..
И еще одно смущало и волновало Анго. Ему сказали: огонь отпустил его, слизнул и взял женское естество. Теперь он – мужчина, охотник! Да он и чувствовал себя совсем по-другому. Действительно мужчиной! Но почему же тогда не изменилось само тело? Долго колебался Анго и наконец решился спросить об этом самого Колдуна. Тот не посмеялся, ответил, хоть и не очень понятно:
– Переменилось основное: твой дух. Женское ушло. Переменится ли тело? Не знаю. Это как решат предки и духи-покровители. Но ты все равно мужчина. И на ледяную тропу мужчиной уйдешь, и вновь возродишься – уже в мужском теле.
Ну что ж. Главное свершилось: в этом ли, в ином ли теле он теперь не лашии. Сын Мамонта!
Колдун часто навещал жилище вождя. Иногда тоже рассказывал что-нибудь интересное и малопонятное. Чаще – расспрашивал. Он не забыл слова Дрого о ночном страхе . Сам-то Дрого, поди, и не вспоминает об этом, не до того! А Колдун помнил. Это мог быть, конечно, какой-то местный дух, из ревнивых и злобных, не терпящих чужаков . Но после обряда Колдун сильно усомнился в этом: духи – и знакомые, родовые, и новые, этих мест, – явно покровительствовали свершившемуся. Значит, страх был не от них. Так что же тогда? Неужели?.. Дрого что-то почувствовал, коль скоро оберег попросил. Он знает, он уже сталкивался с Врагом… Но при чем тут лашии? А ведь девочка чего-то боялась, что-то знала…
К сожалению, расспросы мало что дали. Анго явно не хотел говорить о прежней жизни, о лашии : ему казалось, что даже разговоры возвращают его назад, туда, в ненависть, грязь и голод… И в страх! Он отвечал – из почтения к Колдуну, но когда говоришь через силу, и слова улетучиваются куда-то, и язык становится невразумительным. Колдун все же понял, что у лашии девочку считали как бы чужой, но никакой другой жизни она не помнит. Боялась кого-то очень, очень страшного. Темный. По ночам приходит. Сильный, сильнее всех. Все боялись. Но теперь Анго не трусит: он человек, не лашии, он сильнее… А тогда, с Дрого, да, боялся. Не знал, что Дрого могуч. Боялся ли сам Дрого? Нет конечно, Дрого никого не страшится, Дрого всех победит!..
Трудно, очень трудно догадаться, кто такой этот Темный . Колдун готов был поверить в то, что это просто самый сильный самец. Вожак, которого боятся – пока, но который будет неизбежно убит и съеден, как только начнет терять силу. Но смущало одно: почему он «по ночам приходит»? И что означают эти взмахи руками, которыми Анго всякий раз сопровождает слова о Страшном?
– Анго, ответь: а днем Страшный приходит?
– Теперь Анго нет Страшный! Днем нет, ночь нет…
– Да, да! А тогда, у лашии , днем Страшный бывал?
– Страшный? У лашии всегда страшный, бить много-много…
– А Темный днем появлялся? Или только ночью?
– Темный день нет, ночь, только ночь. Темный. Страшный.
Вновь и вновь, как прежде, еще там , возвращаясь к себе, Колдун подолгу останавливался у самого Огненного круга , впитывая в себя глухую ночь. Нет, ничего, кроме обычных лесных звуков: скрипнет от мороза сосна, упадет ком снега – и вновь тишина. Только собственное сердце бьется почему-то все сильнее, все тоскливее, и крепче стискивают пальцы рукоять осинового посоха…
Дни шли за днями. Охотники все более привыкали к собрату-новичку, так неожиданно и быстро получившему Родовые знаки, охотничью одежду и оружие. Впрочем, то один, то другой нет-нет да и напомнят:
– Ты хоть и стал мужчиной, да Посвящения еще не прошел!
Особенно щедр на поучения старый Гор.
– Смотри! Пуще всего – закон блюди! Металку держать научишься, дротик делать научишься, след и так берешь! Только ежели от закона отступишься… Был у нас один такой…
– Да! Да! – взволнованно кивал молодой охотник. – Анго знать закон! Анго – человек, сын Мамонта! Великий Мамонт дал закон человекам, – Анго блюди закон!
Старый Гор улыбался и хлопал по плечу так, что Анго невольно вздрагивал.
– Вот-вот! А теперь – бери-ка свои дротики и пойдем к той сосне…
Анго, гордый и счастливый, шел за старым охотником, чтобы вновь и вновь учиться точному броску. Он научится, обязательно научится! А придет время – докажет всем, что нет у него иных братьев и сестер, кроме детей Мамонта!
Случай представился даже раньше, чем он ожидал.
