Когда спадала дневная жара, дамы выезжали в легких колясках, а кавалеры – верхом. Коляска, в которой сидели мы с Коринной и ее матерью, привлекала всеобщее внимание. Вскоре я заметила, что местные дамы начали копировать мои манеры и одежду. У нескольких я отметила мою прическу. Это наполнило меня еще большей уверенностью в себе. Пока никто из местных кавалеров не смел ухаживать за мной. Да здесь это и не принимало такие формы, как в Лондоне. Там мужья и жены часто жили врозь. Здесь женатый мужчина мог считаться потерянным для дамского общества. Флиртовать позволялось только девушкам на выданье и молодым людям, кандидатам в женихи. Это, конечно, не оживляло общества.
Днем я часто проводила время во внутреннем дворе. Он назывался на испанский лад «патио». Здесь, за высокими белыми стенами, жара не ощущалась. Зелень цветов и деревьев окружала фонтан. Коринна, ее мать, я, наши гостьи располагались вокруг фонтана; кто-нибудь из нас наигрывал на гитаре, мы напевали, вышивали или плели кружева, играли в карты.
Однажды мать Коринны пригласила в патио нескольких испанских цыганок, давно переселившихся на Ямайку. Танцы цыганских девушек, всплески рук, гордые извивы бедер совершенно очаровали меня.
Сопровождавшая плясуний старуха-цыганка принялась гадать дамам по руке. Взяв у доньи Инес серебряный наперсток, она чертила им крест на каждой ладони и предсказывала только хорошее. Дамы весело смеялись.
Я также протянула свою ладонь. Прикосновение серебряного наперстка приятно щекотало. Старуха вглядывалась в линии моей ладони. – Тебе суждено долголетие, – начала она.
– А красота? – шаловливо перебила ее Коринна. – Сохранит ли донья Эмбер свою прославленную красоту?
Я заметила, что местные дамы, по-испански скованные на людях, становились веселыми и даже озорными в своей компании в патио. Вероятно, эту испанскую черту Коринна восприняла от матери.
На вопрос о красоте цыганка ответила утвердительно. Все, и я в том числе, весело смеялись.
– Многие мужчины любили тебя, – прямо заявила старуха, и тотчас добавила, – и еще многие будут любить. Странных людей ты встретишь в своей жизни и сблизишься с ними.
– И чем же все кончится? – спросила я.
Я понимала, что все это несерьезно, но не могла отказать в прозорливости старой вещунье.
– О, кончится все тем, что ты вернешься к тому, с чего начала, только начала ты бедной, а вернешься богатой.
Я отдала старухе золотую монету. Донья Инес лишилась своего серебряного наперстка, который гадалка также решила оставить себе в награду за труды.
Надо сказать, что цыганка оказалась права. Сейчас я уже стара, жизнь моя клонится к закату, я снова в родной Англии, я живу в сельской местности. Но если родилась и выросла я в простом фермерском доме, то теперь я – владелица замка. Но не буду забегать вперед.
Гадание взволновало меня. Я чувствовала, что та жизнь, которую я веду в доме родителей Коринны, а, возможно, и та, что мне предстоит в поместье у Карл-тонов, не более, чем прелюдия, предисловие к иной какой-то жизни, странной, занимательной, быть может жестокой.
Много времени я проводила и со своими детьми.
Я просто восторгалась своим старшим сыном, таким умным, воспитанным, образованным и храбрым. Это был настоящий юный кавалер. Став юношей, он, конечно, не посрамит себя ни в местном испанском, ни в лондонском высшем свете. Сьюзен росла очаровательной и своенравной девчушкой. Она уже прелестно пела и танцевала, начала учиться играть на гитаре. В Лондоне Джон Элмсбери, шутя, предрекал ей роль похитительницы сердец. Чувствовалось, что предсказания его сбудутся. Но я надеялась, что строгое воспитание, принятое в здешних краях, немного укротит своевольный и буйный нрав моей дочери. Чарльз, сын его величества, был еще слишком мал для того, чтобы говорить о его характере, но уже в нем ощущалась порода, сила, здоровье и упрямство английских королей из династии Стюартов.
Дети Карлтонов были прелестны. Мелинда очень подружилась с Чарльзом и Сьюзен, а малыш Джон пробуждал в обеих девочках материнские чувства.
Глава тридцатая
Время текло незаметно. Я окрепла, набралась сил. С лордом Карлтоном я встречалась не так уж часто. Чаще всего по вечерам, когда после ужина мы проводили все вместе время в гостиной.
