– Доброе утро, Пэт.Над ним возвышался алхимик.Пэт выпрямился.– Третий день… ты сказал, что будешь ждать в «Пере и Кружке».– Ты был там с друзьями. Я не стал встревать в вашу дружескую беседу. – На алхимике был простой без отделки коричневый дорожный плащ с капюшоном. Восходящее над крышами солнце оказалось как раз за его плечом, поэтому различить лицо под капюшоном не представлялось возможным. – Так что ты решил? Кто ты? «Ему так необходимо, чтобы я ответил?» – Полагаю, я вор.– Я так и думал.Самое сложное было позади – на карачках залезть под кровать архмейстера Волгрейва за шкатулкой. И хотя она была сделана на совесть и обита железом, ее замок был сломан. Мейстер Гормон подозревал в этом Пэта, но это было не так. Волгрейв сам сломал его после того, как потерял ключ, открывавший шкатулку.Внутри Пэт нашел кошель серебряных оленей, клок светлых волос, перевязанных лентой, раскрашенный миниатюрный портрет женщины похожей на Волгрейва (даже с усами), и рыцарскую перчатку из чешуйчатой стали. Волгрейв заявлял, что она некогда принадлежала принцу, но не мог припомнить какому. Когда Пэт ее потряс, из нее на пол вывалился ключ. «Если я его подберу, то стану вором». – вспомнил он свои мысли. Ключ был древним и сделан из черного железа, возможно им можно открыть любую дверь Цитадели. Подобные ключи есть только у архмейстеров. Прочие носят их при себе или прячут в надежном месте, но если считать, что Волгрейв свой спрятал, то уж больше его точно никто не найдет. Пэт схватил ключ и уже был на полпути к дверям, когда вернулся за кошелем с серебром. Вор есть вор, чтобы он ни украл – одну монетку или целый мешок. – «Пэ?эт», – раздалось следом за ним карканье белого ворона. – «Пэ?эт, Пэ?эт, Пэ?эт». – Где мой дракон? – спросил он алхимика.– Только если у тебя есть то, что мне нужно.– Дай мне. Я должен посмотреть, – Пэт вовсе не желал быть обманутым.– Набережная не самое подходящее для этого место. Идем.У него не было времени обдумать такой поворот, взвесить варианты. Алхимик уже удалялся. Пэту пришлось либо последовать за ним, либо потерять и дракона и Рози, навсегда. Он пошел следом. По пути он запустил руку в рукав. Он чувствовал ключ, который спокойно лежал внутри скрытого кармана, который он самостоятельно смастерил. Платье мейстера полно разнообразных карманов. Он знал это еще будучи младенцем.Ему пришлось поторопиться, чтобы поспевать за длинными шагами алхимика. Они прошли вниз по улице, завернули за угол, прошли через старый Воровской Рынок, свернули в Тряпичный переулок. Наконец мужчина свернул в другой переулок, который был уже предыдущего.– Достаточно, – сказал Пэт. – Никого нет. Давай решим все тут.– Как хочешь.– Я хочу своего дракона.– Изволь, – в его руке появилась монета. Она снова протанцевала по костяшкам пальцев алхимика, как в тот раз, когда Рози свела их вместе. В утреннем свете блестел пляшущий дракон, озаряя руки алхимика золотистым свечением.Пэт выхватил его из рук. Золото оказалось теплым на ощупь. Он вложил его в рот и попробовал на зуб, как он видел, делали другие. Сказать по правде, он не был уверен, каким должно быть золото на вкус, но он не хотел показаться дурачком.– Ключ? – спокойно спросил алхимик.Что?то заставило Пэта забеспокоиться. – Ты хочешь украсть какую?то книгу? – Некоторые древние свитки Валирии, которые хранились в подземном хранилище, были единственными сохранившимися копиями на свете.– Нет. То, что нужно мне, не твое дело.– Нет.«Дело сделано», – про себя подумал Пэт. – «Вперед. Лети назад в Перо и Кружку, буди Рози поцелуем, и порадуй, что теперь она твоя». – Но он все равно остановился в нерешительности.– Открой лицо.– Как хочешь. – Алхимик отбросил капюшон.Это был обычный мужчина, а его лицо было просто лицом. Лицо молодого мужчины, обыкновенное, с полными щеками и щетиной от бороды. На правой щеке белел елезаметный шрам. У него был крючковатый нос и копна темных курчавых волос, которые завивались возле ушей. Пэт не знал этого человека.– Я тебя не знаю.– Не знаешь.– Кто ты?– Странник. Никто. Поверь.– Ох, – у Пэта кончился запас вопросов. Он вынул ключ и вложил в руку незнакомца, ощущая легкое головокружение, почти облегчение. – « Рози!» – напомнил он себе. – В расчете.