Почему? Ведь я столько раз говорила себе, что Карлтон – это прошлое, мне больше нечего было ждать от него; я уже давно поняла, что никогда мы не будем настоящими супругами. Но что-то по-прежнему влекло меня к нему. Может быть, то, что он был моим первым мужчиной, с ним у меня были связаны воспоминания о моей юности…
Да, близость с Брюсом Карлтоном всегда, казалось, возвращала мне юность. Но и наносила раны. На этот раз он снова ранил меня. Он честно признался мне, что женат. Это была его всегдашняя манера: честно и с некоторой насмешкой признаваться во всем. Но на этот раз мне стало так больно, я была так возмущена. Он женат, у него есть дочь. С нашим браком покончено. Я тоже решила быть честной и высказала ему все, что накипело у меня на душе.
– Но ведь и ты была замужем, – небрежно заметил он и улыбнулся.
В этой улыбке я увидела многозначительный и иронический намек на то, что и сейчас, хотя я не замужем, но связана тесными узами с королем.
Формально Брюс Карлтон был прав, он шел своим путем, но и я следовала своим. В сущности, я могла избрать иной путь, терпеливо ждать Брюса, быть скромной приживалкой в семье Элмсбери. Это пришлось бы по душе Брюсу? Или он полюбил меня такую, какая я есть – мятежницу, жаждущую действия, наслаждения, славы? Я разрыдалась.
Брюс начал утешать меня. Он сказал, что хотел бы увезти в Америку нашего сына, воспитать его и сделать своим наследником. Это предложение возмутило меня до глубины души. Моего сына будет воспитывать вторая жена моего мужа! Я резко отказала Карлтону. Но, поразмыслив и посоветовавшись с Эмили, я все же пришла к выводу, что мальчику нужен отец. Я решилась на жертву. И, признаюсь откровенно, втайне меня утешала мысль о том, что мой сын будет постоянно напоминать Брюсу обо мне, о нашей прежней близости и любви. Я отпустила мальчика, хотя и очень тосковала по нему.
Глава пятнадцатая
Прошло еще два года. Привязанность его величества ко мне не ослабевала. Дети росли. Я по-прежнему кружилась в водовороте светских удовольствий. От Брюса не было никаких известий. Мысли о старшем сыне мучили меня, но я уверяла себя, что рядом с отцом мальчик в полной безопасности и счастлив.
И вот, Джон Элмсбери снова сообщил мне о приезде Брюса. На этот раз он приехал, чтобы показать Лондон своей жене Коринне. Я знала, что она никогда не покидала Америку, что ее отец, граф, уехал туда во время гражданской войны. Коринна была моложе меня, и мне это было неприятно. В прошлый свой приезд Карлтон сказал, что его новая жена красива. Впрочем, он уверял, что любит и ее и меня, хотя и по-разному. Это было на него очень похоже.
Итак, Брюс приехал в Лондон с семьей, с женой, с дочерью и сыном. Да, с моим сыном! Я внушала себе, что с Карлтоном меня ничего не связывает. Просто я хочу видеть сына. Своей жене Карлтон заявил, что мать его сына умерла. И, разумеется, он честно предупредил меня о том, что вынужден будет так сказать жене, сказать о моей смерти.
На этот раз я не спешила кидаться навстречу Брюсу. Я ждала. Он молчал. Меня это возмущало. Допустим, он не желает меня знать, но ведь здесь мой сын.
В конце концов я узнала о том, что лорд и леди Карлтон будут на придворном балу. Я тщательно готовилась к встрече. Я хотела затмить жену Брюса своей красотой и элегантностью. Но когда лакей громко объявил: «Милорд и миледи Карлтон!», я была потрясена.
Жена Брюса и вправду отличалась необыкновенной красотой. Это была брюнетка с ярко-голубыми ясными глазами. Одета она была удивительно изящно и к лицу. Весь ее облик излучал спокойное достоинство и чистоту чувств и помыслов. Разумеется, в ней не было и тени тех буйных авантюристических наклонностей, которыми отличалась я. Так вот о какой подруге всегда мечтал Брюс Карлтон.
Я нанесла визит леди Карлтон. Она была польщена. Еще бы! Сама герцогиня Райвенспер посетила ее. Мы вежливо беседовали. Когда я спросила, долго ли пробудут они в Лондоне, Коринна призналась, что ждет ребенка и потому они задержатся.
– Это чудесно! – воскликнула я.
Мне показалось, что Коринне понравилось мое дружелюбие. Дети не выходили.
