Настолько, что сократили расстояние между идущим впереди и остальными и начали продвигаться по главному проходу уже быстрее. Тому способствовали два обстоятельства. Как не берегли мы воду, её становилось всё меньше, и после вскрытия нескольких встретившихся нам дверей сквознячок стал очень ощутимым. И влажным.
Мы миновали четвёртый или пятый встретившийся нам зал, когда вместо ставших уже привычными дверей обнаружили ворота. Здоровенные ворота из переплетённых полос кованого железа. Размером они были таковы, что в них запросто прошёл бы олифант. Вот только они были заперты.
Я, было, решил, что сейчас от меня потребуют проявить искусство взлома, но тут закричал Огхр:
— Дайте их мне! — требовал он. — Я их в пыль разнесу!
— Погоди, — попытался урезонить его Гхажш. — Может, ещё так откроем.
— Чего годить! — кричал Огхр. — Добро пропадает! Знаешь, сколько так возиться будем? Дней пять, не меньше. А на воротах написано, что за ними Зал Воды и Огня!
— Да? — Гхажш несколько задумался.
— Стой здесь! — приказал он мне. — Я схожу, посмотрю.
Сходив и прочитав, что написано на воротах, Гхажш посовещался о чём-то с Огхром, спросил, справится ли он один, получил утвердительный ответ и приказал Гхаю отойти ко мне. Чем занимался огхр у ворот, я не видел, слишком далеко от него мы находились, но продолжалось это долго. Настолько, что мы успели даже поспать по очереди. Наконец, раздался предостерегающий крик, а вслед за ним и топот сапог.
«Сейчас! — прокричал Огхр, появляясь перед нами. Глаза его сверкали, как у озорного мальчишки, который давно собирался набедокурить чего-нибудь особенного и, наконец, сделал это. — Сейчас как…» Он ещё не договорил, когда оно как…
Волна плотного, как вода, воздуха накрыла нас, принеся с собой сухой жар и вонючий, удушливый дым, от которого заслезились глаза, и перехватило горло.
Звук пришёл мгновением позже. Ощущение было такое, словно мою кожу натянули на огромный бубён.
Я потряс головой, выбил из уха воздушную пробку и попенял Огхру:
— Ты бы хоть предупредил, как оно будет.
— А?.. — отозвался Огхр и тоже потряс головой. — Чего?
— В ухо! — возмутился Гхай. — Вот чего! Я думал, меня сейчас расплющит, как таракана под молотком.
— Всем заткнуться! — приказал Гхажш. — Он не каждый день этой пыльцой пользуется. Не рассчитал. Живы все и хорошо.
— А ты, — он ткнул пальцем в Гхая, — пошёл смотреть, что с воротами!
— Они стоят! — прокричал Гхай через некоторое время. — Целёхонькие!
— Огхр?! — Гхажш посмотрел на него взглядом довольно суровым.
— Я сам схожу, — заявил Огхр. — Этот недоумок опять чего-то напутал.
— Сам такой, — прокричал издалека Гхай. — Здесь, между прочим, всё отлично слышно.
— Ладно, умник, — проворчал, удаляясь от нас, Огхр. — Толку в тебе много, а бестолочи ещё больше.
Некоторое время мы с Гхажшем слышали неясное препирательство наших спутников, а потом раздался грохот и лязг.
— Готово! — крикнул нам Огхр. — Прочно было сделано. Петли вышибло, а ворота не уронило. Пришлось раскачивать. Они толстые, мы одну створку уронили.
— Вход свободен? — спросил Гхажш.
— Ага. Гхай уже внутрь вошёл!
— Поросёнок! — то ли одобрительно, то ли осуждающе сказал Гхажш. — Идём, Чшаэм, посмотрим, что там.
Мы и нескольких шагов не сделали, когда раздался вопль Гхая. «Сюда! Сюда!» — вопил он так истошно, словно ему угрожала опасность. Мы бросились вперёд, миновали ворота, пробежали сходу ещё десяток шагов и замерли…
Зал, в который мы попали, был огромен. Исполинские своды поддерживались длинными рядами чёрных каменных колонн. И в вышине, над нашими головами, сквозь большие круглые отверстия в камне свода светило давно не виденное нами солнце. В некоторые из них ещё сыпался песок, образуя на полу довольно высокие кучи правильной формы.
— Мам-ма моя! — заворожённо сказал Огхр, задрав голову к своду. — Это мы, видать, рванули — песок в дырки и осыпался.
— Ты по сторонам посмотри, дурила! — толкнул его в бок Гхай. — По сторонам!
Было на что посмотреть и по сторонам. В полумраке, между рядами колонн высились исполинские печи, наковальни, молоты и меха. Сеть железных балок была протянута между колоннами, и сверху свисали цепи с висящими на них клещами, ломами великанских размеров и ещё какими-то орудиями, которым я не знаю названия. Такие же балки были проложены и по полу, и на них стояли тележки, гружённые металлическими чушками, углём и ещё чем-то непонятным.