Первые дни после возвращения Дрого охотники держались настороженно: соседство с лашии опасно! На промысел выходили по трое, не менее. Детей из стойбища вовсе не выпускали. Поговаривали о карательном походе, но в конце концов отступились: зачем? Сколько сил уйдет на то, чтобы узнать, где обитает лесная нелюдь, кто-то и жизнью может поплатиться, а их не так уж много… И соседей нет никаких! Не проще ли подождать, ведь старики говорят: лашии уходят, если по соседству с ними появляется сильная община, а дети Мамонта не утратили свою силу!
И действительно, шло время, а лашии никак себя не проявляли, даже следов не было. Видно, и впрямь ушли! Спадала настороженность, и вот уже детишки отбегают далеко от отцовских жилищ, а как же! На то она и охота! А у матерей свои заботы, и не всегда углядишь за сорванцом, не всегда спохватишься. Особенно если на руках еще и грудная, а сынок – неслух…
Ойми исчез в один из ярких, веселых дней, когда небо такое синее, снег маняще искрист, а воздух так легок и колок, что не хочется покидать эти молодые зеленые елочки, среди которых так здорово охотиться… И конечно, нет и не может быть никакой опасности в такой радостный день! Но Ойми исчез.
Нага спохватилась уже к вечеру, когда наигравшихся за день детишек потянуло в дом, к теплу, к оленине с морошкой…
– Ойми! Где ты, неслух?
Думала, прячется, играет. Или к соседям забежал с кем-нибудь из приятелей. Потом…
Ей навстречу бросилась соседка с остановившимся, умоляющим взглядом.
– Тана! Моя Тана! Кто видел мою Тану??
Собрались взволнованные мужчины. Морт, обняв Нагу, шептал какую-то бессмыслицу. Дрого расспрашивал детей. Ни Ойми, ни Таны не видели уже давно. Никто. Думали, дома…
– А где Ойми видели в последний раз?
Оказывается, совсем неподалеку, в молодом ельничке. Там вроде бы и спрятаться негде, все просматривается.
Чем ближе подходили к елочкам, тем больше волновался Анго. С силой втягивал воздух; как-то по-особому шевелил ноздрями. И еще одно: длиннохвостые, устроившись на верхушках молодых деревцов, стрекотали, предупреждая о чем-то. Они разом снялись с насиженных мест, когда Анго, будто убедившись в чем-то окончательно, бросился туда, опережая остальных…
– ЛАШИИ!
Чисто человеческим был этот крик, и человеческая ненависть звучала в нем. Но вслед за этим Анго, вероятно против своей воли, испустил какой-то полузвериный вопль – смесь боли, тревоги и ярости…
Охотники столпились на уютной полянке, испещренной следами детей… Вот здесь, можно было бы подумать, шла беззаботная возня… Быть может, она и была, беззаботная возня, но потом… Морт извлек из груды смятого переворошенного снега какой-то предмет и молча передал его вождю… Шапочка Ойми!
Да, здесь были лашии. Недавно, еще этим утром. И в этот раз они даже не пытались это скрыть, – наоборот, свежий снег в четырех местах просел под желто-коричневыми кучами, протаял от мочи…
– Оставили знак, уверены в себе, – пробормотал Гор.
– Анго! – позвал вождь.
Найденыш скользил от дерева к дереву, то ощупывая и разводя игольчатые ветки, то наклоняясь к самому снегу, вглядываясь, а больше внюхиваясь . На зов вождя подошел не сразу.
– Что скажешь, Анго? Быть может, знакомые?
– Да! Да! Анго знает! Два! – Он поднял два пальца и произнес какие-то полуслова. Затем, подумав, перевел: – Клыкастый и… Вонючка. Еще был один. Не знаю.
– Хорошо! – Арго полуобнял и слегка встряхнул дрожащие плечи. – Ты успокойся. Ты должен помочь.
Серые умоляющие глаза Анго метались по суровым лицам охотников. Ему казалось: его братья вновь стали смотреть на него как на лашии .
– Анго сын Мамонта! Анго поможет! Смерть лашии!
Колдун был уже здесь. Вновь начались расспросы, на этот раз более подробные и настойчивые. Анго старался изо всех сил. Теперь ему было понятно, как важно для детей Мамонта все то, о чем давно хотел знать Колдун. А он-то, бывший лашии, вместо того чтобы помочь, всячески увиливал! Порой и язык коверкать начинал, и непонимающим прикидывался, лишь бы в покое оставили, не напоминали! Зато теперь – те напомнили!
И сейчас, как всегда от волнения, язык Анго начинал сбиваться, путаться. Он спешил поправиться, торопился рассказать все, что знает, и от этого выходило еще хуже. Но все же главное удалось понять. Самцов меньше, чем сыновей Мамонта, но много. Да еще самки с детенышами. (Анго вначале не мог догадаться, как ответить, сколько врагов, а потом вспомнил, как его учили считать: начал выкладывать на снегу еловые шишки, называя каждую поочередно кличкой одного из лашии.) Огня не знают. В драке могут пустить в ход сучья, но главное оружие – лапы и зубы. Сильные: Клыкастый и Кривой вдвоем медведя одолели…
Как далеко? Если идти прямо сейчас и быстро, то всю ночь. Наверное. Будут ли утром все вместе? Нет, разбредаются рано, за добычей. Собираются только к ночи. А ночью они еще сильнее, еще опаснее. Ночью с ними Темный. Сильный. Сильнее любого лашии . Сильнее всех. Может такое, чего не может никто.