Вскоре после этого в мои дворцовые покои с визитом явились Джон Элмсбери и Брюс Карлтон. Первый быстро откланялся, второй задержался.
Почему я снова сблизилась с Карлтоном? Меня снова покорила его прямота. Он ничего не скрывал от меня, не строил козни. Он поступал, как ему хотелось. Что ж, я вела себя точно так же. Мы были квиты. И если оба мы были свободны в своих действиях, то почему же мы не могли предаться нашему обоюдному влечению? И мы предались ему охотно.
В следующий раз Брюс привез сына. Мальчик очень вырос, выглядел довольным и счастливым. Его не тяготило то, что приходилось скрывать от своей новой матери, что я жива. Маленький Брюс весело рассказывал о своей жизни в Америке, об охоте и рыбной ловле; он жалел, что я не могу приехать в гости.
Я сняла небольшой домик на окраине Лондона, где без помех могла видеться с Брюсом и сыном. Я полагала, что эти тайные свидания никак не могут сделаться достоянием дворцовых сплетников. Но нет. Графиня Каслмейн, отвергнутая фаворитка короля, каким-то образом выследила меня. Она не замедлила приехать с визитом к жене Карлтона и, начав со светской беседы, рассказала Коринне о том, что Брюс встречается со мной. Ошеломленная и огорченная Коринна все передала Брюсу. И он… Конечно же, он честно признался во всем. Коринна простила его, как прощала его я. Но Коринна была вовсе не похожа на меня. Она не знала и не желала знать в своей жизни ничего, кроме своего супруга и семьи. С ней лорд Карлтон не мог поступить, как со мной. Он дал ей слово, что больше не станет со мной встречаться. И он собирался это слово сдержать. Однако я выследила его в книжной лавке, где он любил бывать, и он понял, что, по крайней мере, пока он находится в Лондоне, в одном городе со мной, ему будет невозможно вычеркнуть меня из своей жизни. Наши тайные встречи возобновились, на этот раз в другом месте.
Мы принимали самые различные меры предосторожности. Нэн, наряженная в мое платье, в нарядном парике, торжественно выезжала в моей карете и отправлялась на прежнее место наших с Брюсом свиданий, где ее ждал некий актер, с которым она тайком от Большого Джона встречалась. Но связь с актером дворцовые сплетники приписывали мне. В то время как я, выскользнув в платье служанки из дворца, бежала на свидание к Брюсу. Да, когда я влюблялась, я просто теряла голову.
Но это ложь, будто я ворвалась к леди Карлтон и осыпала ее оскорблениями. Это просто еще одна попытка интриганов и завистников унизить меня, выставить дурной и невоздержанной женщиной.
Все и без того завершилось скверно. Графиня Каслмейн оказалась ловчее, чем я предполагала. Она выследила нас и раскрыла новое место наших с Брюсом свиданий. На этот раз, чтобы побольнее уязвить Коринну и ранить и меня, она заказала какому-то продажному писаке памфлет. Разумеется, леди Каслмейн позаботилась о том, чтобы гнусные листки попали в руки Коринны. Брюсу снова пришлось объясняться с ней. Опасаясь, что все эти огорчения дурно повлияют на ее здоровье, лорд Карлтон окончательно перестал видеться со мной. Теперь я не могла видеть и сына.
Я потеряла голову. Мне снова, как когда-то в юности, чудилось, что я не смогу жить без любви Брюса, без нашей близости. Вскоре я узнала, что у леди Карлтон родился сын. Она быстро поправилась, и уже был назначен день отплытия. Я ждала в карете у дома Элмсбери. Рано утром Брюс и Элмсбери выехали на конях из ворот. Я приветствовала их с неожиданной для себя самой робостью и осведомилась о здоровье леди Карлтон. Брюс молча проехал вперед. Элмсбери задержался и сказал мне, что мне лучше уехать. Сначала я оскорбилась, затем подумала, что меня может увидеть сын, это огорчит и встревожит мальчика. Я приказала кучеру ехать во дворец. Карлтон и его семья покинули Лондон.
Однако буквально через неделю я получила письмо от неизвестного. В письме говорилось, что леди Карлтон внезапно и тяжело заболела и скончалась на корабле.
Трудно описать, что я почувствовала. Мне было жаль Коринну, такую молодую и красивую, жаль ее детей, оставшихся сиротами. Но одновременно я уверяла себя, что эта внезапная смерть – знак того, что мы с Брюсом все же должны быть вместе. Я говорила себе, что заживу спокойной жизнью матери семейства, что стану настоящей матерью детям Брюса, заменю им умершую мать. Я уже сама поверила в то, что Брюс по-прежнему, как в юности, любит меня, и готов соединить навсегда наши жизни.