— Каргхана… — прошептал Огхр. — Это же каргхана, Гхажш! Совсем такая, как у нас, на острове!
— Точно, — согласился Гхажш. — Каргхана. Только, если все ваши на острове собрать и здесь расположить, то ещё место останется. Для гхазатбуурзовских и гундабадских. Я такого даже в Гхазатбуурзе не видел. Там всё попроще. Здесь вода должна быть. Молоты отчего-то же работали. Где? Ты лучше нас всех разбираешься, где и что в каргхана находится.
— Сейчас, — ответил Огхр. — Гхай! Ты где?
— Здесь! — из дальнего конца мастерской прокричал Гхай. — Здесь вода! Журчит!
Бегом мы преодолели разделяющее нас расстояние. Гхай стоял возле двери, такой же, как и многие виденные нами до сих пор. Огхр в очередной раз достал свою кривую железяку, отодвинул Гхая, и через полминуты мы вырвали дверь из косяка едва ли не вместе с петлями.
За ней был ещё один зал, поменьше, чем зал мастерской, но тоже немалый. И половину его площади занимала вымощенная камнем ямина. Она была полна водой, под самый край. Я хотел, было, кинуться к воде, но был удержан Гхажшем. Он сказал, что первым будет пить Гхай, и если с ним ничего не случится за два часа, то потом и мы напьёмся.
С Гхаем ничего не случилось, и мы не только напились, но и искупались. Вода была холоднющая.
— Откуда она такая? — спросил я, стуча зубами, когда мы вылезли.
— С гор, — ответил Гхажш, вытирая капли с поджарого тела. — В книгах было написано, что от ледников на севере до Лугхбуурза проложены подземные водоводы. Мы их искали, но так и не нашли.
— А куда девается? — встрял любопытствующий Гхай. — Почему всё здесь не затопило?
— Здесь река подземная есть. Горькая река, питающая озеро Нурнон, что на юге. Я думал, что это всё не действует. Даже надежды никакой не было, что мы это найдём.
— Это не всё! — заявил Огхр, который купался меньше нас, и сейчас лазил по окружности зала. — Этого водохранилища хватит, чтобы один ряд молотов питать. А их сколько? Должны быть ещё. И много. Да и городу же что-то пить надо.
— Я тоже так думаю, — согласился Гхажш. — Сейчас всё барахло наше сюда перетащим. Здесь будет стоянка, отсюда будем ходить в разные стороны. Ещё. У меня к тебе вопрос, Огхр. Ты сможешь это хозяйство в работу запустить?
— Один? — изумился Огхр. — Да здесь полсотни огхров надо, чтобы хоть немного разобраться, и снаг — с тысячу, чтобы кое-какой порядок навести. Ты же сам видишь.
— Полсотни и тысячу я тебе не обещаю, — усмехнулся Гхажш, — но десяток огхров и две сотни снаг у тебя будут. На первое время. Скоро. Снаги из местных будут здесь через несколько дней. Они уже в пути.
— Что? — удивлению Огхра не было предела. — Откуда?
— Когда мы зажгли Огненное Око, в Пепельных горах отпустили ласточек. Так было уговорено давно. Для ласточки отсюда даже до Карндума лету не больше четырёх дней. До Гхазатбуурза, Гундабада, Белых гор — ещё меньше. Огненное Око видно далеко. Сейчас уже вся пустыня, от Пепельных гор до Нурнона, знает, что оно снова горит. Все уже в пути, Огхр!
— Ты волшебник! — убеждённо сказал Огхр. — Ты — Азогх!
— Не я, — отказался Гхажш. — Это Угхлуук, это он всё придумал. Я только делаю. И не только я. Ты даже не представляешь, сколько народу в этом деле.
Его слова подтвердились едва ли не в ту же минуту.
«Невидимы, неслышны мы!
Мы призраки из серой тьмы!
Нас часто смерть встречает на пути,
Но смерть — подруга не для нас!
Нам отдан на всю жизнь приказ,
И мы должны назад прийти!»
Это было первое, что я услышал, когда из Водяного зала мы опять вышли в каргхана. Песня доносилась издалека, отголоски её катились по залу, дробились, мешали друг другу, и было не понятно, кто же и где поёт. Я даже подумал, что попал под действие новых чар, но остальные стояли рядом и так же напряжённо, как и я, прислушивались.
«Запомни, брат, запомни, брат,
Запомни, брат,
Приди назад, приди назад,
Приди живым назад.
В игре со смертью прост закон,
Нам жизни бросили на кон
И отказали в праве погибать.
Пусть что угодно говорят,
Обязан ты прийти назад,
Чтоб кто-то мог вперёд шагать.
