ни ученый грант, ни горбач никогда не проходили медленной, мерной походкой в священных пределах его маленького университета; и ни одно из его живописных зданий не было обязано своей красотой трудам и искусству мастеровых гоблинов. И жители Людена этим очень гордились. Даже больше тысячи лет спустя они все еще не переставали поздравлять себя с этим.
Люден, каким он действительно был — а не такой, каким он мог стать, но, к счастью не стал, — имел достаточно поводов для гордости, потому что в Людене было практически все, что делает город приятным для обитателей.
Была в Людене старинная гавань, где огромные суда с белыми парусами стояли ровными рядами, опустив якоря, были в нем склады, битком набитые чаем, фарфором, узорчатым муслином, шоколадом, сахарным тростником и опиумом, который можно было купить открыто у любого врача в городе для лечения головной боли. За складами находились сотни замечательных лавочек, где можно было приобрести все, что душе угодно, и все, что только есть на свете: яйца страуса и слоновые бивни, редкие старинные книги, кольца, камеи, миниатюрные портреты, табак, коноплю, хину, специи, пузырьки с ароматной водой, шкатулки, кружевные веера, перья, чернила, длинные глиняные курительные трубки, расчески из слоновой кости, панциря черепахи и перламутра, коробочки мушек, шкатулки для драгоценностей, серебряные банки для чая — все, что только можно купить, — это можно купить в Людене.
Здесь были причудливые статуи в маленьких изумрудных парках и садах и изящные белые мостики через каналы с солоноватой водой. Здесь были церкви, известные сладкой музыкой своих колоколов и краткостью своих служб, и два старых, красного кирпича здания парламента, где широколицые независимые представители сельских районов — честные малые, не видящие смысла в пышности и притворстве, регулярно посещали заседания в забрызганных грязью сапогах, ели апельсины и грызли орехи во время дебатов.
Здесь было все это и было многое другое, потому что Люден гордился тем, что являлся городом филантропов. Только за последние сто лет здесь были построены образцовый работный дом, образцовый госпиталь для найденышей (где благодарные сироты были доступны обозрению два раза в неделю в своих коричневых форменных платьях) и образцовый сумасшедший дом, которым так умело управляли и где царили такие сострадательные принципы, что даже король Риджксленда соизволил нанести туда продолжительный визит.
Поэтому жизнь в Людене текла приятно и легко, с пикниками, регатами, лотереями и ассамблеями для высших классов, честным трудом для низших и взаимной искренней уверенностью и тех и других, что даже черствая корка в Людене слаще и полезнее, чем настоящий пир в любом другом месте.
А что касается болезненного и сбитого с толку пожилого джентльмена, который считался правителем города, — он тоже был одной из достопримечательностей Людена. Те, кто имел удовольствие видеть его в повседневной жизни, кто имел удовольствие наблюдать, как он ест, пьет, одевается или еще как-нибудь проявляет себя, всегда возвращались к своим друзьям, полные обнадеживающих впечатлений. Его врачи были внимательны и преданны, для него были созданы все условия, и не было в мире ни одного более счастливого сумасшедшего, жизни которого можно было только позавидовать.
15
Люден, Риджксленд. Девять месяцев спустя — 22 брюмера 6537 г.
— Я чувствую себя немного пьяным оттого, что снова иду по твердой земле после стольких недель морского путешествия, — сказал Люциус Гилиан своему верному слуге, когда они стояли на причале в Людене, окруженные грудами своего багажа, — я нахожу, что настолько привык к морской качке, что если не научусь опять ходить по земле, то сильно опасаюсь, что просто упаду.
И хотя час был еще очень ранний, в это морозное утро жизнь кипела вокруг: матросы перекрикивались наверху, на мачтах, плотники стучали молотками, портовые рабочие шумели, пассажиры высаживались на берег и поднимались на борт, повозки гремели и откуда-то пахло дегтем.
— Мне будет не хватать вашего приятного общества, господин Гилиан, — прозвучал голос за его спиной. Люк обернулся и увидел, что к ним направляется левеллер. С моря дул ледяной ветер, он развевал плащ Кнефа, пока тот спускался по трапу. — В любом случае я уверен, что чувство равновесия очень скоро вернется к вам и вы избежите столь печальной участи.
Люк засмеялся, слегка покраснев. Он старался смотреть только на своего слугу.