Я решила ехать в Америку. Я не показала письмо Эмили и Джону. Конечно, они стали бы отговаривать меня. Поэтому я просто приказала Нэн и Большому Джону готовиться в дорогу. Я брала с собой только самое необходимое. Конечно, со мной должны были ехать и дети. Две няньки также согласились отправиться в далекую Америку; они слыхали, что там легко выскочить замуж за богача. В порту я уговорилась с одним капитаном, заплатила ему огромную сумму денег, и он согласился отвезти нас на своей старой посудине в Америку. Удивительно! Я, которая всегда считала себя заботливой матерью, теперь готова была рисковать жизнью детей.
Незадолго до моего скоропалительного отъезда Англию посетила принцесса Генриетта, родная единственная сестра короля; пожалуй, единственное существо, к которому он питал искренние нежные чувства. Генриетта была замужем за братом французского короля Людовика. Естественно, она прибыла со свитой, состоящей из очаровательных французских красавиц. Я заметила, что король весьма заинтересовался одной из них, пятнадцатилетней Луизой Керуэй. Я с грустью подумала, что моя молодость проходит; что всегда найдутся юные красавицы, способные увлечь его величество. А я не привыкла быть на вторых ролях. Нет, самое время было оставить светскую суету и преобразиться в законную супругу Брюса Карлтона, владелицу табачных плантаций.
Генриетта пробыла у нас недолго. А в день отплытия я узнала, что король получил известие о скоропостижной кончине любимой сестры. Я подумала о его чувствах, о том, что надо бы утешить его в его горе. Но я слишком хорошо успела узнать этого человека. Нет, ему никто не был нужен.
Две кареты доставили меня, детей, слуг и наше имущество в порт. Мы погрузились на корабль.
«Прощай, Лондон! Прощай, Англия! Прощай, светская жизнь!», – думала я.
Я полагала, что с прежним моим существованием покончено навеки. О, как я ошибалась.
Часть вторая
Глава шестнадцатая
Наконец-то мы с Нэн и Большим Джоном погрузились на корабль. Нам предстояло плыть долго, пересечь океан. «Форчун» был старой посудиной, но капитан Фрэнк Мердок показался мне настоящим морским волком. Его загорелое обветренное лицо было словно вырезано из цельного полена темного дерева, левый глаз прикрывала черная повязка, правый смотрел насмешливо и жестко.
– Добро пожаловать, госпожа герцогиня, – приветствовал он меня.
Я чуть склонила голову.
Шумный лондонский порт оставался позади. Мы отплывали в неведомое. Я даже почувствовала легкий страх. И тут же невольно вспомнила о том, что мой сын Брюс дважды пересекал океан. Но ведь он плыл со своим заботливым отцом, спокойным и уверенным в себе, мужественным человеком. А я? Я виновата перед своими маленькими детьми. Кому я доверила жизни Сьюзен и Чарльза? Что с ними будет?
Корабль вышел в открытое море. Смеркалось. Я впервые покидала Англию. Дети спали в каюте под присмотром верной Нэн и двух нянек. Я заслышала мужские шаги по палубе и вдруг струхнула. Боже, что со мной? Я всегда считала себя бесстрашной. Вздрогнув, я быстро обернулась. Передо мной почтительно остановился Большой Джон. Дружелюбный гигант наклонил голову.
– Что случилось, Джон? – мягко спросила я.
– Миледи, меня прислала Нэн.
– Что же? Что-то с детьми? – я встревожилась.
– О нет. Все в порядке. Нэн просто просила сказать, что вы ни о чем не должны тревожиться. И от себя прибавлю: я один стою целой дюжины телохранителей. Поверьте, это не хвастовство.
Я почувствовала, как на моих глазах выступают невольные слезы. Я протянула руку и благодарно пожала огромную лапу верного слуги.
Джон отошел, чтобы не нарушать моего уединения. Но теперь я уже не казалась себе такой беззащитной. Я подняла голову. Какое звездное небо! В Лондоне я совсем не видела звезд. Занятая суетной жизнью, разве я когда-нибудь поднимала голову? Невольно мне вспомнилось детство. Дом тети Сары. Порядок во всем, спокойное довольство. Как давно я не навещала моих названных родных! Не то чтобы я забыла их, но в последнее время я ограничивалась только тем, что посылала деньги. Да, печально все это.
