Распознавание и вычитка – Грязнов В.А (Gryaznov@ukr.net)
«Олег Микулов. Закон крови»: Азбука; 1998
ISBN 5-7684-0582-8
Аннотация
На берегу лесной реки живет род Детей Мамонта – племя первобытных людей, чья жизнь – постоянная борьба. Борьба с силами стихий, с хищниками, с воинами других племен. Копье из бивня мамонта и легкий деревянный дротик – вот все, что может противопоставить человек враждебному миру. Лишь собственное мужество и опыт старейшин помогают людям не только выживать, но и осваивать новые пространства. О том, как однажды Дети Мамонта снялись с обжитых мест и отправились в дальний путь по неведомым землям, и рассказывает роман Олега Микулова.

Олег Микулов
Закон крови
ПРЕДИСЛОВИЕ
Необходимо объяснить, как все случилось. 1 мая 1997 года я стоял неподалеку от станции метро «Академическая», Санкт-Петербург. Было около пяти часов утра. Я вглядывался в редко проезжающие машины – за мной должны были приехать.
Небо только начало светлеть. Было по-майски холодно. Я курил, чтобы не так хотелось спать. Я не был до конца уверен, что за мной приедут. «Как я дошел до жизни такой», – думал я, пуская дым в морозный воздух.
Вот как:
Долгое время я носился с идеей периодического издания. Этакого семейно-экологического толка. Естественно, требовалось финансирование. И я вышел на некоего О. К. (так его называли знакомые). Он был владельцем целой сети магазинов, торгующих всевозможными строительными товарами. «Семейно-экологические дела должны быть ему близки», – думал я.
«Черное и белое не называйте, „да“ и „нет“ не говорите» – таким был итог нашего разговора. Выходя из кабинета О. К., я наткнулся на дежурную улыбку секретарши.
– Обещал позвонить, – зачем-то сказал я.
– Значит, позвонит, – сухо откликнулся она. И он действительно позвонил.
– Ваш проект, – сказал О. К., – тут есть вопросы.
– Я готов.
– Тут у нас что, праздники? – Он сделал паузу и продолжил: – Вы как насчет охоты?
– Чисто теоретически, – сказал я.
– Открыть сезон? Это надо, надо…
– Хорошо, – сказал я.
– Тогда, значит, в четверг, в пять утра. Вам где удобнее?..
Метро открывалось. Было больше пяти утра. Последняя сигарета – и домой. Плевать. Хоть высплюсь.
Конечно, это был огромный черный джип. Стекло на дверце поехало вниз, показалось лицо водителя. Нормальное лицо человека, который полночи пил, а в пять утра уже за рулем.
– Вы редактор? – недовольно спросил он.
– Да, – сказал я.
– Тогда садись! – буркнул он, отворяя заднюю дверцу. Мы собрали всех. О. К. был последним. Джип наполнился ружьями, собаками и рюкзаками.
Миновали пост ГАИ на выезде из города.
– Пора! – сказал угрюмый водитель и вытащил литровую бутылку водки.
Молча выпили, молча зажевали. И поехали.
– Это самое, – сказал О. К., повернувшись ко мне, – мы сейчас едем к одному моему другу. Мы с ним с детства в сборной были, городской. По боксу. Ну и Олег – его Олег зовут – парня одного покалечил на ринге. В общем, у парня инвалидность, коляска на всю жизнь.
О. К. замолчал, вытянул из пачки сигарету, закурил.
– Короче, Олег здорово переживал. Парню – двадцать лет, и вот так, на всю жизнь!.. И он ушел, Олег, из бокса, из города пропал. А потом нашелся. Дед у него был в деревне, куда мы едем. У деда он и жил. И сейчас живет. Дед помер. Олег женился, дети, все дела. Это я к тому, что не надо ничему удивляться, договорились?
Я не очень хорошо понял, к чему вся эта история, но ответил:
– Договорились!
Олег оказался высоким, метра под два. Длинные руки, чуть ли не до колен. Смуглый, темноволосый. Глаза светлые – не то серые, не то зеленые. В кирзовых сапогах, джинсах и в куртке из невероятной рыжей замши. На куртке – множество карманов и бахрома, как у индейского вождя.
– Сам шьет! – шепнул мне О. К. Олег приблизился, протягивая руку.
– Это Олег, – сказал О. К., – а это господин редактор.
– Очень хорошо, – сказал Олег.
Что было дальше: дом, жена, двое детей, баня, шашлыки. Утром предполагалась охота. Хотя в охоту ближе к вечеру верилось с трудом.