Не без труда, но в этот раз о Темном выяснилось многое.
Он не приходит, прилетает, как зверь, только крылатый. С ними он лашии и не лашии, человек и не человек. Темный. Сильный. Не просит – берет. Мясо – нет, бабу – да. Подолгу; каждая хочет, только он – не каждую. Сам выбирает. Ест ли? Не видел.
Колдун тяжело вздохнул, обменявшись взглядами с вождем:
– Он нас настиг! И у него теперь есть земные союзники! – И добавил, глядя на синие снега, на догорающую полоску заката: – Сегодня о погоне нечего и думать!
– Есть ли среди вас мужчины?! – кричала Нага. – Наших детей похитила лесная нелюдь, а вы, сильные, вооруженные, сидите здесь, у костра, под защитой Колдуна?!
Мать Таны, совсем молоденькая женщина, не говорила ничего, только плакала.
– Был бы жив мой Йом, он не потерпел бы этого! Он и один пошел бы за сыном, если остальные трусы! Морт! Ты сказал мне…
– ЗАМОЛЧИ, ЖЕНЩИНА!
Арго редко повышал голос. Знал: крик – удел слабака , пытающегося скрыть свою слабость. Но иногда…
Когда наступила тишина, он продолжил уже спокойно, глядя прямо в обезумевшие от горя глаза:
– Замолчи! Не оскорбляй тех, кому завтра, быть может, вступать на ледяную тропу . С одним из них ты делишь постель и кров! Мы все скорбим об Ойми и Тане. Была бы надежда, пошли бы! Но нет надежды! Пойми, – он взглянул на звезды, – дети уже мертвы! Выступим сейчас, – разгоним лашии , погубим себя, погубим всех! И – никого не спасем!
Помолчав немного, он добавил:
– Если бы и был жив твой Йом, никуда бы не пошел он сегодня! Арго, вождь детей Мамонта, сказал!
Вождь ошибался. В то время, когда он говорил свои горькие слова, дети были еще живы. Во всяком случае Ойми.
Он лежал на снегу обнаженный: одежду с детей с визгом сорвали сразу, как только рыжеволосые чудовища швырнули их на кучу колких веток, под общие смешки и улюлюканье. Их тыкали – палками, пальцами. Их пинали. На них плевали. На них по очереди опорожнились (а после, под вечер, по знаку какой-то бабы, принялись валять в снегу и оттирать снегом). Но все это время он верил: вот-вот придет Дрого, бесстрашный Дрого, и разгонит, и перебьет всю эту нечисть, и потом…
А потом появился ОН … И Ойми понял: конец!
Он смотрел на этих… ползунчиков и все его существо содрогалось от злобы.
«ТВАРИ!!! И ведь знал!..
Всё подготовил! Обо всем сказал! Не с кем… Эта…
ПОДАЛА ДОБЫЧУ!! ЖЕРТВУ!!! ХА!! ПАДАЛЬ!! ДА ТЫ ЖЕ ВСЕ РАЗРУШИЛА…»
Он смотрел, как подобострастно извивается у его ног голая лашии. И ненависть сотрясала его тело и то, что заменяло ему душу.
– СИЛЬНЫЙ велел принести в жертву детей длиннотелых? Завет СИЛЬНОГО исполнен!
(«Дура! Проклятая дура! Жабье дерьмо! Того ли Я ждал! Я мог бы получить свое, а они – все остальное».) (НО ОН ХОЛОДНЕЕ ВЕЛИКОГО ЛЬДА!)
– Ты, тварь, принесла НЕ ТЕХ! Ты, тварь, ПРЕДАЛА МЕНЯ ДЛИННОТЕЛЫМ!!!
– НЕТ! Сильный, НЕЕЕЕТ!!!
(Он впитывал в себя весь ее ужас… Слишком мало!)
– Знай же: МНЕ НУЖНО НЕ ТО, ЧТО ТЫ ДАЛА! ТЫ ПОСПЕШИЛА!
– Сильный! – Она пресмыкалась, извивалась у его ног – Сильный!..
– Хорошо…
Он вглядывался в лица жертв. Свежая кровь… Нет! Гавваг важнее! Гавваг лучше насытит.
– ВОЗЬМИТЕ ИХ СЕБЕ!
Вой. Мелькание отталкивающих друг друга волосатых лап. А потом, отбрасывая их всех, к Ойми протянулись ДВЕ ГОЛЫЕ РУКИ («Мама! Спасут?!») – и безволосое, голодное лицо приблизилось, и зубы впились и рванули…
– А-а-а-а-а!