— Мне удалось нанять повозку, — сказал левеллер. — Я подумал, не доставите ли вы мне удовольствие побыть в вашем обществе хотя бы до посольства?
Люк с благодарностью принял предложение и оглянулся вокруг — кто бы помог Перису с коробками и чемоданами. Но Кнеф сам разрешил эту проблему — и совершенно неожиданным образом, — уверенно ухватился за ручку самого большого чемодана из лошадиной кожи, перекинул эту тяжеленную вещь через плечо и направился в сторону повозки, Оставив покрасневшего и негодующего Люка, которому пришлось помогать Перису с оставшимся багажом.
— Нет, мастер Люк, что вы, — запротестовал Перис, когда Люк взялся за ручку меньшего чемодана и постарался повторить подвиг Кнефа. — Что скажут люди?
Люциус совершенно не представлял, что скажут люди, так как раньше в Риджксленде не бывал. Он подозревал, что реакция была бы та же, что и в Винтерскаре, если бы, конечно, кто-нибудь его узнал, что было маловероятно.
«И все-таки, — угрюмо подумал он, умудрившись взвалить чемодан на спину и направившись по следам левеллера, — будь я проклят, если останусь стоять в стороне и позволю такому человеку, как Кнеф, прислуживать себе».
Он яростно улыбнулся Перису, который нагрузился всем остальным багажом и мужественно старался не отставать.
— Знаешь, Перис, я думаю сменить религию. Провести остаток дней в строгих принципах антидемонизма, усмиряя мое внутреннее тщеславие. Только подумай, насколько это облегчит тебе жизнь: ни манжет, ни кружев, ни бархата, ни шелков, только добрые простые шерсть и лен.
— Мастер Люк, вы шутите! — ужаснулся слуга, пока они пробирались сквозь толпу. — Мастер Люк, вы никогда этого не сделаете! — Ему случалось видеть, как Люк увлекался самыми разными идеями за эти годы, но это последнее заявление показалось ему самым ужасным.
Люк сжалился над ним.
— Скорее всего, я этого действительно не сделаю. А если бы и сделал, вряд ли меня бы хватило надолго.
Улыбка была ему наградой.
— Это была просто шутка, сэр.
К этому времени они уже миновали доки и кирпичные склады и вышли на широкий проспект. Они обнаружили, что Кнеф с кучером уже укрепили чемодан на крыше повозки вместе с багажом левеллера.
— Это было не обязательно, — сказал Кнеф, свесившись с крыши, взял багаж из рук слуги и закинул его наверх, кучеру. — Мы с господином Перисом прекрасно справились бы вдвоем.
Люк выпустил свою ношу, и она с громким стуком ударилась о землю.
— Не сомневаюсь, что вы бы справились. Но вы мне не слуга, черт побери, — ответил он сквозь зубы, распахивая дверцу экипажа и забираясь внутрь. Он сел спиной к кучеру, потому что это место будет менее удобным, когда экипаж тронется, и скрестил руки на груди.
Кнеф оставил Периса и кучера укладывать остальной багаж на крыше и сел напротив Люка.
— Я и не претендую на роль вашего слуги. Но я не считаю постыдным оказать услугу другу, веруя, что мы все будем равны, когда настанет День Гнева. Что касается вас…
Люк все еще говорил сквозь зубы.
— Благодарю вас, но я сам предпочитаю судить, какие поступки достойны кузена короля Винтерскара.
Затем чувство юмора вернулось к нему, он рассмеялся, расцепил руки и расслабленно откинулся на спинку.
— Кнеф, Кнеф, вы замечательный парень, но почему вы не принимаете во внимание мое положение? Дома, в Тарнбурге, я вечный возмутитель спокойствия и борец с предрассудками. Я даже как-то претендовал на роль Защитника Простого Человека. А потом появляетесь вы, с вашими честными принципами, вашими искренними убеждениями, и показываете мне, какая я пустышка.
Экипаж тронулся. Кнеф приподнял брови.
— Вы проявили себя совсем не пустым человеком, когда прыгнули в море спасать моряка.
Люк расправил свои широкие вышитые манжеты, взбил кружева на рукавах сорочки; непривычные упражнения с багажом привели его костюм в некоторый беспорядок.
