— С молоком или с лимоном? — спросил шеф. Паулюс выпил чай, держа чашку обеими руками. Он успокоился и точно знал, что ему предстоит сделать.
— Давайте совершим финальную пробежку, — улыбнулся шеф. — Убедимся, что все отработано. Паулюс ответил ему полуулыбкой:
— Можете больше не волноваться. Со мной теперь все в порядке.
— Тем не менее, обсудим детали еще раз. Паулюс кивнул:
— Я позвоню Бейлаку и скажу, что у меня находится на оценке картина, но я хотел бы узнать его мнение и был бы очень признателен, если бы он на нес взглянул. Я скажу ему, что это очень важно и намекну, что мог бы продать ее гораздо дешевле, чем она того стоит. Скажу ему также, что действую в обход музея, сам по себе, и не хочу ничего предпринимать, пока не получу его подтверждения, потому что риск слишком велик. И скажу ему, что он мог бы войти со мной в долю, если убедится, что картина действительно ценная.
— Бейлак ничего не заподозрит? — спросил шеф. — Вы и прежде интересовались его мнением, не так ли?
— Много раз. Он великолепно разбирается в технике исполнения. Но это будет первый раз, когда я предложу ему честную сделку, хотя он неоднократно намекал мне на подобную возможность — всегда как бы в шутку.
— Я считаю, что он клюнет, — сказал Чарли фон Бек. — Но нам необходимо правдоподобное объяснение, почему это нужно сделать срочно. Я думаю, что он будет рад позабавиться. Он обожает разлагать людей.
— Я подчеркну, что это очень срочное дело и попрошу его сегодня же прийти в музей, так как я боюсь держать там картину из опасения, что ее увидит кто-то еще.
— А кто ее предполагаемый владелец? — спросил шеф.
— Владелец — дипломат, у которого есть беременная подружка, и ему необходимы наличные, чтобы быстренько замять дело. Он считает, что картина хорошая, но не стоит больших денег.
— А что это за картина? — спросил Чарли фон Бек.
— Я не собираюсь раскрывать этого по телефону. Я хотел бы разжечь аппетит Бейлака. Это его заинтригует, он любит шарады.
— Мы это хорошо знаем, — заметил Чарли, еще раз поглядев на часы.
— Это коллаж Пикассо, — сказал Паулюс. — Вопрос в том, подлинный ли это Пикассо или это работа его учеников.
— Ну и чья она, Пикассо? — спросил Чарли.
— Да.
— Сколько она стоит? — спросил шеф.
— Примерно полмиллиона долларов. Это не очень известная работа и, кроме того, не всем нравятся коллажи.
— Полмиллиона долларов! — воскликнул шеф. — Надеюсь, мы обойдемся без стрельбы, а то швейцарский франк станет еще крепче. Где вы ее взяли?
— Я бы предпочел умолчать об этом.
— А ты уверен, что Бейлак ее никогда не видел? — спросил Чарли.
— Последние двадцать лет она пролежала в сейфе. В Англии очень высокий налог на наследство.
— Ага, — произнес шеф, который любил, когда с ним говорили без утайки. — Какие деньги! Когда я был ребенком, я тоже увлекался коллажами. У меня до сих пор кое-что сохранилось.
— Жаль, что вы не носите фамилию Пикассо, — улыбнулся Чарли фон Бек.
Его часы начали попискивать.
— Пора, — сказал шеф Паулюсу. Паулюс снял телефонную трубку. Человек на третьем этаже склада, с которого хорошо просматривался вход в студию Бейлака, передавал сообщение по радио. Коллега его вышел из грузового лифта, когда он закончил связь. Он еще заправлял рубашку в брюки:
— Есть что-нибудь новенькое?
Человек с мощным биноклем кивнул в ответ:
— “Мерседес” с цюрихскими номерными знаками высадил троих мужчин и уехал. Один из них что-то сказал в дверное переговорное устройство, и Бейлак впустил их. У них у всех были спортивные сумки. Я снял все видеокамерой.
— Странно, — заметил прибывший. — Они же нам сказали, что Бейлак в основном сидит в одиночестве и пишет картины за исключением определенных часов, когда он принимает гостей.
— Да, именно так они нам и сказали, — ответил наблюдающий. Его коллега закончил перематывать пленку. Он нажал на кнопку “play”, и стал внимательно следить за видеозаписью. К сожалению, все трое были сняты спиной к видеокамере. Но вот последний входивший повернулся и огляделся, перед тем как за ним захлопнулась стальная дверь. Прибывший присвистнул:
— Что ты думаешь?