Он был на полпути к выходу из переулка, когда мостовая вдруг закачалась у него под ногами. – « Камни мокрые и скользкие», – решил он, но это было не так. Он ощутил как в груди заколотилось сердце. – Что такое? – спросил он себя. Его ноги подкосились, став ватными. – Не понимаю.– И не поймешь, – произнес печальный голос за спиной.Мостовая бросилась ему навстречу с поцелуем. Пэт пытался позвать на помощь, но и его голос отказал ему.Его последняя мысль была о Рози. Пророк Когда Пророку сообщили о смерти короля, он топил людей на Большом Вике.Утро было мрачное и холодное, море было свинцового цвета в тон небу. Первая тройка бесстрашно пошла к Утонувшему Богу, но вера четвертого была не столь крепка, и когда его легкие взмолились о воздухе, он начал сопротивляться. Стоя по пояс в воде, Эйэрон взял обнаженного мальчика за плечи и погрузил его голову обратно, не позволив сделать вздох.– Смелее, – сказал он. – Из моря мы пришли – в него и вернемся. Открой рот и выпей божье благословение. Наполни свои легкие водой, чтобы умереть и возродиться. В сопротивлении нет смысла.То ли мальчик не мог его слышать из?под воды, то ли он окончательно расстался с верой. Он принялся брыкаться так отчаянно, что Эйэрону пришлось позвать на помощь. Четверо из его утопленников вошли в воду, чтобы помочь удержать негодника под водой. – Господь Бог, утонувший за нас, – глубоким, словно море, голосом молился жрец, – Позволь Эммонду – твоему верному слуге возродиться из моря, как возродился ты сам. Благослови его солью, благослови его камнем, благослови его сталью.Наконец, все было кончено. Из его рта перестали вырываться пузырьки воздуха, и жизнь покинула его тело. Эммонд плавал лицом вниз в воде: бледный, холодный и спокойный.В этот момент Мокроголовый осознал, что к его утопленникам на покрытом галькой берегу присоединились три всадника. Эйэрон узнал Спарра – старика с водянистыми глазами и похожим на топор лицом, слово которого, сказанное вибрирующим голосом, являлось законом в этой части Большого Вика. С ним был его сын, Стеффарион, вместе с другим юношей, чей темно красный, подбитый мехом плащ был заколот на плече застежкой в виде черного с золотом боевого рога Гудбразеров. – Явно один из сыновей Горольда, – с первого взгляда определил жрец. После дюжины дочерей жена Гудбразера наконец родила ему трех высоких сыновей. Говорили, что никто не может отличить их друг от друга. Эйэрон Мокроголовый не стал и пытаться. У него не было времени выяснять – был это Грейдон, Гормонд или Гран.Он выкрикнул короткий приказ, и его утопленники подхватили мальчишку за руки и за ноги, и вынесли за линию прибоя. Жрец последовал за ними, обнаженный, если не считать набедренной повязки из шкуры тюленя, прикрывавшей его мужское достоинство. Покрытый гусиной гожей от холода и каплями воды, он вернулся на берег по холодному мокрому песку и гальке. Один из его утопленников передал ему груботканую тяжелую робу, окрашенную в зеленых, синих и серых цветах моря и Утонувшего Бога. Эйэрон надел платье и распустил волосы. Они были темные и влажные, их еще ни разу не коснулось лезвие, с тех самых пор, когда его возродило море. Они падали на его плечи словно плетенный из веревок плащ, свешиваясь ниже пояса. Кроме того, Эйэрон вплетал ленты водорослей в свои волосы и в нестриженую бороду.Его утопленники встали в круг, центром которого служил утонувший мальчишка и начали молиться. Норджен двигал его руки, в Рас встал над ним, надавливая на его грудь, но оба посторонились, освободив место для Эйэрона. Он раздвинул холодные губы мальчика пальцами и подарил ему поцелуй жизни снова, снова и снова, пока у него изо рта не хлынула морская вода. Мальчик начал кашлять и плеваться, открыв полные ужаса глаза.Еще один вернулся. Для него это было знаком благоволения Утонувшего Бога. Каждый жрец иногда терял людей, даже сам Тарл Трижды Утопленный, святость которого, в свое время, была оценена столь высоко, что его избрали короновать короля. Но никогда Эйэрона Грейджоя. Он был Мокроголовым – тем, кто видел подводные чертоги бога и вернулся, чтобы о них рассказать остальным. – Встань, – приказал он отплевывающему воду мальчику, похлопав его по обнаженной спине. – Ты утонул и вернулся. То, что мертво, умереть не может.