Мерный ход корабля, плеск волн за кормой вызывали в памяти все новые воспоминания.
Почему-то вспомнились мои бесчисленные платья, портниха-француженка, парикмахер, роскошные дворцовые апартаменты, художник Питер Лилли, которому я позировала. Вспомнила я бульвар Чейндж, многочисленные лавочки и магазины, отстроенные после страшного пожара. Жалела ли я о прежней жизни? Пожалуй, нет. Но в какие-то моменты я чувствовала себя несколько усталой для того, чтобы начинать новую жизнь.
Подул резкий ветер. Похолодало. Я спустилась по узкой деревянной лесенке вниз в каюту. Большой Джон оставался еще на палубе. Кто знает, о чем он думал. О чем думают слуги? Кому из господ это интересно? Мне тотчас припомнился мой юный слуга-негр. Его привез когда-то Брюс Карлтон. Среди знатных дам высшего света в моде была экзотическая обстановка. Я ни в чем не уступала остальным. Мою гостиную украшали китайские и японские лакированные подносы и вазы, в золоченой клетке раскачивался на кольце пестрый попугай, шлейф моего парадного дворцового платья нес Тенси в богатом восточном костюме, чалма его была украшена драгоценными камнями. Сначала я хотела взять Тенси с собой, но затем подумала, что ему еще нет и двенадцати, он будет обузой в трудном и, возможно, небезопасном путешествии. Я оставила Тенси в семье Элмсбери; я знала, что Джон, Эмили и их дети не обидят маленького негра.
Спустившись в каюту, я переоделась в ночную одежду из мягкой восточной ткани. Затем осторожно, на цыпочках, прошла в каюту рядом, где спали дети и няньки. Третью каюту занимали Нэн и Джон. Чарльз и Сьюзен спокойно дышали во сне. День, полный новых впечатлений, должно быть, утомил их. Я с любовью посмотрела на их милые личики. Сьюзен была очень похожа на меня. Золотоволосая, с живыми блестящими глазами. К сожалению (или к счастью?), она унаследовала и мой буйный, взбалмошный характер. Девочка отличалась упрямством и решительностью. Трехлетний Чарльз казался точной копией своего отца-короля. Тот же волевой подбородок, темные глаза и волосы, смуглое лицо. Я оправила детям одеяльца и осторожно поцеловала волосы.
Пройдя снова в свою каюту, я не стала звать Нэн, а сама распустила на ночь прическу и легла. Дверь я заперла. Должно быть, этот первый день плавания утомил и меня. Я быстро и крепко заснула. Разбудил меня шум тяжелых мужских шагов, скрип щеколды. Я было испугалась, но вскоре поняла, что это отворяют дверь другой каюты. Я отчетливо слышала сквозь деревянные переборки, как человек прошел к себе, плеск жидкости, наливаемой из бутылки в стакан, удар об пол сброшенных сапог. Мужчина, наверное, растянулся на койке. Через некоторое время раздался громкий храп.
Когда наутро я, уже одетая, вышла из своей каюты, то столкнулась лицом к лицу с капитаном Мердоком. Взгляд его единственного глаза выразил всегдашнюю жесткую насмешку. Он поклонился мне неуклюже, как ручной медведь на ярмарке. Я сдержанно ответила на его приветствие. Значит, моим соседом был сам капитан. Не знаю, почему, но я начала испытывать все нарастающую тревогу.
Глава семнадцатая
Наше плавание было довольно спокойным. Волны мерно плескались за бортом. Запасов сухарей, питьевой воды и всего остального хватало. Я стала даже досадовать на это никак не покидающее меня тревожное настроение. Ведь все шло хорошо. Мы неуклонно приближались к берегам Америки. Пройдет еще какое-то время, и я увижу табачные плантации, новые земли, новых людей, увижу Брюса и сына.
Но однажды утром я проснулась от сильной качки. В испуге я кинулась в каюту детей. Мы с Нэн и молодыми няньками принялись успокаивать Сьюзен и Чарльза, плакавших от страха.
– Не надо бояться моря, – говорила я, – волны просто играют с нами и потому раскачивают.
Я даже запела веселую детскую песенку моего детства о девочках Мери и Бетти, которые построили себе маленький домик в лесу.
Но качка нарастала. Я слышала свист ветра. Пошел сильный дождь, засверкали молнии. На палубе бегали и суетились матросы. Слышались крики, хриплым громким голосом подавал команды капитан. Большой Джон работал вместе со всеми.
