Ваши близкие будут спасены.
Начало темнеть. Я подошла к Марике и взяла на руки Хуанито. Игра на воздухе развеселила малыша, он непрерывно что-то лепетал на своем детском языке. Анхелита улыбнулась ему. Она мне нравилась. Она зажгла свечу и мы вернулись по лестнице в комнату.
Вдвоем с Анхелитой мы накормили ужином детей и уложили их. Затем она ушла.
Я задумалась об устройстве этого дома. В сущности, как я попала сюда? Или здесь имеются потайные двери, или какая-то калитка во внутреннем дворе. А, впрочем, я не собираюсь бежать. Это не имеет смысла, да и невозможно.
Значит, меня принимают за какую-то другую женщину. Чем же мы похожи? Мне стало ясно, чем. Обе мы родились в бедности, но затем жили в богатстве, это старуха определила по коже рук. У обеих – двое детей. Обе вынуждены бежать, скрываться. Старухе, должно быть, поручено разыскать таинственную незнакомку. Но сама старуха никогда ее не видела. Старуха вынуждена просить о помощи Анхелиту. А та, в свою очередь, не собирается выдавать неизвестную, которая, видимо, ей хорошо знакома. Какова же моя роль во всем этом?
Мне хочется доверять Анхелите. И у меня нет иного выхода. Анхелита поможет мне бежать. Я доберусь до Мадрида. Диего, наверное, уже там. Мы попросим помощи у английского посла. Как бы мне хотелось знать, что предпринимает Брюс-Диего! Я знала, что мой старший сын умен и находчив. А что сталось с доном Санчо и с Этторе Биокка? Где сейчас верные Нэн Бриттен и Большой Джон? Может быть, они все уже на свободе. Возможно, найден настоящий убийца Коринны. Я поежилась. Нет, я не верила, что все так просто.
Глава девяностая
Наутро все пошло по уже заведенному порядку. Пришла Анхелита и накормила нас завтраком. Собирая затем посуду на поднос, она коснулась как бы ненароком губами моего уха. Я уловила шепот:
– Сейчас спросят…
Анхелита быстро вышла с подносом. Я поняла, что она сейчас не может долго задерживаться у меня.
Итак, вот-вот состоится испытание. От меня требуется только одно: ответить «да». Времени оставалось, должно быть, совсем немного. Меня охватили сомнения. Можно ли доверять Анхелите? А если, не дай господи, это самое «да» будет стоить мне жизни?! А дети? Не подвергаю ли я их опасности? Но что же мне делать? Ответить «нет»? Допустим самое лучшее – после этого ответа меня и детей отпустят. Но отпустят ли? Нас могут просто убить, убрать. Ведь я так или иначе уже замешана в каком-то странном и явно беззаконном деле. Но, предположим, все-таки отпустят. Не приобрету ли я, отказавшись помочь этой незнакомке, могущественных врагов? Кто стоит за Анхелитой? Ведь она сама сказала, что она не одинока. Итак, нет вариантов. Мне остается только сказать «да»…
Комната была залита солнечным светом. Анхелита отперла ставни. Окна выходили в тот самый внутренний дворик, где мы сидели вечером. Дети весело играли на ковре. Хуанито пытался отнять у Марики тряпичный мяч, который ей дала все та же Анхелита; девочка смеялась.
Но вот у самой двери послышались шаги и голоса. Марика вскинула головку и посмотрела на меня недетски напряженным, вопрошающим взглядом.
– Играйте спокойно, – ответила я, – ничего не бойтесь. Ничего плохого не случится.
Ах, если бы я была полностью уверена в своих словах!
Ключ повернулся в замочной скважине. Дверь открылась. В комнату вошли Анхелита и старуха. На этот раз старуха была в черном, гладко причесанную голову прикрывала темная накидка. В пальцах она держала черные агатовые четки. Несмотря на этот приличный костюм, все равно видно было, что это женщина глубоко непорядочная, аморальная сводня и преступница. Но я слишком много испытала в жизни, чтобы бояться и дрожать перед такого рода личностями. Если бы не дети, я не была бы такой беспомощной, я сумела бы выбраться из этой ловушки без чьей бы то ни было помощи. Но из-за детей мне приходилось быть осторожной.
Когда обе женщины вошли, я не поднялась им навстречу, спокойно осталась в кресле. Ведь Анхелита всего лишь служанка, старуха – бог весть кто, а меня старуха, суда по всему, принимает за особу богатую, а возможно, и знатную.
– Здравствуй, красавица, – приветствовала меня старуха.
– Здравствуйте, матушка, – я чуть наклонила голову, но с кресла не поднялась.