Что делать, наметили еще с ночи. Решили: выступят почти все сыновья Мамонта. Поведет вождь. Тропу укажет Анго.
Сомневались: вождь может выступить только против другого вождя! Это закон! Арго сказал: «Это не поединок, это война. Вождь должен вести своих людей. Это – закон!»
Сомневались: почти все уйдут, – кому женщин и детей беречь? Что, если не вернется никто? Арго сказал: «Мы их или они нас! Не перебьем лашии – все равно никому не жить!»
Сомневались: может, в ночь идти, а напасть утром? Арго сказал: «Ночью Враг нас издали учует. Лашии даст знать. И людей потеряем, и лашии не перебьем».
Сомневались: как одолеть Врага? Крылана? Нежить? Арго молчал. И Колдун молчал. А после сказал: «Враг силен, да не всесилен, умен, да не всеведущ. Впереди ночь, предки помогут, подскажут».
Решили: выступать так, чтобы к ночи к логовищу лашии прийти, когда все лашии там будут. И Крылан. Убить – всех. Или лечь самим!
Арго приказал: «Всем спать! Кроме стражи». Но не все в эту ночь могли легко заснуть. Не спал Колдун: вновь и вновь пытался призвать на помощь духов и предков, хоть и знал, что это безнадежно. Просыпались матери от тревожных снов и тихо, чтобы не разбудить мужей, искали руками: здесь ли дети? В жилище Морта безмятежно посапывала только Аймила; муж и жена, прижавшись друг к другу, лишь притворялись спящими и оба это знали. Долго не мог заснуть Анго: снова и снова представлял будущий путь, вспоминал подходы к той поляне, где угнездились лашии , прикидывал, кто сильнее, кто опаснее… И ворочался на своей одинокой лежанке молодой Донго: думал о своем.
А поутру – еще и не рассвело – Донго поспешил к жилищу Колдуна. Старый не спал, – похоже, за всю ночь глаз не сомкнул. Увидев молодого охотника, удивился, к очагу не позвал, но и гнать не стал. Спросил только:
– Зачем?
И Донго рассказал о том, что не давало ему ночью покоя.
– Великий Колдун! Скажи: чем опасна нежить в будущем бою? Силой?
– От ее силы защитят обереги. Но Враг связал лашии своим даром . Они все будут действовать, как… как его пальцы. А это значит: каждый во много раз опаснее и сильнее. Каждый! И все они будут защищать нежить , и то, что страшно нежити , им не помеха.
– Так что, мы обречены?
– Мы обречены, если промедлим! Враг и силен, и хитер, и осторожен. Теперь я понимаю: он силы накапливал! Как долго, не знаю; как только среди лашии оказался. Хотел, когда будут готовы, их на нас повести: им-то Огненный круг не помеха! И ему бы тропу проложили! Внезапно бы напали – и все, и конец всем нам!.. Да не вышло: лашии безголовые силу почувствовали, ну и… поспешили. Вчера, с рассветом-то у него над лашии нет власти! Вот и получается: сегодня все решиться должно!
– Великий Колдун! Правильно ли я понял: если с нежитью сразу сладить, с лашии все проще обойдется?
– Правильно-то правильно, да вот только – как?
– Ну а если ее как-нибудь на лету подбить, отогнать хотя бы? Анго же сказал: Сильный каждый раз прилетает из одного и того же места. И… мудрый Колдун! Я сегодня почти всю ночь не спал, думал…
Услышав предложение Донго, Колдун помолчал, что-то соображая, затем удивленно хмыкнул:
– Должно получиться! Пойдем-ка подкрепимся, да еще раз все обмозгуем как следует… Так кто, говоришь, лучше всех короткие дротики в птиц пускал?
– Конечно Вуул!
Арго был немало удивлен, выслушав Колдуна, а Вуул просто-напросто возмущен.
– Великий вождь! Неужели я, мужчина, должен буду, как ползунчик , забавляться луком и короткими дротиками , пока мои братья сражаются насмерть?! – заговорил он срывающимся голосом, не глядя ни на Колдуна, ни на Донго.
Но Арго никогда не торопился с решениями.
– Подожди, Вуул. Пусть мудрый Колдун объяснит все подробно.
– Вуул, ты хотя и молод, но опытен и храбр, – строго заговорил старик. – Никто не усомнится в твоей храбрости. И то, о чем я говорю, – не детская забава, нет! Тебе все умение твое понадобится, все мужество! Враг, против которого будет стоять Вуул, сильнее всех лашии , вместе взятых!..