Старые дома, потаенные лестницы, двери, которые нельзя открывать… Эта лестница была из таких. И я полез по ней, пошатываясь и оскальзываясь. И дверь была незаперта. За ней оказалась комната – мансарда. Небольшое окно, самодельная мебель из некрашеных досок. Швейная машинка, какие-то шкуры. Полки – книги, медные подсвечники, ножи в кожаных ножнах, рукояти сделаны из лосиного рога. Какой-то инструмент, тиски. Специальная подставка для ружей.
Но одна вещь выбивалась из стиля. На столе, возле окна, стоял компьютер. Монитор был заботливо прикрыт салфеткой с вышивкой и кружевами.
На коврике для мыши лежало что-то, что сперва (воздух-то слегка плыл перед глазами!) показалось мне просто веткой? палкой, старой и почерневшей? Я подошел ближе. Это была кость. Я почему-то сразу догадался, что это была кость человека, хотя суставов не было, только средняя часть. Она была темно-коричневая, и на вид ей было невесть сколько лет. Тысяча? Сто тысяч? Миллион?.. Не знаю почему, но я взял ее в руки. Ощущение, словно слегка дернуло током. Кость была неожиданно тяжелая. Я заглянул внутрь – она была наполнена каким-то веществом красного цвета… «Она – живая!» – подумал я, но тут дверь отворилась, и вошел Олег. Мгновение он рассматривал меня. Я положил кость на место и спросил:
– Охотничий трофей?
– Деда, – как-то неопределенно ответил он.
– Что – деда? – тупо спросил я.
– Хочешь на чердаке спать? – сказал Олег. – Пошли, у меня там сено.
И я уснул, накрытый тулупом, среди запаха трав и овчины.
Мы сидели у костра, на берегу лесного озера. Вечерело, потрескивали горящие ветки. Изредка над озером проносились утки, быстрые, как перехватчики. Но за день все уже настрелялись.
– Пройдемся? – Предо мною возник О. К., и мы побрели вдоль озера.
– Тут такое дело, – начал О. К., – тут Олег затеял писать книгу, я даже компьютер ему привез, в общем, он ее уже написал. Хочет показать специалисту. Но он у нас – натура нежная. Короче, посмотришь?
– Почему нет? – сказал я.
– Только ты у него не спрашивай. Он сам к тебе должен подойти.
– А что, может не подойти?
– Может, – вздохнул О. К., и я понял, что я уже не первый специалист, которого возят на охоту.
– А-а! – Я был в замешательстве. – А Олег, он вообще чем занимается?
О. К. глянул на меня с какой-то усмешечкой:
– Чем занимается? Он колдун.
– Понятно, – сказал я. А что еще я мог сказать?
В город возвращались без спешки. Я чувствовал себя неловко. Олег так и не подошел.
Всех развозили по домам в обратном порядке. Первым выходил О. К. Я набрался смелости и спросил:
– О. К., а что с Олегом-то?
Он посмотрел на меня с недоумением:
– Как что? Решай сам. Ну давай, до скорого, господин редактор!
И захлопнул дверцу.
Доехали до «Академической».
– Как дальше? – спросил водитель. Я объяснил. Доехали до дома, я стал вылезать.
– Э! – сказал водитель. – Велено передать.
Он вытянул из внутреннего кармана куртки обыкновенный конверт и протянул мне.
Конверт был заклеен, и на нем была надпись: «Вскрыть в городе».
Я открыл. Внутри было несколько листов бумаги. И дискета.
Вот что было написано на этих листах:
Моя книга о временах настолько далеких, что и представить почти невозможно. Ведь для нас и Русь Владимира Мономаха – «седая древность», и Египет времени строительства пирамид – «седая древность», и Вавилон, и Шумер… Но из той дали, которую я так часто вижу в своих снах, мы все – от древних египтян и шумер, вплоть до нас с вами, уважаемый читатель, – выглядели бы почти «современниками», стоящими ближе друг к другу, чем к моим героям. Конечно, за столь долгий срок люди изменились. Порой настолько, что, боюсь, меня бы не поняли, попытайся я описать все «так, как оно было», или же книгу стало бы невозможно читать из-за сплошных авторских объяснений. Да и роман как литературный жанр имеет свои законы, пренебрегать которыми не решаются даже те, кто пишет о совсем близком прошлом. Поэтому хочу заранее предуведомить каждого, кто раскроет эту книгу:
Мир, о котором в ней рассказывается, давным-давно исчез. Наши современники, не приобщившиеся к цивилизации, те, кого называют «отсталыми народами», вовсе не то же самое, что они, ушедшие. Австралийцы, огнеземцы, индейцы Южной Америки и прочие – скорее лишь тени того Мира, лишь «осколки разбитого вдребезги». Конечно, кое-что от древнего прошлого в этих, как их теперь называют, «архаических обществах» сохранилось, как, впрочем, сохранилось кое-что и в обществах «цивилизованных». Но жизнь, бившая ключом в те времена, когда по Земле бродили мамонты, – иная жизнь, и никакие этнографические экспедиции к «отсталым народам» воссоздать ее не могут.