– Но она вовсе не выглядит такой уж юной, – обратилась старуха к Анхелите. – Что за фантазия у этих Монтойя!
– Трудная жизнь была у нее, – Анхелита слегка пожала плечами.
– Но красавица, ничего не скажешь! – старуха сощурила глаза и зорко уставилась на меня.
Право, не всякий выдержал бы этот буравящий острый и беспощадный взгляд. На что она способна, если случайно обнаружит подмену? Но мне уже некуда отступать.
– А это и вправду она? – старуха внезапно и резко обернулась к Анхелите. – Ты не лжешь?
– Я знаю ее с детства, – Анхелита приняла вид оскорбленного достоинства.
– Ты выглядишь моложе, – теперь старуха буравила взглядом ее.
– Я не была замужем и не рожала.
Не обращая на нас внимания, старуха подошла к окну и, перебирая четки, принялась рассуждать вслух. Она чувствовала себя в полной безопасности. Ни я, ни Анхелита не осмелились бы напасть на нее. Да и что бы это дало нам? А за дверью (в этом я была уверена) ждали старухины телохранители.
– Такого совпадения быть не может, – произнесла старуха и снова мрачно уставилась на меня, но я снова спокойно выдержала ее взгляд. – Чтобы в одно и то же время две молодые женщины бежали с маленькими детьми… Нет! – внезапно она прервала свой монолог и резко повернулась ко мне. – Отвечай, помни, что ложь грозит смертью тебе и твоим детям. Говори правду! Назови свое имя!
Только что я благодарила небо за то, что выглядела намного моложе своего истинного возраста. Теперь же на миг меня охватил страх. Мысленно я бранила Анхелиту. Почему она не предупредила меня? Почему не назвала мне имя той женщины и имена ее детей? Эта ее излишняя осторожность сейчас может стоить жизни мне и моим детям, а возможно, и ей самой. Я молчала.
– Назовите свое имя, госпожа моя, – дрожащим голосом попросила Анхелита.
Глаза ее умоляли меня. Я знала, о чем. Я должна была найти выход. Я молчала.
– Я снова спрошу девчонку, – в голосе старухи послышались угрожающие нотки, – и если она не скажет, как ее зовут по-настоящему, берегись! – Голос ее, обращенный ко мне, понизился до свистящего шепота.
Надо было соображать быстро. Первым моим порывом было кинуться к детям, схватить Марику на руки, укрыть у себя на груди. Но я нашла в себе силы сдержаться. Чувства мои обострились до предела, и я осознала, что старуха не посмеет сделать девочке что-либо дурное. Потому что сама старуха – лишь то, что называется «передаточным звеном»; она должна передать нас живыми и здоровыми в чьи-то руки. Я напряглась, выпрямилась, вытянулась в кресле, но не шевелилась.
Старуха приблизилась к посерьезневшей Марике.
– Скажи бабушке свое имя, – проскрипела она.
– Говори, доченька, – я хотела ободрить малышку. Тотчас же мне стало страшно. А вдруг я невольно внушаю девочке, чтобы она назвала свое настоящее имя – Мелинда? Но я тревожилась напрасно. Умная Марика все понимала.
– Марика, – тихо сказала она и опустила головку.
– А как зовут твою маму? – продолжала старуха.
– Эльвира…
– А братика?
– Хуанито.
– А имя своего отца ты знаешь?
– У меня нет отца…
Старуха сделала еще несколько шагов. Вот сейчас она коснется девочки. Схватив Хуанито за руку, Марика вместе с ним бросилась ко мне. Наконец-то я подхватила обоих детей на колени.
– Не пугайте детей, матушка, – спокойно сказала я.
– Тебе нет смысла скрывать свое имя, – начала старуха. – Назовись…
– Но разве вы не знаете, как меня зовут? – я слегка повела плечами.
– Назовись. Тебе и твоим детям ничего не грозит, – она опустилась в кресло напротив моего, нервно перебирая четки.
– Только что, матушка, вы говорили иначе, – заметила я.
Внезапно резкий возглас боли раздался в комнате. Даже старуха чуть вздрогнула.
Анхелита подняла палец, из которого текла кровь. На столе лежало мое шитье, я подрубала платьице Марики. Случайно опустив руку, Анхелита, должно быть, наткнулась на ножницы и укололась. Кажется, она укололась сильно. Кровь текла струйкой и лилась на скомканную ткань. Марика заплакала от страха.
