Не из-за девчонок, нет, – из-за сестры; жаль, что не увидит свадьбы Айрис! А может, так и лучше: он (уже не Нагу!) придет в стойбище Серых Сов к их очагу и принесет охотничий дар. Не маленький мальчик придет в гости к замужней сестре, а взрослый охотник – к взрослому охотнику и его жене!..
– А не перекусить ли нам, ребята?
Это, конечно, неутомимый Лоу. Туули опрокинулся на спину и весело задрыгал ногами:
– Ох, не могу! Жру целый день! Разве что со свежей водичкой?.. Хей, Сэмми, молчун, а ну-ка, где наш бурдючок?
Сэмми, не сказав ни слова, отправился за свежей водой.
На еще зеленоватом небе проклевывались первые звезды.
Охотники, сгибаясь под тяжестью даров Великого Мамонта, по тропе поднимались к стойбищу. Второй бивень тоже оказался почти целым! После праздника лучшие мастера расчленят каждый из них вдоль на четыре части, чтобы потом, с помощью влажных шкур, огня и гнета, выпрямить каждый из этих восьми кусков. Каждый кусок должен стать совершенно прямым, не треснув поперек и не утратив прочность. Это умение – великая тайна и гордость их Рода, переданная потомкам самим Первобратом-дарителем.
Вождь шел впереди; Колдун замыкал процессию. Арго, как и остальные общинники, завершал свои дневные труды. Сейчас он вернется в свое жилище, чтобы в последний раз поесть втроем, с женой и дочерью. Следующую ночь Айрис проведет уже у очага своего мужа, в стойбище детей Серой Совы.
А труды Колдуна еще не закончены. Когда Одноглазая войдет в полную силу, он отправится в мужской дом, чтобы забрать оттуда подростков, готовящихся стать мужчинами, и перевести их в иное укрытие, о котором ничего не знают ни женщины, ни дети: в Потаенный дом , где их ждут последние испытания перед Посвящением во взрослых охотников – полноправных членов Рода…
Внутри жилища было уже совсем темно. При трепетном свете очага Мал придирчиво рассматривал свои сокровища, извлеченные из самых укромных ямок-хранилищ и разложенные на белоснежной шкуре северного оленя. Медовым цветом отливали куски твердой смолы, радугой переливались дальние раковины (говорят, они – от самой Великой воды!). Поколебавшись, охотник присоединил еще две вещи: ни разу не надеванный кожаный налобник, обшитый бивневыми бусами, и костяную заколку. Мал нашел налобник в своем опустевшем жилище, после Посвящения; до этого не видел никогда. Видно, мать готовила подарок своему взрослому сыну. А заколку вырезал он сам – еще для Наги… Что ж, пусть Колдун их носит или отдаст духам – его дело! Пусть только поможет!
Мал был уверен: Колдун – поможет! Даже исцеленные от хонки не приносили ему такого богатого дара! А если Предки (или духи, или кто там еще?) откажутся отдать ему Айрис, он, не колеблясь, одарит всем этим за лекарство от собственной боли! Ведь если любовный корень его исцелит от мыслей об Айрис, Мал сможет посмотреть другими глазами на ту же Наву… Или еще на кого-нибудь.
В стойбище уже раздавались голоса вернувшихся охотников. Нужно успеть к Колдуну до того, как он уйдет в мужской дом за подростками; там он пробудет долго – почти всю ночь… Мал бережно завернул вещи в оленью шкуру, и стал прислушиваться к шагам: сейчас Колдун пройдет мимо его жилища; после этого придется немного подождать, но не слишком…
Глава 3
ОТКАЗ
Поздней весной начиналось время, когда женщины и дети уходят из стойбища на лесные поляны, открытые, нагретые солнечными лучами косогоры, спускаются к Большой воде, чтобы собрать и заготовить впрок как можно больше того, что дарит людям в пищу сама земля, посылает вода: съедобные травы и коренья, речные раковины, лесные улитки… Потом пойдут первые ягоды, грибы, а там, к концу лета, созреют орехи, дикие злаки; в затененных, влажных низинах откроются россыпи черных сладких ягод, которые очень любят дети, по болотинам кровавыми каплями загорятся другие ягоды, кислые, – их предпочитают взрослые охотники… И всего этого нужно запасти столько, чтобы хватило всем на всю долгую зиму.