— Мне кажется, я уже говорил вам, что в тот момент действовал как самонадеянный глупец. Это вы проявили себя настоящим героем. А если уж совсем честно — то вы, скорее всего, спасли мне жизнь.
Кнеф улыбнулся своей спокойной, сдержанной улыбкой.
— Не будем об этом спорить. Наверное, обе стороны проявили и героизм и безрассудство. Вместо этого могу я задать вам один вопрос?
— Так как я сам задал их предостаточно, думаю, будет только справедливо позволить вам сделать то же самое.
Несколько мгновений левеллер рассматривал Люка внимательно.
— Что привело вас сейчас в Риджксленд? У вас, конечно, есть ваша книга, но почему вы решились путешествовать так поздно осенью, я никак не могу понять.
Люк смахнул с рукава невидимую пылинку.
— Сам город, конечно, представляет определенный интерес. В Людене мне не придется разгребать пять тысяч лет истории гоблинов, чтобы докопаться до правды.
Но потом, под доброжелательным взглядом своего соседа, он вдруг пробормотал:
— Король Риджксленда — он, правда, сошел с ума? Должен вам признаться, я когда-то был, можно сказать, его последователем. Я изучил все его ранние труды, и мне трудно себе представить, чтобы такой выдающийся ум мог так легко прийти в расстройство. И пока я был в Лихтенвальде, мысль, что, может быть, он все-таки не сумасшедший, сильно мною завладела и я почувствовал, что не успокоюсь, пока не удовлетворю свое любопытство.
Левеллер не ответил ему прямо.
— Вы рассказывали мне, что ваш кузен посылал своих собственных врачей обследовать короля Изайю. Он не был полностью удовлетворен их отчетом?
— Он говорил, что удовлетворен. Но информация пришла к нему через вторые руки. А вот вы были там, когда короля первый раз отправили в сумасшедший дом?
Но Кнеф опять не ответил на вопрос.
— Вас мучает, насколько я понимаю, вопрос, не объявили ли короля сумасшедшим для того, чтобы дискредитировать не самые популярные идеи, чтобы не дать ему привести в исполнение новые радикальные политические решения?
Люциус заинтересованно наклонился к левеллеру.
— Да, именно так я и думаю. Так что вы скажете?..
— Я скажу, господин Гилиан, что был в Людене, когда короля в первый раз отправили в больницу, и время от времени я имею удовольствие видеть его с тех пор. Он не буйнопомешанный, но часто бредит. И хотя по сути своей его фантазии безобидны и зачастую довольно занятны, я уверен, что вы согласитесь — едва ли желательно оставить бразды правления в руках человека, который не всегда в состоянии вспомнить свое собственное имя или, хуже того, в состоянии возомнить, что он совершенно другой человек.
Люк откинулся на спинку, чувствуя себя до странности опустошенным.
— Да, наверное, вы правы. Ну, не могу сказать, чтобы эта мысль занимала меня полностью. И все-таки унизительно осознавать, как сильно ошибался.
— Но в то же время, — продолжил левеллер в своей спокойной, задумчивой манере, — я не могу сказать, чтобы ваши сомнения совсем не имели под собой почвы.
Увидев, как лицо Люка зажглось интересом, Кнеф продолжил.
— Как и вы, я уверен, что, даже если бы состояние короля было значительно менее серьезным, чем сейчас, он все равно находился бы там же. Я также думаю, что, если бы он начал выздоравливать — что, впрочем, маловероятно, — парламент предпринял бы определенные усилия, чтобы скрыть эту информацию и не позволить королю вернуть себе свободу. Есть ведь заинтересованные люди, и в первую очередь на ум приходит имя лорда Флинкса, чья власть в Риджксленде значительно уменьшится, если это когда-нибудь случится.
Все время, пока Кнеф говорил, Люк слушал, затаив дыхание. И сейчас с шумом выпустил воздух, который держал в себе все время.
— Но это же отвратительно. Неужели у короля нет друзей, доброжелателей, чтобы в трудную минуту защитить его свободу?
— Друзья короля уже давно хранят молчание, — осторожно ответил Кнеф, — Но все они все еще в Людене, и не думаю, чтобы они не были в курсе того, что я вам сейчас сказал.
Живое воображение Люка работало уже на полную мощность, создавая множество разнообразных увлекательных сценариев. Он бросил на Кнефа горящий взгляд.
