изд. т.4. с.40). Более того, ссылаясь на К.Поппера, А..С.Шушарин назвал марксизм научным оружием. Вот такая получается у него заумная «диалектика»! Для А.С.Шушарина авторитет Г.Зиммеля, Х.Арендт и К.Поппера непоколебим и священен.
Однако в данном конкретном случае - мы имеем дело не со случайным противоречием элементарной логики. Заявление о том, что коммунизм - это не теория, тесно смыкается со следующим утверждением А.С.Шушарина: «Всемирная задача совсем не противобуржуазна, а противоэгокультурна (интеркультурна), она решается совсем не пролетариатом, а только всем человечеством, она совсем не эндогенна, а в основном экзогенна («многонародна») и т.д.» (Цит. изд. т.4. с.43). Вот так! И буржуазия со всеми ее приспешниками, перевоспитанными и переубежденными полилогией А.С.Шушарина, должна быть мобилизована в поход за создание будущего человеческого сообщества, где не будет эксплуатации человека человеком. «Столь глубинный и теперь глобальный, как экзогенно зреющий революционный, процесс весьма протяжен. А потому к середине прошлого века первые черты всемирности происходящего уже возникали в таких явлениях, как общение, литература, торговля, транспортные сети, интеграция капитала метрополий, сама колониальная система, широкие миграции и т.д. (на этом ниже еще остановимся). Как следствие появлялись многочисленные международные организации, буржуазные, «демократические», пролетарские» (Цит. изд. т.4. с.43). Как в народе говорят, А.С.Шушарин перепутал божий дар с яичницей. Созревание объективных предпосылок (объективных и субъективных) будущей всемирной социалистической революции интерпретируется А.С.Шушариным, как процесс общечеловеческой социальной интеграции, уничтожения классовых антагонистических противоречий. И вполне созвучен с этой мыслью и следующий вывод А.С.Шушарина: «…коренной огрех «Манифеста» состоял не в аксиологичности, и даже далеко не в некоторых «пророческих промахах» или весьма амбивалентной всемирности, а совершенно в другом. Прежде всего, действительный шедевр пропаганды был еще, резко говоря, донаучным, а тем самым совершенно не привлекателен интеллектуально» (Цит. изд. т.4. с.45). С этим выводом смыкается и следующее высокомерное утверждение гениального поводыря по истории человечества: «Более того, рискну предположить, что коренной огрех «Манифеста» состоял даже не столько в его донаучности, а в том, что он вообще<…>был написан. Ибо этот «шедевр социологической пропаганды» и был написан задолго до того, что, собственно<…>пропагандировалось» (Цит. изд. т.4. с.45). Куда уж там недальновидным авторам «Манифеста «Коммунистической партии», в котором К.Маркс и Ф.Энгельс провозгласили неотвратимость гибели капитализма , до автора полилогии.
Пренебрежительно отозвался А.С.Шушарин и об историческом материализме, отказав ему в праве называться наукой. Объективности ради, привожу полностью высказывание А.С.Шушарина на этот счет: «…на классическом этапе «исторический материализм» (если вообще считать, что он был!) - это не наука, не «кретинизм» теории формаций (М.Мамардашвили), вообще не теория, а открытая, потенциально неисчерпаемая и предельно метафорическая (далее без сносок из работ Ленина) «основная идея», «гениальная идея», «гипотеза», «путь», «способ», «метод», «материалистическое понимание истории», «прием объяснения истории», наконец (у классиков), «выражение... для обозначения» производственных (тогда понимаемых гомогенно, часто еще смешиваемых только с экономическими) оснований общественного развития, в том числе революционных перемен. Вот и весь классический «исторический материализм» или, чуть точнее, революционный, прорывный дух тогдашней культуры социального мышления, логики или философии истории, историософии, социальной философии и пр. Именно на этот счет писал Энгельс: «…ни я, ни Маркс большего никогда не утверждали». При всей неисчерпаемости для познания и всегдашней актуальности (ибо идеализм извечен) у классиков исторический материализм метафорически эксплицирован в виде прежде всего понимания «бесконечного развития человеческого общества от низшей ступени к высшей», непреходящей диалектики производительных сил и производственных отношений, базиса и надстройки, общественного бытия и общественного сознания... Можно, конечно, вслед, скажем, за американским антропологом М.Харрисом расширить это же классическое понимание уже до «культурного материализма» (т.е. более широкого, генерализованного понимания идеи все тех же материальных оснований истории). И это было бы, наверное, достаточно правильно в отношении мышления Маркса, но все же еще не эксплицированных форм. Они были все же поскромней, но главное, что тогда и выражали научное требование открытия прежде всего материальных оснований развития общественных процессов. На фоне торжествовавшего идеализма, субъективизма, экономической экзотерии или аморфностей типа «гражданского общества». Ну а то, что позднее метафорически простая идея превратилась аж в науку, даже в «социологию марксизма», то это уже совсем другой вопрос, никакого касательства к классике не имеющий.
