Но за это время я съел достаточно соли, чтобы несколько раз умереть, а не просто почувствовать недомогание. Вы, наверное, догадались, что у меня врожденный дар целительства. Я смог бессознательно нейтрализовать яд — так же, как и вы во время посвящения. В другой раз я неосторожно обращался со свечкой и у меня загорелась рука. И хотя кто-то немедленно залил огонь водой, у меня до сих пор осталась отметина.
Он задрал рукав своего темного шерстяного плаща, закатал рукав рубахи и показал ей мускулистую руку, обезображенную шрамом.
— Человеческий ребенок только немного обжегся бы от такого непродолжительного контакта с огнем. А я должен был превратиться в пепел до того, как кто-нибудь успел бы среагировать.
Он спустил рукав, закрывая шрам.
— Кроме того, я никогда в жизни не встречал никого сильнее себя. И наконец, если вы заметили, я умею планировать будущее лучше, чем большинство гоблинов. Когда я обнаружил все это, я решил, что уникален.
— А сейчас вы так не считаете? — спросила Лили.
— Нет, — сказал Кнеф, — мне кажется, я нашел еще одного… необычного чародея — в самом сердце этого заговора. Точнее, я нашел свидетельства существования разума, способного планировать дальше и тоньше, чем любой обычный гоблин может помыслить, но в этих планах существуют определенные недочеты, которых человек мог бы избежать. Но в то время, о котором я сейчас рассказываю, я был очень далек от подобных подозрений. До меня дошли слухи о существовании Спекулярии. Я решил, что их цели идеально совпадают с моими. Я жаждал их отыскать, чтобы доказать, что достоин членства в их благородном ордене. Со временем я преуспел в этом, но дорогой ценой. В доме антидемонистов очень мало уединения, и мои приемные родители очень скоро узнали, что я занимаюсь магией, а это является тяжким нарушением их правил. И тогда меня изгнали, отлучили от церкви. Это было для меня болезненно, конечно, но так как меня учили, что физическая и душевная боль идет на пользу душе, — это только утвердило меня в убеждении, что я избрал верный путь. Я воспринял это не как наказание, а как испытание.
Теперь Лили уже почти не удивлялась странным мотивациям этой удивительной религии. Почти, но не совсем.
— Они изгнали вас — но продолжали хранить вашу тайну?
— Я не знаю, госпожа Блэкхарт, насколько сильны ваши собственные религиозные убеждения. Но какими бы ни были ваши склонности, вряд ли вы смогли бы переоценить непреодолимую силу веры антидемонистов. У них не принято сомневаться в чудесах. Они продолжали верить, что я являюсь частью какого-то божественного замысла. А то, что они этого замысла не понимали, для них еще не являлось причиной сомневаться в его существовании. В то же время они не считали уместным оставлять меня в своих рядах, чтобы я не развратил их детей пагубным влиянием. Он изгнали меня, чтобы я сам искал свой путь, но их вера в то, что я полностью искуплю себя, не ослабевает, поэтому они хранят мою тайну. Теперь мне кажется, что время моего испытания приближается. Надеюсь, я их не разочарую.
Лили обернулась к корме. Она стояла некоторое время, погруженная в собственные мысли, ветер дул ей в лицо и развевал волосы, и очень нескоро она решилась задать один вопрос.
— Так вы не считаете, что все то, что мы видели, — начало конца света, предсказанного вашими пророками?
— Нет, не считаю. Апокалипсис, когда он придет, будет делом рук божьих, а не человеческих или гоблинских. Некогда я считал, что этот день недалек, но больше я этого успокоительного убеждения не придерживаюсь.
— Почему — успокоительного? Как это может успокаивать? — спросила Лили, удивленно качая головой, таким странным казался ей этот новый друг, такой спокойный внешне, но с такой истовой страстью в душе. Само существование его, стоявшего сейчас перед ней, было чудом — чародей, антидемонист, маг Спекулярии. Как он только сам справляется со своими противоречиями!
— Потому что, когда настанет день Апокалипсиса, нам останется только принять божью волю, зная что после Огня и Потопа придет Перерождение, зная, что то, что всемогущий разрушает, он же в силах воссоздать.
Они проплывали мимо скалистой гряды, на которой виднелись останки недавнего кораблекрушения. Обломки мачты покачивались на волнах, и лоскуты мокрого холста, зацепившегося за скалы, хлопали на ветру.