— Вы думаете, здесь существует группа заговорщиков, готовых к действиям, стоит только королю Изайе проявить признаки выздоровления?
Уголки губ Кнефа неумолимо поползли вверх.
— Я вижу, вы романтик, господин Гилиан. Сначала вам привиделся заговор против короля, теперь вы спрашиваете меня, не существует ли другого заговора, на этот раз в его пользу. И мне, естественно, вспоминаются теории, которые вы с такой любезностью изложили мне во время нашего путешествия. Прошу прощения за этот вопрос, но я не могу не поинтересоваться: вам везде мерещатся заговоры?
— Честно говоря, думаю, так оно и есть. — слегка нахмурившись, отвечал Люк. — То есть не то чтобы я видел сторонников империи, таящихся за каждым углом…
— Этого я не думал, — проговорил Кнеф, — ибо страх имперского заговора слишком банален, чтобы поразить вашу фантазию.
— …но я уверен, что существует распространенное, хотя и негласное согласие между власть предержащими о том, чтобы не открывать определенные неприятные истины нижним слоям общества… и оно идет дальше, чем простая фальсификация исторических записей, о которой мы с вами уже говорили.
Экипаж сильно тряхнуло, потом он начал трястись и подскакивать так сильно, что Люциус выглянул в окно, чтобы узнать, что случилось. Они проезжали по одному из изогнутых белых мостиков, и, похоже, из-за этого их так и трясло.
Устроившись опять на кожаных подушках, он увидел, что Кнеф его все еще рассматривает. Ему показалось, или в темных глазах левеллера действительно мелькнула забота?
— Господин Гилиан, как я понимаю, вы сделали целью вашего личного крестового похода вытащить на свет неприятные тайны, которые вы только что упомянули…
Люк утвердительно кивнул.
— Ну что ж, я надеюсь, вы добьетесь успеха. И если обнаружится, в чем я глубоко сомневаюсь, некое тайное общество, имеющее целью спасти короля в случае необходимости, я прошу вас не спешить присоединяться к ним с плащом и шпагой наготове. Должен напомнить вам, что у друзей короля Изайи было достаточно времени, чтобы все спланировать, если что-то вообще планировалось. Вынужден предположить, что ваше неожиданное появление в лучшем случае только спутает их планы, а ваш заразительный энтузиазм — тем более.
В высоком здании из кирпича и штукатурки, где размещалось посольство Винтерскара, Люка встретил не совсем такой прием, которого он ожидал. Его заставили переминаться с ноги на ногу в холодной мраморной приемной некоторое время, а когда впустили внутрь, то встретили его отнюдь не тепло.
— Я не вполне понимаю намерения Его Величества, — сказал лорд Полифант озадаченно и несколько раздражительно. Это был суетливый маленький джентльмен неопределенного возраста, который, едва представившись, вот уже добрых пятнадцать минут изучал рекомендательные письма Гилиана. — Вы приехали сюда, чтобы проконтролировать меня или чтобы в итоге меня заменить?
Люк стоял у большого окна и глазел на широкую оживленную улицу внизу, а посол вышагивал по комнате в своих нелепых туфлях на высоких каблуках и внимательно перечитывал письма Люка и разглядывал его паспорт. Сцена, развернувшаяся под окном, была по-своему привлекательна: почти не было заметно ни спешки, ни шума, только опрятно одетые прохожие чинно и неторопливо шли по своим делам. Время от времени, в противоположность им, проезжала ярко раскрашенная карета или проносили портшез, внутри мелькали накрашенное лицо в мушках или невероятная конструкция волос и пудры. И, опять-таки в противоположность всем остальным, иногда появлялась худая фигура — мужчина в шляпе с жесткими полями и длинном плаще или женщина в черном чепце со строгим лицом, — похоже, в Людене было довольно много левеллеров.
Но услышав невероятное предположение посла, Люк резко развернулся.
— Проконтролировать или заменить вас? Дорогой мой лорд Полифант, уверяю вас, такая мысль не приходила в голову Его Величества. Он очень даже доволен — то есть не то чтобы он мне рассказывал, но я не вижу причины думать иначе, он вполне доволен вашей работой здесь.
Посол все еще смотрел на него с подозрением.