Но, несмотря ни на какие доводы, Вуул упорно отказывался «навсегда себя опозорить». Он даже принялся убеждать, что вовсе не был в детстве лучшим стрелком из лука, что тот же Донго пускал короткие дротики ничуть не хуже… Время уходило впустую, а впереди предстоял неблизкий путь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70
И еще одно смущало и волновало Анго. Ему сказали: огонь отпустил его, слизнул и взял женское естество. Теперь он – мужчина, охотник! Да он и чувствовал себя совсем по-другому. Действительно мужчиной! Но почему же тогда не изменилось само тело? Долго колебался Анго и наконец решился спросить об этом самого Колдуна. Тот не посмеялся, ответил, хоть и не очень понятно:
– Переменилось основное: твой дух. Женское ушло. Переменится ли тело? Не знаю. Это как решат предки и духи-покровители. Но ты все равно мужчина. И на ледяную тропу мужчиной уйдешь, и вновь возродишься – уже в мужском теле.
Ну что ж. Главное свершилось: в этом ли, в ином ли теле он теперь не лашии. Сын Мамонта!
Колдун часто навещал жилище вождя. Иногда тоже рассказывал что-нибудь интересное и малопонятное. Чаще – расспрашивал. Он не забыл слова Дрого о ночном страхе . Сам-то Дрого, поди, и не вспоминает об этом, не до того! А Колдун помнил. Это мог быть, конечно, какой-то местный дух, из ревнивых и злобных, не терпящих чужаков . Но после обряда Колдун сильно усомнился в этом: духи – и знакомые, родовые, и новые, этих мест, – явно покровительствовали свершившемуся. Значит, страх был не от них. Так что же тогда? Неужели?.. Дрого что-то почувствовал, коль скоро оберег попросил. Он знает, он уже сталкивался с Врагом… Но при чем тут лашии? А ведь девочка чего-то боялась, что-то знала…
К сожалению, расспросы мало что дали. Анго явно не хотел говорить о прежней жизни, о лашии : ему казалось, что даже разговоры возвращают его назад, туда, в ненависть, грязь и голод… И в страх! Он отвечал – из почтения к Колдуну, но когда говоришь через силу, и слова улетучиваются куда-то, и язык становится невразумительным. Колдун все же понял, что у лашии девочку считали как бы чужой, но никакой другой жизни она не помнит. Боялась кого-то очень, очень страшного. Темный. По ночам приходит. Сильный, сильнее всех. Все боялись. Но теперь Анго не трусит: он человек, не лашии, он сильнее… А тогда, с Дрого, да, боялся. Не знал, что Дрого могуч. Боялся ли сам Дрого? Нет конечно, Дрого никого не страшится, Дрого всех победит!..
Трудно, очень трудно догадаться, кто такой этот Темный . Колдун готов был поверить в то, что это просто самый сильный самец. Вожак, которого боятся – пока, но который будет неизбежно убит и съеден, как только начнет терять силу. Но смущало одно: почему он «по ночам приходит»? И что означают эти взмахи руками, которыми Анго всякий раз сопровождает слова о Страшном?
– Анго, ответь: а днем Страшный приходит?
– Теперь Анго нет Страшный! Днем нет, ночь нет…
– Да, да! А тогда, у лашии , днем Страшный бывал?
– Страшный? У лашии всегда страшный, бить много-много…
– А Темный днем появлялся? Или только ночью?
– Темный день нет, ночь, только ночь. Темный. Страшный.
Вновь и вновь, как прежде, еще там , возвращаясь к себе, Колдун подолгу останавливался у самого Огненного круга , впитывая в себя глухую ночь. Нет, ничего, кроме обычных лесных звуков: скрипнет от мороза сосна, упадет ком снега – и вновь тишина. Только собственное сердце бьется почему-то все сильнее, все тоскливее, и крепче стискивают пальцы рукоять осинового посоха…
Дни шли за днями. Охотники все более привыкали к собрату-новичку, так неожиданно и быстро получившему Родовые знаки, охотничью одежду и оружие. Впрочем, то один, то другой нет-нет да и напомнят:
– Ты хоть и стал мужчиной, да Посвящения еще не прошел!
Особенно щедр на поучения старый Гор.
– Смотри! Пуще всего – закон блюди! Металку держать научишься, дротик делать научишься, след и так берешь! Только ежели от закона отступишься… Был у нас один такой…
– Да! Да! – взволнованно кивал молодой охотник. – Анго знать закон! Анго – человек, сын Мамонта! Великий Мамонт дал закон человекам, – Анго блюди закон!
Старый Гор улыбался и хлопал по плечу так, что Анго невольно вздрагивал.
– Вот-вот! А теперь – бери-ка свои дротики и пойдем к той сосне…
Анго, гордый и счастливый, шел за старым охотником, чтобы вновь и вновь учиться точному броску. Он научится, обязательно научится! А придет время – докажет всем, что нет у него иных братьев и сестер, кроме детей Мамонта!
Случай представился даже раньше, чем он ожидал.