— Но то, что разрушают люди и гоблины, — сказал Кнеф, — им же и предстоит воссоздать.
* * *
Дни перед летним солнцестоянием застали Тарнбург в смятении, потому что слухи о смерти короля разнеслись по городу за считанные часы.
Историю, казалось, выдумали торговцы и простые рабочие, которые собирались на каждом углу и сначала перешептывались, а потом вслух выкрикивали новость. В летнюю жару страсти быстро накалились.
В кафе, где благородные господа и дамы собирались за клубничным мороженым, кофе и коричной водой, эту тему обсуждали и горячо спорили три коротких, но беспокойных летних ночи.
— Король Джарред вот уже месяц уверенно шел на поправку!
— Нет, он зачах и умер две недели назад, а тело переправили из дворца и тайком похоронили!
— Нет-нет, этого человека живого тайно вывезли из Линденхоффа и отправили в загородный дом, чтобы он мог выздоравливать от продолжительной болезни вдали от шума и столичной суеты!
Но на улицах мало кто решился бы сомневаться, что король Джарред умер. Страной теперь правила королева — выскочка Ис, иностранка Ис. Она заменила всех министров своими фаворитами, точно так же, как до этого сменила всю дворцовую стражу и всех дворцовых слуг.
— Где был законный наследник короля? — все чаще и чаще спрашивали сотни голосов.
— Ну как же, — отвечали им сотни голосов, — он тоже умер — и от той же таинственной болезни, что унесла Джарреда.
А то, что лорда Руперта много раз видели, в том числе и несколько дней или пару часов назад, живого и здорового, на яхте у мыса Нордфджолла или на рыбалке в своих угодьях в горах, — это не имело значения. Даже если бы это и была правда, новость все равно не дошла бы до Тарнбурга так скоро. Эти рассказы, скорее всего… нет, это точно сфабрикованные королевой россказни, которые ее агенты распространяют по городу, чтобы скрыть ее соучастие в смерти наследника.
А пока со всех сторон приходили дурные вести. Именно сейчас очень нужны были утешительные известия из дворца, но его нынешние обитатели, казалось, больше не заботились о народе. Королева и ее фавориты жили только ради собственного удовольствия. Они танцевали по десять, двенадцать, по двадцать часов кряду на мраморных полах дворца — точно так же, как последняя Императрица Чародеев и ее двор кутили в бездумном вихре развлечений полторы тысячи лет назад, пока их мир рушился вокруг них.
По крайней мере именно такие слухи ходили по городу, обрастая все новыми подробностями. Королева и ее фавориты не танцевали, они устраивали оргии и пьяные бесчинства. Ежедневно в Линденхоффе проводились странные ритуалы, их устраивали служители в масках за закрытыми дверьми — кошки и дикие птицы пропадали из дворцовых садов, и их кровь ручьями текла по дворцовым полам. Королевские слуги-гоблины на кухне варили ядовитые зелья в огромных чанах, и скоро его выльют во все колодцы и фонтаны Тарнбурга, и погибнут тысячи. Королева…
Но эти слухи смолкли, и новая волна паники прокатилась по городу, когда из расщелин в земле к северу от города стал подниматься горячий пар и подземные газы, а в воздухе заклубился пепел.
51
Тарнбург, Винтерскар. 7 мессидора 6538 г.
В Линденхоффе Ис одна сидела в своих личных покоях. Те, кто в городе рассказывал о танцах и бесчинствах, очень бы удивились, если бы узнали, какой тихой и уединенной стала ее жизнь. Теперь, когда мадам и Змадж умерли, а тетя Софи и остальные так предательски ее бросили, одна, без помощи и поддержки этих мифических фаворитов и подхалимов, лучше знакомых сплетникам, которые сами их и выдумали, чем самой Ис, она с каждым днем асе больше и больше впадала в панику и все меньше и меньше была уверена в своем будущем.
Итак, Ис в одиночестве бродила по своим комнатам, предпочитая скрывать свое беспокойство от слуг. Когда к ней пришел лорд Виттлсбек, его не пустил паж-толстопят, который сказал, что королева никого не принимает.