— Если вы посмотрите на дату, — услужливо добавил Люк, — то заметите, что король написал это письмо год назад. С тех пор как я покинул Винтерскар, я много где останавливался, и мои дела здесь, уверяю вас, касаются лишь меня одного.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60
Люден, каким он действительно был — а не такой, каким он мог стать, но, к счастью не стал, — имел достаточно поводов для гордости, потому что в Людене было практически все, что делает город приятным для обитателей.
Была в Людене старинная гавань, где огромные суда с белыми парусами стояли ровными рядами, опустив якоря, были в нем склады, битком набитые чаем, фарфором, узорчатым муслином, шоколадом, сахарным тростником и опиумом, который можно было купить открыто у любого врача в городе для лечения головной боли. За складами находились сотни замечательных лавочек, где можно было приобрести все, что душе угодно, и все, что только есть на свете: яйца страуса и слоновые бивни, редкие старинные книги, кольца, камеи, миниатюрные портреты, табак, коноплю, хину, специи, пузырьки с ароматной водой, шкатулки, кружевные веера, перья, чернила, длинные глиняные курительные трубки, расчески из слоновой кости, панциря черепахи и перламутра, коробочки мушек, шкатулки для драгоценностей, серебряные банки для чая — все, что только можно купить, — это можно купить в Людене.
Здесь были причудливые статуи в маленьких изумрудных парках и садах и изящные белые мостики через каналы с солоноватой водой. Здесь были церкви, известные сладкой музыкой своих колоколов и краткостью своих служб, и два старых, красного кирпича здания парламента, где широколицые независимые представители сельских районов — честные малые, не видящие смысла в пышности и притворстве, регулярно посещали заседания в забрызганных грязью сапогах, ели апельсины и грызли орехи во время дебатов.
Здесь было все это и было многое другое, потому что Люден гордился тем, что являлся городом филантропов. Только за последние сто лет здесь были построены образцовый работный дом, образцовый госпиталь для найденышей (где благодарные сироты были доступны обозрению два раза в неделю в своих коричневых форменных платьях) и образцовый сумасшедший дом, которым так умело управляли и где царили такие сострадательные принципы, что даже король Риджксленда соизволил нанести туда продолжительный визит.
Поэтому жизнь в Людене текла приятно и легко, с пикниками, регатами, лотереями и ассамблеями для высших классов, честным трудом для низших и взаимной искренней уверенностью и тех и других, что даже черствая корка в Людене слаще и полезнее, чем настоящий пир в любом другом месте.
А что касается болезненного и сбитого с толку пожилого джентльмена, который считался правителем города, — он тоже был одной из достопримечательностей Людена. Те, кто имел удовольствие видеть его в повседневной жизни, кто имел удовольствие наблюдать, как он ест, пьет, одевается или еще как-нибудь проявляет себя, всегда возвращались к своим друзьям, полные обнадеживающих впечатлений. Его врачи были внимательны и преданны, для него были созданы все условия, и не было в мире ни одного более счастливого сумасшедшего, жизни которого можно было только позавидовать.
15
Люден, Риджксленд. Девять месяцев спустя — 22 брюмера 6537 г.
— Я чувствую себя немного пьяным оттого, что снова иду по твердой земле после стольких недель морского путешествия, — сказал Люциус Гилиан своему верному слуге, когда они стояли на причале в Людене, окруженные грудами своего багажа, — я нахожу, что настолько привык к морской качке, что если не научусь опять ходить по земле, то сильно опасаюсь, что просто упаду.
И хотя час был еще очень ранний, в это морозное утро жизнь кипела вокруг: матросы перекрикивались наверху, на мачтах, плотники стучали молотками, портовые рабочие шумели, пассажиры высаживались на берег и поднимались на борт, повозки гремели и откуда-то пахло дегтем.
— Мне будет не хватать вашего приятного общества, господин Гилиан, — прозвучал голос за его спиной. Люк обернулся и увидел, что к ним направляется левеллер. С моря дул ледяной ветер, он развевал плащ Кнефа, пока тот спускался по трапу. — В любом случае я уверен, что чувство равновесия очень скоро вернется к вам и вы избежите столь печальной участи.
Люк засмеялся, слегка покраснев. Он старался смотреть только на своего слугу.
— Мне удалось нанять повозку, — сказал левеллер. — Я подумал, не доставите ли вы мне удовольствие побыть в вашем обществе хотя бы до посольства?