– Канаты!..
– Паруса!..
– … грот-брам… – доносилось до меня.
Все эти команды перемежались зычными матросскими проклятиями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50
Да, близость с Брюсом Карлтоном всегда, казалось, возвращала мне юность. Но и наносила раны. На этот раз он снова ранил меня. Он честно признался мне, что женат. Это была его всегдашняя манера: честно и с некоторой насмешкой признаваться во всем. Но на этот раз мне стало так больно, я была так возмущена. Он женат, у него есть дочь. С нашим браком покончено. Я тоже решила быть честной и высказала ему все, что накипело у меня на душе.
– Но ведь и ты была замужем, – небрежно заметил он и улыбнулся.
В этой улыбке я увидела многозначительный и иронический намек на то, что и сейчас, хотя я не замужем, но связана тесными узами с королем.
Формально Брюс Карлтон был прав, он шел своим путем, но и я следовала своим. В сущности, я могла избрать иной путь, терпеливо ждать Брюса, быть скромной приживалкой в семье Элмсбери. Это пришлось бы по душе Брюсу? Или он полюбил меня такую, какая я есть – мятежницу, жаждущую действия, наслаждения, славы? Я разрыдалась.
Брюс начал утешать меня. Он сказал, что хотел бы увезти в Америку нашего сына, воспитать его и сделать своим наследником. Это предложение возмутило меня до глубины души. Моего сына будет воспитывать вторая жена моего мужа! Я резко отказала Карлтону. Но, поразмыслив и посоветовавшись с Эмили, я все же пришла к выводу, что мальчику нужен отец. Я решилась на жертву. И, признаюсь откровенно, втайне меня утешала мысль о том, что мой сын будет постоянно напоминать Брюсу обо мне, о нашей прежней близости и любви. Я отпустила мальчика, хотя и очень тосковала по нему.
Глава пятнадцатая
Прошло еще два года. Привязанность его величества ко мне не ослабевала. Дети росли. Я по-прежнему кружилась в водовороте светских удовольствий. От Брюса не было никаких известий. Мысли о старшем сыне мучили меня, но я уверяла себя, что рядом с отцом мальчик в полной безопасности и счастлив.
И вот, Джон Элмсбери снова сообщил мне о приезде Брюса. На этот раз он приехал, чтобы показать Лондон своей жене Коринне. Я знала, что она никогда не покидала Америку, что ее отец, граф, уехал туда во время гражданской войны. Коринна была моложе меня, и мне это было неприятно. В прошлый свой приезд Карлтон сказал, что его новая жена красива. Впрочем, он уверял, что любит и ее и меня, хотя и по-разному. Это было на него очень похоже.
Итак, Брюс приехал в Лондон с семьей, с женой, с дочерью и сыном. Да, с моим сыном! Я внушала себе, что с Карлтоном меня ничего не связывает. Просто я хочу видеть сына. Своей жене Карлтон заявил, что мать его сына умерла. И, разумеется, он честно предупредил меня о том, что вынужден будет так сказать жене, сказать о моей смерти.
На этот раз я не спешила кидаться навстречу Брюсу. Я ждала. Он молчал. Меня это возмущало. Допустим, он не желает меня знать, но ведь здесь мой сын.
В конце концов я узнала о том, что лорд и леди Карлтон будут на придворном балу. Я тщательно готовилась к встрече. Я хотела затмить жену Брюса своей красотой и элегантностью. Но когда лакей громко объявил: «Милорд и миледи Карлтон!», я была потрясена.
Жена Брюса и вправду отличалась необыкновенной красотой. Это была брюнетка с ярко-голубыми ясными глазами. Одета она была удивительно изящно и к лицу. Весь ее облик излучал спокойное достоинство и чистоту чувств и помыслов. Разумеется, в ней не было и тени тех буйных авантюристических наклонностей, которыми отличалась я. Так вот о какой подруге всегда мечтал Брюс Карлтон.
Я нанесла визит леди Карлтон. Она была польщена. Еще бы! Сама герцогиня Райвенспер посетила ее. Мы вежливо беседовали. Когда я спросила, долго ли пробудут они в Лондоне, Коринна призналась, что ждет ребенка и потому они задержатся.
– Это чудесно! – воскликнула я.
Мне показалось, что Коринне понравилось мое дружелюбие. Дети не выходили.
Вскоре после этого в мои дворцовые покои с визитом явились Джон Элмсбери и Брюс Карлтон. Первый быстро откланялся, второй задержался.
