Хенсен подошел к клавиатуре и начал нажимать на клавиши. Последовала короткая пауза, и затем высокоскоростной принтер начал выдавать обоснование данного результата. Компьютер не утомился и был готов поспорить. Доводы его были убедительными.
Он совсем забыл про радиотелефон. Когда раздалось попискивание, он автоматически схватил трубку. Безжизненное тело Эрики лежало рядом, кровь успела свернуться. Он потерял счет времени и не представлял, что ему делать дальше.
— Герр фон Граффенлауб, — послышалось в трубке, — герр фон Граффенлауб?
Голос был напряженным, но в то же время знакомым. Он не принадлежал тому, кого он хорошо знал, но тем не менее недавно разговаривал с этим человеком.
— Да? — ответил фон Граффенлауб.
— Сэр, говорит Майк Финдлейтер из службы ME. Я очень сожалею, но должен сообщить вам очень важные новости, крайне важные.
Беат фон Граффенлауб выслушал представителя службы безопасности. Первоначальный страх сменился чувством облегчения и перешел в восторг, когда он наконец понял, что Врени, его малышка Врени жива. По его щекам покатились слезы радости.
Он не слышал, как открылась другая дверь.
Полиция Берна отступила на задний план, когда были задействованы антитеррористические группы. Владения фон Граффенлауба были окружены через тридцать минут после того, как его имя засветилось на экране, но только через шесть часов с лишним первоклассно обученной бригаде удалось добиться успеха. Это время ушло на скрупулезные приготовления, чтобы избежать сюрпризов, которые мог приготовить для них Палач. Оборудование различных типов было использовано с целью выявления любых ловушек, и весь квартал был прочесан, чтобы исключил” возможность бегства террориста через потайной выход.
Несмотря на протесты своих старших офицеров, шеф криминальной полиции настоял на том, чтобы его ввели в состав штурмовой бригады. Помня о минах-ловушках и поддерживая постоянную связь по рации с Носом, штурмовики проникли в квартиру Эрики не через дверь, а сквозь отверстие, проделанное шаржир-машиной во внутренней стене, — предварительно проверив территорию с помощью металлических детекторов и устройств для поиска взрывных устройств, которые могли выявить смертоносные вещества в микроскопических дозах. Были обнаружены только частицы пороха от стрелкового оружия. Нашли потайной вход — он вел прямо в соседнее здание.
В убежище Эрики они обнаружили то, что искали, но не в том виде, в каком ожидали. Беат фон Граффенлауб на самом деле был там, но из подозреваемого превратился в жертву. Он лежал поперек тела своей жены, кровь его смешалась с ее, из груди его на ширину ладони выступал наконечник средневековой алебарды. Его проткнули сзади, как протыкают вилкой кусок мяса.
Шеф вспотел в своем пуленепробиваемом жилете.
— Чертовщина! — только и сказал он.
Единственным утешением после этого фиаско было то, что теперь в списке подозреваемых осталась только одна фамилия. Шеф связался с командой по рации, чтобы уточнить последние сведения. Он старался не думать об ужасной смерти Беата фон Граффенлауба. Это может подождать до утра.
Теперь они искали человека по имени Бриджнорт Лодж. Компьютер сообщил, что он является американским гражданином, проживающим в Берне. Родился в Берне, что само по себе не сделало его швейцарцем. В компьютер были заложены данные, из которых следовало, что Палач не является швейцарцем. Шеф спросил Хенсена, на чем основано подобное предположение, которое, по его мнению, лишь догадка. Тот только пожал плечами и адресовал его к Медведю.
Медведь подтвердил:
— Он не швейцарец. — Он не мог этого объяснить, но шеф с ним согласился. Вся эта затея была безумной, но шеф знал: у Медведя нюх не хуже, чем у компьютера.
Глава двадцать первая
Спустя несколько минут после того как имя его засветилось на экране компьютера Проекта К, дом Лоджа в Мюри, привилегированном квартале Берна, был окружен отменно вооруженными полицейскими силами. Расположенный в нескольких минутах ходьбы от Кирхенфелдштрассе и полицейского управления, Мюри представляет собой квартал, заселенный преимущественно дипломатами, высокопоставленными чиновниками и бывшими супругами преуспевающих бизнесменов. Квартал застроен солидными и дорогими, даже по швейцарским меркам, домами, в большинстве своем расположенными вдали от дороги, в глубине частных владений.
Дом Лоджа был не просто уединенным, а сверхуединенным. Он занимал площадь в два акра в конце тенистого cul-de-sac [28]. Плотное кольцо деревьев и кустарников делало его практически невидимым и с дорога, и для соседей, а с задней стороны через потайную деревянную изгородь можно было выйти прямо к реке Ааре. Полная изолированность дома обеспечивалась четырехметровой стеной, поверх которой был протянут провод, находящийся под высоким напряжением. Главные ворота из стальных листов, выкрашенные под дуб, были одной высоты со стеной. Звонка на воротах не было.
Шеф криминальной полиции предпочел бы несколько дней понаблюдать за владением Лоджа, прежде чем приступить к решающим действиям, но приходилось считаться с реальностью. Во-первых, Палач был слишком опасен, чтобы дальше оставлять его на свободе, и, во-вторых, нужно было как можно скорее убедиться, на верном ли они пути. Ведь и компьютер мог ошибаться. Может, Лодж вовсе ни при чем. Он вполне мог оказаться безобидным, выжившим из ума мультимиллионером, более всего ценящим уединенность.