Что до яркой музыкальной шкатулки, Сокровища Винтерскара, — она стояла на туалетном столике и выглядела обманчиво невинно. Все попытки Ис установить связь с маленьким чародейским механизмом внутри нее привели только к тому, что время от времени из земли вырывались клубы пара и пепла, от которых город задыхался вот уже столько дней, а за час до рассвета начался непонятный подземный гул. Ис замедлила шаги и посмотрела на хорошенькую, но такую опасную вещицу. Она содрогнулась, ей страшно было подумать, что случится, если она еще раз попробует отрегулировать этот механизм, если по невежеству она нарушит некое тонкое, жизненно важное равновесие и запустит процесс, который не в силах будет остановить. Ис очень ясно представляла себе город, залитый жидким огнем, и собственную гибель вместе с тысячами других. Но сейчас Сокровище было ее единственной надеждой, только с его помощью она могла вернуть себе контроль над стремительно ухудшающейся ситуацией.
Раздался громкий стук в дверь, и кто-то потребовал, чтобы его впустили; этот голос был громче и требовательнее, чем пронзительные голоса слуг-толстопятов, которые доносились до нее из-за двери. Понимая, что ее слуги могут не сдержать того, кто так настойчиво пытался войти, она бросилась к двери, чтобы закрыть ее на засов.
Слишком поздно. Дверь распахнулась прежде, чем она успела до нее добежать, и коренастый молодой человек в голубой форме дворцовой охраны вбежал в комнату.
— Ваше Величество! — Увидев королеву, солдат застыл как вкопанный и отдал честь. — Я принес вам срочные известия.
Ис испустила глубокий вздох облегчения, понимая, что он пришел как слуга, а не как враг. Собрав все остававшееся у нее достоинство, она расправила шелковые юбки своего платья, поправила алмазные браслеты на запястьях и ответила царственно:
— Тогда говори, что ты принес.
— Ваше Величество, у ворот собирается толпа. Они хотят вас видеть. Они требуют, чтобы вы отдали им ключи от дворца и немедленно оставили город. Они…
Ис прервала его, громко хлопнув в ладоши.
— Чернь не может ставить мне условий, а кроме того, — добавила она жестко, — вы, как мой слуга, не должны служить им гонцом.
Развернувшись на каблуках, она стремительно подошла к письменному столу, взяла перо, обмакнула его в чернильницу и быстро набросала текст.
— Можете прочитать это толпе у ворот, — сказала она, ставя уверенную замысловатую подпись, а потом передавая бумагу молодому офицеру. — Скажите им… скажите, что это мой ответ и что вы получили его прямо от меня. И другого ответа они не получат, так что им не стоит дальше утруждать себя сочинением ультиматумов. Если вы боитесь зачитывать это, тогда прибейте к воротам. Пусть это перепишут и раздадут людям. Что? — добавила она с презрительной усмешкой. — Вы все равно трусите? Но если они не получат моего предупреждения, если не выполнят в точности моих приказаний, то именно вы будете виновны в том, что город будет разр…
— Мадам, я умоляю вас подумать, — прервал ее лейтенант. — Вы же не хотите сказать… А если хотите, то это большая ошибка! Вы их не остановите такими угрозами. Только еще больше разозлите. Будьте мудрее, Ваше Величество. Будьте терпеливее. Если не хотите выполнять их требования, по крайней мере, скажите им что-нибудь успокаивающее. Вы выиграете время, а это безумие, может быть, и пройдет.
Ис провела пальцами по холодным белым камням у себя на шее. Переборов отвращение, она решила использовать ожерелье, чтобы добиться более близкого контакта еще с одним человеком; она посмотрела солдату прямо в глаза.
— Я прошу вас, лейтенант, отнести мое послание. Вы выполните мой приказ?
На его лице проступило замешательство, и бледность сменилась ярким румянцем.
— Да, мадам, я выполню ваш приказ, — он оцепенело повернулся и медленно вышел из комнаты.
Ис поспешила за ним, захлопнула дверь и закрыла на засов. Затем бросилась на кресло и проплакала безостановочно минут пятнадцать.
От Оттарсбурга до Тарнбурга путешествие было на редкость утомительным, хотя Люк на свои деньги нанял большую и удобную карету, как только они прибыли в Нордфджолл, а нанятый кучер вел себя самоотверженно и оказался просто бесценным кладом на трудных северных дорогах.