Люк с благодарностью принял предложение и оглянулся вокруг — кто бы помог Перису с коробками и чемоданами. Но Кнеф сам разрешил эту проблему — и совершенно неожиданным образом, — уверенно ухватился за ручку самого большого чемодана из лошадиной кожи, перекинул эту тяжеленную вещь через плечо и направился в сторону повозки, Оставив покрасневшего и негодующего Люка, которому пришлось помогать Перису с оставшимся багажом.
— Нет, мастер Люк, что вы, — запротестовал Перис, когда Люк взялся за ручку меньшего чемодана и постарался повторить подвиг Кнефа. — Что скажут люди?
Люциус совершенно не представлял, что скажут люди, так как раньше в Риджксленде не бывал. Он подозревал, что реакция была бы та же, что и в Винтерскаре, если бы, конечно, кто-нибудь его узнал, что было маловероятно.
«И все-таки, — угрюмо подумал он, умудрившись взвалить чемодан на спину и направившись по следам левеллера, — будь я проклят, если останусь стоять в стороне и позволю такому человеку, как Кнеф, прислуживать себе».
Он яростно улыбнулся Перису, который нагрузился всем остальным багажом и мужественно старался не отставать.
— Знаешь, Перис, я думаю сменить религию. Провести остаток дней в строгих принципах антидемонизма, усмиряя мое внутреннее тщеславие. Только подумай, насколько это облегчит тебе жизнь: ни манжет, ни кружев, ни бархата, ни шелков, только добрые простые шерсть и лен.
— Мастер Люк, вы шутите! — ужаснулся слуга, пока они пробирались сквозь толпу. — Мастер Люк, вы никогда этого не сделаете! — Ему случалось видеть, как Люк увлекался самыми разными идеями за эти годы, но это последнее заявление показалось ему самым ужасным.
Люк сжалился над ним.
— Скорее всего, я этого действительно не сделаю. А если бы и сделал, вряд ли меня бы хватило надолго.
Улыбка была ему наградой.
— Это была просто шутка, сэр.
К этому времени они уже миновали доки и кирпичные склады и вышли на широкий проспект. Они обнаружили, что Кнеф с кучером уже укрепили чемодан на крыше повозки вместе с багажом левеллера.
— Это было не обязательно, — сказал Кнеф, свесившись с крыши, взял багаж из рук слуги и закинул его наверх, кучеру. — Мы с господином Перисом прекрасно справились бы вдвоем.
Люк выпустил свою ношу, и она с громким стуком ударилась о землю.
— Не сомневаюсь, что вы бы справились. Но вы мне не слуга, черт побери, — ответил он сквозь зубы, распахивая дверцу экипажа и забираясь внутрь. Он сел спиной к кучеру, потому что это место будет менее удобным, когда экипаж тронется, и скрестил руки на груди.
Кнеф оставил Периса и кучера укладывать остальной багаж на крыше и сел напротив Люка.
— Я и не претендую на роль вашего слуги. Но я не считаю постыдным оказать услугу другу, веруя, что мы все будем равны, когда настанет День Гнева. Что касается вас…
Люк все еще говорил сквозь зубы.
— Благодарю вас, но я сам предпочитаю судить, какие поступки достойны кузена короля Винтерскара.
Затем чувство юмора вернулось к нему, он рассмеялся, расцепил руки и расслабленно откинулся на спинку.
— Кнеф, Кнеф, вы замечательный парень, но почему вы не принимаете во внимание мое положение? Дома, в Тарнбурге, я вечный возмутитель спокойствия и борец с предрассудками. Я даже как-то претендовал на роль Защитника Простого Человека. А потом появляетесь вы, с вашими честными принципами, вашими искренними убеждениями, и показываете мне, какая я пустышка.
Экипаж тронулся. Кнеф приподнял брови.
— Вы проявили себя совсем не пустым человеком, когда прыгнули в море спасать моряка.
Люк расправил свои широкие вышитые манжеты, взбил кружева на рукавах сорочки; непривычные упражнения с багажом привели его костюм в некоторый беспорядок.
— Мне кажется, я уже говорил вам, что в тот момент действовал как самонадеянный глупец. Это вы проявили себя настоящим героем. А если уж совсем честно — то вы, скорее всего, спасли мне жизнь.