Граф Мейн, отец Коринны, иногда рассказывал о своих путешествиях в Африку. Но вообще-то он не отличался разговорчивостью. По-прежнему его черты кого-то мне напоминали. Однажды я спросила графа, не могла ли я встречаться с кем-либо из его родных в Англии. Он ответил, что, по его сведениям, у него не осталось родных, они все погибли во время гражданской войны. На лбу его резко очертилась складка; я поняла, что подобные расспросы ему неприятны. Но, чтобы показать ему, что я могу с полным правом ему сочувствовать, я сказала, что и я потеряла своих родных при тех же обстоятельствах. Он взглянул на меня с интересом, но продолжать разговор на эту грустную тему мы не стали.
Донья Инес, мать Коринны, также несколько оттаяла. Она привыкла ко мне и уже видела во мне не только герцогиню, но и просто привлекательную женщину, приятельницу ее единственной дочери.
Оказалось, что семья доньи Инес была близка к королевской фамилии. Будучи совсем юной девушкой, донья Инес была назначена одной из фрейлин маленькой принцессы Маргариты.
Когда пожилая дама рассказывала об этой счастливой полосе своей жизни, когда она была удостоена столь высокой чести, щеки ее, чуть впалые и обычно бледные, несмотря на природную смуглость, заливались румянцем.
Маленькая Маргарита была первенцем второй супруги испанского короля Марианны Австрийской; от первой жены у него осталось двое детей: дочь, ставшая затем супругой французского короля, и рано умерший сын, принц Карлос.
После кончины супруги король Филипп Испанский вновь вступил в брак с юной австрийской принцессой. Он надеялся, что этот брак даст ему сыновей. Но, увы, все дети умирали в младенчестве. Осталась в живых лишь одна принцесса Маргарита. Это была прелестная девочка, веселая, игривая, словно солнечный лучик. Она оживляла мрачную атмосферу сурового испанского королевского двора. Наряженная, как взрослая дама, малышка шалила и озорничала, как и подобает ребенку.
Когда Маргарите минуло пять лет, штат ее слуг был приближен к штату, положенному взрослой принцессе. У маленькой девочки появились свои придворные дамы. Одной из них стала донья Инес.
Четырнадцатилетняя девушка переехала из сурового отцовского дома в покои королевского дворца. Она поступила в подчинение старшей придворной даме, донье Элеоноре.
В сущности, именно по протекции доньи Элеоноры юная Инес и попала в королевский дворец. Элеонора приходилась двоюродной сестрой матери Инес, донье Консепсион.
Инес легко перенесла переезд и быстро привыкла к новой обстановке. Она не так уж хорошо знала отцовский дом, ведь с пяти до тринадцати лет она воспитывалась в монастыре за городом. Инес росла замкнутой, но гордой девочкой. Монахини научили ее вышиванию, рисованию, она была набожна и строга.
К своим новым обязанностям фрейлины принцессы Инес отнеслась очень серьезно. Эти обязанности были не так уж сложны, ведь у малышки было много простых служанок. Но если, например, девочка хотела пить, в обязанности фрейлины входило подать ей на особом подносе стакан воды, сопроводив это действие церемонным приседанием.
Инес находилась как раз в том возрасте, когда в девушке особенно ярко и осознанно пробуждаются чувства будущей матери. Она искренне и нежно привязалась к малютке-принцессе, которая и вправду была очаровательна. Однажды маленькая Маргарита весело бежала по огромному залу с высокими двусветными окнами.
– Ну же! – кричала малышка звонким голоском своим фрейлинам, – Инес, Исабель, догоните меня. А вот и не догоните! А вот и не догоните!
Но Инес, подобрав юбку, легко догнала девочку, опасаясь, что та запутается в подоле своего длинного платьица и упадет. Подхватив Маргариту на руки, Инес нежно прижала ребенка к груди. Маргарита сомкнула на ее шее свои милые ручки. Инес невольно принялась покрывать поцелуями доброе и веселое личико девочки.
В это время, откинув занавес на двери, в зал вошла суровая донья Элеонора.
– Что вы делаете, Инес? – голос старшей придворной дамы прозвучал так холодно и гневно, что Инес показалось, будто случилось что-то страшное.
Инес поспешно опустила на пол маленькую Маргариту. Исабель и Инес присели перед доньей Элеонорой.