Но в стране царила неразбериха, и приезжих теперь не жаловали. В половине гостиниц, куда они заходили, им отказывали в ночлеге, и они очень часто оставались без завтрака, обеда или ужина. Мужчины стали раздражительными и придирчивыми — как это всегда бывает с голодными людьми, а у Тремер и Лили постоянно кружилась голова.
Когда они приближались к границе Винтерскара, с гор доносился громкий гул и над ними поднимались клубы дыма. Вода в реке Скар поднялась, вздувшись от талого снега с горных вершин. Обычно снег на вершинах лежал все лето, но столько лет мирно спавшие вулканы теперь пробуждались к жизни, и жар из их жерл растопил снега.
Каждый раз, когда Лили и Кнеф останавливались, чтобы воспользоваться своими жезлами, кристаллами и компасами, магические приборы указывали пять-шесть разных направлений.
Блэз предусмотрительно купил карту перед отъездом из Кэтвитсена. И теперь Лиллиана и левеллер покрывали поверхность этой карты таинственными пометками и долгими часами изучали и обсуждали их, пока тяжелая карета тряслась по ухабам лесных и горных дорог.
— Что это все значит? — спросил Люк, сидевший напротив них, наклонившись, чтобы получше рассмотреть развернутый пергамент. Это было первое вежливое слово, сказанное им за много дней; карта и загадочные надписи на ней не могли не заинтриговать его живой ум.
— Это все значит, господин Гилиан, что скорее всего философские механизмы находятся в каждом из больших городов, расположенных на этой линии или около нее. Видите, мы нарисовали ее вот здесь, она описывает дугу, более или менее аналогичную полярным Горам, там, на десятки миль дальше к северу, — отвечал Кнеф.
Его темная шляпа отбрасывала тень на лицо, а его твердый подбородок и непреклонно сжатые тонкие губы выглядели так же угрюмо, как и всегда,'но в темных глазах читалось волнение.
— Какие именно из пропавших Сокровищ находятся в том или ином городе, мы не можем определить, более того, мы не знаем, где именно в городе Сокровище может быть спрятано. И есть ли среди них Машина Хаоса, мы тоже не знаем. Вполне возможно, что ее не завезли так далеко на север, но все-таки ясно, что многие из пропавших Сокровищ находятся в одном-двух днях пути от Тарнбурга. И это еще больше убеждает нас, — заключил левеллер, — что тот, кто может ответить на все наши вопросы, находится в столице государства, возглавляемого вашим кузеном.
Люк был в ужасе от того, как изменился Тарнбург. Он ехал на облучке рядом с кучером, а Кнеф сидел сзади, на крыше, и Люциус не мог удержаться от комментариев.
— Что с ним стало! Это был такой утонченный, самый изящный городок в мире. А теперь на улицах грязь, фасады замызганные, а жители…— Люк чуть не свалился на землю, стараясь получше рассмотреть. — Вон тот джентльмен, в парике набекрень и с рваными кружевами, — я его определенно знаю. Это был почтенный пожилой торговец, уже десять лет подряд он занимал пост члена городского совета; а теперь он похож на безумца.
Люк с болью в сердце вернулся на свое место. Все, что они видели по дороге, впечатлило его значительно меньше, чем разрушенный Тарнбург.
— Поверить не могу, что город так сильно пострадал по вине одной-единственной женщины.
Вскоре толпа стала такой плотной, что карета не могла ехать дальше. Люциус решил расплатиться и поблагодарить извозчика, а Кнеф открыл дверцу и сообщил остальным, что дальше придется идти пешком. Они высыпали из кареты, испуганно взирая на нескончаемый поток грязных, оборванных и взволнованных горожан, которые все шли и шли куда-то.
Когда они попытались расспросить прохожих, никто не захотел им отвечать, но, прислушавшись к тому, что кричат в толпе, Кнеф и остальные вскоре поняли, что Линденхофф находится на осадном положении. Разгневанный народ атаковал замок, но дворцовая стража стойко защищала стены. Схватки шли с перерывами уже несколько дней.
