– ее будет ждать настоящий Каймо.
Она бежала, не обращая внимания на царапающие лицо ветки, спотыкалась о корни и думала: «Только бы не упасть!» – а сзади слышался зов:
– Туйя! Туйя!
И вернулись голоса и плач неприкаянных, и ощущение этих смыкающихся черных крыльев, которые вот-вот отрежут дорогу…
Проклятый ельник позади, крылья не успели замкнуть ее! Туйя бежала наверх, к соснам, задыхаясь; ей казалось: вот-вот лопнет сердце, вот-вот подкосятся ноги… И все же с великим облегчением замечала не только глазами – и слухом, и кожей: НАСТУПАЕТ РАССВЕТ! И с каждым ударом сердца чувствовала, как теряют силу эти страшные крылья, как отступает, уползает назад, во тьму, ненавистный Враг…
Изможденная, измученная прислонилась она к стволу большой сосны, уже зная: опасность миновала! И не ошиблась: стоянка детей Мамонта – внизу, и сейчас к ней скрыто подкрадывается стража… вместе с Каймо! «Скрыто?» Туйе стало смешно: ее предельно обостренные чувства могли бы различить охотников – всех вместе и каждого в отдельности – и с намного большего расстояния. А вот сама она – пожелай только! – смогла бы сейчас так бесшумно укрыться от этих сторожей , что если бы и вышли они на след, то лишь при солнце…
Вот такой, вконец измотанной, но счастливой, улыбающейся молодым охотникам (и своим мыслям), и нашли ее Дрого, Йом и Каймо… Но о том, что случилось, что пришлось пережить юной дочке Серой Совы, знает только Колдун…
– Повезло тебе! – сказал старик. – Повезло! Любовь спасла тебя, – говорят, так бывает…
– Старый! Прошу – никому не говори! Думала, Туйя храбрая; оказалось: Туйя – трусиха!.. Не говори, прошу. Стыдно!
– Не скажу. Но Туйя – не права. Туйя – молодец; поверь старому…
Девушка печально улыбнулась:
– Спасибо, старый! Спасибо на добром слове! Но… Я же знаю! Я понимаю!.. Хотела быть достойной Каймо, но…
(«"Достойной Каймо!" А он-то – будет ли достойным тебя?!»)
Вот почему, глядя на идущую круг за кругом молодую пару (такие счастливые!), смешанные чувства испытывал Колдун. Нежить все же настигла их (а разве на иное он мог рассчитывать?!), и завтра нужно всем снова напомнить об осторожности. Опасность близка, совсем рядом, в ночной тьме, быть может, всего лишь в двух-трех шагах от их Светлого круга…
А люди веселились – от души, не взирая ни на что… Как бы то ни было, а эта свадьба казалась счастливой!
Действительность напомнила о себе на следующее утро. На рассвете стража дала сигнал тревоги. Шум не был слишком угрожающ: те, кто направлялся к стойбищу детей Мамонта, не скрывали своих намерений, но их было много. Мужчины, вооружившись, напряженно вглядывались в подернутые туманом заросли, – оттуда слышались шаги и голоса, оттуда должны были появиться нежданные гости… («Даже не скрываются… Впрочем, это как раз неплохо.»)
Десятка два коренастых людей – при оружии, в предупредительной раскраске, – вынырнув из тумана, молча стали в полукруг, лицом к лицу с детьми Мамонта. Дрого обратил внимание на их прически: не хвосты, стянутые кольцами из слоновой кости, как у них самих, не налобники, как у их бывших соседей, детей Серой Совы, – множество мелких косичек с вплетенными оберегами. У разных мужчин косички переплетены по-разному – видимо, особые знаки… Во взглядах не чувствуется особой злобы, оценивающие взгляды…
Вперед вышел пожилой мужчина, похоже постарше Арго. Его косички образовывали особенно сложный узор. На плечах – странное сооружение явно из венца большерогого (как только таскает этакую тяжесть!) Копье – в левой руке, наконечником к земле… Все будет зависеть от исхода разговора.
Арго выступил вперед; копье церемониальное, бивне-вое, также острием вниз. Воевать пока никто не хочет!
– Мы – дети Большерогого, – без обиняков заговорил старик, по-видимому, их вождь. – Вестники сообщили нам о пути изгнанного Рода детей Мамонта. Сейчас мы пришли узнать: почему изгнанники задержались на нашей земле? Разве им не ведомо, что такая задержка несет несчастье? И почему вы убили на нашей земле нашего старшего брата?
– Арго, вождь детей Мамонта, приветствует великого вождя детей Большерогого. Пусть великий вождь не посетует: наши тропы скрещивались много лун назад, и имя забыто. Но Арго помнит: между нашими Родами не было ни войн, ни обид. Не нужны они нам и теперь. И я готов ответить на твои вопросы, великий вождь детей Большерогого!