Время сбора наступило и для Колдуна. И если для женщин самая горячая пора придет позже, в конце лета, то для него оно настанет уже скоро: после того, как ночь уравняется с днем и травы войдут в полную силу. Тогда можно попытаться взять кое-что из скрытых трав и корней, таких, которые не дано видеть неподготовленному, к которым нельзя подступиться, не зная специальных слов и приемов…
Но и сейчас можно добыть кое-что ценное. Некоторые весенние травы обладают особой силой, в особенности для целения. Здесь тоже есть свои хитрости: нужно знать, когда, в какое время дня или ночи, при каком расположении звезд трава или корень наиболее сильны. И конечно, нельзя забывать о заклинаниях, даже если растение совсем простое, не скрытое.
Погубить можно даже самую хорошую добычу. Взять растения – только полдела; их нужно еще и приготовить к употреблению: каждое особо. Одни травы должны высушиваться подвешенными в затемненной части жилища, другие – под шкурой годовалого жеребца, третьи – на воздухе, в определенные часы. Есть такие, например, которые Колдун сушил в течение всего лета, но только при свете Луны и лишь от ночи, когда Одноглазая только начинает просыпаться, и до ночи, когда ее глаз полностью открыт. А некоторые коренья и травы он резал сырыми, смешивал и хранил в деревянных чашечках закопанными в землю рядом с очагом.
Сейчас, вернувшись с дарами Великого Мамонта, Колдун разбирал и готовил к хранению свой утренний травный сбор. Ночь только начиналась, время идти в мужской дом за подростками не настало. Он должен успеть.
Внизу, на тропинке, ведущей от стойбища к жилищу Колдуна, послышались шаги. Шаги – почти то же, что и голос, во всяком случае когда идущий не намерен скрываться. И сейчас ошибиться было невозможно: к нему направлялся Мал, лучший охотник, одинокий гордец, до сих пор ни разу не просивший о помощи. Что ж, его оружие действительно не нуждалось в наговоре, раны охотник излечивал сам, а болезни обходили его стороной – пока! Так что же ему нужно? В том, что Мал намеревается о чем-то просить, Колдун нисколько не сомневался.
До его ушей давно дошли девичьи пересуды. Может быть, эти слухи верны? Что ж, в этом случае помочь молодому охотнику не сложно: Колдун видел, что Мал – не избранный , не закрытый изначально . Такой – исцелится! Жаль, что не обратился за помощью раньше: давно бы уже имел общий очаг, давно бы говорил не умершей, а живой хозяйке: «Женщина, возьми нашу долю!» Решился бы сразу – глядишь, уже бы и сына понемногу подготавливал к будущему Посвящению…
Шаги приблизились к входу. Неуверенные шаги, теперь они были совсем не похожи на поступь Мала – первого следопыта.
– Старый! Колдун! У твоего дома охотник Мал.
– Войди, Мал, охотник.
Мал вошел, наклонил голову, приветствуя хозяина; по его знаку сел, скрестив ноги, и развернул на коленях традиционные дары просителя. Колдун взглянул на то, что скрывал кусок отлично выделанной шкуры северного оленя. Дар был щедр. Очень щедр: за одни лишь раковины Мал (а может быть, еще его отец) наверняка отдал не один бивневый дротик! Да еще три куска твердой смолы, один даже с жуком! И это не считая превосходной костяной заколки, кожаного налобника (его-то наверняка обшивала бусами покойная мать). Такой дар означал особое уважение… или особую, трудновыполнимую просьбу. А может быть, и то и другое вместе.
Колдун улыбнулся – про себя, почти незаметно. Он был уверен в том, что знает, о чем его будет просить Мал. Столько лет носить это в себе, ни с кем не делясь… Конечно, ему кажется, что просьба невыполнима, а дело-то простое! За такую услугу и одной повязки многовато. Ничего! От даров не отказываются, но их можно будет вернуть как свой свадебный дар – с добавлением… Интересно, кто же она, та, что заставила гордого охотника решиться на шаг, которого избегал тот столько лет?..
– Мал просит Колдуна о помощи. Его просьба трудна. Но от ответа зависит жизнь Мала.
– Пусть лучший охотник скажет, о чем он просит. Мал может быть уверен: для того, кто выследил лашии , Колдун сделает все, что только в его силах.
Молчание. Казалось, охотник собирается с силами.
– Мал хочет построить новое жилище, разжечь очаг и разделить его тепло с той, с кем он будет делить постель и кров.
Колдун улыбнулся, уже открыто. Так. Он был прав!
– Но в чем трудность? Разве хоть одна юная дочь Серой Совы или Куницы отвергнет лучшего следопыта, победителя тигрольва, избавившего ее от лашии ? Такого не забывают!