— Мы должны проникнуть во дворец до того, как туда попадет толпа, — сказала Лили своим спутникам, когда они собрались у дверей. — Если Сокровище Винтерскара находится у королевы, если оно пропадет или кто-нибудь унесет его в суматохе, тогда в течение нескольких часов город может накрыть волна раскаленной лавы. А если у нее нет Сокровища, если она отправила его куда-то для сохранности, то…
— …то было бы неразумно разрешить бунтовщикам разорвать ее на части до того, как она расскажет нам куда именно, — закончил за нее Кнеф.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60
Он задрал рукав своего темного шерстяного плаща, закатал рукав рубахи и показал ей мускулистую руку, обезображенную шрамом.
— Человеческий ребенок только немного обжегся бы от такого непродолжительного контакта с огнем. А я должен был превратиться в пепел до того, как кто-нибудь успел бы среагировать.
Он спустил рукав, закрывая шрам.
— Кроме того, я никогда в жизни не встречал никого сильнее себя. И наконец, если вы заметили, я умею планировать будущее лучше, чем большинство гоблинов. Когда я обнаружил все это, я решил, что уникален.
— А сейчас вы так не считаете? — спросила Лили.
— Нет, — сказал Кнеф, — мне кажется, я нашел еще одного… необычного чародея — в самом сердце этого заговора. Точнее, я нашел свидетельства существования разума, способного планировать дальше и тоньше, чем любой обычный гоблин может помыслить, но в этих планах существуют определенные недочеты, которых человек мог бы избежать. Но в то время, о котором я сейчас рассказываю, я был очень далек от подобных подозрений. До меня дошли слухи о существовании Спекулярии. Я решил, что их цели идеально совпадают с моими. Я жаждал их отыскать, чтобы доказать, что достоин членства в их благородном ордене. Со временем я преуспел в этом, но дорогой ценой. В доме антидемонистов очень мало уединения, и мои приемные родители очень скоро узнали, что я занимаюсь магией, а это является тяжким нарушением их правил. И тогда меня изгнали, отлучили от церкви. Это было для меня болезненно, конечно, но так как меня учили, что физическая и душевная боль идет на пользу душе, — это только утвердило меня в убеждении, что я избрал верный путь. Я воспринял это не как наказание, а как испытание.
Теперь Лили уже почти не удивлялась странным мотивациям этой удивительной религии. Почти, но не совсем.
— Они изгнали вас — но продолжали хранить вашу тайну?
— Я не знаю, госпожа Блэкхарт, насколько сильны ваши собственные религиозные убеждения. Но какими бы ни были ваши склонности, вряд ли вы смогли бы переоценить непреодолимую силу веры антидемонистов. У них не принято сомневаться в чудесах. Они продолжали верить, что я являюсь частью какого-то божественного замысла. А то, что они этого замысла не понимали, для них еще не являлось причиной сомневаться в его существовании. В то же время они не считали уместным оставлять меня в своих рядах, чтобы я не развратил их детей пагубным влиянием. Он изгнали меня, чтобы я сам искал свой путь, но их вера в то, что я полностью искуплю себя, не ослабевает, поэтому они хранят мою тайну. Теперь мне кажется, что время моего испытания приближается. Надеюсь, я их не разочарую.
Лили обернулась к корме. Она стояла некоторое время, погруженная в собственные мысли, ветер дул ей в лицо и развевал волосы, и очень нескоро она решилась задать один вопрос.
— Так вы не считаете, что все то, что мы видели, — начало конца света, предсказанного вашими пророками?
— Нет, не считаю. Апокалипсис, когда он придет, будет делом рук божьих, а не человеческих или гоблинских. Некогда я считал, что этот день недалек, но больше я этого успокоительного убеждения не придерживаюсь.
— Почему — успокоительного? Как это может успокаивать? — спросила Лили, удивленно качая головой, таким странным казался ей этот новый друг, такой спокойный внешне, но с такой истовой страстью в душе. Само существование его, стоявшего сейчас перед ней, было чудом — чародей, антидемонист, маг Спекулярии. Как он только сам справляется со своими противоречиями!
— Потому что, когда настанет день Апокалипсиса, нам останется только принять божью волю, зная что после Огня и Потопа придет Перерождение, зная, что то, что всемогущий разрушает, он же в силах воссоздать.
Они проплывали мимо скалистой гряды, на которой виднелись останки недавнего кораблекрушения. Обломки мачты покачивались на волнах, и лоскуты мокрого холста, зацепившегося за скалы, хлопали на ветру.
— Но то, что разрушают люди и гоблины, — сказал Кнеф, — им же и предстоит воссоздать.