Первые дни после возвращения Дрого охотники держались настороженно: соседство с лашии опасно! На промысел выходили по трое, не менее. Детей из стойбища вовсе не выпускали. Поговаривали о карательном походе, но в конце концов отступились: зачем? Сколько сил уйдет на то, чтобы узнать, где обитает лесная нелюдь, кто-то и жизнью может поплатиться, а их не так уж много… И соседей нет никаких! Не проще ли подождать, ведь старики говорят: лашии уходят, если по соседству с ними появляется сильная община, а дети Мамонта не утратили свою силу!
И действительно, шло время, а лашии никак себя не проявляли, даже следов не было. Видно, и впрямь ушли! Спадала настороженность, и вот уже детишки отбегают далеко от отцовских жилищ, а как же! На то она и охота! А у матерей свои заботы, и не всегда углядишь за сорванцом, не всегда спохватишься. Особенно если на руках еще и грудная, а сынок – неслух…
Ойми исчез в один из ярких, веселых дней, когда небо такое синее, снег маняще искрист, а воздух так легок и колок, что не хочется покидать эти молодые зеленые елочки, среди которых так здорово охотиться… И конечно, нет и не может быть никакой опасности в такой радостный день! Но Ойми исчез.
Нага спохватилась уже к вечеру, когда наигравшихся за день детишек потянуло в дом, к теплу, к оленине с морошкой…
– Ойми! Где ты, неслух?
Думала, прячется, играет. Или к соседям забежал с кем-нибудь из приятелей. Потом…
Ей навстречу бросилась соседка с остановившимся, умоляющим взглядом.
– Тана! Моя Тана! Кто видел мою Тану??
Собрались взволнованные мужчины. Морт, обняв Нагу, шептал какую-то бессмыслицу. Дрого расспрашивал детей. Ни Ойми, ни Таны не видели уже давно. Никто. Думали, дома…
– А где Ойми видели в последний раз?
Оказывается, совсем неподалеку, в молодом ельничке. Там вроде бы и спрятаться негде, все просматривается.
Чем ближе подходили к елочкам, тем больше волновался Анго. С силой втягивал воздух; как-то по-особому шевелил ноздрями. И еще одно: длиннохвостые, устроившись на верхушках молодых деревцов, стрекотали, предупреждая о чем-то. Они разом снялись с насиженных мест, когда Анго, будто убедившись в чем-то окончательно, бросился туда, опережая остальных…
– ЛАШИИ!
Чисто человеческим был этот крик, и человеческая ненависть звучала в нем. Но вслед за этим Анго, вероятно против своей воли, испустил какой-то полузвериный вопль – смесь боли, тревоги и ярости…
Охотники столпились на уютной полянке, испещренной следами детей… Вот здесь, можно было бы подумать, шла беззаботная возня… Быть может, она и была, беззаботная возня, но потом… Морт извлек из груды смятого переворошенного снега какой-то предмет и молча передал его вождю… Шапочка Ойми!
Да, здесь были лашии. Недавно, еще этим утром. И в этот раз они даже не пытались это скрыть, – наоборот, свежий снег в четырех местах просел под желто-коричневыми кучами, протаял от мочи…
– Оставили знак, уверены в себе, – пробормотал Гор.
– Анго! – позвал вождь.
Найденыш скользил от дерева к дереву, то ощупывая и разводя игольчатые ветки, то наклоняясь к самому снегу, вглядываясь, а больше внюхиваясь . На зов вождя подошел не сразу.
– Что скажешь, Анго? Быть может, знакомые?
– Да! Да! Анго знает! Два! – Он поднял два пальца и произнес какие-то полуслова. Затем, подумав, перевел: – Клыкастый и… Вонючка. Еще был один. Не знаю.
– Хорошо! – Арго полуобнял и слегка встряхнул дрожащие плечи. – Ты успокойся. Ты должен помочь.
Серые умоляющие глаза Анго метались по суровым лицам охотников. Ему казалось: его братья вновь стали смотреть на него как на лашии .
– Анго сын Мамонта! Анго поможет! Смерть лашии!
Колдун был уже здесь. Вновь начались расспросы, на этот раз более подробные и настойчивые. Анго старался изо всех сил. Теперь ему было понятно, как важно для детей Мамонта все то, о чем давно хотел знать Колдун. А он-то, бывший лашии, вместо того чтобы помочь, всячески увиливал! Порой и язык коверкать начинал, и непонимающим прикидывался, лишь бы в покое оставили, не напоминали! Зато теперь – те напомнили!
И сейчас, как всегда от волнения, язык Анго начинал сбиваться, путаться. Он спешил поправиться, торопился рассказать все, что знает, и от этого выходило еще хуже. Но все же главное удалось понять. Самцов меньше, чем сыновей Мамонта, но много. Да еще самки с детенышами. (Анго вначале не мог догадаться, как ответить, сколько врагов, а потом вспомнил, как его учили считать: начал выкладывать на снегу еловые шишки, называя каждую поочередно кличкой одного из лашии.) Огня не знают. В драке могут пустить в ход сучья, но главное оружие – лапы и зубы. Сильные: Клыкастый и Кривой вдвоем медведя одолели…
Как далеко? Если идти прямо сейчас и быстро, то всю ночь. Наверное. Будут ли утром все вместе? Нет, разбредаются рано, за добычей. Собираются только к ночи. А ночью они еще сильнее, еще опаснее. Ночью с ними Темный. Сильный. Сильнее любого лашии . Сильнее всех. Может такое, чего не может никто.