Да, он, Мал, тоже хорошо помнил тот унылый осенний день, когда ему удалось невозможное: выследить лашии ! Что его остановило, что привлекло внимание? Почти ничего, сущий пустяк: рыжеватые шерстинки у корня старой сосны! Кто бы их заметил? Никто, ни один следопыт! А если бы и заметил, не обратил бы внимания: олень потерся о кору! А он, Мал, насторожился: олень? Слишком низко. Детеныш? Они уже подросли. Да и нечего здесь делать оленю – совсем неподходящее место: сосняк, палые шишки и хвоя, редкий, давно облетевший кустарник… Да и сами шерстинки – они были какие-то другие, ни на что не похожие, ни на одного знакомого зверя… Волоски… Малу казалось, даже пахнут они как-то не так… Прикоснувшись языком, убедился окончательно: что-то совсем чужое! Тогда-то и всплыло в мозгу слово-легенда: лашии ! Да, уже почти легенда: лесную нелюдь видели воочию только старый Гор да Колдун, если, конечно, и они не врали, не хвастались.
Вспомнилось все, что он когда-либо слышал об этих существах, внешне похожих на людей, и совсем иных, чуждых, не имеющих Закона! – об их злобе и коварстве, способности скрыть свой след от лучшего охотника… Лучшего? Только не от него, не от Мала! С этого момента он сам стал – как лашии! – вдвойне хитрым, втройне осторожным… Не разум, даже не многолетний опыт удачливого охотника – древний инстинкт, внезапно поднявшийся из неведомых глубин его «я», вел от вдавленных хвоинок к отброшенной шишке и дальше – к новым волоскам! А запах, запах! Теперь Мал уже не сомневался, что ощущает его – чужой, резкий, отдающий мочой и гнилью… и чем-то еще, – запах еще неведомого врага! И когда в осиннике, у вывороченных корней давным-давно упавшей старой ели, он увидел безобидную кучу сучьев и прелой листвы, казалось бы нанесенную ветром, намытую осенними дождями, – стало ясно: это здесь! Даже всепоглощающий грибной аромат не мог заглушить уже хорошо знакомого смрада, исходившего оттуда, из самой сердцевины! Рука стиснула тяжелое бивневое копье. Нанесенный удар, наверное, мог бы свалить и самого вyppa!
Режущий ухо визг показал: копье нашло свою цель! Что-то билось и визжало в глубине, у самого корневища, вывернув древко из рук охотника… А рядом поднималось еще одно существо, готовое – напасть? бежать? Но Мал уже отпрыгнул, металка и дротик уже были в его правой руке… Бросок! Лашии не успел даже выпрямиться в полный рост – бивневый церемониальный дротик (его Мал и взял-то «на счастье», не собираясь пускать в ход) вонзился в шею по самое кольцо, отделяющее усиленный кремневыми чешуйками ударный конец. Струей брызнула кровь. Второй дротик, деревянный, с треугольным кремневым наконечником и оперенным основанием, ударил уже заваливающееся навзничь тело под сердце. Враг был мертв. Стих и визг; конец брошенного копья, дважды дернувшись, замер. Готовый к любым неожиданностям, Мал взялся за древко, резким рывком выдернул оружие и тут же нанес еще два быстрых, коротких удара… Второй был явно излишним.
Перед глазами победителя лежали два трупа. Один – на спине, широко разметав руки и ноги; второй, скрюченный у еловых корней, все еще зажимал обеими руками (ЛАПАМИ!) смертельную рану. Так вот они какие, лашии ! Самцы (МУЖЧИНЫ?). Приземистые, коротконогие, почти сплошь покрытые рыжеватыми волосами и – сильные; достаточно взглянуть на плечи и руки, чтобы почувствовать их страшную силу… Ни одежды, ни украшений, ни Родовых знаков: лашии не имеют Закона! И все же…
Мал извлек дротики, бормоча традиционные слова о том, что «их убил чужой охотник, пришедший издалека»… Его собственные мысли тоже были далеко, очень далеко… Странные мысли!.. Лашии похожи на людей? Даже слишком похожи! Конечно, его собственное тело не так волосато; волосы на груди он выдергивает, как положено. Но он тоже сутуловат, его руки и плечи тоже сильны, – может быть, и не слабее, чем у этих… А лицо?! Мал вдруг вспомнил, как в детстве сверстники-мальчишки кричали ему: «Эй ты, лашии!» Обычная детская дразнилка, ничего больше; он и сам охотно наделял этим прозвищем кого ни попадя… Но сейчас почему-то казалось: это была не просто дразнилка!…