* * *
Дни перед летним солнцестоянием застали Тарнбург в смятении, потому что слухи о смерти короля разнеслись по городу за считанные часы.
Историю, казалось, выдумали торговцы и простые рабочие, которые собирались на каждом углу и сначала перешептывались, а потом вслух выкрикивали новость. В летнюю жару страсти быстро накалились.
В кафе, где благородные господа и дамы собирались за клубничным мороженым, кофе и коричной водой, эту тему обсуждали и горячо спорили три коротких, но беспокойных летних ночи.
— Король Джарред вот уже месяц уверенно шел на поправку!
— Нет, он зачах и умер две недели назад, а тело переправили из дворца и тайком похоронили!
— Нет-нет, этого человека живого тайно вывезли из Линденхоффа и отправили в загородный дом, чтобы он мог выздоравливать от продолжительной болезни вдали от шума и столичной суеты!
Но на улицах мало кто решился бы сомневаться, что король Джарред умер. Страной теперь правила королева — выскочка Ис, иностранка Ис. Она заменила всех министров своими фаворитами, точно так же, как до этого сменила всю дворцовую стражу и всех дворцовых слуг.
— Где был законный наследник короля? — все чаще и чаще спрашивали сотни голосов.
— Ну как же, — отвечали им сотни голосов, — он тоже умер — и от той же таинственной болезни, что унесла Джарреда.
А то, что лорда Руперта много раз видели, в том числе и несколько дней или пару часов назад, живого и здорового, на яхте у мыса Нордфджолла или на рыбалке в своих угодьях в горах, — это не имело значения. Даже если бы это и была правда, новость все равно не дошла бы до Тарнбурга так скоро. Эти рассказы, скорее всего… нет, это точно сфабрикованные королевой россказни, которые ее агенты распространяют по городу, чтобы скрыть ее соучастие в смерти наследника.
А пока со всех сторон приходили дурные вести. Именно сейчас очень нужны были утешительные известия из дворца, но его нынешние обитатели, казалось, больше не заботились о народе. Королева и ее фавориты жили только ради собственного удовольствия. Они танцевали по десять, двенадцать, по двадцать часов кряду на мраморных полах дворца — точно так же, как последняя Императрица Чародеев и ее двор кутили в бездумном вихре развлечений полторы тысячи лет назад, пока их мир рушился вокруг них.
По крайней мере именно такие слухи ходили по городу, обрастая все новыми подробностями. Королева и ее фавориты не танцевали, они устраивали оргии и пьяные бесчинства. Ежедневно в Линденхоффе проводились странные ритуалы, их устраивали служители в масках за закрытыми дверьми — кошки и дикие птицы пропадали из дворцовых садов, и их кровь ручьями текла по дворцовым полам. Королевские слуги-гоблины на кухне варили ядовитые зелья в огромных чанах, и скоро его выльют во все колодцы и фонтаны Тарнбурга, и погибнут тысячи. Королева…
Но эти слухи смолкли, и новая волна паники прокатилась по городу, когда из расщелин в земле к северу от города стал подниматься горячий пар и подземные газы, а в воздухе заклубился пепел.
51
Тарнбург, Винтерскар. 7 мессидора 6538 г.
В Линденхоффе Ис одна сидела в своих личных покоях. Те, кто в городе рассказывал о танцах и бесчинствах, очень бы удивились, если бы узнали, какой тихой и уединенной стала ее жизнь. Теперь, когда мадам и Змадж умерли, а тетя Софи и остальные так предательски ее бросили, одна, без помощи и поддержки этих мифических фаворитов и подхалимов, лучше знакомых сплетникам, которые сами их и выдумали, чем самой Ис, она с каждым днем асе больше и больше впадала в панику и все меньше и меньше была уверена в своем будущем.
Итак, Ис в одиночестве бродила по своим комнатам, предпочитая скрывать свое беспокойство от слуг. Когда к ней пришел лорд Виттлсбек, его не пустил паж-толстопят, который сказал, что королева никого не принимает.