Но за какие-то тысячные доли мгновения я поняла, что происшедшее – не случайность. Я кинулась к Анхелите, схватила ее за руку, наши лица сблизились, я склонилась, мое ухо оказалось на уровне ее губ. Я ощутила теплое дыхание. Почти не разжимая губ, Анхелита выдохнула мне в ухо:
– Ана де Монтойя, супруга Мигеля Таранто… Анита и Мигель…
– Дайте воды, матушка, – громко крикнула я. – Вы видите, кровь так и хлещет!
– Воды! – громко приказала старуха, не сводя с нас мрачного взгляда.
Как я и полагала, за дверью стояли ее слуги. Прошло совсем немного времени, и слуга внес воду в бокале. Старуха приказала ему поставить бокал на стул и уйти. Я оторвала клок материи от платьица Марики, которое мне так и не суждено было дошить, обмыла палец Анхелиты и перевязала ранку. Старуха продолжала внимательно наблюдать за нами. Анхелита морщилась и даже застонала. Впрочем, ей, конечно, и вправду было больно. Теперь я готова была даже восхищаться ею. Она так преданна этой Ане де Монтойя!..
– Так как тебя зовут, милая? – старуха повернулась ко мне. Может быть, рассчитывала застать меня врасплох?
Я чуть было не назвала имя Аны. Но тотчас же поняла, что не следует сдаваться так быстро.
– Вы знаете мое имя, – бросила я, делая вид, будто поглощена раной Анхелиты.
Та открыто посмотрела на меня с благодарностью. Старуха, разумеется, заметила этот благодарный взгляд.
– Скажи ей, что нечего артачиться, – теперь она обращалась к Анхелите. – Пусть назовется. Лучше ей быть со мной поласковей. Ведь я могу оказаться полезной. Сейчас она в моих руках.
Анхелита хотела было заговорить со мной, но старуха поспешила вмешаться:
– Эй, не шепчитесь! Анхелита отпрянула.
Я подумала, что именно подозревает старая ведьма? Опасается ли она, что я – никакая не Ана де Монтойя, или просто боится, что Анхелита сможет сговориться со мной. Но о чем могла бы сговориться Анхелита с таинственной Аной?
– Я думаю, вам лучше назвать свое имя, госпожа, – слабым голосом принялась упрашивать меня Анхелита. – Нам и вправду не сделают здесь ничего дурного. И ведь уже знают, кто вы…
Я поймала изумленный взгляд широко раскрытых глаз Марики. Я посмотрела ей прямо в глазки и нежно поцеловала в щечку.
– Да, – сказала я, словно решившись после долгих колебаний. – Я поняла, вы знаете, что я – Ана де Монтойя, супруга Мигеля Таранто, и вы знаете, что наши дети носят имена своих родителей: Анита и Мигелито.
Я почувствовала, что напряжение начинает утомлять меня, и на миг прикрыла глаза ладонью. Но для усталой изнуренной женщины это был вполне естественный жест.
– Так-то лучше! – старуха уже стояла у двери.
Я спустила детей с колен. Поднялась сама и вдруг пошатнулась. Нет, я не притворялась, я на самом деле потеряла сознание, хотя мне хотелось всего лишь разыграть обморок. Но усталость и напряжение последних дней все же сказались. Анхелита бросилась ко мне, наклонилась, вылила мне на лицо почти всю воду, еще оставшуюся в бокале. Я открыла глаза.
Благодаря моему настоящему обмороку, я достигла того, чего намеревалась достичь притворным бесчувствием.
– Позвольте мне сегодня почаще навещать госпожу Ану и остаться с ней на ночь! – Анхелита подняла голову к старухе.
Конечно же, и Анхелита хотела остаться со мной, чтобы посвятить меня в подробности жизни неведомой мне Аны де Монтойя. Интересно, поняла ли Анхелита, что мой обморок был непритворным?
– Хорошо, – сказала старуха. – Забегай к ней сегодня почаще. И можешь остаться с ней на ночь. А я пошлю нарочного.
– Но зачем же спешить! – воскликнула Анхелита, помогая мне подняться. – Я уговорю госпожу и она напишет письмо. А завтра утром нарочный это письмо отвезет в Мадрид…
– Ну-ну. – Я видела, как старуха поморщилась досадливо. – Старайся, старайся, пусть это смягчит участь твоей госпожи.
– Я уверена, она согласится все отдать им! Лишь бы дети были живы и здоровы!
– Ну-ну! – снова проворчала старая ведьма. – После зайдешь к ней, а пока ступай со мной.
Анхелита помогла мне прилечь и вышла следом за старухой.
Я поняла, почему старуха досадовала. Ведь сказано было слишком много. Я теперь знала, что в Мадриде кто-то желает отнять у Аны де Монтойя ее имущество; по наущению этих людей и действует старуха. Ну а ночью я наверняка узнаю все. Анхелита мне расскажет.