Показывая нравы и обычаи этого ушедшего Мира, я старался «выпятить» то, что ближе и понятнее современному человеку, – не пренебрегая, конечно, и тем, что сейчас воспринимается как «экзотика». Многое пришлось упрощать: хотя бы правила, по которым мужчина мог или не мог взять себе в жены женщину. На самом деле они были гораздо сложнее – хотя саму сущность (и строгость) запретов я постарался передать.
Я смягчал, как мог, «интимные подробности». В жизни моих героев секс значил не меньше, чем в нашей. Даже больше. Но их отношение к этому было иным: более естественным, не скабрезным. И еще: для людей того Мира семья и дети значили несравненно больше, чем секс «для удовольствия».
В наше время сплошь и рядом встречаются тридцати-сорокалетние мужчины, здоровые, активные в постели, но во всем остальном – самые настоящие «ползунчики». И трудно поверить в то, что были некогда общества, где мужчинами становились в возрасте, который мы привыкли считать даже не подростковым – детским. Да, в те времена «мальчик» по нашим меркам, но уже способный создавать детей, проходил Обряд Посвящения и становился не половозрелым акселератом, а настоящим мужчиной, в полной мере отвечающим и за себя, и. за свою семью, и за свой род. И это никого не удивляло, считалось нормой. Я решил не уточнять возраст Дрого, Вуула, Луна и Каймо, – не в годах же дело, в конце концов!
Кстати, об именах. Настоящие имена героев – тайна, раскрыть которую я не вправе. Поэтому они вымышлены автором или откуда-нибудь заимствованы. Иногда – не без умысла («Арго», «Узун», да и о происхождении имени «Дрого» догадаться нетрудно).
Язык и речь персонажей даны как бы «в переводе на русский» – с намеками хотя бы на некоторые особенности их говора. Впрочем, и здесь пришлось все сильно упрощать. Так я решил вовсе отказаться даже от намеков на «тайный язык», совершенно непонятный непосвященным – женщинам и детям, хотя язык этот занимал в жизни моих героев очень важное место, только совсем не то, что значит наш мат, блатная «феня» или профессиональные жаргоны. Потому-то и пришлось им пренебречь, что читатель все равно волей-неволей стал бы связывать «тайный язык» с тем, что ему близко и понятно… Да, быть может, и есть она, такая связь, только уж очень отдаленная.
Иногда я попадал в забавные ситуации. Приходилось писать «дикий чеснок» или «дикая лошадь», хотя в то время никаких «домашних» растений и животных не было и в помине. Но, боюсь, напиши я просто «чеснок» – и читатель невольно представил бы огородную грядку.
Одним словом, я, как автор, стремился к тому, чтобы разрыв во времени и культуре не помешал понять моих героев. Ведь в самом главном мы друг от друга не отличаемся: во все времена люди остаются людьми. Не просто двуногими животными, озабоченными лишь едой и сексом, но и теми, кто постоянно стремится стать выше самих себя. Так было, и так есть. Мы, как и они, давным-давно ушедшие, любим, страдаем, хотим счастья, растим детей, стареем и в конце концов неизбежно вступаем на «Ледяную тропу». А чья жизнь счастливее? Полнее, богаче? Кто завершает ее достойнее: мы или они? Наверное, об этом можно спорить…
Искренне благодарен каждому, кто найдет досуг, чтобы прочитать эту книгу.
Олег Микулов
Я отложил письмо в сторону и вставил дискету в компьютер.

Что помню, то помню, хотя и не знаю,
В чем суть всего, если только суть
Не связана с необходимостью прошлое
Сделать опять настоящим.
Помню
Желание войти в ночное озеро и выгребать
К дальней луне. Помню белое пламя
У темной норы перед тем, как взглянул
В высокое небо, знойно дрожащее в мареве белизны.
И еще иногда —
на рассвете обычно —
я вспоминаю крики в горах.
Но все, что могу, – это быть очевидцем.
Олег Чухонцев

ДЛИННОТЕЛЫЕ
(Пролог)
Оранжево-красный свет закатного солнца лился в пещеру. В этом свете блекло пламя костра, а сидящие вокруг сутулые фигуры озарялись странным ореолом. Мужчины. Бородатые, длинноволосые, они полусидели, полулежали на шкурах, на травяных подстилках вокруг костра. Почти все голые: тепло летнего дня еще не ушло, и от огня жар, и желудки до отказа набиты свежим мясом.