Взятая же в исторической определенности (а равно и в ограниченности) «социальная философия» классического марксизма - это концептуальная, преамбульная, или метафорически-топологическая, форма (простая, тогда «формационная» логика истории) одной-единственной, открытой Марксом гомогенной фундаментальной симметрии производства (вещественно-продуктовое базовое взаимодействие, товар) в условиях асимметрии капиталистической частной собственности на объект этого же взаимодействия, т.е. на средства производства, «капитала», - «главного содержания» (Ленин) действительных основ социологии классического марксизма» (Цит. изд. т.4. с.48-49). Итак, «метафорически простая идея» К.Маркса была превращена в науку апологетами. На самом же деле она только явилась ничем иным, как только пониманием (пользуясь словами самого А.С.Шушарина) «бесконечного развития человеческого общества от низшей ступени к высшей», непреходящей диалектики производительных сил и производственных отношений, базиса и надстройки, общественного бытия и общественного сознания». Разве этого мало? Оказывается, К.Маркс не дорос до «культурного материализма» американского антрополога М. Харриса, т.е. не вернулся к идеализму, признанию культуры вообще в качестве материалистического основания развития истории, как это сделал в третьем томе полилогии А.С.Шушарин.
И снова парадокс. Правильно охарактеризовав значение «Капитала» К.Маркса («…именно «Капитал» впервые в истории и придал научный характер генезису всей идеологии конкретно-исторического восходящего движения, т.е. по сути впервые означал начало перевода неотвратимой борьбы нового с отжившим из сферы только стихийной борьбы, бунтов, страстей и сумбура идей в сферу подлинно человеческой научной аргументации» (Цит. изд. т.4. с.50), А.С.Шушарин противоречил сам себе, отрицая до этого научный характер исторического материализма. Однако, в конце концов, давая обобщающую оценку марксизму, он пришел к позитивной оценке роли этого учения: «…теория Маркса («Капитал») была, как не раз отмечалось, весьма узка, но ее «предсказания», хотя и не там, где многими ожидалось, не фиаско претерпели, а, прямо наоборот, в своем узком диапазоне грядущих производственных перемен исторически беспрецедентно сполна подтвердились на трети планеты.
Итак, марксизм, выросший на почве еще совершенно стихийных революционных тенденций, преодолел их же хаотическую сектантскую фазу в виде формообразования движений и партиципаций уже определенно социалистической направленности или идеологии коммунизма (хотя и не сразу в таких вокабулах и вообще в разных конкретных формах)» (Цит. изд. т.4. с.62).