— То же, что и ты, — ответил наблюдающий. — Это был Анджело Лестони. Это означает, что те двое, скорее всего, его брат Пьетро и его кузен…
— Джулиус, — назвал второй. — Ты сообщил об этом по радио?
— Разумеется.
Второй присутствующий поправил свой пуленепробиваемый жилет и занялся проверкой своего снайперского ружья, установленного на треноге. Ружье представляло собой самозаряжающуюся модель “хеклер-унд-кох”, которую отличали высокая точность и частый, прицельный огонь. Он вдруг подумал, что ружье это стоит столько же, сколько подержанный “порше”. Он погладил изготовленный вручную приклад и тускло поблескивающую сталь ствола и решил, что если бы ему пришлось выбирать, он бы выбрал ружье.
Медведь и Фицдуэйн находились в конференц-зале полицейского управления на Вайзенхаусплац. Только что поступила информация, что Бейлак слишком занят, чтобы покинуть студию, но он с удовольствием взглянет на картину Паулюса, если он придет к обеду. Они смогут поговорить, когда остальные гости уйдут.
Палач не собирается покидать свою берлогу. Значит, придется действовать по плану Б. Фицдуэйн ожидал именно такого развития событий.
Медведь проводил инструктаж ударной группы, состоящей из десяти человек. На большой доске были приколоты чертежи студии Бейлака, позаимствованные из городского архитектурного управления. Основные фазы операции были расписаны от руки на переносном стенде, и Медведь, держа в руке указку, говорил собравшимся:
— Большинство из вас принимало участие в операции в Мюри. Вам известно, что может произойти, если мы попытаемся проникнуть внутрь при помощи взрыва. Скорее всего, мы понесем потери, и нет никакой гарантии, что нам удастся поймать Палача. И даже однозначно, нам это не удастся.
Замысел состоит в том, чтобы направить туда нашего человека, который мог бы нейтрализовать Палача до того, как тот успеет перейти к активной обороне. Этот человек — Хьюго Фицдуэйн, вот он, рядом со мной. Посмотрите на него хорошенько, мне бы не хотелось, чтобы его подстрелили по ошибке.
Он посмотрел на Фицдуэйна, который улыбнулся и сказал:
— Мне бы тоже этого не хотелось. Присутствующие рассмеялись.
— Мы заполучили планы склада Бейлака, но нет сомнений, что внутреннее устройство здания сильно модифицировано. Одному Богу известно, чем он его нашпиговал. Тем не менее Бейлака нужно нейтрализовать до того, как он успеет выйти из основной студии. Это большая комната на первом этаже сразу за входной дверью. Она у него служит студией и одновременно гостиной. Благодаря тому, что он принимает гостей между двенадцатью и двумя часами дня, нам известно, как выглядит это помещение. — Он указал на чертеж, висящий у него за спиной. — Обычно Бейлак не выходит на связь с внешним миром — за исключением телефона, да и тот обычно подключен к автоответчику, — до полудня. Затем он принимает гостей до 14.00 и опять запирается. Вполне объяснимый распорядок дня для художника и очень удобный для террориста.
Герр Фицдуэйн, который несколько раз обедал у Бейлака, говорит, что гости обычно не появляются ранее 12.20. И нам бы хотелось завершить всю операцию до указанного времени. Не хотелось, чтобы кто-нибудь из почтенных бюргеров оказался в полосе перекрестного огня.
Теперь рассмотрим план. Первая фаза — сразу после 12.00. Паулюс фон Бек прибудет на грузовичке с картиной в ящике. С ним будут двое рабочих. Если нам повезет и их пустят в студию, то они сразу схватят Бейлака. Но скорее всего, — и это будет именно так, в обычной манере Бейлака, — им предложат оставить коробку за первой дверью. Как вам известно, у него мощная охранная система, и три входные двери являются ее составной частью. Одновременно открывается только одна дверь. Это двойной воздушный замок, классическое устройство для засекреченных помещений и крайне противное препятствие для ударных групп, так как все двери изготовлены из бронированной стали. Именно из-за этих дверей мы и решили использовать идею Троянского коня.
Вторая фаза — через пару минут после прибытия Паулюса появится Фицдуэйн. Если рабочих не пустят внутрь, он предложит помочь Паулюсу. Они вместе внесут ящик в студию и поставят его около стены. Паулюс утверждает, что Бейлак обычно ставит картины в определенном месте, когда требуется их оценить. Это связано с правильным освещением. Вот это место на плане.