Не без труда, но в этот раз о Темном выяснилось многое.
Он не приходит, прилетает, как зверь, только крылатый. С ними он лашии и не лашии, человек и не человек. Темный. Сильный. Не просит – берет. Мясо – нет, бабу – да. Подолгу; каждая хочет, только он – не каждую. Сам выбирает. Ест ли? Не видел.
Колдун тяжело вздохнул, обменявшись взглядами с вождем:
– Он нас настиг! И у него теперь есть земные союзники! – И добавил, глядя на синие снега, на догорающую полоску заката: – Сегодня о погоне нечего и думать!
– Есть ли среди вас мужчины?! – кричала Нага. – Наших детей похитила лесная нелюдь, а вы, сильные, вооруженные, сидите здесь, у костра, под защитой Колдуна?!
Мать Таны, совсем молоденькая женщина, не говорила ничего, только плакала.
– Был бы жив мой Йом, он не потерпел бы этого! Он и один пошел бы за сыном, если остальные трусы! Морт! Ты сказал мне…
– ЗАМОЛЧИ, ЖЕНЩИНА!
Арго редко повышал голос. Знал: крик – удел слабака , пытающегося скрыть свою слабость. Но иногда…
Когда наступила тишина, он продолжил уже спокойно, глядя прямо в обезумевшие от горя глаза:
– Замолчи! Не оскорбляй тех, кому завтра, быть может, вступать на ледяную тропу . С одним из них ты делишь постель и кров! Мы все скорбим об Ойми и Тане. Была бы надежда, пошли бы! Но нет надежды! Пойми, – он взглянул на звезды, – дети уже мертвы! Выступим сейчас, – разгоним лашии , погубим себя, погубим всех! И – никого не спасем!
Помолчав немного, он добавил:
– Если бы и был жив твой Йом, никуда бы не пошел он сегодня! Арго, вождь детей Мамонта, сказал!
Вождь ошибался. В то время, когда он говорил свои горькие слова, дети были еще живы. Во всяком случае Ойми.
Он лежал на снегу обнаженный: одежду с детей с визгом сорвали сразу, как только рыжеволосые чудовища швырнули их на кучу колких веток, под общие смешки и улюлюканье. Их тыкали – палками, пальцами. Их пинали. На них плевали. На них по очереди опорожнились (а после, под вечер, по знаку какой-то бабы, принялись валять в снегу и оттирать снегом). Но все это время он верил: вот-вот придет Дрого, бесстрашный Дрого, и разгонит, и перебьет всю эту нечисть, и потом…
А потом появился ОН … И Ойми понял: конец!
Он смотрел на этих… ползунчиков и все его существо содрогалось от злобы.
«ТВАРИ!!! И ведь знал!..
Всё подготовил! Обо всем сказал! Не с кем… Эта…
ПОДАЛА ДОБЫЧУ!! ЖЕРТВУ!!! ХА!! ПАДАЛЬ!! ДА ТЫ ЖЕ ВСЕ РАЗРУШИЛА…»
Он смотрел, как подобострастно извивается у его ног голая лашии. И ненависть сотрясала его тело и то, что заменяло ему душу.
– СИЛЬНЫЙ велел принести в жертву детей длиннотелых? Завет СИЛЬНОГО исполнен!
(«Дура! Проклятая дура! Жабье дерьмо! Того ли Я ждал! Я мог бы получить свое, а они – все остальное».) (НО ОН ХОЛОДНЕЕ ВЕЛИКОГО ЛЬДА!)
– Ты, тварь, принесла НЕ ТЕХ! Ты, тварь, ПРЕДАЛА МЕНЯ ДЛИННОТЕЛЫМ!!!
– НЕТ! Сильный, НЕЕЕЕТ!!!
(Он впитывал в себя весь ее ужас… Слишком мало!)
– Знай же: МНЕ НУЖНО НЕ ТО, ЧТО ТЫ ДАЛА! ТЫ ПОСПЕШИЛА!
– Сильный! – Она пресмыкалась, извивалась у его ног – Сильный!..
– Хорошо…
Он вглядывался в лица жертв. Свежая кровь… Нет! Гавваг важнее! Гавваг лучше насытит.
– ВОЗЬМИТЕ ИХ СЕБЕ!
Вой. Мелькание отталкивающих друг друга волосатых лап. А потом, отбрасывая их всех, к Ойми протянулись ДВЕ ГОЛЫЕ РУКИ («Мама! Спасут?!») – и безволосое, голодное лицо приблизилось, и зубы впились и рванули…
– А-а-а-а-а!
