующее определение понятия «сельская община»: «Сельское общество («сельская община », «крестьянская община», «мир»)- единица хозяйственного самоуправления крестьян Российской империи. Сельские общества появились в ходе освобождения крестьян от крепостной зависимости (1861 год) и составлялись из крестьян одного владельца, проживающих в одном селении или в нескольких соседних селениях. Сельские общества управлялись сельскими сходами , избиравшими сельских старост . Сельские общества являлись коллективными владельцами мирской надельной земли, предоставлявшими их отдельным крестьянам во временное пользование. Сельские общества имели право периодически перераспределять надельную землю между своими членами, сообразно размерам их семей (так называемые переделы), а часть земель (леса, сенокосы, проезды) оставалась в нераздельном владении сельских обществ. Как коллективный владелец земли, сельское общество имело большие полномочия по организации хозяйствования, вторгаясь в индивидуальную деятельность крестьян. Сельские общества (до 1904 года) несли коллективную ответственность за уплату налогов своими членами». В колхозах же, согласно Уставу, принятому в 1930 году, земля закреплялась за артелью в бессрочное пользование, не подлежала ни купле-продаже, ни сдаче в аренду. Устав определял размеры приусадебной земли, находившейся в личном пользовании колхозного двора - от 1/4 до 1/2 га (в некоторых районах до 1 га). Определялось и количество скота, которое можно было содержать в личном хозяйстве колхозника. Для районов 1 группы Западно-Сибирского края, к примеру, нормы скота были таковы: 1 корова, до 2 голов молодняка, 1 свиноматка, до 10 овец и коз. Членами артели могли стать все трудящиеся, достигшие 16-летнего возраста, кроме бывших кулаков и лишенцев (то есть лишенных избирательных прав). Глава хозяйства - председатель - избирался общим голосованием .
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60