Третья фаза — здесь приходится оперировать предположениями, но сверхзадача в том, что Фицдуэйн должен нейтрализовать Бейлака и привести в действие кумулятивную мину. А мы ворвемся внутрь и возьмем Бейлака под стражу. Вопросы есть?
Заместитель командира штурмовой бригады, тридцатилетний лейтенант полиции задал вопрос:
— У Паулюса фон Бека будет при себе оружие?
— Нет, — ответил Медведь. — Он был в прошлом связан с Бейлаком. Мы не думаем, что он имеет какое-то отношение к преступлениям, но не хотим рисковать.
— А если гости прибудут до того, как герр Фицдуэйн приступит к делу? — уточнил лейтенант. Медведь поморщился.
— Герр Фицдуэйн будет действовать по обстановке. Он выберет подходящий момент. Конечно, это не безупречный план, но наименее уязвимый.
Вопросы продолжали поступать, по второму, по третьему разу обсуждалась каждая деталь плана. То обстоятельство, что в штурмовой бригаде были люди интеллигентные и хорошо обученные, несколько успокаивало Фицдуэйна, но факт оставался фактом, что они будут снаружи, когда он приступит к делу, и несколько жизненно важных секунд — от двадцати до тридцати — он и Паулюс, невооруженный и непроверенный, одни будут противостоять закоренелому убийце. Да, ничего хорошего.
Время вопросов и ответов кончилось. Штурмовая бригада прошла мимо Фицдуэйна. Последним шел командир. Он протянул Фицдуэйну руку:
— Герр Фицдуэйн, мои люди и я желаем вам удачи.
— Выпьем вместе, когда все будет позади, — сказал Медведь. — Я угощаю.
Фицдуэйн улыбнулся.
— Не расплатишься.
Командир бригады отдал честь и вышел из комнаты.
Паулюс фон Бек обеспокоенно наблюдал за погрузкой ящика с коллажем Пикассо. Он не столько беспокоился о сохранности картины, хотя это его тоже волновало, сколько его заботило то, что Бейлака могло насторожить поведение рабочих. Переодетые полицейские не были приучены бережно двигаться при доставке произведения искусства, которое стоило больше, чем рядовой полицейский мог бы заработать за всю свою жизнь. Они провели несколько репетиций, пока те не научились двигаться, как носильщики — во всяком случае, на поверхностный взгляд.
“Работа, выполняемая человеком, — думал он, — накладывает отпечаток не только на его ум, но и на внешний облик. Кажется, достаточно надеть подходящую одежду, и ты будешь выглядеть соответственно, но это далеко не так. Конечно, можно довольно быстро приобрести необходимые навыки, позволяющие легко справляться даже с тяжелой работой”.
Но полицейские, на его пристрастный взгляд, выглядели не совсем так, как нужно. Они напрягали мускулы, а не мозги, когда поднимали тяжелый ящик. “Хотя, чего ты хочешь от полицейских? — спросил он сам себя и заторопился в офис. — О Господи, всего через несколько минут меня могут убить или тяжело ранить”.
Он почувствовал, как сердце его заколотилось и на лбу выступил пот. Он посмотрел на таблетки валиума, лежавшие на блюдце рядом со стаканом с водой. Их оставил шеф криминальной полиции, и он чуть было не поддался искушению. Он взял таблетку и зажал ее пальцами. “Вот так и становятся наркоманами, — подумал он. — Психологическая зависимость. Не подобный ли механизм лежит в основе того, что называют сексуальной потребностью? То, что было в его отношениях с Бейлаком?”
Он со злостью бросил таблетку. Что сделано, то сделано. Теперь ему необходимо сохранить ясную голову и выполнить все, что необходимо. Он открыл кейс и достал самозарядный пистолет “детоник” 45-го калибра. Пистолет очень напоминал американский “кольт” 45, но был меньше, легче и его можно было легко скрыть от посторонних глаз.
Он вставил обойму, щелкнул крючком спускателя и засунул пистолет сзади за пояс, где его придерживали зажимы подтяжек. Он знал по опыту, что этот плоский пистолет будет незаметен для постороннего взгляда. Он всегда имел его при себе, когда перевозил произведения искусства, — коллекционеры предпочитают свои ценности охранять, но так, чтобы это не бросалось в глаза, — и он знал, как им пользоваться. Ведь он был швейцарцем, а это значило, помимо того, что он был художественным экспертом и скульптором, Паулюс фон Бек являлся капитаном швейцарской армии, и в случае необходимости занял бы место в Генеральном штабе.