Глава девяносто первая
Я довольно скоро оправилась от своего обморока. В течение дня Анхелита несколько раз навещала меня. Я окончательно доверилась ей. Это успокоило меня. Когда доверительно относишься к кому бы то ни было, всегда легче жить. Она тоже относилась ко мне с непритворной искренней доброжелательностью. Я с нетерпением ждала ночи. Вот когда я всласть наговорюсь с Анхелитой и обо всем буду осведомлена.
Наконец она принесла мне и детям ужин. Затем мы искупали детей и уложили спать. Переодевая на ночь маленького Хуанито, я невольно рассмеялась. Анхелита подняла на меня вопросительный взгляд.
– Я смеюсь, Анхелита, тому, что я вот так, с засученными рукавами, в юбке из грубой шерсти, собственноручно купаю ребенка, а еще недавно меня одевали и причесывали, и ни о какой стирке я и не помышляла.
– В жизни бывает всякое, – дипломатично ответила Анхелита. – Но и слепой заметит, жили вы не в бедности.
Я кивнула.
– А ведь это не ваши дети, госпожа, – прошептала Анхелита, склоняясь ко мне.
– Нас не могут подслушать? – спросила я одними губами.
– Нет, я знаю точно, – тихо ответила Анхелита.
– Как ты узнала, что это не мои дети? – Я укутала малыша, уложила рядом с сестренкой и принялась тихонько пошлепывать по заднюшке, чтобы он скорее заснул.
– Сама не знаю, госпожа. Я это чувствую, но не могу объяснить.
– Да, это дети моей младшей сестры. Она умерла. Анхелита сочувственно вздохнула.
– Но если ты чувствуешь, что это не мои дети, – продолжала тревожиться я, – значит, и старуха может догадаться.
– Может, конечно. Но ведь покуда не догадалась. Старуха – злой человек. Она не видит доброго в людях. Если бы вы задумали злое, например, украли бы этих детей, она бы догадалась. Но о добром, я думаю, ей догадаться трудно. А ведь вы сделали доброе дело – спасли детей своей сестры.
– Ты так уверенно говоришь…
– Не нужно большого ума, чтобы увидеть, что вы спасаетесь.
– Не обижайся, но я позднее расскажу тебе мою историю…
– А хоть и вовсе не рассказывайте! Я обещала вам помочь и помогу. Ведь вы помогаете моей госпоже!
Ребенок уснул. Марика уснула еще раньше братишки. Я поднялась с кровати и подошла к столу, у которого на стуле сидела Анхелита. На комоде слабо светился огонек свечи.
– Давай сядем в кресла, – предложила я, – так нам будет удобнее.
Оба кресла стояли у комода. Мы сели. Я посмотрела на перевязанный палец Анхелиты.
– Болит? – спросила я.
– Уже гораздо меньше.
– Ты очень мужественная, Анхелита. И я вижу, что ты очень привязана к своей госпоже, к этой неведомой мне Ане де Монтойя…
Анхелита помолчала.
– Да, я и вправду привязана к ней, – задумчиво сказала она, – хотя это странная история. Я чувствую доверие к вам. Я расскажу вам о себе. Но начать придется с истории Аны де Монтойя.
– Что же, я с нетерпением жду. Ведь, насколько я поняла, некоторое время мне самой придется пробыть Аной де Монтойя. Значит, лучше мне знать о ней подробнее.
– Слушайте тогда. – Анхелита чуть пригнулась и обхватила пальцами заострившиеся под юбкой коленки. Теперь в ней было что-то совсем детское. Она казалась мне все более привлекательной и доброй. Глубоко вздохнув, она начала свой рассказ, который я сейчас по мере сил перескажу.
Глава девяносто вторая
Это случилось давно. Тот, кому было суждено править испанцами, принадлежал к старой династии Габсбургов. Высокого роста, хрупкий и утонченный, одетый всегда в черное, обремененный неискоренимым благородством происхождения, юноша казался увядающей виноградной лозой среди чопорной атмосферы двора.
Всем известно, что королевские браки заключаются соображений высокой политики, но отнюдь не по любви. Юного Филиппа женили тринадцатилетним мальчиком на десятилетней французской принцессе. Казалось, новобрачные еще не вышли из детского возраста, однако старшие настаивали на том, чтобы этот брак, освященный церковью, как и положено, превратился как можно скорее в телесную реальность.