Запомни, брат…
Но на войне, как на войне,
И наша жизнь здесь не в цене,
Нам не всегда придётся выбирать.
Когда тебе наступит срок,
Ты должен вспомнить свой зарок,
Нам дан приказ. Не умирать!
Запомни, брат…
В крови лицо и пот на лбу,
Роптать не надо на судьбу,
И пусть над головой вороний грай.
Но шепчет на ухо трава,
Что не бывает смерть права,
Держись, браток, держись, не умирай!
Запомни, брат…
Жаль, наши матери не спят,
Уже который год подряд,
И жёны плачут, вспоминая нас,
Но мы когда-нибудь придём,
Мы смерть свою переживём,
У нас на возвращенье есть приказ!
Запомни, брат…»
Последний припев гремел уже под сводами каргханы. «Так же не бывает… — растерянно прошептал Гхажш, глядя на приближающихся к нам певцов. — Так же не бывает».
Отряд, распевавший бравую песню, замер в четырёх шагах от нас. От него отделился коренастый, невысокий крепыш, сделал ещё два шага и сказал: «Привет, шагхрат! Быстро бегаешь. Едва догнали».
— Так же не бывает, — повторил Гхажш. — Не бывает же… Это ты, Турогх? Ты живой?
— А что? — рассмеялся Турогх. — Я на покойника похож?
— Можешь ребят спросить, — он кивнул на замерший строй. — Они тебе скажут, что с утра я был живой и с тех пор ещё не умирал.
— Ребят? — всё так же растерянно Гхажш посмотрел на стоящих в строю. — Да откуда вы здесь взялись?
— Из Гхазатбуурза пришли, — спокойно сообщил Турогх. — Когда ты «россыпь» в пещере свистнул, мы разбежались. Потом тех, кто на западном склоне вышел, я собрал. И двинули на север, в Гхазатбуурз. Думал, что там пройдём и на юг спустимся, тебя найдём. Только вслед за нами в Гхазатбуурз бородатые пришли. Сотен пять. Едва пятки нам не оттоптали. Их там и не ждал никто. Да ещё и роханцы пешие с ними. Пришлось нам там повоевать маленько. Потом гхазатбуурзовцы с восточного склона народ подтянули. Бородатым карту подкинули, ход на нижние ярусы, к мифрилу. Они сразу про людей позабыли. И чего они в этом мифриле нашли? Когда бородатые людей бросили, тех обратно на поверхность выбили. Кто уцелел, понятное дело. Гхазатбуурзовцы в пещерах не хуже любого бородатого воюют. А потом мы ушли. На юг нам пробиться не удалось. Там, в степи, «медведи» с конеедами режутся. «Медведи» у слияния Серебряни и Великой реки бургх построили. Всем бургхам бургх, я тебе скажу. Вот конееды его и осаждают. Народу у них там тысяч десять.
— Зачем? — удивился Гхажш. — Они же конные, шли бы себе на Каррок, кто их догонит.
— Ага, — согласился Турогх. — Их никто и не догоняет. Они сначала и двинулись на Каррок. А «медведи» вместо того, чтобы за конниками гоняться, через Серебрянь переправились и на Эдорас пошли. Конники — назад, «медведи» — в свой бургх. Так и сидят с тех пор.
— А вы как прошли?
— Мы крюк по северу сделали. Там гундабадцы у «медведей» под шумок северный перевал отбили. Пока эсгаротцы Каррок осаждали.
— Взяли?
— Куда там! Но пожгли изрядно. А потом «медведи» озлились и так им всыпали… До Чёрной пущи гнали. Мы как раз по опушке проходили, едва не попали в эту резню. Пришли к огхрам на остров, а ты уже ушёл. Ну мы за тобой, вдогонку. Только здесь и догнали.
— В деревне были?
— Были. Как раз Око загорелось. Там про вас уже песни сложили.
— Парней сколько у тебя?
— Мои почти все, Урагховых кое-кого нашли на восточном склоне да ещё народом обросли по дороге. Семьдесят шесть клинков, считая меня.
— Ну… — Гхажш развёл руками, сделал шаг вперёд и крепко обнял Турогха. — Я же думал, вы все погибли.
— Да ты что, шагхрат, — засмеялся Турогх. — Ты же сам нас учил, что сдохнуть любой дурак может, а нам надо выжить и дело сделать. Вот они мы. Приказывай.
Знаете, когда вас не четверо в бесконечных подземельях, а в двадцать раз больше, жизнь становится намного веселее. Кругом теперь звучали голоса, и каждый день появлялись новые лица. Гхажш каждый день отдавал приказы Турогху, а тот рассылал своих парней по окрестным проходам и залам, чтобы вечером выслушать доклады вернувшихся. Огхр не вылезал из каргханы, потом к нему присоединились ещё несколько огхров, явившихся невесть из какой дали вместе с целой толпой снаг. Только мы с Гхаем маялись от безделья и скуки. Больше, конечно, Гхай, потому что я вскоре примкнул к Огхру.