Вожди сели на землю скрестив ноги, лицом к лицу. Копья примостили на коленях: не мир, но и не война. Беседа.
– Нук, вождь детей Большерогого, ждет ответа!
– Дети Мамонта помнят о своей новой тропе. Дети Мамонта хотели уйти накануне, но их нагнала невеста одного из молодых охотников, дочь Серой Совы. Она не вернула жениху Начальный дар и добровольно пошла в изгнание. Мы задержались ради свадебного обряда.
Нук с удивлением посмотрел на Туйю и Каймо. Ему не верилось, что такое возможно. Сзади послышался сдержанный говор, явно не враждебный. Наоборот. Следовало закрепить успех.
– Пусть Нук и его сородичи не посетуют на нас, детей Мамонта. Ваш старший брат, большерогий, отдал свою кровь, сердце и печень, чтобы скрепить свадебный обряд. Таков наш обычай. Конечно, мы проводили большерогого на ледяную тропу с почетом. И мы готовы заплатить его младшим братьям необходимый выкуп.
Теперь лицо вождя детей Большерогого разгладилось. Не об обиде, подлинной, мнимой ли, думал он, теребя одну из косичек. О выкупе.
– У детей Мамонта хорошие дротики! – прозвучал ответ.
(«Да. Хорошие. И ты их получишь, что делать. Ты и твои люди уже присмотрелись к нам, поняли: здесь нет слабаков! И вам лучше оставить нас в покое на новой тропе… Но мы будем настороже: кто знает, нет ли среди вас жаждущих крови?»)
Арго кивком подозвал Йома:
– Принеси три дротика. Лучших. И запасной колчан.
Нук остался доволен подношением. Прицокивая языком, разглаживал куний и песцовый мех, оторачивающий берестяной короб, обтянутый кожей, любовался узором из костяных нашивок. Затем бережно, один за другим осмотрел бивневые дротики… Даже покраснел от удовольствия!
– Дети Большерогого от имени их старшего брата, ушедшего к предкам, благодарят детей Мамонта за щедрый дар. Наш старший брат идет по ледяной тропе без обиды. Он желает молодой нарожать своему мужу побольше крепких сыновей. Пусть новая тропа детей Мамонта будет легкой и завершится добром!
Вождь детей Большерогого не без усилий поднялся на ноги, два охотника почтительно поддержали его под руки. Копья были уже на плечах – знак мира. На прощание Арго и Нук обменялись дружескими жестами: правая рука на левое плечо.
Когда хозяева здешних земель скрылись, Арго облегченно перевел дыхание. Все хорошо, что хорошо кончается, но… Нужно уходить! Не мешкая и как можно быстрее. Отдохнули, теперь нужно торопиться. Подальше от мест, где вестники так быстро разносят молву об изгнанном Роде!
Еще три дня миновало. Погода испортилась: голубое Небо, солнце, совсем недавно весело игравшее в желто-красной листве, – все это скрылось в сплошной серости, в нудной, бесконечной осенней мороси. Вроде бы и дождь не так уж силен, да другим берет – непрерывностью. Скользят ноги по мокрой траве, утопают в лужах, вязнут в глине… Идти все труднее, все короче переходы, длиннее привалы. Но идти нужно. Сколько идти, неведомо никому. Дальше. На север. Без зримой цели…
Колдун мрачнел с каждым днем. На осторожные вопросы вождя отвечал одно: «Молчат. Или говорят; „Дальше! Скорее!“» Арго знал и о другом. О том, что видела Туйя. Пока нежить себя не проявляла никак, но по крайней мере трое знали: она здесь, рядом! Подстерегает!
Арго приглядывался к людям. («Ах ты!.. Все одно к одному: и спешить нужно, пока на беду не нарвались, и спешить нельзя…») Тяжело! У Наги – новорожденная, но Арго боялся не столько за нее, сколько за ее мужа. («Йом, Йом! С лица уже спал! Все понимаю, да что же делать?! Идти нужно; отдых, если и будет, – там, впереди…»)
Веселее всех – Каймо и Туйя; на каждом ночлеге хоть какой, а шалаш себе построят… Что ж, их дело – молодое. Вот и сейчас: идет Колдун, еле переставляя ноги, Огненный круг налаживать; кто – шкурами укрылся, даже от волокуши не отошел; кто – копья, да палки, да шкуры – вот и весь заслон на ночь. Только Йом для Наги старается, да Каймо и Туйя… И весело им, молодым!
Арго крикнул сыну:
– Эй, Дрого! Что-то совсем мы с тобой обленились! Под шкурами да на дождике… Давай-ка для матери хотя бы крышу соорудим!
Дрого кивнул – и дело пошло! Моросит дождь, противно, скучно, – а все не так, все легче!.. Когда кровля была готова, Арго предложил:
– Может, и ты с нами? Совсем, поди, намок… Но молодой охотник только хмыкнул:
– Не беда! Вторую шкуру возьму – и ладно! В случае чего, не просплю!