Так дети очутились на огромной парадной постели под бархатным балдахином. Перед этим воспитатели побеседовали с каждым в отдельности. Девочке было велено не сопротивляться, а мальчику было сказано, что он должен делать. Телесно он уже был мужчиной, хотя душа его еще оставалась душой ребенка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50
Начало темнеть. Я подошла к Марике и взяла на руки Хуанито. Игра на воздухе развеселила малыша, он непрерывно что-то лепетал на своем детском языке. Анхелита улыбнулась ему. Она мне нравилась. Она зажгла свечу и мы вернулись по лестнице в комнату.
Вдвоем с Анхелитой мы накормили ужином детей и уложили их. Затем она ушла.
Я задумалась об устройстве этого дома. В сущности, как я попала сюда? Или здесь имеются потайные двери, или какая-то калитка во внутреннем дворе. А, впрочем, я не собираюсь бежать. Это не имеет смысла, да и невозможно.
Значит, меня принимают за какую-то другую женщину. Чем же мы похожи? Мне стало ясно, чем. Обе мы родились в бедности, но затем жили в богатстве, это старуха определила по коже рук. У обеих – двое детей. Обе вынуждены бежать, скрываться. Старухе, должно быть, поручено разыскать таинственную незнакомку. Но сама старуха никогда ее не видела. Старуха вынуждена просить о помощи Анхелиту. А та, в свою очередь, не собирается выдавать неизвестную, которая, видимо, ей хорошо знакома. Какова же моя роль во всем этом?
Мне хочется доверять Анхелите. И у меня нет иного выхода. Анхелита поможет мне бежать. Я доберусь до Мадрида. Диего, наверное, уже там. Мы попросим помощи у английского посла. Как бы мне хотелось знать, что предпринимает Брюс-Диего! Я знала, что мой старший сын умен и находчив. А что сталось с доном Санчо и с Этторе Биокка? Где сейчас верные Нэн Бриттен и Большой Джон? Может быть, они все уже на свободе. Возможно, найден настоящий убийца Коринны. Я поежилась. Нет, я не верила, что все так просто.
Глава девяностая
Наутро все пошло по уже заведенному порядку. Пришла Анхелита и накормила нас завтраком. Собирая затем посуду на поднос, она коснулась как бы ненароком губами моего уха. Я уловила шепот:
– Сейчас спросят…
Анхелита быстро вышла с подносом. Я поняла, что она сейчас не может долго задерживаться у меня.
Итак, вот-вот состоится испытание. От меня требуется только одно: ответить «да». Времени оставалось, должно быть, совсем немного. Меня охватили сомнения. Можно ли доверять Анхелите? А если, не дай господи, это самое «да» будет стоить мне жизни?! А дети? Не подвергаю ли я их опасности? Но что же мне делать? Ответить «нет»? Допустим самое лучшее – после этого ответа меня и детей отпустят. Но отпустят ли? Нас могут просто убить, убрать. Ведь я так или иначе уже замешана в каком-то странном и явно беззаконном деле. Но, предположим, все-таки отпустят. Не приобрету ли я, отказавшись помочь этой незнакомке, могущественных врагов? Кто стоит за Анхелитой? Ведь она сама сказала, что она не одинока. Итак, нет вариантов. Мне остается только сказать «да»…
Комната была залита солнечным светом. Анхелита отперла ставни. Окна выходили в тот самый внутренний дворик, где мы сидели вечером. Дети весело играли на ковре. Хуанито пытался отнять у Марики тряпичный мяч, который ей дала все та же Анхелита; девочка смеялась.
Но вот у самой двери послышались шаги и голоса. Марика вскинула головку и посмотрела на меня недетски напряженным, вопрошающим взглядом.
– Играйте спокойно, – ответила я, – ничего не бойтесь. Ничего плохого не случится.
Ах, если бы я была полностью уверена в своих словах!
Ключ повернулся в замочной скважине. Дверь открылась. В комнату вошли Анхелита и старуха. На этот раз старуха была в черном, гладко причесанную голову прикрывала темная накидка. В пальцах она держала черные агатовые четки. Несмотря на этот приличный костюм, все равно видно было, что это женщина глубоко непорядочная, аморальная сводня и преступница. Но я слишком много испытала в жизни, чтобы бояться и дрожать перед такого рода личностями. Если бы не дети, я не была бы такой беспомощной, я сумела бы выбраться из этой ловушки без чьей бы то ни было помощи. Но из-за детей мне приходилось быть осторожной.
Когда обе женщины вошли, я не поднялась им навстречу, спокойно осталась в кресле. Ведь Анхелита всего лишь служанка, старуха – бог весть кто, а меня старуха, суда по всему, принимает за особу богатую, а возможно, и знатную.
– Здравствуй, красавица, – приветствовала меня старуха.
– Здравствуйте, матушка, – я чуть наклонила голову, но с кресла не поднялась.