Однажды я подошёл к Гхажшу и спросил его, когда он, наконец, покажет мне ту дверь, которую я должен взломать. Гхажш странно посмотрел на меня, улыбнулся и сказал: «Да вот прямо сегодня и покажу, пожалуй. Ты Гхая позови, ему полезно с нами прогуляться, а то только ест да спит. Ушей из-за щёк скоро не видно будет. Есть тут одна дверца. Никак не поддаётся».
Дверь оказалась обычной, такой же, как и все двери в подземелье. Я так и не понял, что Гхажш нашёл в ней особенного. Мне, правда, пришлось с ней повозиться, потому что ничего из огхровских орудий я с собой не захватил. В конце концов, я вспомнил, что кугхри может рубить железо, и отрубил дверные петли. Не с первого раза, конечно.
Когда дверь упала, и мы перешагнули через порог, Гхажш удивлённо присвистнул: «Надо же, ищем, ищем… И на тебе…»
Зал, в который мы попали, немаленький, хочу заметить, был полон книгами до потолочных сводов. Несчётные ряды полок бесконечной длины были заполнены томами и свитками. Пахло пылью и запустением.
Мы прошлись между полок. Любопытный Гхай цапнул с одной из них древнего вида свиток и развернул его.
— Положи на место, — повелительно сказал Гхажш. — Ещё испортишь чего. Всё равно читать не умеешь.
— Как это не умею, — возмутился Гхай. — Умею. Вот, слушай, — и прочёл с умением, которого от него трудно было ожидать:
«Узнать, уговорить, украсть, убить.
И смерть перехитрить, и выжить снова.
Жить средь врагов и с ними хлеб делить,
Годами не видать родного крова.
Нам своего пути не изменить -
Узнать, уговорить, украсть, убить…»
— Ну и что? — пожал плечами Гхажш. — Я этот стих ещё младенцем выучил. «Война шагхрата». Его каждый мальчишка знает.
— А начало ты тоже знаешь? — хитро улыбаясь, спросил Гхай.
Что значит, «начало»? — удивился Гхажш. — Ты же весь прочитал.
— Неа, — покачал головой Гхай:
«Прекрасен атакующий йоред,
Прекрасен жуткой смертной красотою.
Сияет на доспехах солнца свет,
Трепещут и летят над полем боя
Знаменья, много знавшие побед.
Прекрасен атакующий йоред.
Почтение внушает гномов строй,
Суровы лица воинов могучих,
Щиты несокрушимою стеной,
И эхом отдаваясь в горных кручах,
Наводит ужас клич их боевой.
Почтение внушает гномов строй.
Эльфийских стрел чарующий напев,
Коль жив остался, помнить будешь вечно.
Скользят стрелки весёлые меж древ
И песенки свои поют беспечно.
И сеют смерть. Ты вспомнишь уцелев,
Эльфийских стрел чарующий напев.
Но мы не видим красоты в войне,
Для нас она — привычная работа.
Тяжёлая поклажа на спине,
Бег по оврагам до седьмого пота,
Резня ночная в страшной тишине.
Нет, мы не видим красоты в войне.
Узнать, уговорить, украсть, убить
И смерть перехитрить, и выжить снова.
Жить средь врагов и с ними хлеб делить,
Годами не видать родного крова.
Нам своего пути не изменить -
Узнать, уговорить, украсть, убить…»
Гхай закончил и замолчал. Гхажш тоже помолчал немного, вытер что-то со щеки и сказал: «Ладно. Читай, Гхай, читай. Мы же для того сюда и шли, чтобы это можно было читать. Всем. Читай».
— Можно? — просиял Гхай. — Я тут посижу. Тут ещё стихи есть. Никогда стихов не читал. У нас на всю деревню одна книга. По ней огхров учат. Там стихов нет.
— Можно, — подтвердил Гхажш. — Только осторожнее с ними. Чтобы не рассыпалось, от древности.
— Я же не маленький, — обиделся Гхай. — Что я, не понимаю?
Гхажш ещё раз вытер что-то со щёк и обратился ко мне:
— Знаешь, Чшаэм. Если я не ошибаюсь, и старые книги не врут, то где-то здесь есть ещё одна дверца. Взломаешь?
— Конечно, — пожал я плечами. — Ты же для этого меня сюда и привёл.
Дверцу мы нашли быстро. И она была совсем нетолстая, не окованная железом, не такая, как все. Простая дверь, словно в нашей гостиной, в Тукборо. Её даже взламывать не пришлось, она от одного пинка вылетела.