Что до яркой музыкальной шкатулки, Сокровища Винтерскара, — она стояла на туалетном столике и выглядела обманчиво невинно. Все попытки Ис установить связь с маленьким чародейским механизмом внутри нее привели только к тому, что время от времени из земли вырывались клубы пара и пепла, от которых город задыхался вот уже столько дней, а за час до рассвета начался непонятный подземный гул. Ис замедлила шаги и посмотрела на хорошенькую, но такую опасную вещицу. Она содрогнулась, ей страшно было подумать, что случится, если она еще раз попробует отрегулировать этот механизм, если по невежеству она нарушит некое тонкое, жизненно важное равновесие и запустит процесс, который не в силах будет остановить. Ис очень ясно представляла себе город, залитый жидким огнем, и собственную гибель вместе с тысячами других. Но сейчас Сокровище было ее единственной надеждой, только с его помощью она могла вернуть себе контроль над стремительно ухудшающейся ситуацией.
Раздался громкий стук в дверь, и кто-то потребовал, чтобы его впустили; этот голос был громче и требовательнее, чем пронзительные голоса слуг-толстопятов, которые доносились до нее из-за двери. Понимая, что ее слуги могут не сдержать того, кто так настойчиво пытался войти, она бросилась к двери, чтобы закрыть ее на засов.
Слишком поздно. Дверь распахнулась прежде, чем она успела до нее добежать, и коренастый молодой человек в голубой форме дворцовой охраны вбежал в комнату.
— Ваше Величество! — Увидев королеву, солдат застыл как вкопанный и отдал честь. — Я принес вам срочные известия.
Ис испустила глубокий вздох облегчения, понимая, что он пришел как слуга, а не как враг. Собрав все остававшееся у нее достоинство, она расправила шелковые юбки своего платья, поправила алмазные браслеты на запястьях и ответила царственно:
— Тогда говори, что ты принес.
— Ваше Величество, у ворот собирается толпа. Они хотят вас видеть. Они требуют, чтобы вы отдали им ключи от дворца и немедленно оставили город. Они…
Ис прервала его, громко хлопнув в ладоши.
— Чернь не может ставить мне условий, а кроме того, — добавила она жестко, — вы, как мой слуга, не должны служить им гонцом.
Развернувшись на каблуках, она стремительно подошла к письменному столу, взяла перо, обмакнула его в чернильницу и быстро набросала текст.
— Можете прочитать это толпе у ворот, — сказала она, ставя уверенную замысловатую подпись, а потом передавая бумагу молодому офицеру. — Скажите им… скажите, что это мой ответ и что вы получили его прямо от меня. И другого ответа они не получат, так что им не стоит дальше утруждать себя сочинением ультиматумов. Если вы боитесь зачитывать это, тогда прибейте к воротам. Пусть это перепишут и раздадут людям. Что? — добавила она с презрительной усмешкой. — Вы все равно трусите? Но если они не получат моего предупреждения, если не выполнят в точности моих приказаний, то именно вы будете виновны в том, что город будет разр…
— Мадам, я умоляю вас подумать, — прервал ее лейтенант. — Вы же не хотите сказать… А если хотите, то это большая ошибка! Вы их не остановите такими угрозами. Только еще больше разозлите. Будьте мудрее, Ваше Величество. Будьте терпеливее. Если не хотите выполнять их требования, по крайней мере, скажите им что-нибудь успокаивающее. Вы выиграете время, а это безумие, может быть, и пройдет.
Ис провела пальцами по холодным белым камням у себя на шее. Переборов отвращение, она решила использовать ожерелье, чтобы добиться более близкого контакта еще с одним человеком; она посмотрела солдату прямо в глаза.
— Я прошу вас, лейтенант, отнести мое послание. Вы выполните мой приказ?
На его лице проступило замешательство, и бледность сменилась ярким румянцем.
— Да, мадам, я выполню ваш приказ, — он оцепенело повернулся и медленно вышел из комнаты.
Ис поспешила за ним, захлопнула дверь и закрыла на засов. Затем бросилась на кресло и проплакала безостановочно минут пятнадцать.
От Оттарсбурга до Тарнбурга путешествие было на редкость утомительным, хотя Люк на свои деньги нанял большую и удобную карету, как только они прибыли в Нордфджолл, а нанятый кучер вел себя самоотверженно и оказался просто бесценным кладом на трудных северных дорогах.
Но в стране царила неразбериха, и приезжих теперь не жаловали. В половине гостиниц, куда они заходили, им отказывали в ночлеге, и они очень часто оставались без завтрака, обеда или ужина. Мужчины стали раздражительными и придирчивыми — как это всегда бывает с голодными людьми, а у Тремер и Лили постоянно кружилась голова.