– Но она вовсе не выглядит такой уж юной, – обратилась старуха к Анхелите. – Что за фантазия у этих Монтойя!
– Трудная жизнь была у нее, – Анхелита слегка пожала плечами.
– Но красавица, ничего не скажешь! – старуха сощурила глаза и зорко уставилась на меня.
Право, не всякий выдержал бы этот буравящий острый и беспощадный взгляд. На что она способна, если случайно обнаружит подмену? Но мне уже некуда отступать.
– А это и вправду она? – старуха внезапно и резко обернулась к Анхелите. – Ты не лжешь?
– Я знаю ее с детства, – Анхелита приняла вид оскорбленного достоинства.
– Ты выглядишь моложе, – теперь старуха буравила взглядом ее.
– Я не была замужем и не рожала.
Не обращая на нас внимания, старуха подошла к окну и, перебирая четки, принялась рассуждать вслух. Она чувствовала себя в полной безопасности. Ни я, ни Анхелита не осмелились бы напасть на нее. Да и что бы это дало нам? А за дверью (в этом я была уверена) ждали старухины телохранители.
– Такого совпадения быть не может, – произнесла старуха и снова мрачно уставилась на меня, но я снова спокойно выдержала ее взгляд. – Чтобы в одно и то же время две молодые женщины бежали с маленькими детьми… Нет! – внезапно она прервала свой монолог и резко повернулась ко мне. – Отвечай, помни, что ложь грозит смертью тебе и твоим детям. Говори правду! Назови свое имя!
Только что я благодарила небо за то, что выглядела намного моложе своего истинного возраста. Теперь же на миг меня охватил страх. Мысленно я бранила Анхелиту. Почему она не предупредила меня? Почему не назвала мне имя той женщины и имена ее детей? Эта ее излишняя осторожность сейчас может стоить жизни мне и моим детям, а возможно, и ей самой. Я молчала.
– Назовите свое имя, госпожа моя, – дрожащим голосом попросила Анхелита.
Глаза ее умоляли меня. Я знала, о чем. Я должна была найти выход. Я молчала.
– Я снова спрошу девчонку, – в голосе старухи послышались угрожающие нотки, – и если она не скажет, как ее зовут по-настоящему, берегись! – Голос ее, обращенный ко мне, понизился до свистящего шепота.
Надо было соображать быстро. Первым моим порывом было кинуться к детям, схватить Марику на руки, укрыть у себя на груди. Но я нашла в себе силы сдержаться. Чувства мои обострились до предела, и я осознала, что старуха не посмеет сделать девочке что-либо дурное. Потому что сама старуха – лишь то, что называется «передаточным звеном»; она должна передать нас живыми и здоровыми в чьи-то руки. Я напряглась, выпрямилась, вытянулась в кресле, но не шевелилась.
Старуха приблизилась к посерьезневшей Марике.
– Скажи бабушке свое имя, – проскрипела она.
– Говори, доченька, – я хотела ободрить малышку. Тотчас же мне стало страшно. А вдруг я невольно внушаю девочке, чтобы она назвала свое настоящее имя – Мелинда? Но я тревожилась напрасно. Умная Марика все понимала.
– Марика, – тихо сказала она и опустила головку.
– А как зовут твою маму? – продолжала старуха.
– Эльвира…
– А братика?
– Хуанито.
– А имя своего отца ты знаешь?
– У меня нет отца…
Старуха сделала еще несколько шагов. Вот сейчас она коснется девочки. Схватив Хуанито за руку, Марика вместе с ним бросилась ко мне. Наконец-то я подхватила обоих детей на колени.
– Не пугайте детей, матушка, – спокойно сказала я.
– Тебе нет смысла скрывать свое имя, – начала старуха. – Назовись…
– Но разве вы не знаете, как меня зовут? – я слегка повела плечами.
– Назовись. Тебе и твоим детям ничего не грозит, – она опустилась в кресло напротив моего, нервно перебирая четки.
– Только что, матушка, вы говорили иначе, – заметила я.
Внезапно резкий возглас боли раздался в комнате. Даже старуха чуть вздрогнула.
Анхелита подняла палец, из которого текла кровь. На столе лежало мое шитье, я подрубала платьице Марики. Случайно опустив руку, Анхелита, должно быть, наткнулась на ножницы и укололась. Кажется, она укололась сильно. Кровь текла струйкой и лилась на скомканную ткань. Марика заплакала от страха.
Но за какие-то тысячные доли мгновения я поняла, что происшедшее – не случайность. Я кинулась к Анхелите, схватила ее за руку, наши лица сблизились, я склонилась, мое ухо оказалось на уровне ее губ. Я ощутила теплое дыхание. Почти не разжимая губ, Анхелита выдохнула мне в ухо:
– Ана де Монтойя, супруга Мигеля Таранто… Анита и Мигель…
– Дайте воды, матушка, – громко крикнула я. – Вы видите, кровь так и хлещет!