Что делать, наметили еще с ночи. Решили: выступят почти все сыновья Мамонта. Поведет вождь. Тропу укажет Анго.
Сомневались: вождь может выступить только против другого вождя! Это закон! Арго сказал: «Это не поединок, это война. Вождь должен вести своих людей. Это – закон!»
Сомневались: почти все уйдут, – кому женщин и детей беречь? Что, если не вернется никто? Арго сказал: «Мы их или они нас! Не перебьем лашии – все равно никому не жить!»
Сомневались: может, в ночь идти, а напасть утром? Арго сказал: «Ночью Враг нас издали учует. Лашии даст знать. И людей потеряем, и лашии не перебьем».
Сомневались: как одолеть Врага? Крылана? Нежить? Арго молчал. И Колдун молчал. А после сказал: «Враг силен, да не всесилен, умен, да не всеведущ. Впереди ночь, предки помогут, подскажут».
Решили: выступать так, чтобы к ночи к логовищу лашии прийти, когда все лашии там будут. И Крылан. Убить – всех. Или лечь самим!
Арго приказал: «Всем спать! Кроме стражи». Но не все в эту ночь могли легко заснуть. Не спал Колдун: вновь и вновь пытался призвать на помощь духов и предков, хоть и знал, что это безнадежно. Просыпались матери от тревожных снов и тихо, чтобы не разбудить мужей, искали руками: здесь ли дети? В жилище Морта безмятежно посапывала только Аймила; муж и жена, прижавшись друг к другу, лишь притворялись спящими и оба это знали. Долго не мог заснуть Анго: снова и снова представлял будущий путь, вспоминал подходы к той поляне, где угнездились лашии , прикидывал, кто сильнее, кто опаснее… И ворочался на своей одинокой лежанке молодой Донго: думал о своем.
А поутру – еще и не рассвело – Донго поспешил к жилищу Колдуна. Старый не спал, – похоже, за всю ночь глаз не сомкнул. Увидев молодого охотника, удивился, к очагу не позвал, но и гнать не стал. Спросил только:
– Зачем?
И Донго рассказал о том, что не давало ему ночью покоя.
– Великий Колдун! Скажи: чем опасна нежить в будущем бою? Силой?
– От ее силы защитят обереги. Но Враг связал лашии своим даром . Они все будут действовать, как… как его пальцы. А это значит: каждый во много раз опаснее и сильнее. Каждый! И все они будут защищать нежить , и то, что страшно нежити , им не помеха.
– Так что, мы обречены?
– Мы обречены, если промедлим! Враг и силен, и хитер, и осторожен. Теперь я понимаю: он силы накапливал! Как долго, не знаю; как только среди лашии оказался. Хотел, когда будут готовы, их на нас повести: им-то Огненный круг не помеха! И ему бы тропу проложили! Внезапно бы напали – и все, и конец всем нам!.. Да не вышло: лашии безголовые силу почувствовали, ну и… поспешили. Вчера, с рассветом-то у него над лашии нет власти! Вот и получается: сегодня все решиться должно!
– Великий Колдун! Правильно ли я понял: если с нежитью сразу сладить, с лашии все проще обойдется?
– Правильно-то правильно, да вот только – как?
– Ну а если ее как-нибудь на лету подбить, отогнать хотя бы? Анго же сказал: Сильный каждый раз прилетает из одного и того же места. И… мудрый Колдун! Я сегодня почти всю ночь не спал, думал…
Услышав предложение Донго, Колдун помолчал, что-то соображая, затем удивленно хмыкнул:
– Должно получиться! Пойдем-ка подкрепимся, да еще раз все обмозгуем как следует… Так кто, говоришь, лучше всех короткие дротики в птиц пускал?
– Конечно Вуул!
Арго был немало удивлен, выслушав Колдуна, а Вуул просто-напросто возмущен.
– Великий вождь! Неужели я, мужчина, должен буду, как ползунчик , забавляться луком и короткими дротиками , пока мои братья сражаются насмерть?! – заговорил он срывающимся голосом, не глядя ни на Колдуна, ни на Донго.
Но Арго никогда не торопился с решениями.
– Подожди, Вуул. Пусть мудрый Колдун объяснит все подробно.
– Вуул, ты хотя и молод, но опытен и храбр, – строго заговорил старик. – Никто не усомнится в твоей храбрости. И то, о чем я говорю, – не детская забава, нет! Тебе все умение твое понадобится, все мужество! Враг, против которого будет стоять Вуул, сильнее всех лашии , вместе взятых!..
Но, несмотря ни на какие доводы, Вуул упорно отказывался «навсегда себя опозорить». Он даже принялся убеждать, что вовсе не был в детстве лучшим стрелком из лука, что тот же Донго пускал короткие дротики ничуть не хуже… Время уходило впустую, а впереди предстоял неблизкий путь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70