Почему я снова сблизилась с Карлтоном? Меня снова покорила его прямота. Он ничего не скрывал от меня, не строил козни. Он поступал, как ему хотелось. Что ж, я вела себя точно так же. Мы были квиты. И если оба мы были свободны в своих действиях, то почему же мы не могли предаться нашему обоюдному влечению? И мы предались ему охотно.
В следующий раз Брюс привез сына. Мальчик очень вырос, выглядел довольным и счастливым. Его не тяготило то, что приходилось скрывать от своей новой матери, что я жива. Маленький Брюс весело рассказывал о своей жизни в Америке, об охоте и рыбной ловле; он жалел, что я не могу приехать в гости.
Я сняла небольшой домик на окраине Лондона, где без помех могла видеться с Брюсом и сыном. Я полагала, что эти тайные свидания никак не могут сделаться достоянием дворцовых сплетников. Но нет. Графиня Каслмейн, отвергнутая фаворитка короля, каким-то образом выследила меня. Она не замедлила приехать с визитом к жене Карлтона и, начав со светской беседы, рассказала Коринне о том, что Брюс встречается со мной. Ошеломленная и огорченная Коринна все передала Брюсу. И он… Конечно же, он честно признался во всем. Коринна простила его, как прощала его я. Но Коринна была вовсе не похожа на меня. Она не знала и не желала знать в своей жизни ничего, кроме своего супруга и семьи. С ней лорд Карлтон не мог поступить, как со мной. Он дал ей слово, что больше не станет со мной встречаться. И он собирался это слово сдержать. Однако я выследила его в книжной лавке, где он любил бывать, и он понял, что, по крайней мере, пока он находится в Лондоне, в одном городе со мной, ему будет невозможно вычеркнуть меня из своей жизни. Наши тайные встречи возобновились, на этот раз в другом месте.
Мы принимали самые различные меры предосторожности. Нэн, наряженная в мое платье, в нарядном парике, торжественно выезжала в моей карете и отправлялась на прежнее место наших с Брюсом свиданий, где ее ждал некий актер, с которым она тайком от Большого Джона встречалась. Но связь с актером дворцовые сплетники приписывали мне. В то время как я, выскользнув в платье служанки из дворца, бежала на свидание к Брюсу. Да, когда я влюблялась, я просто теряла голову.
Но это ложь, будто я ворвалась к леди Карлтон и осыпала ее оскорблениями. Это просто еще одна попытка интриганов и завистников унизить меня, выставить дурной и невоздержанной женщиной.
Все и без того завершилось скверно. Графиня Каслмейн оказалась ловчее, чем я предполагала. Она выследила нас и раскрыла новое место наших с Брюсом свиданий. На этот раз, чтобы побольнее уязвить Коринну и ранить и меня, она заказала какому-то продажному писаке памфлет. Разумеется, леди Каслмейн позаботилась о том, чтобы гнусные листки попали в руки Коринны. Брюсу снова пришлось объясняться с ней. Опасаясь, что все эти огорчения дурно повлияют на ее здоровье, лорд Карлтон окончательно перестал видеться со мной. Теперь я не могла видеть и сына.
Я потеряла голову. Мне снова, как когда-то в юности, чудилось, что я не смогу жить без любви Брюса, без нашей близости. Вскоре я узнала, что у леди Карлтон родился сын. Она быстро поправилась, и уже был назначен день отплытия. Я ждала в карете у дома Элмсбери. Рано утром Брюс и Элмсбери выехали на конях из ворот. Я приветствовала их с неожиданной для себя самой робостью и осведомилась о здоровье леди Карлтон. Брюс молча проехал вперед. Элмсбери задержался и сказал мне, что мне лучше уехать. Сначала я оскорбилась, затем подумала, что меня может увидеть сын, это огорчит и встревожит мальчика. Я приказала кучеру ехать во дворец. Карлтон и его семья покинули Лондон.
Однако буквально через неделю я получила письмо от неизвестного. В письме говорилось, что леди Карлтон внезапно и тяжело заболела и скончалась на корабле.
Трудно описать, что я почувствовала. Мне было жаль Коринну, такую молодую и красивую, жаль ее детей, оставшихся сиротами. Но одновременно я уверяла себя, что эта внезапная смерть – знак того, что мы с Брюсом все же должны быть вместе. Я говорила себе, что заживу спокойной жизнью матери семейства, что стану настоящей матерью детям Брюса, заменю им умершую мать. Я уже сама поверила в то, что Брюс по-прежнему, как в юности, любит меня, и готов соединить навсегда наши жизни.