– Не призывай лиха! – серьезно предостерег отец.
Лихо первым почуял Вуул. Сквозь монотонную капель, сквозь безопасные шорохи промозглой ночи… Не спутать, подкрадываются! Сделал вид, что дремлет; склонился к напарнику по страже (а Морт, кажись, и впрямь задремал!):
– Сухой хворост – в огонь! По моему сигналу!.. Да тихо ты!
Нервы напряжены до предела. Глаза пока бесполезны, только слух… Ага! И Морт вздрогнул, услышал…
Их стражу, почуявшую врага, врасплох уже не застать. Но важно – подать сигнал. Так, чтобы сбить нападающих, а самим… Сейчас!
– И-о-го-го-го-го! Й-я-а-а-а! (Опасность! Враг – рядом!)
Взметнувшееся пламя разорвало дождь и ночь. Сыновья Мамонта, мгновенно вырвавшиеся из сна, из-под шкур, с оружием наизготовку, метнулись навстречу темным фигурам, с боевым кличем вылетающим из мрака.
В отблесках пламени – не лица, бело-красные рожи… Словно это и не люди вовсе – злейшие из злых духов, внезапно обретшие плоть и кровь…
Первый – на копье! Попал, нет ли, – а он под ногами! Второй! Отбито – и древком!.. Умеет! Еще удар! Еще!..
Схватка – это один на одного, грудь с грудью, равный с равным… Оружие – любое; что по нраву!..
Старый Гор – один из первых; его оружие – дубина; двое уже лежат, один шевелится… Один с копьем отскочил, настороже…
– Эй-х-ха!!
Копье – в одну сторону, владелец – в другую…
– Эй-х-ха!!
Дубина врезалась в бок – и напавший отлетел прямо в костер, и взвыл…
– Эй-х-ха!!
Арго – лицом к лицу с кроваво-белой мордой… (Вожак?/) Копье… Щит! Отбито; Куницы не лгали!.. Снова копье… Ах! ВЫБИЛ! Дубинка, дубинка… БРОСОК!
Увы! Неумелый бросок… Плоская изогнутая дубинка сыновей Куницы, казалось бы направленная точно в лицо врага, взметнулась над его головой и, описав петлю, долбанула по шее насевшего на Йома…
ГОТОВЬСЯ! Отбито!
Враг был опытен и силен. Арго оборонялся уже вторым копьем и щитом; первое – выбито умелым ударом.
Их поединок решит все! Кто бы ни были напавшие, а бой решают вожди!
Враг опытен, умел, но и Арго – не промах… Отбито! Не прошло! А теперь…
Вождь детей Мамонта сосредоточился… (Враг мог подумать: ослаб! Пусть думает!)
Копье, направленное прямо в лицо, отведено краем щита, а сам он, нырнув, уже был готов нанести удар в сердце…
ПРОКЛЯТАЯ ГЛИНА!
Поскользнувшись, Арго промахнулся и, хотя сбил врага с ног… пролетел вперед, в землю носом, вместе с копьем и щитом, и враг вырвался, увернулся, вскочил первым, и спасения нет, даже щитом не закрыться, и…
– Ой-яха-ха-ха-ааа!
Дрого замешкался: запутался во втором одеяле! Вырвавшись – с копьем, с дротиками! – увидел: ОТЕЦ ПОГИБ! Бело-красное чудовище, издав победный клич уже изготовилось для смертельного удара…
НЕ ДО МЕТАЛКИ!
Дрого метнул дротик с руки, из самой неудобной позиции…
Он не верил своим глазам: бивневое оружие по самое кольцо вонзилось в предплечье врага! Победный клич перешел в крик боли (ДА! И мужчина не выдержал!), – и враг, выронив копье, упал на колени, а затем…
– Хай-я-я-я-я! – Дрого метнулся с копьем наперевес, чтобы добить, и отец уже на ногах, и их копья сейчас враз…
– НЕТ! ХВАТИТ КРОВИ!
Его мать, Айя, метнувшись вперед, заслонила собой поверженного врага от копий сына и мужа.
Война – мужское дело. Не срами свой Род, не проси пощады, коли побежден. Но лучше сам убей врага, съешь его сердце и печень, чтобы сила твоя усилилась во славу Рода. Война есть война, и горе побежденному! Нет и не может быть ему пощады… за единственным исключением: если жена или дочь победителя закроет своим телом поверженного врага! Но если такое случается, это конец вооруженной распре! Победители, побежденные – опускают оружие и не смеют обратить его друг против друга… По крайней мере в этот день!