– На первый раз я прощаю вам ваше дурное поведение, Инес, – с прежней непримиримостью продолжала старшая придворная дама. – Но теперь я буду строго следить за тем, как вы себя ведете. И помните, все зависит от вас самой!
Она почти бесшумно пересекла зал и ушла.
Девушки и маленькая принцесса притихли. Бережно и сдержанно держа малышку за руку, Инес увела ее из зала.
С тех пор Инес стала строго следить за собой. Она уже не желала поддаваться порывам чувств, была всегда строга и сдержанна.
Но юность не могла не взять свое. Однажды Инес, когда маленькая принцесса уснула днем, вышла на балкон, выходивший в просторный внутренний двор. Здесь было довольно людно. То и дело проходили многочисленные дворцовые слуги. Всех этих людей Инес уже успела узнать в лицо. Только что наступила весна, расцвели миндальные деревья. Юная пятнадцатилетняя девушка испытывала легкое томление, даже странную какую-то тоску. Она сама не понимала, чего ей больше хочется: плакать или смеяться. Волосы она украсила веточкой с цветком миндаля и, опираясь обеими руками о балюстраду, без любопытства скользнула глазами по привычной картине.
Внезапно Инес вздрогнула. Она ощутила, как кто-то посмотрел на нее. Быстро опустила глаза и увидела юношу. Он был чуть старше ее. Вероятно, один из молодых дворян, прислуживавших младшему брату короля. Худощавый, весь в черном, с огромными глазами на худом продолговатом лице, юноша показался ей очень красивым. Был ли он и вправду таким, или здесь сыграли свою роль ее юность, неопытность и уже пробудившееся бессознательное желание любить…
Помню, я с большим интересом слушала рассказ доньи Инес. Я даже пожалела о том, что никогда не испытывала в юности потаенной влюбленности, таких мучений девических от неразделенной любви. То-то и оно, что нельзя испытать решительно все, поскольку одно зачастую исключает другое.
Не сознавая, что делает, Инес вынула из волос цветок миндаля и бросила незнакомцу. И тотчас убежала с балкона. Ей стало страшно. Ведь ее могла увидеть суровая донья Элеонора.
Инес стала внимательно приглядываться к придворной жизни. Это давало ей возможность изредка видеть юношу. В сущности, она начала следить за ним.
В тот первый раз она даже не успела заметить, поднял ли молодой придворный брошенную с балкона цветущую веточку.
В делах любви Инес была совершенно неопытна. Всю свою жизнь она проводила в обществе женщин, и не просто женщин, а отказавшихся от любви, от мирской жизни монахинь. Кому было просветить юную девушку, рассказать ей о том, как влюбить в себя молодого человека.
Больше всего Инес хотела снова встретиться взглядом с юношей. Ей казалось, что тогда, в первый раз, взгляд его был нежным и добрым. Но, увы, встретиться взглядом с ним ей больше не удавалось. Покои младшего брата короля находились далеко от покоев маленькой принцессы. И не так уж много церемоний, на которых встречалась бы вся королевская семья, предусматривал строгий этикет.
Вторая фрейлина маленькой Маргариты, Исабель, была немного старше Инес. Это была девушка пылкая и более смелая. Она даже уверяла робкую Инес, будто уже целовалась с юношами. Но Инес не могла в такое поверить.
Инес томилась от своей неразделенной любви. В ней нарастали отчаяние и жажда поведать о своей страсти. Но кого избрать наперсницей? Вполне естественно, что выбор пал на Исабель. А кого еще могла выбрать бедняжка Инес.
Однажды в полдень, а это время отдыха в Испании, Инес рассказала подруге о неведомом юноше.
Исабель выслушала ее и рассмеялась. Инес была обижена.
– Что смешного я сказала?
– Ах, милая Инес, ну конечно же, ничего смешного! Я смеюсь не над твоей любовью, но над твоей робостью. Ты, поверь, сама себе создаешь трудности там, где их так легко миновать.
– Миновать? – удивилась Инес. – Но как?
– О, совсем просто! Во-первых, я уже по твоему описанию могу назвать тебе имя твоего избранника.
Инес покраснела и потупилась.
– Не красней так, – обняла подругу Исабель и продолжала как ни в чем не бывало: – Это всего лишь молодой дон Октавио из свиты брата короля. Он и вправду приятный кавалер.
– Но как? – не переставала изумляться Инес. – Откуда ты все это знаешь?