…И что значит: «лашии не имеют Закона»? Кажется, именно тогда он впервые подумал: а так ли это плохо? Разве не Закон, невесть кем придуманный, запрещает ему даже думать об Айрис как о жене, обрекает на мучения, на одиночество! В самом деле, кто придумал эти Законы?! Духи? Первопредки? Мал их не видел, не встречался ни с кем из них во время своих одиноких вылазок! Вождя, пекущегося о Законе, – да, видел и слышал; Колдуна, бормочущего о духах и предках, – да, и даже слишком! Самих духов и предков – нет! Разве что во время Посвящения? Но и тогда…
Видел он теперь и лашии, не имеющих Закона. Он понимал: после сегодняшней победы слава Мала – первого охотника будет неоспоримой, и не только в его родной общине! Никто из соседей не может похвастаться тем, что ему удалось предотвратить нападение лашии . Он должен был сейчас радоваться и гордиться собой гораздо больше, чем в тот день, когда он в одиночку одолел тигрольва. Мал и гордился, но почему-то не было захватывающей всю душу, пьянящей радости, как в тот день, когда голова хищника легла на утоптанную траву и Айрис – совсем еще малышка! – вскрикнула от испуга, а потом осторожно дотронулась детскими пальчиками до страшных клыков… и засмеялась…
А снизу, от стойбища детей Серой Совы, уже доносились голоса женщин и девушек, идущих по грибы. Урожай был хорош, и в осинник, принадлежащий детям Серой Совы, пригласили и дочерей Мамонта – вместе веселее. Разговоры, смех… Если бы не Мал, кто-то из них исчез бы навсегда. Жертвой могла стать и Айрис…
– Колдун, я… Мал хочет, чтобы хозяйкой его нового очага стала Айрис, дочь вождя детей Мамонта!
Если бы сейчас, в этот момент, с ясного вечернего неба сквозь дымовое отверстие прямо в очаг ударила громовая стрела, пожалуй, и тогда Колдун не был бы так поражен! Трудная просьба?! Колдун не сразу нашелся что ответить.
– Понимает ли Мал, о чем просит? Лучший охотник переоценил могущество Колдуна. Изменить Закон Рода, Закон крови не в его власти!
– Старый, мой дар скромен, но…
– Дар охотника очень щедр, но даже если бы твердая смола и дальние раковины заполнили все это жилище, ответ был бы прежним: Колдун не властен отменить Закон крови и выдать сестру замуж за брата!
– Сестру!.. – Казалось, Мал усмехнулся. – Сестра Мала лежит под полом его жилища вместе с их матерью! Колдун должен помнить: он оказался не в силах спасти их от хонки, когда Мал был в Потаенном доме!
О да! Колдун помнил. Хонка обрушилась в тот год на стойбище и не ушла без добычи! Десять жизней она взяла с собой, пять было спасено, но… кто же помнит победу? Во всяком случае, не те, в чье жилище пришло горе.
– Мал должен знать: даже Колдун не всесилен!
– Мал ни в чем не винит Колдуна. Мал лишь напоминает: его настоящая сестра мертва! И хочет знать: кто создал Закон, запрещающий лучшему охотнику трех Родов взять в жены ту, кого он любит больше всего на свете?
– Колдун полагает, что Мал прошел Посвящение…
– Да. Прошел. Мал знает все, что должен знать охотник о Первопредках Рода и о духах. Мал знает и то, что Колдун к ним близок, общается с ними. Колдун сам говорит об этом. Мал знает: Колдун велик и могуч! Мал просит: пусть могучий, говорящий с Первопредками, повелевающий духами, поднесет им скромные дары охотника. Пусть скажет: Мал, охотник, выследил и убил лашии, не знающих Закона . Мал спас Айрис – так пусть Айрис станет хозяйкой его очага! Сам вождь не воспротивится воле Первопредков. Мал принесет и больший дар; Мал любит Айрис и не пожалеет ничего!
(Опять о дарах! Неужели Мал думает, что за них можно получить все, что он хочет? А ведь свой самый лучший, самый дорогой дар Колдун получил давным-давно. И дар этот оказался напрасным.)
Много лет назад, когда не только Мала, и родителей его не было на свете, Колдун, еще совсем молодой, еще не Безымянный, возвращался в свое жилище с очередным сбором весенних трав. Тропа сворачивала вверх по склону от хижины, где жила Кора, совсем молоденькая, почти девчонка. И сейчас она о чем-то весело болтала с подругой, дочерью Серой Совы. А подруга… Колдун уже прошел мимо, уже поднимался вверх по склону, как вдруг остановился, оглянулся… Девушка в платье до колен, подпоясанном узким ремешком, стояла к нему спиной, и ее золотистые волосы, не собранные ни в косу, ни в узел, покрывали, как плащ, плечи и спину, играли, переливались на солнце.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70
– А не перекусить ли нам, ребята?