После крика Айи опустились копье Вуула и дубинка Гора; Морт, уже готовый всадить костяной кинжал в горло своего противника, отпустил хватку и даже похлопал его по спине, помогая прокашляться… Арго с ужасом посмотрел на жену (в самый последний момент задержал удар!) – а затем улыбнулся, отвел копье и подал руку поверженному.
Приняв предложенную помощь, тот сел и, сморщившись от боли, коснулся дротика:
– Чей удар, Арго? Небось твоего сына? Вот теперь понимаю, каково пришлось тому… Неуязвимому на Большой охоте.
– Айон?!
Арго не мог сдержать удивленное восклицание. Перед ним был Айон, сын Гарта. На них напали сыновья Серой Совы, проделавшие для этого немалый путь!
– Айон, Айон, кто же еще? – невесело усмехнулся обессиленный охотник. – За своей дурой пришел, да вижу: хорошо защищаете!.. Дрого! – Он встретился взглядом с победителем. – Если уж добивать не будешь, то помоги!
Дрого молча приблизился к бывалому охотнику. Резко, как учили, выдернул из раны свой дротик. Кровь хлынула ручьем, даже в неверных отблесках костра было заметно, как побледнел Айон.
– Хороший удар!.. Небось кость перешиб? – Он старался говорить спокойно, как положено мужчине.
Дрого разорвал куртку и осмотрел рану:
– Кость цела. Если храбрый Айон позволит, я уйму кровь и наложу жгут и листья.
Айон кивнул в знак согласия и прикрыл глаза. Подошедший Колдун молча наблюдал за работой Дрого, одобрительно покачивая головой:
– Не зря учил…
Мужчины успокаивались: бой кончен не в пользу напавших, но новых жертв не будет. Предстояло лишь разобраться с пострадавшими. Недавние враги, еще не отдышавшись от смертельной схватки, теперь безо всякой злобы, даже перешучиваясь, осматривали друг у друга раны и увечья. В основном, ничего страшного: две-три колотые раны, четыре выбитых зуба, сломанное ребро (дубинка Гора поработала!). Но три тела лежали неподвижно: молодой сын Мамонта и двое сыновей Серой Совы. Айму, любителю страшных историй, не повезло: дротик, пущенный чьей-то меткой рукой, насквозь пробил его горло. Один из сыновей Серой Совы – тот самый, которому, помимо удара копья, досталось по затылку метательной дубинкой Арго, – был еще жив, хотя и очень плох. А третий… Йом, сваливший его ударом в сердце, перевернул мертвое тело и горестно воскликнул:
– Эбон!
Да, это был тот самый охотник, вместе с которым преследовали они лишенного имени, тот самый, что перебрался вместе с Мортом через Большую воду… Одинокий, неухоженный, но храбрый охотник, настоящий следопыт!..
– Как же так?! От моей руки…
– Перестань, Йом! – возвысил голос Айон. – Мы еще легко отделались. Если бы не Айя, валяться бы и мне сейчас рядом с Эбоном… И не мне одному.
– Отец, что все это значит?! Как ты мог?
Айон обернулся на голос. Вот она, донельзя возмущенная дочь, а за ней… За ней прячется непутевый муженек. С копьем – надо же!..
– Отец! – продолжала возмущаться Туйя. – Я – взрослая; я не отвергла Начальный дар, я ушла к своему жениху по своей воле! Как же ты мог… Люди погибли; а если и захватил бы, что, своей второй женой сделал бы меня?!
– Замолчи! – рявкнул Айон. – Замолчи! Ты и впрямь дура! Для чего мужа взяла? Под своим подолом держать?! Изо всех – нашла кого? Кто тебя защитил? Муж? Как бы не так, «муж»! Он хоть копье-то держать умеет?..
И пошло, и поехало! Бой проигран, но худший позор – не на сыновьях Серой Совы… Виновен Каймо, нет ли, но он не сражался. За жену свою не сражался; другие отстояли! А уж такое… Хуже позора и не выдумать!.. И никто не вправе защищать такого от насмешек, даже если смеются побежденные! Никто, даже вождь победителей!
Один за другим, наперебой насмешничали сыновья Серой Совы над злосчастным Каймо:
– Эй, а жена твоя копьем владеет?
– Эй, а спите-то как? Кто сверху?
– Эй, а рожать-то ты умеешь? А грудью кормить?..
Каймо молчал, уставившись в землю. Защитить его не мог никто из сородичей, – никто, кроме него самого. Все, что нужно было для этого сделать, – выйти вперед, ударить копьем оземь и сказать: «Ну, храбрецы! Языки у вас остры, а вот как копья? Кто первый?»
Этого и ждали. И Серые Совы, и сородичи, и, быть может, больше всех – его Туйя… Но Каймо молчал! А когда молодая жена осторожно опустила ладонь на его руку, – выдернул со злобой.
Наконец Айон прервал издевательства.