– Воды! – громко приказала старуха, не сводя с нас мрачного взгляда.
Как я и полагала, за дверью стояли ее слуги. Прошло совсем немного времени, и слуга внес воду в бокале. Старуха приказала ему поставить бокал на стул и уйти. Я оторвала клок материи от платьица Марики, которое мне так и не суждено было дошить, обмыла палец Анхелиты и перевязала ранку. Старуха продолжала внимательно наблюдать за нами. Анхелита морщилась и даже застонала. Впрочем, ей, конечно, и вправду было больно. Теперь я готова была даже восхищаться ею. Она так преданна этой Ане де Монтойя!..
– Так как тебя зовут, милая? – старуха повернулась ко мне. Может быть, рассчитывала застать меня врасплох?
Я чуть было не назвала имя Аны. Но тотчас же поняла, что не следует сдаваться так быстро.
– Вы знаете мое имя, – бросила я, делая вид, будто поглощена раной Анхелиты.
Та открыто посмотрела на меня с благодарностью. Старуха, разумеется, заметила этот благодарный взгляд.
– Скажи ей, что нечего артачиться, – теперь она обращалась к Анхелите. – Пусть назовется. Лучше ей быть со мной поласковей. Ведь я могу оказаться полезной. Сейчас она в моих руках.
Анхелита хотела было заговорить со мной, но старуха поспешила вмешаться:
– Эй, не шепчитесь! Анхелита отпрянула.
Я подумала, что именно подозревает старая ведьма? Опасается ли она, что я – никакая не Ана де Монтойя, или просто боится, что Анхелита сможет сговориться со мной. Но о чем могла бы сговориться Анхелита с таинственной Аной?
– Я думаю, вам лучше назвать свое имя, госпожа, – слабым голосом принялась упрашивать меня Анхелита. – Нам и вправду не сделают здесь ничего дурного. И ведь уже знают, кто вы…
Я поймала изумленный взгляд широко раскрытых глаз Марики. Я посмотрела ей прямо в глазки и нежно поцеловала в щечку.
– Да, – сказала я, словно решившись после долгих колебаний. – Я поняла, вы знаете, что я – Ана де Монтойя, супруга Мигеля Таранто, и вы знаете, что наши дети носят имена своих родителей: Анита и Мигелито.
Я почувствовала, что напряжение начинает утомлять меня, и на миг прикрыла глаза ладонью. Но для усталой изнуренной женщины это был вполне естественный жест.
– Так-то лучше! – старуха уже стояла у двери.
Я спустила детей с колен. Поднялась сама и вдруг пошатнулась. Нет, я не притворялась, я на самом деле потеряла сознание, хотя мне хотелось всего лишь разыграть обморок. Но усталость и напряжение последних дней все же сказались. Анхелита бросилась ко мне, наклонилась, вылила мне на лицо почти всю воду, еще оставшуюся в бокале. Я открыла глаза.
Благодаря моему настоящему обмороку, я достигла того, чего намеревалась достичь притворным бесчувствием.
– Позвольте мне сегодня почаще навещать госпожу Ану и остаться с ней на ночь! – Анхелита подняла голову к старухе.
Конечно же, и Анхелита хотела остаться со мной, чтобы посвятить меня в подробности жизни неведомой мне Аны де Монтойя. Интересно, поняла ли Анхелита, что мой обморок был непритворным?
– Хорошо, – сказала старуха. – Забегай к ней сегодня почаще. И можешь остаться с ней на ночь. А я пошлю нарочного.
– Но зачем же спешить! – воскликнула Анхелита, помогая мне подняться. – Я уговорю госпожу и она напишет письмо. А завтра утром нарочный это письмо отвезет в Мадрид…
– Ну-ну. – Я видела, как старуха поморщилась досадливо. – Старайся, старайся, пусть это смягчит участь твоей госпожи.
– Я уверена, она согласится все отдать им! Лишь бы дети были живы и здоровы!
– Ну-ну! – снова проворчала старая ведьма. – После зайдешь к ней, а пока ступай со мной.
Анхелита помогла мне прилечь и вышла следом за старухой.
Я поняла, почему старуха досадовала. Ведь сказано было слишком много. Я теперь знала, что в Мадриде кто-то желает отнять у Аны де Монтойя ее имущество; по наущению этих людей и действует старуха. Ну а ночью я наверняка узнаю все. Анхелита мне расскажет.