Это, конечно, неутомимый Лоу. Туули опрокинулся на спину и весело задрыгал ногами:
– Ох, не могу! Жру целый день! Разве что со свежей водичкой?.. Хей, Сэмми, молчун, а ну-ка, где наш бурдючок?
Сэмми, не сказав ни слова, отправился за свежей водой.
На еще зеленоватом небе проклевывались первые звезды.
Охотники, сгибаясь под тяжестью даров Великого Мамонта, по тропе поднимались к стойбищу. Второй бивень тоже оказался почти целым! После праздника лучшие мастера расчленят каждый из них вдоль на четыре части, чтобы потом, с помощью влажных шкур, огня и гнета, выпрямить каждый из этих восьми кусков. Каждый кусок должен стать совершенно прямым, не треснув поперек и не утратив прочность. Это умение – великая тайна и гордость их Рода, переданная потомкам самим Первобратом-дарителем.
Вождь шел впереди; Колдун замыкал процессию. Арго, как и остальные общинники, завершал свои дневные труды. Сейчас он вернется в свое жилище, чтобы в последний раз поесть втроем, с женой и дочерью. Следующую ночь Айрис проведет уже у очага своего мужа, в стойбище детей Серой Совы.
А труды Колдуна еще не закончены. Когда Одноглазая войдет в полную силу, он отправится в мужской дом, чтобы забрать оттуда подростков, готовящихся стать мужчинами, и перевести их в иное укрытие, о котором ничего не знают ни женщины, ни дети: в Потаенный дом , где их ждут последние испытания перед Посвящением во взрослых охотников – полноправных членов Рода…
Внутри жилища было уже совсем темно. При трепетном свете очага Мал придирчиво рассматривал свои сокровища, извлеченные из самых укромных ямок-хранилищ и разложенные на белоснежной шкуре северного оленя. Медовым цветом отливали куски твердой смолы, радугой переливались дальние раковины (говорят, они – от самой Великой воды!). Поколебавшись, охотник присоединил еще две вещи: ни разу не надеванный кожаный налобник, обшитый бивневыми бусами, и костяную заколку. Мал нашел налобник в своем опустевшем жилище, после Посвящения; до этого не видел никогда. Видно, мать готовила подарок своему взрослому сыну. А заколку вырезал он сам – еще для Наги… Что ж, пусть Колдун их носит или отдаст духам – его дело! Пусть только поможет!
Мал был уверен: Колдун – поможет! Даже исцеленные от хонки не приносили ему такого богатого дара! А если Предки (или духи, или кто там еще?) откажутся отдать ему Айрис, он, не колеблясь, одарит всем этим за лекарство от собственной боли! Ведь если любовный корень его исцелит от мыслей об Айрис, Мал сможет посмотреть другими глазами на ту же Наву… Или еще на кого-нибудь.
В стойбище уже раздавались голоса вернувшихся охотников. Нужно успеть к Колдуну до того, как он уйдет в мужской дом за подростками; там он пробудет долго – почти всю ночь… Мал бережно завернул вещи в оленью шкуру, и стал прислушиваться к шагам: сейчас Колдун пройдет мимо его жилища; после этого придется немного подождать, но не слишком…
Глава 3
ОТКАЗ
Поздней весной начиналось время, когда женщины и дети уходят из стойбища на лесные поляны, открытые, нагретые солнечными лучами косогоры, спускаются к Большой воде, чтобы собрать и заготовить впрок как можно больше того, что дарит людям в пищу сама земля, посылает вода: съедобные травы и коренья, речные раковины, лесные улитки… Потом пойдут первые ягоды, грибы, а там, к концу лета, созреют орехи, дикие злаки; в затененных, влажных низинах откроются россыпи черных сладких ягод, которые очень любят дети, по болотинам кровавыми каплями загорятся другие ягоды, кислые, – их предпочитают взрослые охотники… И всего этого нужно запасти столько, чтобы хватило всем на всю долгую зиму.
Время сбора наступило и для Колдуна. И если для женщин самая горячая пора придет позже, в конце лета, то для него оно настанет уже скоро: после того, как ночь уравняется с днем и травы войдут в полную силу. Тогда можно попытаться взять кое-что из скрытых трав и корней, таких, которые не дано видеть неподготовленному, к которым нельзя подступиться, не зная специальных слов и приемов…
Но и сейчас можно добыть кое-что ценное. Некоторые весенние травы обладают особой силой, в особенности для целения. Здесь тоже есть свои хитрости: нужно знать, когда, в какое время дня или ночи, при каком расположении звезд трава или корень наиболее сильны. И конечно, нельзя забывать о заклинаниях, даже если растение совсем простое, не скрытое.