– Довольно! Вижу – моему другу (он показал на Дрого) это неприятно. Ты, Туйя, не того выбрала!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70
Она бежала, не обращая внимания на царапающие лицо ветки, спотыкалась о корни и думала: «Только бы не упасть!» – а сзади слышался зов:
– Туйя! Туйя!
И вернулись голоса и плач неприкаянных, и ощущение этих смыкающихся черных крыльев, которые вот-вот отрежут дорогу…
Проклятый ельник позади, крылья не успели замкнуть ее! Туйя бежала наверх, к соснам, задыхаясь; ей казалось: вот-вот лопнет сердце, вот-вот подкосятся ноги… И все же с великим облегчением замечала не только глазами – и слухом, и кожей: НАСТУПАЕТ РАССВЕТ! И с каждым ударом сердца чувствовала, как теряют силу эти страшные крылья, как отступает, уползает назад, во тьму, ненавистный Враг…
Изможденная, измученная прислонилась она к стволу большой сосны, уже зная: опасность миновала! И не ошиблась: стоянка детей Мамонта – внизу, и сейчас к ней скрыто подкрадывается стража… вместе с Каймо! «Скрыто?» Туйе стало смешно: ее предельно обостренные чувства могли бы различить охотников – всех вместе и каждого в отдельности – и с намного большего расстояния. А вот сама она – пожелай только! – смогла бы сейчас так бесшумно укрыться от этих сторожей , что если бы и вышли они на след, то лишь при солнце…
Вот такой, вконец измотанной, но счастливой, улыбающейся молодым охотникам (и своим мыслям), и нашли ее Дрого, Йом и Каймо… Но о том, что случилось, что пришлось пережить юной дочке Серой Совы, знает только Колдун…
– Повезло тебе! – сказал старик. – Повезло! Любовь спасла тебя, – говорят, так бывает…
– Старый! Прошу – никому не говори! Думала, Туйя храбрая; оказалось: Туйя – трусиха!.. Не говори, прошу. Стыдно!
– Не скажу. Но Туйя – не права. Туйя – молодец; поверь старому…
Девушка печально улыбнулась:
– Спасибо, старый! Спасибо на добром слове! Но… Я же знаю! Я понимаю!.. Хотела быть достойной Каймо, но…
(«"Достойной Каймо!" А он-то – будет ли достойным тебя?!»)
Вот почему, глядя на идущую круг за кругом молодую пару (такие счастливые!), смешанные чувства испытывал Колдун. Нежить все же настигла их (а разве на иное он мог рассчитывать?!), и завтра нужно всем снова напомнить об осторожности. Опасность близка, совсем рядом, в ночной тьме, быть может, всего лишь в двух-трех шагах от их Светлого круга…
А люди веселились – от души, не взирая ни на что… Как бы то ни было, а эта свадьба казалась счастливой!
Действительность напомнила о себе на следующее утро. На рассвете стража дала сигнал тревоги. Шум не был слишком угрожающ: те, кто направлялся к стойбищу детей Мамонта, не скрывали своих намерений, но их было много. Мужчины, вооружившись, напряженно вглядывались в подернутые туманом заросли, – оттуда слышались шаги и голоса, оттуда должны были появиться нежданные гости… («Даже не скрываются… Впрочем, это как раз неплохо.»)
Десятка два коренастых людей – при оружии, в предупредительной раскраске, – вынырнув из тумана, молча стали в полукруг, лицом к лицу с детьми Мамонта. Дрого обратил внимание на их прически: не хвосты, стянутые кольцами из слоновой кости, как у них самих, не налобники, как у их бывших соседей, детей Серой Совы, – множество мелких косичек с вплетенными оберегами. У разных мужчин косички переплетены по-разному – видимо, особые знаки… Во взглядах не чувствуется особой злобы, оценивающие взгляды…
Вперед вышел пожилой мужчина, похоже постарше Арго. Его косички образовывали особенно сложный узор. На плечах – странное сооружение явно из венца большерогого (как только таскает этакую тяжесть!) Копье – в левой руке, наконечником к земле… Все будет зависеть от исхода разговора.
Арго выступил вперед; копье церемониальное, бивне-вое, также острием вниз. Воевать пока никто не хочет!
– Мы – дети Большерогого, – без обиняков заговорил старик, по-видимому, их вождь. – Вестники сообщили нам о пути изгнанного Рода детей Мамонта. Сейчас мы пришли узнать: почему изгнанники задержались на нашей земле? Разве им не ведомо, что такая задержка несет несчастье? И почему вы убили на нашей земле нашего старшего брата?
– Арго, вождь детей Мамонта, приветствует великого вождя детей Большерогого. Пусть великий вождь не посетует: наши тропы скрещивались много лун назад, и имя забыто. Но Арго помнит: между нашими Родами не было ни войн, ни обид. Не нужны они нам и теперь. И я готов ответить на твои вопросы, великий вождь детей Большерогого!