За дверцей оказалось совсем небольшое помещение, по трём стенам уставленное полками с толстенными фолиантами. По середине стоял хрупкий круглый столик. Рядом с ним — кресло с высокой резной спинкой. На столике, на блестящем бронзовом треножнике, покоился шар, размером примерно с мою голову.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44
Мы миновали четвёртый или пятый встретившийся нам зал, когда вместо ставших уже привычными дверей обнаружили ворота. Здоровенные ворота из переплетённых полос кованого железа. Размером они были таковы, что в них запросто прошёл бы олифант. Вот только они были заперты.
Я, было, решил, что сейчас от меня потребуют проявить искусство взлома, но тут закричал Огхр:
— Дайте их мне! — требовал он. — Я их в пыль разнесу!
— Погоди, — попытался урезонить его Гхажш. — Может, ещё так откроем.
— Чего годить! — кричал Огхр. — Добро пропадает! Знаешь, сколько так возиться будем? Дней пять, не меньше. А на воротах написано, что за ними Зал Воды и Огня!
— Да? — Гхажш несколько задумался.
— Стой здесь! — приказал он мне. — Я схожу, посмотрю.
Сходив и прочитав, что написано на воротах, Гхажш посовещался о чём-то с Огхром, спросил, справится ли он один, получил утвердительный ответ и приказал Гхаю отойти ко мне. Чем занимался огхр у ворот, я не видел, слишком далеко от него мы находились, но продолжалось это долго. Настолько, что мы успели даже поспать по очереди. Наконец, раздался предостерегающий крик, а вслед за ним и топот сапог.
«Сейчас! — прокричал Огхр, появляясь перед нами. Глаза его сверкали, как у озорного мальчишки, который давно собирался набедокурить чего-нибудь особенного и, наконец, сделал это. — Сейчас как…» Он ещё не договорил, когда оно как…
Волна плотного, как вода, воздуха накрыла нас, принеся с собой сухой жар и вонючий, удушливый дым, от которого заслезились глаза, и перехватило горло.
Звук пришёл мгновением позже. Ощущение было такое, словно мою кожу натянули на огромный бубён.
Я потряс головой, выбил из уха воздушную пробку и попенял Огхру:
— Ты бы хоть предупредил, как оно будет.
— А?.. — отозвался Огхр и тоже потряс головой. — Чего?
— В ухо! — возмутился Гхай. — Вот чего! Я думал, меня сейчас расплющит, как таракана под молотком.
— Всем заткнуться! — приказал Гхажш. — Он не каждый день этой пыльцой пользуется. Не рассчитал. Живы все и хорошо.
— А ты, — он ткнул пальцем в Гхая, — пошёл смотреть, что с воротами!
— Они стоят! — прокричал Гхай через некоторое время. — Целёхонькие!
— Огхр?! — Гхажш посмотрел на него взглядом довольно суровым.
— Я сам схожу, — заявил Огхр. — Этот недоумок опять чего-то напутал.
— Сам такой, — прокричал издалека Гхай. — Здесь, между прочим, всё отлично слышно.
— Ладно, умник, — проворчал, удаляясь от нас, Огхр. — Толку в тебе много, а бестолочи ещё больше.
Некоторое время мы с Гхажшем слышали неясное препирательство наших спутников, а потом раздался грохот и лязг.
— Готово! — крикнул нам Огхр. — Прочно было сделано. Петли вышибло, а ворота не уронило. Пришлось раскачивать. Они толстые, мы одну створку уронили.
— Вход свободен? — спросил Гхажш.
— Ага. Гхай уже внутрь вошёл!
— Поросёнок! — то ли одобрительно, то ли осуждающе сказал Гхажш. — Идём, Чшаэм, посмотрим, что там.
Мы и нескольких шагов не сделали, когда раздался вопль Гхая. «Сюда! Сюда!» — вопил он так истошно, словно ему угрожала опасность. Мы бросились вперёд, миновали ворота, пробежали сходу ещё десяток шагов и замерли…
Зал, в который мы попали, был огромен. Исполинские своды поддерживались длинными рядами чёрных каменных колонн. И в вышине, над нашими головами, сквозь большие круглые отверстия в камне свода светило давно не виденное нами солнце. В некоторые из них ещё сыпался песок, образуя на полу довольно высокие кучи правильной формы.
— Мам-ма моя! — заворожённо сказал Огхр, задрав голову к своду. — Это мы, видать, рванули — песок в дырки и осыпался.
— Ты по сторонам посмотри, дурила! — толкнул его в бок Гхай. — По сторонам!
Было на что посмотреть и по сторонам. В полумраке, между рядами колонн высились исполинские печи, наковальни, молоты и меха. Сеть железных балок была протянута между колоннами, и сверху свисали цепи с висящими на них клещами, ломами великанских размеров и ещё какими-то орудиями, которым я не знаю названия. Такие же балки были проложены и по полу, и на них стояли тележки, гружённые металлическими чушками, углём и ещё чем-то непонятным.