Кнеф улыбнулся своей спокойной, сдержанной улыбкой.
— Не будем об этом спорить. Наверное, обе стороны проявили и героизм и безрассудство. Вместо этого могу я задать вам один вопрос?
— Так как я сам задал их предостаточно, думаю, будет только справедливо позволить вам сделать то же самое.
Несколько мгновений левеллер рассматривал Люка внимательно.
— Что привело вас сейчас в Риджксленд? У вас, конечно, есть ваша книга, но почему вы решились путешествовать так поздно осенью, я никак не могу понять.
Люк смахнул с рукава невидимую пылинку.
— Сам город, конечно, представляет определенный интерес. В Людене мне не придется разгребать пять тысяч лет истории гоблинов, чтобы докопаться до правды.
Но потом, под доброжелательным взглядом своего соседа, он вдруг пробормотал:
— Король Риджксленда — он, правда, сошел с ума? Должен вам признаться, я когда-то был, можно сказать, его последователем. Я изучил все его ранние труды, и мне трудно себе представить, чтобы такой выдающийся ум мог так легко прийти в расстройство. И пока я был в Лихтенвальде, мысль, что, может быть, он все-таки не сумасшедший, сильно мною завладела и я почувствовал, что не успокоюсь, пока не удовлетворю свое любопытство.
Левеллер не ответил ему прямо.
— Вы рассказывали мне, что ваш кузен посылал своих собственных врачей обследовать короля Изайю. Он не был полностью удовлетворен их отчетом?
— Он говорил, что удовлетворен. Но информация пришла к нему через вторые руки. А вот вы были там, когда короля первый раз отправили в сумасшедший дом?
Но Кнеф опять не ответил на вопрос.
— Вас мучает, насколько я понимаю, вопрос, не объявили ли короля сумасшедшим для того, чтобы дискредитировать не самые популярные идеи, чтобы не дать ему привести в исполнение новые радикальные политические решения?
Люциус заинтересованно наклонился к левеллеру.
— Да, именно так я и думаю. Так что вы скажете?..
— Я скажу, господин Гилиан, что был в Людене, когда короля в первый раз отправили в больницу, и время от времени я имею удовольствие видеть его с тех пор. Он не буйнопомешанный, но часто бредит. И хотя по сути своей его фантазии безобидны и зачастую довольно занятны, я уверен, что вы согласитесь — едва ли желательно оставить бразды правления в руках человека, который не всегда в состоянии вспомнить свое собственное имя или, хуже того, в состоянии возомнить, что он совершенно другой человек.
Люк откинулся на спинку, чувствуя себя до странности опустошенным.
— Да, наверное, вы правы. Ну, не могу сказать, чтобы эта мысль занимала меня полностью. И все-таки унизительно осознавать, как сильно ошибался.
— Но в то же время, — продолжил левеллер в своей спокойной, задумчивой манере, — я не могу сказать, чтобы ваши сомнения совсем не имели под собой почвы.
Увидев, как лицо Люка зажглось интересом, Кнеф продолжил.
— Как и вы, я уверен, что, даже если бы состояние короля было значительно менее серьезным, чем сейчас, он все равно находился бы там же. Я также думаю, что, если бы он начал выздоравливать — что, впрочем, маловероятно, — парламент предпринял бы определенные усилия, чтобы скрыть эту информацию и не позволить королю вернуть себе свободу. Есть ведь заинтересованные люди, и в первую очередь на ум приходит имя лорда Флинкса, чья власть в Риджксленде значительно уменьшится, если это когда-нибудь случится.
Все время, пока Кнеф говорил, Люк слушал, затаив дыхание. И сейчас с шумом выпустил воздух, который держал в себе все время.
— Но это же отвратительно. Неужели у короля нет друзей, доброжелателей, чтобы в трудную минуту защитить его свободу?
— Друзья короля уже давно хранят молчание, — осторожно ответил Кнеф, — Но все они все еще в Людене, и не думаю, чтобы они не были в курсе того, что я вам сейчас сказал.
Живое воображение Люка работало уже на полную мощность, создавая множество разнообразных увлекательных сценариев. Он бросил на Кнефа горящий взгляд.
— Вы думаете, здесь существует группа заговорщиков, готовых к действиям, стоит только королю Изайе проявить признаки выздоровления?