Вожди сели на землю скрестив ноги, лицом к лицу. Копья примостили на коленях: не мир, но и не война. Беседа.
– Нук, вождь детей Большерогого, ждет ответа!
– Дети Мамонта помнят о своей новой тропе. Дети Мамонта хотели уйти накануне, но их нагнала невеста одного из молодых охотников, дочь Серой Совы. Она не вернула жениху Начальный дар и добровольно пошла в изгнание. Мы задержались ради свадебного обряда.
Нук с удивлением посмотрел на Туйю и Каймо. Ему не верилось, что такое возможно. Сзади послышался сдержанный говор, явно не враждебный. Наоборот. Следовало закрепить успех.
– Пусть Нук и его сородичи не посетуют на нас, детей Мамонта. Ваш старший брат, большерогий, отдал свою кровь, сердце и печень, чтобы скрепить свадебный обряд. Таков наш обычай. Конечно, мы проводили большерогого на ледяную тропу с почетом. И мы готовы заплатить его младшим братьям необходимый выкуп.
Теперь лицо вождя детей Большерогого разгладилось. Не об обиде, подлинной, мнимой ли, думал он, теребя одну из косичек. О выкупе.
– У детей Мамонта хорошие дротики! – прозвучал ответ.
(«Да. Хорошие. И ты их получишь, что делать. Ты и твои люди уже присмотрелись к нам, поняли: здесь нет слабаков! И вам лучше оставить нас в покое на новой тропе… Но мы будем настороже: кто знает, нет ли среди вас жаждущих крови?»)
Арго кивком подозвал Йома:
– Принеси три дротика. Лучших. И запасной колчан.
Нук остался доволен подношением. Прицокивая языком, разглаживал куний и песцовый мех, оторачивающий берестяной короб, обтянутый кожей, любовался узором из костяных нашивок. Затем бережно, один за другим осмотрел бивневые дротики… Даже покраснел от удовольствия!
– Дети Большерогого от имени их старшего брата, ушедшего к предкам, благодарят детей Мамонта за щедрый дар. Наш старший брат идет по ледяной тропе без обиды. Он желает молодой нарожать своему мужу побольше крепких сыновей. Пусть новая тропа детей Мамонта будет легкой и завершится добром!
Вождь детей Большерогого не без усилий поднялся на ноги, два охотника почтительно поддержали его под руки. Копья были уже на плечах – знак мира. На прощание Арго и Нук обменялись дружескими жестами: правая рука на левое плечо.
Когда хозяева здешних земель скрылись, Арго облегченно перевел дыхание. Все хорошо, что хорошо кончается, но… Нужно уходить! Не мешкая и как можно быстрее. Отдохнули, теперь нужно торопиться. Подальше от мест, где вестники так быстро разносят молву об изгнанном Роде!
Еще три дня миновало. Погода испортилась: голубое Небо, солнце, совсем недавно весело игравшее в желто-красной листве, – все это скрылось в сплошной серости, в нудной, бесконечной осенней мороси. Вроде бы и дождь не так уж силен, да другим берет – непрерывностью. Скользят ноги по мокрой траве, утопают в лужах, вязнут в глине… Идти все труднее, все короче переходы, длиннее привалы. Но идти нужно. Сколько идти, неведомо никому. Дальше. На север. Без зримой цели…
Колдун мрачнел с каждым днем. На осторожные вопросы вождя отвечал одно: «Молчат. Или говорят; „Дальше! Скорее!“» Арго знал и о другом. О том, что видела Туйя. Пока нежить себя не проявляла никак, но по крайней мере трое знали: она здесь, рядом! Подстерегает!
Арго приглядывался к людям. («Ах ты!.. Все одно к одному: и спешить нужно, пока на беду не нарвались, и спешить нельзя…») Тяжело! У Наги – новорожденная, но Арго боялся не столько за нее, сколько за ее мужа. («Йом, Йом! С лица уже спал! Все понимаю, да что же делать?! Идти нужно; отдых, если и будет, – там, впереди…»)
Веселее всех – Каймо и Туйя; на каждом ночлеге хоть какой, а шалаш себе построят… Что ж, их дело – молодое. Вот и сейчас: идет Колдун, еле переставляя ноги, Огненный круг налаживать; кто – шкурами укрылся, даже от волокуши не отошел; кто – копья, да палки, да шкуры – вот и весь заслон на ночь. Только Йом для Наги старается, да Каймо и Туйя… И весело им, молодым!
Арго крикнул сыну:
– Эй, Дрого! Что-то совсем мы с тобой обленились! Под шкурами да на дождике… Давай-ка для матери хотя бы крышу соорудим!
Дрого кивнул – и дело пошло! Моросит дождь, противно, скучно, – а все не так, все легче!.. Когда кровля была готова, Арго предложил:
– Может, и ты с нами? Совсем, поди, намок… Но молодой охотник только хмыкнул:
– Не беда! Вторую шкуру возьму – и ладно! В случае чего, не просплю!