В это утро им удалось подогнать к обрыву и сбросить вниз целое стадо горных ослов. Мяса вдоволь, жаль, что слишком быстро оно тухнет – даже здесь, в пещере, долго не пролежит, – а ведь и принесли-то сюда немного; гораздо больше осталось там, под обрывом, – раздолье шакалам и гиенам. Вот если бы можно было сохранять все, что они добывают зараз! Аш, вожак общины, давно уже размышлял над этим. И даже пытался что-то сделать. Да не получилось ничего: как-то раз заставил отнести три свежие туши в глубь пещеры через узкий лаз к воде, где всегда прохладно. Намучились все, а мясо потом возьми да исчезни! Толковали о Неведомце – от него все беды! Хотя и польза бывает, если ублажить удастся. Аш и сам думал так, да заметил торжествующий взгляд Уга – второго по силе, извечного соперника… Да что там! Уг ли, Неведомец ли, – а только мясо все равно пропало зазря. Больше Аш и не пытался ничего такого делать, знал – все равно не послушают, за Уга встанут, и все дела! Уг давно рвется быть первым. Да только не бывать тому, нет! Аш еще может за себя постоять, а если до свары дело дойдет, большинство за Аша. Пока…
…Вот так и выходит. Не столько себе они жратву запасают, сколько гиенам да шакалам! Даже то, что сюда натащили, все не съедят, протухнет. Тогда вновь на охоту, и повторится все то же…
Но это потом. А пока хорошо! Сытно! Брюхо как бурдюк, водой наполненный, да только не от воды раздулось оно – от мяса. Аш звучно, со смаком рыгнул.
Больше жрать невозможно, кусок в горло не лезет. Мужчины, осоловевшие от еды, отдыхали, икая и отрыгивая. Кто-то бормотал себе под нос невесть что… должно быть, что-то приятное, кто-то уже дремал. Сытое время – мирное время; сейчас не нужно быть готовым к драке, не нужно опасаться неожиданного удара. Даже Уг не опасен; вот он, развалился на шкуре Вурра и икает.
В глубине пещеры, во тьме, слышались шорохи, возня, бормотание. Из темноты осторожно выдвинулось женское лицо. Просящие глаза уставились на Аша. Ута! Еще один предмет вечных столкновений с Угом. Вот закончится Долгое Табу – и опять!..
Аш прекрасно знал, чего они хотят, бабы и детеныши! Мало им, что ли, мяса отвалили, когда вернулись?! А может, и впрямь мало… Лениво приподнявшись, Аш с силой запустил в темноту недожаренной ослиной ногой. Жри – не жалко!
Нет, он не обижал свою Уту. Других к ней не подпускал. Бил редко. Кормил. Бывало даже, и самому мало, а ей кусок уделит! Но сейчас, несмотря на сытость и лень, он почувствовал такую неудержимую злобу, что, швыряя мясо, хотел, чтобы кусок этот попал прямо в нее! Ута ловка, Ута увернулась, но кто-то в темноте заскулил. Мужчины зашевелились, послышался смешок. Развлечение понравилось, и в темноту один за другим полетели недоеденные куски.
Злоба не беспричинна. Долгое Табу – самое долгое и самое важное Табу . Вот уже много дней и ночей ни один из сородичей Аша, ни сам он, их вожак, не смеют касаться женщины! И так будет еще долго, до тех пор, пока та, Белая , совсем с неба не уберется. Не понимая почему, Аш знал твердо: нарушить это Табу невозможно. Нарушит один, а погибнут все! Как их бывшие соседи сгинули… Он вожак, он и следить должен за этим. Ну а как быть, если всем уже невмоготу? И ему тоже… Для всех – он, Аш, виноват; он запрещает. Хотя и знают все: НЕ он! Знают, а вот поди ж ты! Что нужнее всего мужчине, который свежего мяса до отвала нажрался? Ясно что! А кто запрещает своих баб касаться? Он, Аш! Вот на него-то сейчас злоба и поднимется, и чем все это кончится – неизвестно. А ему самому только и остается, что злиться на баб – зачем о себе напомнили?! Знаешь ведь, что НЕЛЬЗЯ, – ну и сиди там, в темноте.
…Еще совсем недавно все было более или менее нормально. Это же на своих – Табу , а на чужих никакого табу и нет вовсе, только поймать нужно. Вот и получалось: пока община этого… рыбоеда рядом жила, можно было и прихватить их баб, пока Табу . Мужчины там были никудышные, защитить своих баб не могли, вот и прихватывали их люди Аша. А сейчас нет их, ушли куда-то…
…Ну вот, началось! Забормотали двое… еще… еще… В бормотании появляется ритм, его усиливают шлепки ладоней по голому телу… А в ритме слышится:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70