Погубить можно даже самую хорошую добычу. Взять растения – только полдела; их нужно еще и приготовить к употреблению: каждое особо. Одни травы должны высушиваться подвешенными в затемненной части жилища, другие – под шкурой годовалого жеребца, третьи – на воздухе, в определенные часы. Есть такие, например, которые Колдун сушил в течение всего лета, но только при свете Луны и лишь от ночи, когда Одноглазая только начинает просыпаться, и до ночи, когда ее глаз полностью открыт. А некоторые коренья и травы он резал сырыми, смешивал и хранил в деревянных чашечках закопанными в землю рядом с очагом.
Сейчас, вернувшись с дарами Великого Мамонта, Колдун разбирал и готовил к хранению свой утренний травный сбор. Ночь только начиналась, время идти в мужской дом за подростками не настало. Он должен успеть.
Внизу, на тропинке, ведущей от стойбища к жилищу Колдуна, послышались шаги. Шаги – почти то же, что и голос, во всяком случае когда идущий не намерен скрываться. И сейчас ошибиться было невозможно: к нему направлялся Мал, лучший охотник, одинокий гордец, до сих пор ни разу не просивший о помощи. Что ж, его оружие действительно не нуждалось в наговоре, раны охотник излечивал сам, а болезни обходили его стороной – пока! Так что же ему нужно? В том, что Мал намеревается о чем-то просить, Колдун нисколько не сомневался.
До его ушей давно дошли девичьи пересуды. Может быть, эти слухи верны? Что ж, в этом случае помочь молодому охотнику не сложно: Колдун видел, что Мал – не избранный , не закрытый изначально . Такой – исцелится! Жаль, что не обратился за помощью раньше: давно бы уже имел общий очаг, давно бы говорил не умершей, а живой хозяйке: «Женщина, возьми нашу долю!» Решился бы сразу – глядишь, уже бы и сына понемногу подготавливал к будущему Посвящению…
Шаги приблизились к входу. Неуверенные шаги, теперь они были совсем не похожи на поступь Мала – первого следопыта.
– Старый! Колдун! У твоего дома охотник Мал.
– Войди, Мал, охотник.
Мал вошел, наклонил голову, приветствуя хозяина; по его знаку сел, скрестив ноги, и развернул на коленях традиционные дары просителя. Колдун взглянул на то, что скрывал кусок отлично выделанной шкуры северного оленя. Дар был щедр. Очень щедр: за одни лишь раковины Мал (а может быть, еще его отец) наверняка отдал не один бивневый дротик! Да еще три куска твердой смолы, один даже с жуком! И это не считая превосходной костяной заколки, кожаного налобника (его-то наверняка обшивала бусами покойная мать). Такой дар означал особое уважение… или особую, трудновыполнимую просьбу. А может быть, и то и другое вместе.
Колдун улыбнулся – про себя, почти незаметно. Он был уверен в том, что знает, о чем его будет просить Мал. Столько лет носить это в себе, ни с кем не делясь… Конечно, ему кажется, что просьба невыполнима, а дело-то простое! За такую услугу и одной повязки многовато. Ничего! От даров не отказываются, но их можно будет вернуть как свой свадебный дар – с добавлением… Интересно, кто же она, та, что заставила гордого охотника решиться на шаг, которого избегал тот столько лет?..
– Мал просит Колдуна о помощи. Его просьба трудна. Но от ответа зависит жизнь Мала.
– Пусть лучший охотник скажет, о чем он просит. Мал может быть уверен: для того, кто выследил лашии , Колдун сделает все, что только в его силах.
Молчание. Казалось, охотник собирается с силами.
– Мал хочет построить новое жилище, разжечь очаг и разделить его тепло с той, с кем он будет делить постель и кров.
Колдун улыбнулся, уже открыто. Так. Он был прав!
– Но в чем трудность? Разве хоть одна юная дочь Серой Совы или Куницы отвергнет лучшего следопыта, победителя тигрольва, избавившего ее от лашии ? Такого не забывают!