– Не призывай лиха! – серьезно предостерег отец.
Лихо первым почуял Вуул. Сквозь монотонную капель, сквозь безопасные шорохи промозглой ночи… Не спутать, подкрадываются! Сделал вид, что дремлет; склонился к напарнику по страже (а Морт, кажись, и впрямь задремал!):
– Сухой хворост – в огонь! По моему сигналу!.. Да тихо ты!
Нервы напряжены до предела. Глаза пока бесполезны, только слух… Ага! И Морт вздрогнул, услышал…
Их стражу, почуявшую врага, врасплох уже не застать. Но важно – подать сигнал. Так, чтобы сбить нападающих, а самим… Сейчас!
– И-о-го-го-го-го! Й-я-а-а-а! (Опасность! Враг – рядом!)
Взметнувшееся пламя разорвало дождь и ночь. Сыновья Мамонта, мгновенно вырвавшиеся из сна, из-под шкур, с оружием наизготовку, метнулись навстречу темным фигурам, с боевым кличем вылетающим из мрака.
В отблесках пламени – не лица, бело-красные рожи… Словно это и не люди вовсе – злейшие из злых духов, внезапно обретшие плоть и кровь…
Первый – на копье! Попал, нет ли, – а он под ногами! Второй! Отбито – и древком!.. Умеет! Еще удар! Еще!..
Схватка – это один на одного, грудь с грудью, равный с равным… Оружие – любое; что по нраву!..
Старый Гор – один из первых; его оружие – дубина; двое уже лежат, один шевелится… Один с копьем отскочил, настороже…
– Эй-х-ха!!
Копье – в одну сторону, владелец – в другую…
– Эй-х-ха!!
Дубина врезалась в бок – и напавший отлетел прямо в костер, и взвыл…
– Эй-х-ха!!
Арго – лицом к лицу с кроваво-белой мордой… (Вожак?/) Копье… Щит! Отбито; Куницы не лгали!.. Снова копье… Ах! ВЫБИЛ! Дубинка, дубинка… БРОСОК!
Увы! Неумелый бросок… Плоская изогнутая дубинка сыновей Куницы, казалось бы направленная точно в лицо врага, взметнулась над его головой и, описав петлю, долбанула по шее насевшего на Йома…
ГОТОВЬСЯ! Отбито!
Враг был опытен и силен. Арго оборонялся уже вторым копьем и щитом; первое – выбито умелым ударом.
Их поединок решит все! Кто бы ни были напавшие, а бой решают вожди!
Враг опытен, умел, но и Арго – не промах… Отбито! Не прошло! А теперь…
Вождь детей Мамонта сосредоточился… (Враг мог подумать: ослаб! Пусть думает!)
Копье, направленное прямо в лицо, отведено краем щита, а сам он, нырнув, уже был готов нанести удар в сердце…
ПРОКЛЯТАЯ ГЛИНА!
Поскользнувшись, Арго промахнулся и, хотя сбил врага с ног… пролетел вперед, в землю носом, вместе с копьем и щитом, и враг вырвался, увернулся, вскочил первым, и спасения нет, даже щитом не закрыться, и…
– Ой-яха-ха-ха-ааа!
Дрого замешкался: запутался во втором одеяле! Вырвавшись – с копьем, с дротиками! – увидел: ОТЕЦ ПОГИБ! Бело-красное чудовище, издав победный клич уже изготовилось для смертельного удара…
НЕ ДО МЕТАЛКИ!
Дрого метнул дротик с руки, из самой неудобной позиции…
Он не верил своим глазам: бивневое оружие по самое кольцо вонзилось в предплечье врага! Победный клич перешел в крик боли (ДА! И мужчина не выдержал!), – и враг, выронив копье, упал на колени, а затем…
– Хай-я-я-я-я! – Дрого метнулся с копьем наперевес, чтобы добить, и отец уже на ногах, и их копья сейчас враз…
– НЕТ! ХВАТИТ КРОВИ!
Его мать, Айя, метнувшись вперед, заслонила собой поверженного врага от копий сына и мужа.
Война – мужское дело. Не срами свой Род, не проси пощады, коли побежден. Но лучше сам убей врага, съешь его сердце и печень, чтобы сила твоя усилилась во славу Рода. Война есть война, и горе побежденному! Нет и не может быть ему пощады… за единственным исключением: если жена или дочь победителя закроет своим телом поверженного врага! Но если такое случается, это конец вооруженной распре! Победители, побежденные – опускают оружие и не смеют обратить его друг против друга… По крайней мере в этот день!
После крика Айи опустились копье Вуула и дубинка Гора; Морт, уже готовый всадить костяной кинжал в горло своего противника, отпустил хватку и даже похлопал его по спине, помогая прокашляться… Арго с ужасом посмотрел на жену (в самый последний момент задержал удар!) – а затем улыбнулся, отвел копье и подал руку поверженному.