— Каргхана… — прошептал Огхр. — Это же каргхана, Гхажш! Совсем такая, как у нас, на острове!
— Точно, — согласился Гхажш. — Каргхана. Только, если все ваши на острове собрать и здесь расположить, то ещё место останется. Для гхазатбуурзовских и гундабадских. Я такого даже в Гхазатбуурзе не видел. Там всё попроще. Здесь вода должна быть. Молоты отчего-то же работали. Где? Ты лучше нас всех разбираешься, где и что в каргхана находится.
— Сейчас, — ответил Огхр. — Гхай! Ты где?
— Здесь! — из дальнего конца мастерской прокричал Гхай. — Здесь вода! Журчит!
Бегом мы преодолели разделяющее нас расстояние. Гхай стоял возле двери, такой же, как и многие виденные нами до сих пор. Огхр в очередной раз достал свою кривую железяку, отодвинул Гхая, и через полминуты мы вырвали дверь из косяка едва ли не вместе с петлями.
За ней был ещё один зал, поменьше, чем зал мастерской, но тоже немалый. И половину его площади занимала вымощенная камнем ямина. Она была полна водой, под самый край. Я хотел, было, кинуться к воде, но был удержан Гхажшем. Он сказал, что первым будет пить Гхай, и если с ним ничего не случится за два часа, то потом и мы напьёмся.
С Гхаем ничего не случилось, и мы не только напились, но и искупались. Вода была холоднющая.
— Откуда она такая? — спросил я, стуча зубами, когда мы вылезли.
— С гор, — ответил Гхажш, вытирая капли с поджарого тела. — В книгах было написано, что от ледников на севере до Лугхбуурза проложены подземные водоводы. Мы их искали, но так и не нашли.
— А куда девается? — встрял любопытствующий Гхай. — Почему всё здесь не затопило?
— Здесь река подземная есть. Горькая река, питающая озеро Нурнон, что на юге. Я думал, что это всё не действует. Даже надежды никакой не было, что мы это найдём.
— Это не всё! — заявил Огхр, который купался меньше нас, и сейчас лазил по окружности зала. — Этого водохранилища хватит, чтобы один ряд молотов питать. А их сколько? Должны быть ещё. И много. Да и городу же что-то пить надо.
— Я тоже так думаю, — согласился Гхажш. — Сейчас всё барахло наше сюда перетащим. Здесь будет стоянка, отсюда будем ходить в разные стороны. Ещё. У меня к тебе вопрос, Огхр. Ты сможешь это хозяйство в работу запустить?
— Один? — изумился Огхр. — Да здесь полсотни огхров надо, чтобы хоть немного разобраться, и снаг — с тысячу, чтобы кое-какой порядок навести. Ты же сам видишь.
— Полсотни и тысячу я тебе не обещаю, — усмехнулся Гхажш, — но десяток огхров и две сотни снаг у тебя будут. На первое время. Скоро. Снаги из местных будут здесь через несколько дней. Они уже в пути.
— Что? — удивлению Огхра не было предела. — Откуда?
— Когда мы зажгли Огненное Око, в Пепельных горах отпустили ласточек. Так было уговорено давно. Для ласточки отсюда даже до Карндума лету не больше четырёх дней. До Гхазатбуурза, Гундабада, Белых гор — ещё меньше. Огненное Око видно далеко. Сейчас уже вся пустыня, от Пепельных гор до Нурнона, знает, что оно снова горит. Все уже в пути, Огхр!
— Ты волшебник! — убеждённо сказал Огхр. — Ты — Азогх!
— Не я, — отказался Гхажш. — Это Угхлуук, это он всё придумал. Я только делаю. И не только я. Ты даже не представляешь, сколько народу в этом деле.
Его слова подтвердились едва ли не в ту же минуту.
«Невидимы, неслышны мы!
Мы призраки из серой тьмы!
Нас часто смерть встречает на пути,
Но смерть — подруга не для нас!
Нам отдан на всю жизнь приказ,
И мы должны назад прийти!»
Это было первое, что я услышал, когда из Водяного зала мы опять вышли в каргхана. Песня доносилась издалека, отголоски её катились по залу, дробились, мешали друг другу, и было не понятно, кто же и где поёт. Я даже подумал, что попал под действие новых чар, но остальные стояли рядом и так же напряжённо, как и я, прислушивались.
«Запомни, брат, запомни, брат,
Запомни, брат,
Приди назад, приди назад,
Приди живым назад.
В игре со смертью прост закон,
Нам жизни бросили на кон
И отказали в праве погибать.
Пусть что угодно говорят,
Обязан ты прийти назад,
Чтоб кто-то мог вперёд шагать.
Запомни, брат…
Но на войне, как на войне,
И наша жизнь здесь не в цене,
Нам не всегда придётся выбирать.