Да, он, Мал, тоже хорошо помнил тот унылый осенний день, когда ему удалось невозможное: выследить лашии ! Что его остановило, что привлекло внимание? Почти ничего, сущий пустяк: рыжеватые шерстинки у корня старой сосны! Кто бы их заметил? Никто, ни один следопыт! А если бы и заметил, не обратил бы внимания: олень потерся о кору! А он, Мал, насторожился: олень? Слишком низко. Детеныш? Они уже подросли. Да и нечего здесь делать оленю – совсем неподходящее место: сосняк, палые шишки и хвоя, редкий, давно облетевший кустарник… Да и сами шерстинки – они были какие-то другие, ни на что не похожие, ни на одного знакомого зверя… Волоски… Малу казалось, даже пахнут они как-то не так… Прикоснувшись языком, убедился окончательно: что-то совсем чужое! Тогда-то и всплыло в мозгу слово-легенда: лашии ! Да, уже почти легенда: лесную нелюдь видели воочию только старый Гор да Колдун, если, конечно, и они не врали, не хвастались.
Вспомнилось все, что он когда-либо слышал об этих существах, внешне похожих на людей, и совсем иных, чуждых, не имеющих Закона! – об их злобе и коварстве, способности скрыть свой след от лучшего охотника… Лучшего? Только не от него, не от Мала! С этого момента он сам стал – как лашии! – вдвойне хитрым, втройне осторожным… Не разум, даже не многолетний опыт удачливого охотника – древний инстинкт, внезапно поднявшийся из неведомых глубин его «я», вел от вдавленных хвоинок к отброшенной шишке и дальше – к новым волоскам! А запах, запах! Теперь Мал уже не сомневался, что ощущает его – чужой, резкий, отдающий мочой и гнилью… и чем-то еще, – запах еще неведомого врага! И когда в осиннике, у вывороченных корней давным-давно упавшей старой ели, он увидел безобидную кучу сучьев и прелой листвы, казалось бы нанесенную ветром, намытую осенними дождями, – стало ясно: это здесь! Даже всепоглощающий грибной аромат не мог заглушить уже хорошо знакомого смрада, исходившего оттуда, из самой сердцевины! Рука стиснула тяжелое бивневое копье. Нанесенный удар, наверное, мог бы свалить и самого вyppa!
Режущий ухо визг показал: копье нашло свою цель! Что-то билось и визжало в глубине, у самого корневища, вывернув древко из рук охотника… А рядом поднималось еще одно существо, готовое – напасть? бежать? Но Мал уже отпрыгнул, металка и дротик уже были в его правой руке… Бросок! Лашии не успел даже выпрямиться в полный рост – бивневый церемониальный дротик (его Мал и взял-то «на счастье», не собираясь пускать в ход) вонзился в шею по самое кольцо, отделяющее усиленный кремневыми чешуйками ударный конец. Струей брызнула кровь. Второй дротик, деревянный, с треугольным кремневым наконечником и оперенным основанием, ударил уже заваливающееся навзничь тело под сердце. Враг был мертв. Стих и визг; конец брошенного копья, дважды дернувшись, замер. Готовый к любым неожиданностям, Мал взялся за древко, резким рывком выдернул оружие и тут же нанес еще два быстрых, коротких удара… Второй был явно излишним.
Перед глазами победителя лежали два трупа. Один – на спине, широко разметав руки и ноги; второй, скрюченный у еловых корней, все еще зажимал обеими руками (ЛАПАМИ!) смертельную рану. Так вот они какие, лашии ! Самцы (МУЖЧИНЫ?). Приземистые, коротконогие, почти сплошь покрытые рыжеватыми волосами и – сильные; достаточно взглянуть на плечи и руки, чтобы почувствовать их страшную силу… Ни одежды, ни украшений, ни Родовых знаков: лашии не имеют Закона! И все же…
Мал извлек дротики, бормоча традиционные слова о том, что «их убил чужой охотник, пришедший издалека»… Его собственные мысли тоже были далеко, очень далеко… Странные мысли!.. Лашии похожи на людей? Даже слишком похожи! Конечно, его собственное тело не так волосато; волосы на груди он выдергивает, как положено. Но он тоже сутуловат, его руки и плечи тоже сильны, – может быть, и не слабее, чем у этих… А лицо?! Мал вдруг вспомнил, как в детстве сверстники-мальчишки кричали ему: «Эй ты, лашии!» Обычная детская дразнилка, ничего больше; он и сам охотно наделял этим прозвищем кого ни попадя… Но сейчас почему-то казалось: это была не просто дразнилка!…