Я решила ехать в Америку. Я не показала письмо Эмили и Джону. Конечно, они стали бы отговаривать меня. Поэтому я просто приказала Нэн и Большому Джону готовиться в дорогу. Я брала с собой только самое необходимое. Конечно, со мной должны были ехать и дети. Две няньки также согласились отправиться в далекую Америку; они слыхали, что там легко выскочить замуж за богача. В порту я уговорилась с одним капитаном, заплатила ему огромную сумму денег, и он согласился отвезти нас на своей старой посудине в Америку. Удивительно! Я, которая всегда считала себя заботливой матерью, теперь готова была рисковать жизнью детей.
Незадолго до моего скоропалительного отъезда Англию посетила принцесса Генриетта, родная единственная сестра короля; пожалуй, единственное существо, к которому он питал искренние нежные чувства. Генриетта была замужем за братом французского короля Людовика. Естественно, она прибыла со свитой, состоящей из очаровательных французских красавиц. Я заметила, что король весьма заинтересовался одной из них, пятнадцатилетней Луизой Керуэй. Я с грустью подумала, что моя молодость проходит; что всегда найдутся юные красавицы, способные увлечь его величество. А я не привыкла быть на вторых ролях. Нет, самое время было оставить светскую суету и преобразиться в законную супругу Брюса Карлтона, владелицу табачных плантаций.
Генриетта пробыла у нас недолго. А в день отплытия я узнала, что король получил известие о скоропостижной кончине любимой сестры. Я подумала о его чувствах, о том, что надо бы утешить его в его горе. Но я слишком хорошо успела узнать этого человека. Нет, ему никто не был нужен.
Две кареты доставили меня, детей, слуг и наше имущество в порт. Мы погрузились на корабль.
«Прощай, Лондон! Прощай, Англия! Прощай, светская жизнь!», – думала я.
Я полагала, что с прежним моим существованием покончено навеки. О, как я ошибалась.
Часть вторая
Глава шестнадцатая
Наконец-то мы с Нэн и Большим Джоном погрузились на корабль. Нам предстояло плыть долго, пересечь океан. «Форчун» был старой посудиной, но капитан Фрэнк Мердок показался мне настоящим морским волком. Его загорелое обветренное лицо было словно вырезано из цельного полена темного дерева, левый глаз прикрывала черная повязка, правый смотрел насмешливо и жестко.
– Добро пожаловать, госпожа герцогиня, – приветствовал он меня.
Я чуть склонила голову.
Шумный лондонский порт оставался позади. Мы отплывали в неведомое. Я даже почувствовала легкий страх. И тут же невольно вспомнила о том, что мой сын Брюс дважды пересекал океан. Но ведь он плыл со своим заботливым отцом, спокойным и уверенным в себе, мужественным человеком. А я? Я виновата перед своими маленькими детьми. Кому я доверила жизни Сьюзен и Чарльза? Что с ними будет?
Корабль вышел в открытое море. Смеркалось. Я впервые покидала Англию. Дети спали в каюте под присмотром верной Нэн и двух нянек. Я заслышала мужские шаги по палубе и вдруг струхнула. Боже, что со мной? Я всегда считала себя бесстрашной. Вздрогнув, я быстро обернулась. Передо мной почтительно остановился Большой Джон. Дружелюбный гигант наклонил голову.
– Что случилось, Джон? – мягко спросила я.
– Миледи, меня прислала Нэн.
– Что же? Что-то с детьми? – я встревожилась.
– О нет. Все в порядке. Нэн просто просила сказать, что вы ни о чем не должны тревожиться. И от себя прибавлю: я один стою целой дюжины телохранителей. Поверьте, это не хвастовство.
Я почувствовала, как на моих глазах выступают невольные слезы. Я протянула руку и благодарно пожала огромную лапу верного слуги.
Джон отошел, чтобы не нарушать моего уединения. Но теперь я уже не казалась себе такой беззащитной. Я подняла голову. Какое звездное небо! В Лондоне я совсем не видела звезд. Занятая суетной жизнью, разве я когда-нибудь поднимала голову? Невольно мне вспомнилось детство. Дом тети Сары. Порядок во всем, спокойное довольство. Как давно я не навещала моих названных родных! Не то чтобы я забыла их, но в последнее время я ограничивалась только тем, что посылала деньги. Да, печально все это.
Мерный ход корабля, плеск волн за кормой вызывали в памяти все новые воспоминания.