Когда тебе наступит срок,
Ты должен вспомнить свой зарок,
Нам дан приказ. Не умирать!
Запомни, брат…
В крови лицо и пот на лбу,
Роптать не надо на судьбу,
И пусть над головой вороний грай.
Но шепчет на ухо трава,
Что не бывает смерть права,
Держись, браток, держись, не умирай!
Запомни, брат…
Жаль, наши матери не спят,
Уже который год подряд,
И жёны плачут, вспоминая нас,
Но мы когда-нибудь придём,
Мы смерть свою переживём,
У нас на возвращенье есть приказ!
Запомни, брат…»
Последний припев гремел уже под сводами каргханы. «Так же не бывает… — растерянно прошептал Гхажш, глядя на приближающихся к нам певцов. — Так же не бывает».
Отряд, распевавший бравую песню, замер в четырёх шагах от нас. От него отделился коренастый, невысокий крепыш, сделал ещё два шага и сказал: «Привет, шагхрат! Быстро бегаешь. Едва догнали».
— Так же не бывает, — повторил Гхажш. — Не бывает же… Это ты, Турогх? Ты живой?
— А что? — рассмеялся Турогх. — Я на покойника похож?
— Можешь ребят спросить, — он кивнул на замерший строй. — Они тебе скажут, что с утра я был живой и с тех пор ещё не умирал.
— Ребят? — всё так же растерянно Гхажш посмотрел на стоящих в строю. — Да откуда вы здесь взялись?
— Из Гхазатбуурза пришли, — спокойно сообщил Турогх. — Когда ты «россыпь» в пещере свистнул, мы разбежались. Потом тех, кто на западном склоне вышел, я собрал. И двинули на север, в Гхазатбуурз. Думал, что там пройдём и на юг спустимся, тебя найдём. Только вслед за нами в Гхазатбуурз бородатые пришли. Сотен пять. Едва пятки нам не оттоптали. Их там и не ждал никто. Да ещё и роханцы пешие с ними. Пришлось нам там повоевать маленько. Потом гхазатбуурзовцы с восточного склона народ подтянули. Бородатым карту подкинули, ход на нижние ярусы, к мифрилу. Они сразу про людей позабыли. И чего они в этом мифриле нашли? Когда бородатые людей бросили, тех обратно на поверхность выбили. Кто уцелел, понятное дело. Гхазатбуурзовцы в пещерах не хуже любого бородатого воюют. А потом мы ушли. На юг нам пробиться не удалось. Там, в степи, «медведи» с конеедами режутся. «Медведи» у слияния Серебряни и Великой реки бургх построили. Всем бургхам бургх, я тебе скажу. Вот конееды его и осаждают. Народу у них там тысяч десять.
— Зачем? — удивился Гхажш. — Они же конные, шли бы себе на Каррок, кто их догонит.
— Ага, — согласился Турогх. — Их никто и не догоняет. Они сначала и двинулись на Каррок. А «медведи» вместо того, чтобы за конниками гоняться, через Серебрянь переправились и на Эдорас пошли. Конники — назад, «медведи» — в свой бургх. Так и сидят с тех пор.
— А вы как прошли?
— Мы крюк по северу сделали. Там гундабадцы у «медведей» под шумок северный перевал отбили. Пока эсгаротцы Каррок осаждали.
— Взяли?
— Куда там! Но пожгли изрядно. А потом «медведи» озлились и так им всыпали… До Чёрной пущи гнали. Мы как раз по опушке проходили, едва не попали в эту резню. Пришли к огхрам на остров, а ты уже ушёл. Ну мы за тобой, вдогонку. Только здесь и догнали.
— В деревне были?
— Были. Как раз Око загорелось. Там про вас уже песни сложили.
— Парней сколько у тебя?
— Мои почти все, Урагховых кое-кого нашли на восточном склоне да ещё народом обросли по дороге. Семьдесят шесть клинков, считая меня.
— Ну… — Гхажш развёл руками, сделал шаг вперёд и крепко обнял Турогха. — Я же думал, вы все погибли.
— Да ты что, шагхрат, — засмеялся Турогх. — Ты же сам нас учил, что сдохнуть любой дурак может, а нам надо выжить и дело сделать. Вот они мы. Приказывай.
Знаете, когда вас не четверо в бесконечных подземельях, а в двадцать раз больше, жизнь становится намного веселее. Кругом теперь звучали голоса, и каждый день появлялись новые лица. Гхажш каждый день отдавал приказы Турогху, а тот рассылал своих парней по окрестным проходам и залам, чтобы вечером выслушать доклады вернувшихся. Огхр не вылезал из каргханы, потом к нему присоединились ещё несколько огхров, явившихся невесть из какой дали вместе с целой толпой снаг. Только мы с Гхаем маялись от безделья и скуки. Больше, конечно, Гхай, потому что я вскоре примкнул к Огхру.