Разобравшись с историей возникновения марксизма, А.С.Шушарин обратился в 23-й главе непосредственно к социализму. При этом он снова повторил свою версию о единой формации: «Изначально «первобытная формация» всего человечества, спустя, так сказать, сорок тысяч лет после образования, впервые в истории обретала уже не «цепную» (Б.Ф. Поршнев), а глобально-целостную форму, подхлестывая саму гонку культур и все надстраиваемое над этой гонкой» (Цит. изд. т.4. с.68). В связи с концепцией одноформационности («первобытной формации») следует заметить следующее. Во-первых, если включить в эту единственную формацию и первобытное общество, то сорок тысяч лет - это грубая ошибка, ибо сама первобытная формация (палеолит, мезолит, неолит и энеолит) длилась не одну сотню тысяч лет. Во-вторых, нельзя сваливать в одну кучу первобытное общество и последующие три формации, ибо в первобытной формации не было эксплуатации человека человеком. В-третьих, наличие и отсутствие эксплуатации для А.С.Шушарина не является существенным признаком, объединяющим все формации, а таким признаком служит звериная вражда между людьми (варварская, зоологическая эгокультурность). Вот эта концепция примата эгокультурности, и привела его к ошибочному выводу о существовании только одной формации. В-четвертых, марксистская теория формационной периодизации истории исходит из диалектики поступательного развития общества, основанного на развитии потенциала воспроизводства общества, с чем А.С.Шушарин не считался. Широко известна мысль К.Маркса о том, что с победой коммунизма наконец-то кончается предыстория человечества и начинается его подлинная история. В основе этой мысли лежит идея избавления человечества от безнравственной сущности эксплуатации человека человеком. Но К.Маркс при этом никогда не отрицал существования в истории человечества различных формаций, последовательно сменявших друг друга.
Анализируя процесс смены капитализма социализмом, А.С.Шушарин совершенно верно отметил объективную тенденцию приспособления капитализма к складывающей в мире революционной обстановке. Он писал: «В целом кратко можно сказать, что уже с появлением посткапиталистических объективных тенденций плановизации и революционного движения (тем более идейно уже определившегося, марксистского) капитализм стал обнаруживать многообразные черты материально и идейно «уклоняющегося поведения», т.е. поведения, стихийно и сознательно ориентированного таким образом, чтобы не выполнялись выводы тогдашнего марксизма, чтобы отодвинуть известные пределы (особо «абсолютное обнищание»), затруднить прорыв, сместить его от вступивших в адаптацию центров. Напомним, что это достаточно общая закономерность, в частности имеющая место и в научном познании, когда носители отжившей научной формы (парадигмы) приспосабливаются к новому, но без перехода к нему, так, чтобы затруднить качественный прорыв, отталкивая его на периферию, в итоге все более обостряя новую оппозицию, радикализуя в этом отношении себя и ее.
Все это и нашло выражение в «левении левых» и более, наоборот, в пассибилизме, тред-юнионизме, наконец, идейно наиболее ярко в повороте социал-демократии (работы конца 90-х гг. Э.Бернштейна)» (Цит. изд. т.4. с.70).
Теперь о становлении социализма в России.
Что касается вопроса о государстве, то А.С.Шушарин, в принципе, верно заметил, что «Государство в итоге устанавливалось и самостановилось соответствующим российскому паттерну, состоянию культуры, внешним обстоятельствам и «среде», а эндогенно<...>подчиненным уже не капиталу, а новым производственным отношениям «технологического феода». Неприглядный же мотив сохранения власти (после ее взятия) в большевистском случае был эквивалентен сохранению целостности<...>самого государства. Так что, повторюсь, не стоит придавать слишком большого значения дооктябрьским раздумьям за пределами еще дальней негэнтропийной, посткапиталистической установки» (Цит. изд. т.4. с.91). Правильную позицию занял А.С.Шушарин и по вопросу о возникновении и роли Советов в революции. Он писал: ««крен» к «добыче власти» (Гачев) вовсе и не большевики начали осуществлять, а революционизируемые массы. Снизу, между прочим. Просто большевиками (как сначала и меньшевиками и др.) эта форма вскорости стала поддерживаемой (но теперь лишь с постоянным, сложным и шатающимся вопросом, но лишь относительно борьбы за состав этих Советов), как форма, так сказать, практически и доксически, вокабульно железобетонно вошедшая в плоть революционизирующихся российских «материй». Иначе говоря, докса «советов» без всяких партий стала столь мощной, что партиям оставалось бороться лишь за их функции, содержание, состав и пр. или вообще против них» (Цит. изд. т.4. с.97).