Почему-то вспомнились мои бесчисленные платья, портниха-француженка, парикмахер, роскошные дворцовые апартаменты, художник Питер Лилли, которому я позировала. Вспомнила я бульвар Чейндж, многочисленные лавочки и магазины, отстроенные после страшного пожара. Жалела ли я о прежней жизни? Пожалуй, нет. Но в какие-то моменты я чувствовала себя несколько усталой для того, чтобы начинать новую жизнь.
Подул резкий ветер. Похолодало. Я спустилась по узкой деревянной лесенке вниз в каюту. Большой Джон оставался еще на палубе. Кто знает, о чем он думал. О чем думают слуги? Кому из господ это интересно? Мне тотчас припомнился мой юный слуга-негр. Его привез когда-то Брюс Карлтон. Среди знатных дам высшего света в моде была экзотическая обстановка. Я ни в чем не уступала остальным. Мою гостиную украшали китайские и японские лакированные подносы и вазы, в золоченой клетке раскачивался на кольце пестрый попугай, шлейф моего парадного дворцового платья нес Тенси в богатом восточном костюме, чалма его была украшена драгоценными камнями. Сначала я хотела взять Тенси с собой, но затем подумала, что ему еще нет и двенадцати, он будет обузой в трудном и, возможно, небезопасном путешествии. Я оставила Тенси в семье Элмсбери; я знала, что Джон, Эмили и их дети не обидят маленького негра.
Спустившись в каюту, я переоделась в ночную одежду из мягкой восточной ткани. Затем осторожно, на цыпочках, прошла в каюту рядом, где спали дети и няньки. Третью каюту занимали Нэн и Джон. Чарльз и Сьюзен спокойно дышали во сне. День, полный новых впечатлений, должно быть, утомил их. Я с любовью посмотрела на их милые личики. Сьюзен была очень похожа на меня. Золотоволосая, с живыми блестящими глазами. К сожалению (или к счастью?), она унаследовала и мой буйный, взбалмошный характер. Девочка отличалась упрямством и решительностью. Трехлетний Чарльз казался точной копией своего отца-короля. Тот же волевой подбородок, темные глаза и волосы, смуглое лицо. Я оправила детям одеяльца и осторожно поцеловала волосы.
Пройдя снова в свою каюту, я не стала звать Нэн, а сама распустила на ночь прическу и легла. Дверь я заперла. Должно быть, этот первый день плавания утомил и меня. Я быстро и крепко заснула. Разбудил меня шум тяжелых мужских шагов, скрип щеколды. Я было испугалась, но вскоре поняла, что это отворяют дверь другой каюты. Я отчетливо слышала сквозь деревянные переборки, как человек прошел к себе, плеск жидкости, наливаемой из бутылки в стакан, удар об пол сброшенных сапог. Мужчина, наверное, растянулся на койке. Через некоторое время раздался громкий храп.
Когда наутро я, уже одетая, вышла из своей каюты, то столкнулась лицом к лицу с капитаном Мердоком. Взгляд его единственного глаза выразил всегдашнюю жесткую насмешку. Он поклонился мне неуклюже, как ручной медведь на ярмарке. Я сдержанно ответила на его приветствие. Значит, моим соседом был сам капитан. Не знаю, почему, но я начала испытывать все нарастающую тревогу.
Глава семнадцатая
Наше плавание было довольно спокойным. Волны мерно плескались за бортом. Запасов сухарей, питьевой воды и всего остального хватало. Я стала даже досадовать на это никак не покидающее меня тревожное настроение. Ведь все шло хорошо. Мы неуклонно приближались к берегам Америки. Пройдет еще какое-то время, и я увижу табачные плантации, новые земли, новых людей, увижу Брюса и сына.
Но однажды утром я проснулась от сильной качки. В испуге я кинулась в каюту детей. Мы с Нэн и молодыми няньками принялись успокаивать Сьюзен и Чарльза, плакавших от страха.
– Не надо бояться моря, – говорила я, – волны просто играют с нами и потому раскачивают.
Я даже запела веселую детскую песенку моего детства о девочках Мери и Бетти, которые построили себе маленький домик в лесу.
Но качка нарастала. Я слышала свист ветра. Пошел сильный дождь, засверкали молнии. На палубе бегали и суетились матросы. Слышались крики, хриплым громким голосом подавал команды капитан. Большой Джон работал вместе со всеми.
– Канаты!..
– Паруса!..
– … грот-брам… – доносилось до меня.
Все эти команды перемежались зычными матросскими проклятиями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50