Когда они приближались к границе Винтерскара, с гор доносился громкий гул и над ними поднимались клубы дыма. Вода в реке Скар поднялась, вздувшись от талого снега с горных вершин. Обычно снег на вершинах лежал все лето, но столько лет мирно спавшие вулканы теперь пробуждались к жизни, и жар из их жерл растопил снега.
Каждый раз, когда Лили и Кнеф останавливались, чтобы воспользоваться своими жезлами, кристаллами и компасами, магические приборы указывали пять-шесть разных направлений.
Блэз предусмотрительно купил карту перед отъездом из Кэтвитсена. И теперь Лиллиана и левеллер покрывали поверхность этой карты таинственными пометками и долгими часами изучали и обсуждали их, пока тяжелая карета тряслась по ухабам лесных и горных дорог.
— Что это все значит? — спросил Люк, сидевший напротив них, наклонившись, чтобы получше рассмотреть развернутый пергамент. Это было первое вежливое слово, сказанное им за много дней; карта и загадочные надписи на ней не могли не заинтриговать его живой ум.
— Это все значит, господин Гилиан, что скорее всего философские механизмы находятся в каждом из больших городов, расположенных на этой линии или около нее. Видите, мы нарисовали ее вот здесь, она описывает дугу, более или менее аналогичную полярным Горам, там, на десятки миль дальше к северу, — отвечал Кнеф.
Его темная шляпа отбрасывала тень на лицо, а его твердый подбородок и непреклонно сжатые тонкие губы выглядели так же угрюмо, как и всегда,'но в темных глазах читалось волнение.
— Какие именно из пропавших Сокровищ находятся в том или ином городе, мы не можем определить, более того, мы не знаем, где именно в городе Сокровище может быть спрятано. И есть ли среди них Машина Хаоса, мы тоже не знаем. Вполне возможно, что ее не завезли так далеко на север, но все-таки ясно, что многие из пропавших Сокровищ находятся в одном-двух днях пути от Тарнбурга. И это еще больше убеждает нас, — заключил левеллер, — что тот, кто может ответить на все наши вопросы, находится в столице государства, возглавляемого вашим кузеном.
Люк был в ужасе от того, как изменился Тарнбург. Он ехал на облучке рядом с кучером, а Кнеф сидел сзади, на крыше, и Люциус не мог удержаться от комментариев.
— Что с ним стало! Это был такой утонченный, самый изящный городок в мире. А теперь на улицах грязь, фасады замызганные, а жители…— Люк чуть не свалился на землю, стараясь получше рассмотреть. — Вон тот джентльмен, в парике набекрень и с рваными кружевами, — я его определенно знаю. Это был почтенный пожилой торговец, уже десять лет подряд он занимал пост члена городского совета; а теперь он похож на безумца.
Люк с болью в сердце вернулся на свое место. Все, что они видели по дороге, впечатлило его значительно меньше, чем разрушенный Тарнбург.
— Поверить не могу, что город так сильно пострадал по вине одной-единственной женщины.
Вскоре толпа стала такой плотной, что карета не могла ехать дальше. Люциус решил расплатиться и поблагодарить извозчика, а Кнеф открыл дверцу и сообщил остальным, что дальше придется идти пешком. Они высыпали из кареты, испуганно взирая на нескончаемый поток грязных, оборванных и взволнованных горожан, которые все шли и шли куда-то.
Когда они попытались расспросить прохожих, никто не захотел им отвечать, но, прислушавшись к тому, что кричат в толпе, Кнеф и остальные вскоре поняли, что Линденхофф находится на осадном положении. Разгневанный народ атаковал замок, но дворцовая стража стойко защищала стены. Схватки шли с перерывами уже несколько дней.
— Мы должны проникнуть во дворец до того, как туда попадет толпа, — сказала Лили своим спутникам, когда они собрались у дверей. — Если Сокровище Винтерскара находится у королевы, если оно пропадет или кто-нибудь унесет его в суматохе, тогда в течение нескольких часов город может накрыть волна раскаленной лавы. А если у нее нет Сокровища, если она отправила его куда-то для сохранности, то…
— …то было бы неразумно разрешить бунтовщикам разорвать ее на части до того, как она расскажет нам куда именно, — закончил за нее Кнеф.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60