– Ох, ну это совсем не так уж трудно узнать! – рассмеялась Исабель.
И она рассказала неопытной Инес о том, что молодые девушки и юноши знатных фамилий, прислуживающие во дворце, всегда находят время для встреч и разговоров, и что, например, она, Исабель, в курсе всех дворцовых сплетен.
– Почему же ты никогда не звала меня на эти встречи? – немного обиделась наивная Инес.
– Ну как я могла пригласить тебя! Ты такая серьезная, и потом, ведь ты родственница доньи Элеоноры!
Короче, порешили на том, что Инес напишет письмо молодому Октавио, а Исабель, в свой черед, сумеет ему передать это послание.
Трудно было бы описать состояние юной Инес, в полдень сидевшей за письмом. Девушка боялась, что ее первое послание к любимому может получиться слишком странным. Она то и дело рвала листки, зачеркивала неудачные по ее мнению фразы и обороты, переписывала.
Наконец она сочла письмо готовым. Исабель бережно спрятала его за корсаж.
– Когда тебе удастся увидеть Октавио? – нетерпеливо спросила Инес.
– Думаю, завтра вечером. Мы как раз соберемся в покоях Марии.
– Боже, какие вы смелые, и как, должно быть, весело проводите время. Исабель, а не рискнуть бы и мне?
– Нет, нет, – быстро возразила Исабель. – По правде говоря, я и сама боюсь пригласить тебя. Ведь донья Элеонора следит за тобой. Заметив что-нибудь неладное, она просто выгонит нас из дворца. Кроме того, она в милости у короля. Его величество очень ценит верную службу этой старой девицы. Представь себе, какая участь ждет наших близких, если мы будем в немилости у доньи Элеоноры.
На это Инес ничего не могла возразить. Ей даже трудно было бы представить себе донью Элеонору и свою мать донью Консепсион юными девушками, маленькими девочками, играющими вместе. Инес не сомневалась, что если дело коснется верности королевскому семейству, донья Элеонора без малейших колебаний пожертвует не только своими родными, но и собой.
Свою мать девушка, в сущности, плохо знала. Ведь Инес с малых лет жила и воспитывалась в монастыре. Мать казалась ей очень строгой и немного загадочной. Даже отец был более мягок с дочерью.
На следующий день, проводив Исабель на условленную встречу дворцовой молодежи, Инес не могла уснуть. Она была как на иголках, металась по комнате, смачивала пылающие щеки холодной водой из кувшина.
Исабель вернулась только на рассвете. Когда она, осторожно постучавшись, вошла в комнату Инес, у той захолонуло сердце. А вдруг Исабель делает что-то дурное; вдруг, не дай Господь, целует и обнимает юношей! Инес пристально оглядела подружку. Но Исабель выглядела как всегда. Одежда ее была в порядке.
– Инес! – весело воскликнула Исабель. – Ты должна сейчас же потанцевать передо мной!
– Но почему? Что за танцы? Что случилось? – противилась Инес.
Но Исабель, схватив ее за руки, уже кружила ее.
– У меня для тебя письмо, Инес! Письмо от Октавио!
Инес протянула обе руки, но Исабель грациозно отпрыгнула. Так повторялось несколько раз. Инес чуть не расплакалась.
– О, какая ты чувствительная, Инес! Я вовсе не хочу обидеть тебя. Прости мне мои шутки!
С этими словами Исабель вынула из-за корсажа маленькое письмо и передала подруге. Любовь придала сил Инес.
– И ты прости меня, Исабель. Моя благодарность тебе не знает границ, – чуть хриплым от волнения голосом произнесла Инес. – Но сейчас мне хотелось бы остаться одной.
– Ну конечно же, я все понимаю, – Исабель упорхнула.
Инес раскрыла письмо. О, сладостные мгновения. Октавио оказался именно таким, каким ей и представлялось. Вежливость, утонченный ум, скромность. Но самое главное, это сдержанное умное послание, казалось, дышало искренней любовью.
Начался обмен письмами. Исабель служила исправной письмоносицей. Несколько раз она даже устраивала так, что Октавио проходил под балконом Инес в полдень, и та бросала ему, словно бы случайно, цветок. Юноша поднимал на нее глаза и отвечал на ее смущенный и влюбленный взгляд взглядом темных глубоких глаз, преисполненным немого обожания.
Инес мечтала о встрече с любимым, о настоящей встрече; о беседе, когда они могли бы открыть друг другу свои чистые чувства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50