Уголки губ Кнефа неумолимо поползли вверх.
— Я вижу, вы романтик, господин Гилиан. Сначала вам привиделся заговор против короля, теперь вы спрашиваете меня, не существует ли другого заговора, на этот раз в его пользу. И мне, естественно, вспоминаются теории, которые вы с такой любезностью изложили мне во время нашего путешествия. Прошу прощения за этот вопрос, но я не могу не поинтересоваться: вам везде мерещатся заговоры?
— Честно говоря, думаю, так оно и есть. — слегка нахмурившись, отвечал Люк. — То есть не то чтобы я видел сторонников империи, таящихся за каждым углом…
— Этого я не думал, — проговорил Кнеф, — ибо страх имперского заговора слишком банален, чтобы поразить вашу фантазию.
— …но я уверен, что существует распространенное, хотя и негласное согласие между власть предержащими о том, чтобы не открывать определенные неприятные истины нижним слоям общества… и оно идет дальше, чем простая фальсификация исторических записей, о которой мы с вами уже говорили.
Экипаж сильно тряхнуло, потом он начал трястись и подскакивать так сильно, что Люциус выглянул в окно, чтобы узнать, что случилось. Они проезжали по одному из изогнутых белых мостиков, и, похоже, из-за этого их так и трясло.
Устроившись опять на кожаных подушках, он увидел, что Кнеф его все еще рассматривает. Ему показалось, или в темных глазах левеллера действительно мелькнула забота?
— Господин Гилиан, как я понимаю, вы сделали целью вашего личного крестового похода вытащить на свет неприятные тайны, которые вы только что упомянули…
Люк утвердительно кивнул.
— Ну что ж, я надеюсь, вы добьетесь успеха. И если обнаружится, в чем я глубоко сомневаюсь, некое тайное общество, имеющее целью спасти короля в случае необходимости, я прошу вас не спешить присоединяться к ним с плащом и шпагой наготове. Должен напомнить вам, что у друзей короля Изайи было достаточно времени, чтобы все спланировать, если что-то вообще планировалось. Вынужден предположить, что ваше неожиданное появление в лучшем случае только спутает их планы, а ваш заразительный энтузиазм — тем более.
В высоком здании из кирпича и штукатурки, где размещалось посольство Винтерскара, Люка встретил не совсем такой прием, которого он ожидал. Его заставили переминаться с ноги на ногу в холодной мраморной приемной некоторое время, а когда впустили внутрь, то встретили его отнюдь не тепло.
— Я не вполне понимаю намерения Его Величества, — сказал лорд Полифант озадаченно и несколько раздражительно. Это был суетливый маленький джентльмен неопределенного возраста, который, едва представившись, вот уже добрых пятнадцать минут изучал рекомендательные письма Гилиана. — Вы приехали сюда, чтобы проконтролировать меня или чтобы в итоге меня заменить?
Люк стоял у большого окна и глазел на широкую оживленную улицу внизу, а посол вышагивал по комнате в своих нелепых туфлях на высоких каблуках и внимательно перечитывал письма Люка и разглядывал его паспорт. Сцена, развернувшаяся под окном, была по-своему привлекательна: почти не было заметно ни спешки, ни шума, только опрятно одетые прохожие чинно и неторопливо шли по своим делам. Время от времени, в противоположность им, проезжала ярко раскрашенная карета или проносили портшез, внутри мелькали накрашенное лицо в мушках или невероятная конструкция волос и пудры. И, опять-таки в противоположность всем остальным, иногда появлялась худая фигура — мужчина в шляпе с жесткими полями и длинном плаще или женщина в черном чепце со строгим лицом, — похоже, в Людене было довольно много левеллеров.
Но услышав невероятное предположение посла, Люк резко развернулся.
— Проконтролировать или заменить вас? Дорогой мой лорд Полифант, уверяю вас, такая мысль не приходила в голову Его Величества. Он очень даже доволен — то есть не то чтобы он мне рассказывал, но я не вижу причины думать иначе, он вполне доволен вашей работой здесь.
Посол все еще смотрел на него с подозрением.
— Если вы посмотрите на дату, — услужливо добавил Люк, — то заметите, что король написал это письмо год назад. С тех пор как я покинул Винтерскар, я много где останавливался, и мои дела здесь, уверяю вас, касаются лишь меня одного.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60