Чарли фон Бек вошел в комнату, прикрыл за собой дверь и прислонился к ней. Он вспомнил то время, когда Паулюс был ему как родной брат.
— Ты знаешь, Паулюс, как плохо я начал думать о тебе? Паулюс усмехнулся:
— Я тоже весьма невысокого мнения о себе.
— Ты любишь человека, доверяешь ему и вдруг узнаешь, что он совершил такое, что тебе и в голову не могло прийти, — сказал Чарли фон Бек. — Ты сознаешь, что тебя предали, и задаешься вопросами. Тот, кого ты любил, становится ненавистным тебе, и ты хочешь сделать ему больно, только чтобы компенсировать ту боль, которую он причинил тебе.
— Естественная реакция, — ответил Паулюс, собираясь уходить. Чарли по-прежнему стоял, прислонившись к двери, как бы не зная, что ему делать.
— Я должен идти, — сказал Паулюс. — Расслабься, не надо нотаций. Мне известно, что я должен сделать.
— Ну и идиот же ты, — сказал Чарли. Он обхватил Паулюса по-медвежьи и отступил назад, смутившись.
— Все-таки кровь важнее, чем…
— Заблудший пенис, — сказал Паулюс, печально улыбнувшись. — Не волнуйся. Я не подведу фон Беков.
— Я знаю. — Чарли отступил от двери.
В окно он наблюдал, как Паулюс сел в машину и поехал. За ним направился грузовичок с двумя полицейскими и Пикассо в ящике.
Он думал, стоит ли ему сообщать о том, что у Паулюса есть при себе оружие. Шеф считает, что Паулюс должен быть безоружным и Фицдуэйн не ждет ничего подобного. И предположим, что он ошибается в Паулюсе?
Он надеялся, что у Бейлака нет привычки обнимать своих гостей. Так-то пистолета не видно, но при объятии его легко заметить. Он еще раз посмотрел на часы. Как бы то ни было, через час все будет кончено. Он вышел из музея и направился в сторону Вайзенхаусплац.
— Сколько у нас осталось времени? — ноздри шефа побелели от гнева и все его тело вибрировало от ярости, но он старался контролировать себя. Из его руки выскользнуло донесение.
— Пять или шесть минут, — ответил Медведь. — Чарли сообщил, что Паулюс уже выехал. Он, наверное, уже приближается к дому.
Шеф швырнул Медведю донесение.
— Лестони там. Медведь остолбенел:
— Но это донесение поступило почти час назад. Посмотрите на отметку.
— Чтоб им провалиться, — ответил шеф. — Донесение принял новичок, ну и так далее. Ладно, рано еще петь заупокойную.
Дверца машины Фицдуэйна была открыта. За машиной расположились несколько полицейских автомобилей, готовые окружить студию Бейлака, как только Фицдуэйн будет внутри. Армейские соединения были наготове. Поблизости разместились воздушные десантники.
— Кто или что такое Лестони? — спросил Фицдуэйн. Шеф покачал головой:
— Ты не можешь туда войти. Придется действовать обычным способом, с помощью штурмовой бригады.
— Лестони, — пояснил Медведь, — это профессиональные телохранители. Они работают на очень неприятных людей, например, на Сирийскую секретную службу или Ливийскую народную партию. Подход Лестони к делу можно охарактеризовать как превентивный. Ничего не доказано, но некоторые полицейские и секретные службы полагают, что они несут ответственность по меньшей мере за одиннадцать террористических актов.
— Арестовали бы их за непристойное поведение, — сказал Фицдуэйн. — На них заведено дело?
— Интерпол приказал следить за ними, — ответил шеф, — но дело не заведено. Мы таких животных высылаем из Швейцарии, если они ставят машины в неположенном месте, а в Израиле с ними сводят счеты в темных аллеях. Но дело не в этом. Слишком поздно. Лестони там. Они прибыли к Бейлаку почти час назад.
— А может, они коллекционеры, — усмехнулся Фицдуэйн. Беседа его не занимала. Он в последний раз проверял свою боеготовность. Дистанционный пульт управления кумулятивной миной был прикреплен к часам на его левом запястье. Второй миниатюрный передатчик должен будет передать звук взрыва полицейским снаружи. На наплечном ремне был прикреплен девятимиллиметровый SIG с пулями “глейзер” вместе с двумя запасными обоймами. Кроме того, на правой ноге был закреплен “смит-и-вессон”, за пояс заткнут нож “Штиффелмессер” с лезвием бритвенной остроты, в левом нагрудном кармане был баллончик со слезоточивым газом, а в правом — нейлоновые наручники.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66