Глава девяносто первая
Я довольно скоро оправилась от своего обморока. В течение дня Анхелита несколько раз навещала меня. Я окончательно доверилась ей. Это успокоило меня. Когда доверительно относишься к кому бы то ни было, всегда легче жить. Она тоже относилась ко мне с непритворной искренней доброжелательностью. Я с нетерпением ждала ночи. Вот когда я всласть наговорюсь с Анхелитой и обо всем буду осведомлена.
Наконец она принесла мне и детям ужин. Затем мы искупали детей и уложили спать. Переодевая на ночь маленького Хуанито, я невольно рассмеялась. Анхелита подняла на меня вопросительный взгляд.
– Я смеюсь, Анхелита, тому, что я вот так, с засученными рукавами, в юбке из грубой шерсти, собственноручно купаю ребенка, а еще недавно меня одевали и причесывали, и ни о какой стирке я и не помышляла.
– В жизни бывает всякое, – дипломатично ответила Анхелита. – Но и слепой заметит, жили вы не в бедности.
Я кивнула.
– А ведь это не ваши дети, госпожа, – прошептала Анхелита, склоняясь ко мне.
– Нас не могут подслушать? – спросила я одними губами.
– Нет, я знаю точно, – тихо ответила Анхелита.
– Как ты узнала, что это не мои дети? – Я укутала малыша, уложила рядом с сестренкой и принялась тихонько пошлепывать по заднюшке, чтобы он скорее заснул.
– Сама не знаю, госпожа. Я это чувствую, но не могу объяснить.
– Да, это дети моей младшей сестры. Она умерла. Анхелита сочувственно вздохнула.
– Но если ты чувствуешь, что это не мои дети, – продолжала тревожиться я, – значит, и старуха может догадаться.
– Может, конечно. Но ведь покуда не догадалась. Старуха – злой человек. Она не видит доброго в людях. Если бы вы задумали злое, например, украли бы этих детей, она бы догадалась. Но о добром, я думаю, ей догадаться трудно. А ведь вы сделали доброе дело – спасли детей своей сестры.
– Ты так уверенно говоришь…
– Не нужно большого ума, чтобы увидеть, что вы спасаетесь.
– Не обижайся, но я позднее расскажу тебе мою историю…
– А хоть и вовсе не рассказывайте! Я обещала вам помочь и помогу. Ведь вы помогаете моей госпоже!
Ребенок уснул. Марика уснула еще раньше братишки. Я поднялась с кровати и подошла к столу, у которого на стуле сидела Анхелита. На комоде слабо светился огонек свечи.
– Давай сядем в кресла, – предложила я, – так нам будет удобнее.
Оба кресла стояли у комода. Мы сели. Я посмотрела на перевязанный палец Анхелиты.
– Болит? – спросила я.
– Уже гораздо меньше.
– Ты очень мужественная, Анхелита. И я вижу, что ты очень привязана к своей госпоже, к этой неведомой мне Ане де Монтойя…
Анхелита помолчала.
– Да, я и вправду привязана к ней, – задумчиво сказала она, – хотя это странная история. Я чувствую доверие к вам. Я расскажу вам о себе. Но начать придется с истории Аны де Монтойя.
– Что же, я с нетерпением жду. Ведь, насколько я поняла, некоторое время мне самой придется пробыть Аной де Монтойя. Значит, лучше мне знать о ней подробнее.
– Слушайте тогда. – Анхелита чуть пригнулась и обхватила пальцами заострившиеся под юбкой коленки. Теперь в ней было что-то совсем детское. Она казалась мне все более привлекательной и доброй. Глубоко вздохнув, она начала свой рассказ, который я сейчас по мере сил перескажу.
Глава девяносто вторая
Это случилось давно. Тот, кому было суждено править испанцами, принадлежал к старой династии Габсбургов. Высокого роста, хрупкий и утонченный, одетый всегда в черное, обремененный неискоренимым благородством происхождения, юноша казался увядающей виноградной лозой среди чопорной атмосферы двора.
Всем известно, что королевские браки заключаются соображений высокой политики, но отнюдь не по любви. Юного Филиппа женили тринадцатилетним мальчиком на десятилетней французской принцессе. Казалось, новобрачные еще не вышли из детского возраста, однако старшие настаивали на том, чтобы этот брак, освященный церковью, как и положено, превратился как можно скорее в телесную реальность.
Так дети очутились на огромной парадной постели под бархатным балдахином. Перед этим воспитатели побеседовали с каждым в отдельности. Девочке было велено не сопротивляться, а мальчику было сказано, что он должен делать. Телесно он уже был мужчиной, хотя душа его еще оставалась душой ребенка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50