…И что значит: «лашии не имеют Закона»? Кажется, именно тогда он впервые подумал: а так ли это плохо? Разве не Закон, невесть кем придуманный, запрещает ему даже думать об Айрис как о жене, обрекает на мучения, на одиночество! В самом деле, кто придумал эти Законы?! Духи? Первопредки? Мал их не видел, не встречался ни с кем из них во время своих одиноких вылазок! Вождя, пекущегося о Законе, – да, видел и слышал; Колдуна, бормочущего о духах и предках, – да, и даже слишком! Самих духов и предков – нет! Разве что во время Посвящения? Но и тогда…
Видел он теперь и лашии, не имеющих Закона. Он понимал: после сегодняшней победы слава Мала – первого охотника будет неоспоримой, и не только в его родной общине! Никто из соседей не может похвастаться тем, что ему удалось предотвратить нападение лашии . Он должен был сейчас радоваться и гордиться собой гораздо больше, чем в тот день, когда он в одиночку одолел тигрольва. Мал и гордился, но почему-то не было захватывающей всю душу, пьянящей радости, как в тот день, когда голова хищника легла на утоптанную траву и Айрис – совсем еще малышка! – вскрикнула от испуга, а потом осторожно дотронулась детскими пальчиками до страшных клыков… и засмеялась…
А снизу, от стойбища детей Серой Совы, уже доносились голоса женщин и девушек, идущих по грибы. Урожай был хорош, и в осинник, принадлежащий детям Серой Совы, пригласили и дочерей Мамонта – вместе веселее. Разговоры, смех… Если бы не Мал, кто-то из них исчез бы навсегда. Жертвой могла стать и Айрис…
– Колдун, я… Мал хочет, чтобы хозяйкой его нового очага стала Айрис, дочь вождя детей Мамонта!
Если бы сейчас, в этот момент, с ясного вечернего неба сквозь дымовое отверстие прямо в очаг ударила громовая стрела, пожалуй, и тогда Колдун не был бы так поражен! Трудная просьба?! Колдун не сразу нашелся что ответить.
– Понимает ли Мал, о чем просит? Лучший охотник переоценил могущество Колдуна. Изменить Закон Рода, Закон крови не в его власти!
– Старый, мой дар скромен, но…
– Дар охотника очень щедр, но даже если бы твердая смола и дальние раковины заполнили все это жилище, ответ был бы прежним: Колдун не властен отменить Закон крови и выдать сестру замуж за брата!
– Сестру!.. – Казалось, Мал усмехнулся. – Сестра Мала лежит под полом его жилища вместе с их матерью! Колдун должен помнить: он оказался не в силах спасти их от хонки, когда Мал был в Потаенном доме!
О да! Колдун помнил. Хонка обрушилась в тот год на стойбище и не ушла без добычи! Десять жизней она взяла с собой, пять было спасено, но… кто же помнит победу? Во всяком случае, не те, в чье жилище пришло горе.
– Мал должен знать: даже Колдун не всесилен!
– Мал ни в чем не винит Колдуна. Мал лишь напоминает: его настоящая сестра мертва! И хочет знать: кто создал Закон, запрещающий лучшему охотнику трех Родов взять в жены ту, кого он любит больше всего на свете?
– Колдун полагает, что Мал прошел Посвящение…
– Да. Прошел. Мал знает все, что должен знать охотник о Первопредках Рода и о духах. Мал знает и то, что Колдун к ним близок, общается с ними. Колдун сам говорит об этом. Мал знает: Колдун велик и могуч! Мал просит: пусть могучий, говорящий с Первопредками, повелевающий духами, поднесет им скромные дары охотника. Пусть скажет: Мал, охотник, выследил и убил лашии, не знающих Закона . Мал спас Айрис – так пусть Айрис станет хозяйкой его очага! Сам вождь не воспротивится воле Первопредков. Мал принесет и больший дар; Мал любит Айрис и не пожалеет ничего!
(Опять о дарах! Неужели Мал думает, что за них можно получить все, что он хочет? А ведь свой самый лучший, самый дорогой дар Колдун получил давным-давно. И дар этот оказался напрасным.)
Много лет назад, когда не только Мала, и родителей его не было на свете, Колдун, еще совсем молодой, еще не Безымянный, возвращался в свое жилище с очередным сбором весенних трав. Тропа сворачивала вверх по склону от хижины, где жила Кора, совсем молоденькая, почти девчонка. И сейчас она о чем-то весело болтала с подругой, дочерью Серой Совы. А подруга… Колдун уже прошел мимо, уже поднимался вверх по склону, как вдруг остановился, оглянулся… Девушка в платье до колен, подпоясанном узким ремешком, стояла к нему спиной, и ее золотистые волосы, не собранные ни в косу, ни в узел, покрывали, как плащ, плечи и спину, играли, переливались на солнце.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70