– Оно лишь восстает вновь. – Мальчик отчаянно кашлял, извергая новую воду. – Восстает вновь. – Каждое слово доставляло боль, но таков мир. Чтобы жить, мужчина должен сражаться. – Восстанет вновь. – Эммонд поднялся на дрожащие ноги. – Сильнее и крепче, чем прежде.– Теперь ты принадлежишь богу, – сказал ему Эйэрон. Другие утопленники собрались вокруг, чтобы дружески приветствовать его, похлопывая по плечу и поцеловать. Один из них помог надеть сине?зелено?серое облачение из грубой шерсти. Другой – вручил ему дубинку из принесенного морской водой дерева. – Отныне ты принадлежишь морю, и оно тебя вооружает, – сказал ему Эйэрон. – Мы молимся о том, чтобы ты яростно сражался этой палицей со всеми врагами нашего бога.Только затем жрец обратился к всадникам, наблюдавшим за церемоний из седел. – Вы явились, чтобы утонуть, милорды?Спарр закашлялся. – Я был утоплен еще мальчишкой, – ответил он, – и мой сын в день именин.Эйэрон фыркнул. Он не сомневался в том, что Стеффарион Спарр был отдан Утонувшему Богу вскоре после рождения. Но ему было известно и то, как это происходило: быстрое погружение в ванну с морской водой, которого едва хватает, чтобы омочить голову младенца. Неудивительно, что железные люди, те, кто, однажды правили всюду, где был слышен звук волн, оказались покорены. – Это – не настоящее утопление, – сказал он всадникам. – Тот, кто не умирает на самом деле, не может надеяться на воскрешение. Зачем же вы явились, если не собирались доказать свою веру?– Сын Лорда Горольда разыскивал тебя, чтобы сообщить тебе новости. – Спарр указал на юношу в красном плаще.На первый взгляд ему было не больше шесть?на?десять лет. – Ага, и который ты? – поинтересовался Эйэрон.– Гормонд. Гормонд Гудбразер, если угодно милорду.– Это Утонувшему Богу нам следует угождать. Был ли был утоплен, Гормонд Гудбразер?– В день принятия имени, Мокроголовый. Мой отец отправил меня разыскать тебя и отвести к нему. Он должен тебя видеть.– Вот он я. Пусть Горольд приходит и любуется. – Эйэрон взял у Раса наполненный свежей морской водой кожаный мех. Жрец вытащил пробку и сделал глоток.– Я должен доставить тебя в замок, – сидя в седле, настаивал молодой Гормонд.Он боится промочить ноги. – Я должен служить моему богу. – Эйэрон Грейджой был пророком. Он терпеть не мог, когда какие?то мелкие лорды приказывали ему как какому?то рабу.– К Горольду прилетела птица, – проронил Спарр.– С Пайка, от мейстера, – подтвердил Гормонд.Темные крылья, темные вести, – Вороны летят над солью и камнем. Если есть для меня новости, то говори.– Эти новости только для твоих ушей, Мокроголовый, – ответил Спарр. – Это вовсе не то, чем я хотел бы поделиться с другими.– Эти люди – мои утопленники, такие же слуги бога, как и я. У меня нет от них секретов, как и от моего бога, перед чьим священным морем я стою.Всадники переглянулись. – Скажи ему, – согласился Спарр, и юноша в красном плаще собрался с духом. – – Король мертв, – произнес он просто. Два коротких слова, но при их звуке вздрогнуло само море.В Вестеросе было четыре короля, но Эйэрону не пришлось уточнять, какой. Железными островами правил Бейлон Грейджой и никто другой. Король мертв. Как это возможно? Эйэрон видел своего старшего брата, вернувшись на Железные Острова из набега на Каменистый берег, меньше лунного цикла назад. Пока жрец был в отлучке, седые волосы Бейлона наполовину побелели, и горбился он сильнее, чем перед выходом в море. Но, несмотря на это, больным король не выглядел.Эйэрон Грейджой выстроил свою жизнь на двух мощных опорах. Эти два коротких слова вышибли из?под его ног одну из них. Теперь у меня остался только Бог. Пусть он предаст мне сил и сделает неутомимым, как море. – Расскажи, как пришла к моему брату смерть.– Его Величество шел через мост на Пайке, упал и разбился о скалы.Твердыня Грейджоев стояла на расколотом на части утесе, и ее башни возвышались на вершине уходящих в море массивных каменных глыб. Арочные мосты, вырезанные из камня, и подвесные мосты из дерева на джутовых канатах связывали Пайк вместе. – Когда он упал, был шторм? – спросил Эйэрон.– Да, – подтвердил юноша, – штормило.