Однажды я подошёл к Гхажшу и спросил его, когда он, наконец, покажет мне ту дверь, которую я должен взломать. Гхажш странно посмотрел на меня, улыбнулся и сказал: «Да вот прямо сегодня и покажу, пожалуй. Ты Гхая позови, ему полезно с нами прогуляться, а то только ест да спит. Ушей из-за щёк скоро не видно будет. Есть тут одна дверца. Никак не поддаётся».
Дверь оказалась обычной, такой же, как и все двери в подземелье. Я так и не понял, что Гхажш нашёл в ней особенного. Мне, правда, пришлось с ней повозиться, потому что ничего из огхровских орудий я с собой не захватил. В конце концов, я вспомнил, что кугхри может рубить железо, и отрубил дверные петли. Не с первого раза, конечно.
Когда дверь упала, и мы перешагнули через порог, Гхажш удивлённо присвистнул: «Надо же, ищем, ищем… И на тебе…»
Зал, в который мы попали, немаленький, хочу заметить, был полон книгами до потолочных сводов. Несчётные ряды полок бесконечной длины были заполнены томами и свитками. Пахло пылью и запустением.
Мы прошлись между полок. Любопытный Гхай цапнул с одной из них древнего вида свиток и развернул его.
— Положи на место, — повелительно сказал Гхажш. — Ещё испортишь чего. Всё равно читать не умеешь.
— Как это не умею, — возмутился Гхай. — Умею. Вот, слушай, — и прочёл с умением, которого от него трудно было ожидать:
«Узнать, уговорить, украсть, убить.
И смерть перехитрить, и выжить снова.
Жить средь врагов и с ними хлеб делить,
Годами не видать родного крова.
Нам своего пути не изменить -
Узнать, уговорить, украсть, убить…»
— Ну и что? — пожал плечами Гхажш. — Я этот стих ещё младенцем выучил. «Война шагхрата». Его каждый мальчишка знает.
— А начало ты тоже знаешь? — хитро улыбаясь, спросил Гхай.
Что значит, «начало»? — удивился Гхажш. — Ты же весь прочитал.
— Неа, — покачал головой Гхай:
«Прекрасен атакующий йоред,
Прекрасен жуткой смертной красотою.
Сияет на доспехах солнца свет,
Трепещут и летят над полем боя
Знаменья, много знавшие побед.
Прекрасен атакующий йоред.
Почтение внушает гномов строй,
Суровы лица воинов могучих,
Щиты несокрушимою стеной,
И эхом отдаваясь в горных кручах,
Наводит ужас клич их боевой.
Почтение внушает гномов строй.
Эльфийских стрел чарующий напев,
Коль жив остался, помнить будешь вечно.
Скользят стрелки весёлые меж древ
И песенки свои поют беспечно.
И сеют смерть. Ты вспомнишь уцелев,
Эльфийских стрел чарующий напев.
Но мы не видим красоты в войне,
Для нас она — привычная работа.
Тяжёлая поклажа на спине,
Бег по оврагам до седьмого пота,
Резня ночная в страшной тишине.
Нет, мы не видим красоты в войне.
Узнать, уговорить, украсть, убить
И смерть перехитрить, и выжить снова.
Жить средь врагов и с ними хлеб делить,
Годами не видать родного крова.
Нам своего пути не изменить -
Узнать, уговорить, украсть, убить…»
Гхай закончил и замолчал. Гхажш тоже помолчал немного, вытер что-то со щеки и сказал: «Ладно. Читай, Гхай, читай. Мы же для того сюда и шли, чтобы это можно было читать. Всем. Читай».
— Можно? — просиял Гхай. — Я тут посижу. Тут ещё стихи есть. Никогда стихов не читал. У нас на всю деревню одна книга. По ней огхров учат. Там стихов нет.
— Можно, — подтвердил Гхажш. — Только осторожнее с ними. Чтобы не рассыпалось, от древности.
— Я же не маленький, — обиделся Гхай. — Что я, не понимаю?
Гхажш ещё раз вытер что-то со щёк и обратился ко мне:
— Знаешь, Чшаэм. Если я не ошибаюсь, и старые книги не врут, то где-то здесь есть ещё одна дверца. Взломаешь?
— Конечно, — пожал я плечами. — Ты же для этого меня сюда и привёл.
Дверцу мы нашли быстро. И она была совсем нетолстая, не окованная железом, не такая, как все. Простая дверь, словно в нашей гостиной, в Тукборо. Её даже взламывать не пришлось, она от одного пинка вылетела.
За дверцей оказалось совсем небольшое помещение, по трём стенам уставленное полками с толстенными фолиантами. По середине стоял хрупкий круглый столик. Рядом с ним — кресло с высокой резной спинкой. На столике, на блестящем бронзовом треножнике, покоился шар, размером примерно с мою голову.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44