После революции 1905 года и ее беспощадного подавления царизмом в России, как отмечал А.С.Шушарин, «…община раскалывалась с пауперизацией части крестьянства; промышленность росла в беспардонной форме условий труда и быта масс; города становились рассадниками радикализма и экстремизма, общество многомерно разъедалось - буржуазия подрывала устои дворянства, рабочие были против предпринимателей, крестьяне против помещиков, буржуазия против власти...» (Цит. изд. т.4. с.97-98). Однако решающую роль в ускорении революционного процесса, по мнению А.С.Шушарина, сыграла Первая мировая война, начавшаяся в августе 1914 года. «С войной социальный катаклизм был России уже уготован вне всякой зависимости от идей и партийных борений. Состояния и настроения пролетариата и всего народа («низы»), реакционная и одновременно все более беспомощная политика царизма («верхи»), отталкивающего от себя даже не только кадетов, но и октябристов, противоречия вульгарного капитализма и очень трудные начала капитализации в основном общинного села, наконец, война, обнажившая исполинские силы и процессы передела мира, заодно вооружившая и научившая стрелять преобладающие крестьянские массы, - все это вело к социальному взрыву неумолимо, час от часу быстрей. Все и вся валилось совершенно независимо от политики запутавшихся партий (число которых к 1917 г. достигло порядка сотни)» (Цит. изд. т.4. с.108).
Анализируя работы В.Ленина по империализму, А.С.Шушарин вновь обращается к своей концепции эгокультурности, которая, по его мнению, в состоянии объяснить то, что происходило в мире накануне и в годы Первой мировой войны. Он писал: «Капитализм - это экономическая асимметрия отдельных форм, а вот империализм (эгокультурность) действительно тогда вступал в состояние общего кризиса, но это длительный процесс, совсем не эндогенный»» (Цит. изд. т.4. с.112). Другими словами, глубинная причина Первой мировой войны - не в борьбе интересов капиталистических государств, а в эгокультурности (в бесчеловечных всемирных производственных отношениях). Он даже попытался интерпретировать основные выводы работы В.Ленин «Империализм, как высшая стадия капитализма» в духе своей полилогии. Он писал: «Так, в позднее сакрализованных пяти признаках империализма (монополии, финансовый капитал, вывоз капитала, экономический раздел мира, территориальный раздел мира) только два первых относятся более или менее к эндогенным отношениям, а три остальных - совсем к другим, к экзогенным. Тогда теоретически неизвестным и ложно понимаемым как «перенесенные», («вторичные»)» (Цит. изд. т.4. с.111). А.С.Шушарин назвал «ходовой оборот «империалистический капитализм» общей социологической ошибкой. Однако элементарную ошибку допускал не В.Ленин, а А.С.Шушарин. Его грубейшая ошибка, как это ни странно, учитывая восхваление им «Капитала», кроется в непонимании природы капиталистических экономических отношений. Капитализм, породивший финансовый капитал, не может функционировать без его свободного вывоза, а также развитой системы международной торговли товарами и услугами. Именно эта закономерность взломала во второй половине двадцатого века межгосударственные границы и привела к глобализации капиталистической системы. А конкурентная борьба между ТНК и международными банками с неизбежностью приводит к экономическому разделу мира на зоны влияния.
Перейдя непосредственно к проблеме социалистической революции в России, А.С.Шушарин сформулировал ее суть следующим образом: «Социалистические преобразования - это бифуркационный переход через хаотизацию и опускания от композиции некоторого одного равновесного состояния к более высокому равновесию, но, в итоге, на его же низшем уровне. А в глобальном контексте это узел перемен на затрещавшем паттерне как рождавшейся вершине пирамиды социума, а в некоторых смыслах и всего его» (Цит. изд. т.4. с.113).
Рассуждая о предпосылках революционного процесса А.С.Шушарин цитирует Н.Бухарина, не соглашаясь с ним. Вот эта цитата: «Соединение страшного, полукрепостнического варварства и страшной хозяйственной отсталости вообще, - писал, например, Бухарин, - с самыми передовыми формами, до которых дошел западноевропейский капитализм, и составило отличительную особенность российского капитализма, его, как это называют, «национальное лицо»» (Бухарин Н.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60