– Его низверг Бог Штормов, – заявил жрец. Тысячелетиями продолжалась война между морем и небом. Из моря вышли железнорожденные и рыба, которая даже зимой служила им пищей, но шторма рождали только печаль и горе. – Мой брат Бейлон возвеличил нас вновь, чем и заслужил гнев Бога Штормов. Сейчас он пирует в водных дворцах Бога, где ему прислуживают морские девы, исполняя малейшую его прихоть. Значит нам, тем, кто остался на жалкой суше, нужно завершить его великий труд. – Он заткнул мех пробкой. – Я поговорю с твоим лордом?отцом. Сколько отсюда до Хамерхорна?– Шесть лиг. Ты можешь ехать со мной в седле.– Один сумеет добраться быстрее, чем двое. Отдай мне своего коня, и Утонувший Бог тебя благословит.– Возьми мою лошадь, Мокроголовый, – предложил Стеффарион Спарр.– Нет. Его скакун – крепче. Твоя лошадь, мальчик.Юноша задумался всего на мгновенье, затем он спешился и отдал поводья Мокроголовому. Эйэрон вдел свою босую потемневшую ногу в стремя и оказался в седле. Он терпеть не мог лошадей – этих тварей с зеленых земель, из?за которых мужчины становились слабее, но сейчас у него не было иного выбора. Темные крылья, темные вести. Надвигался буря, ему это было отчетливо слышно в плеске волн, а они обычно не приносят ничего, кроме зла. – Ждите меня у Пебблитона, у башни Лорда Мерлина, – крикнул он своим людям, разворачивая коня.Дорога оказалась нелегкой, сначала вверх по холмам, через леса и скалы, по узким тропам, осыпающимся под лошадиными копытами. Большой Вик был самым большим из Железных Островов, настолько, что владения некоторых из лордов не достигали священного моря. Горольд Гудбразер как раз был одним из им подобных. Его крепость стояла в месте, названном Прочные Скалы, далеко от царства Утонувшего Бога, как и все, что находилось на острове. Люди Горольда работали в горных шахтах, в темноте, царящей под землей. Некоторые проживали всю жизнь, так и не увидев соленой воды. Неудивительно, что эти люди были странными и даже неприятными.По дороге Эйэрон размышлял о своих братьях.Девять сыновей родились у Повелителя Железных Островов Квеллона Грейджоя: Харлон, Квентон и Донел – от первой жены, женщины из Каменного Древа. Бейлон, Эурон, Виктарион, Урригон и Эйэрон были сыновьями от второй жены рода Сандерли из Соленого Уступа. Третьей женой, Квеллон взял девушку из зеленых земель, родившую ему болезненного идиота, мальчика по имени Робин, про которого лучше не вспоминать. Жрец ничего не знал о Квентоне и Донеле, которые умерли еще в младенчестве. Харлона он помнил смутно, неподвижно сидящим с посеревшим лицом в комнате без окон, и что?то слабо бубнящим, пока серая хворь не превратила его язык и губы в камень. Придет день, и все мы четверо вместе с Урри, до отвала наедимся рыбы, пируя в водяных дворцах Бога.Девять сыновей родились у Квеллона Грейджоя, но только четверо дожили до взрослого возраста. Такова воля этого холодного мира, в котором мужчины ловят рыбу, копают землю и умирают, пока женщины рожают им недолго живущих сыновей на ложе крови и боли. Эйэрон был последним и младшим из четырех Кракенов. Бейлон – старший и сильнейший, яростный и бесстрашный мальчик, живший с единственной целью – вернуть железнорожденным их древнюю славу. В десять лет он карабкался на Кремневые Скалы к полной приведений башне Слепого Лорда. В тринадцать он мог управляться с веслами корабля и танцевать танец пальцев не хуже любого островитянина. В пятнадцать, он плавал с Дагмером Щербатым, к Уступам и провел в набегах все лето. Там он убил своего первого человека и взял двух первых морских жен. В семнадцать, Бейлон стал капитаном собственного корабля. Он был тем, чем должен быть старший брат, хотя и никогда не удостаивал Эйэрона ничем, кроме презрения. Я был слаб и греховен, и презрение все, чего я заслуживал. Лучше уж быть презираемым Бейлоном Храбрым, чем заслужить любовь Эурона Вороний Глаз. Если возраст и горе с годами сделали Бейлона еще жестче, они же придали ему больше целеустремленности, чем у кого бы то ни было еще из ныне живущих. – «Он был рожден сыном лорда и умер королем, убитый ревнивым богом», – подумал Эйэрон, – «и теперь грядет буря, подобной которой еще не видели эти острова».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108