Приняв предложенную помощь, тот сел и, сморщившись от боли, коснулся дротика:
– Чей удар, Арго? Небось твоего сына? Вот теперь понимаю, каково пришлось тому… Неуязвимому на Большой охоте.
– Айон?!
Арго не мог сдержать удивленное восклицание. Перед ним был Айон, сын Гарта. На них напали сыновья Серой Совы, проделавшие для этого немалый путь!
– Айон, Айон, кто же еще? – невесело усмехнулся обессиленный охотник. – За своей дурой пришел, да вижу: хорошо защищаете!.. Дрого! – Он встретился взглядом с победителем. – Если уж добивать не будешь, то помоги!
Дрого молча приблизился к бывалому охотнику. Резко, как учили, выдернул из раны свой дротик. Кровь хлынула ручьем, даже в неверных отблесках костра было заметно, как побледнел Айон.
– Хороший удар!.. Небось кость перешиб? – Он старался говорить спокойно, как положено мужчине.
Дрого разорвал куртку и осмотрел рану:
– Кость цела. Если храбрый Айон позволит, я уйму кровь и наложу жгут и листья.
Айон кивнул в знак согласия и прикрыл глаза. Подошедший Колдун молча наблюдал за работой Дрого, одобрительно покачивая головой:
– Не зря учил…
Мужчины успокаивались: бой кончен не в пользу напавших, но новых жертв не будет. Предстояло лишь разобраться с пострадавшими. Недавние враги, еще не отдышавшись от смертельной схватки, теперь безо всякой злобы, даже перешучиваясь, осматривали друг у друга раны и увечья. В основном, ничего страшного: две-три колотые раны, четыре выбитых зуба, сломанное ребро (дубинка Гора поработала!). Но три тела лежали неподвижно: молодой сын Мамонта и двое сыновей Серой Совы. Айму, любителю страшных историй, не повезло: дротик, пущенный чьей-то меткой рукой, насквозь пробил его горло. Один из сыновей Серой Совы – тот самый, которому, помимо удара копья, досталось по затылку метательной дубинкой Арго, – был еще жив, хотя и очень плох. А третий… Йом, сваливший его ударом в сердце, перевернул мертвое тело и горестно воскликнул:
– Эбон!
Да, это был тот самый охотник, вместе с которым преследовали они лишенного имени, тот самый, что перебрался вместе с Мортом через Большую воду… Одинокий, неухоженный, но храбрый охотник, настоящий следопыт!..
– Как же так?! От моей руки…
– Перестань, Йом! – возвысил голос Айон. – Мы еще легко отделались. Если бы не Айя, валяться бы и мне сейчас рядом с Эбоном… И не мне одному.
– Отец, что все это значит?! Как ты мог?
Айон обернулся на голос. Вот она, донельзя возмущенная дочь, а за ней… За ней прячется непутевый муженек. С копьем – надо же!..
– Отец! – продолжала возмущаться Туйя. – Я – взрослая; я не отвергла Начальный дар, я ушла к своему жениху по своей воле! Как же ты мог… Люди погибли; а если и захватил бы, что, своей второй женой сделал бы меня?!
– Замолчи! – рявкнул Айон. – Замолчи! Ты и впрямь дура! Для чего мужа взяла? Под своим подолом держать?! Изо всех – нашла кого? Кто тебя защитил? Муж? Как бы не так, «муж»! Он хоть копье-то держать умеет?..
И пошло, и поехало! Бой проигран, но худший позор – не на сыновьях Серой Совы… Виновен Каймо, нет ли, но он не сражался. За жену свою не сражался; другие отстояли! А уж такое… Хуже позора и не выдумать!.. И никто не вправе защищать такого от насмешек, даже если смеются побежденные! Никто, даже вождь победителей!
Один за другим, наперебой насмешничали сыновья Серой Совы над злосчастным Каймо:
– Эй, а жена твоя копьем владеет?
– Эй, а спите-то как? Кто сверху?
– Эй, а рожать-то ты умеешь? А грудью кормить?..
Каймо молчал, уставившись в землю. Защитить его не мог никто из сородичей, – никто, кроме него самого. Все, что нужно было для этого сделать, – выйти вперед, ударить копьем оземь и сказать: «Ну, храбрецы! Языки у вас остры, а вот как копья? Кто первый?»
Этого и ждали. И Серые Совы, и сородичи, и, быть может, больше всех – его Туйя… Но Каймо молчал! А когда молодая жена осторожно опустила ладонь на его руку, – выдернул со злобой.
Наконец Айон прервал издевательства.
– Довольно! Вижу – моему другу (он показал на Дрого) это неприятно. Ты, Туйя, не того выбрала!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70