Шефу хотелось каким-нибудь способом проверить Лоджа, но он не знал, как это сделать. Как и в прошлый раз, он собирался возглавить атаку, но успел вспотеть в своем пуленепробиваемом жилете еще до того, как штурмовая бригада приступила к делу. Кожа его стала липкой и холодной, а во рту появился неприятный привкус. Его мучили дурные предчувствия. Он с трудом проглотил скопившуюся во рту слюну и отдал приказ. Штурмовая бригада начала атаку.
Хснсен медленно положил телефонную трубку и уставился в пространство перед собой:
— Кровавый бизнес.
У Керсдорфа ныли ноги.
— Что случилось? — спросил он. — Лодж — тот, за кого мы его принимали?
Хенсен беспомощно пожал плечами:
— Штурмовая бригада потеряла двоих плюс полдюжины раненых. Потеряла — значит, что они убиты. Шеф слегка поцарапался, но с ним все в порядке.
Потрясенный Керсдорф молчал. Затем он спросил:
— Значит, именно Лоджа мы ищем. Они его поймали?
— Они даже не знают, был ли он там, когда штурмовая бригада начала атаку, — сказал Хенсен, разводя руками, — но в любом случае его не было, когда бригада прочистила дом. Они думают, что его вообще там не было. Они клянутся, что никто не смог бы проникнуть через их заслон и дом был пуст.
— Откуда же взялись пострадавшие?
— Разные причины. Взрыватели, спрятанные в полу. Потолки, начиненные автоматическими устройствами: тепловыми, акустическими, находящимися под давлением. Взрыватели были обернуты специальными материалами, нейтрализующими искатели.
— А “клейморы”? — спросил Керсдорф. — Мы же предупреждали, чтобы они были готовы к ним.
— Похоже, что наши люди оказались не на высоте, — сказал Хенсен, — или Палач оказался хитрее. Естественно, опыта у него гораздо больше, будь он проклят.
Он молча массировал виски. Керсдорф чувствовал себя подавленным, голова слегка кружилась от недосыпания.
— Они нашли “клейморы”, разрядили их и на том успокоились — и вдруг бу-у-м.
— Он верен себе, — сказал Керсдорф, — сюрприз за сюрпризом: эффект китайской куклы.
— Русской куклы, — поправил Хенсен, — эту игрушку из вставленных друг в друга кукол придумали русские. Они их называют матрешками; внутри может оказаться три, четыре, пять, шесть и даже больше сюрпризов.
Керсдорф вздохнул. В комнате наступило молчание, затем он заговорил снова:
— Давай немного поспим, — предложил он, указывая на компьютер. — Теперь мы, по крайней мере, знаем, как он действует. Скоро мы его поймаем.
— Да, но какой ценой? — спросил Хенсен.
Медведь находился в отдельной палате Тифенау. После десяти дней первоклассного медицинского обслуживания и особого внимания, уделяемого ему одной очень симпатичной медсестрой с блеском в глазах, он выглядел если не абсолютно новеньким, то, во всяком случае, как товар сэконд-хэнд в превосходном состоянии.
С довольным вздохом он отодвинул поднос и разлил по стаканам остатки бургундского.
Фицдуэйн приподнял пустую бутылку.
— Из больничных запасов?
— Не совсем, — ответил Медведь, — но могу тебя заверить, что оно обладает целебными свойствами.
— А… — произнес Фицдуэйн. Он взглянул на этикетку.
— “Beaune” 1961 года. Что сказать о даме, которая купила для тебя эту бутылку? Это настоящее. Надеюсь, ты не станешь смывать краску с входной двери с помощью этой жидкости?
— Гм, — Медведь слегка порозовел. — Ты не будешь против, если мы не станем обсуждать фрау Маурер? Фицдуэйн усмехнулся и осушил свой бокал.
— Что происходит? — спросил Медведь. — Я умру от покоя и расслабления. Мне не позволяют приближаться к телефону, а новости, которые мне сообщают, настолько скудные, что, будь я собакой, начал бы гоняться за овцами.
— Не преувеличивай.
— Есть ли прогресс с Врени?
— Никакого. Она жива, физически она почти поправилась, но ее душевное состояние оставляет желать лучшего. Мало говорит, много спит, а попытки поговорить дают плачевный результат. У нее начинаются приступы. Врачи настаивают, чтобы мы оставили ее в покое.
— Бедная девчонка, — сказал Медведь. — А как Лодж?
— Исчез, но мне кажется, он и не появлялся. Армия обезопасила дом, что было непросто сделать. Ловушки были повсюду. Минеры провели целый день в поле. Несомненно, что Лодж и есть Палач, но вопрос в том, на самом ли деле он Лодж?
— Что ты хочешь этим сказать?
— Опрос соседей мало что прояснил, — ответил Фицдуэйн. — Он живет очень обособленно. Появляется и исчезает.внезапно. Может отсутствовать подолгу. Все это совпадает с нашими догадками. Чуть больше нам повезло с описанием его внешности, хотя вблизи его мало кто видел. В основном это были мимолетные взгляды через стекло машины.
— А я думал, он ездит только в автомобилях с тонированными стеклами.
— Иногда, в жаркий день, он опускает стекло, — заметил Фицдуэйн. — Пару раз его видели, когда он шел пешком, но это было в дождь и он скрывался под зонтом.
— Блондин, бородатый, среднего роста и так далее, — добавил Медведь.
— Именно, — подтвердил Фицдуэйн. — И это совпадает с фотографией и другими личными приметами, имеющимися в бернской Fremdenpolizei [29].
— Так в чем же проблема?
— Мы попытались найти следы Лоджа в Штатах, — пояснил Фицдуэйн. — Но нам не удалось найти фотографию: отец его был одним из ответственных сотрудников ЦРУ и из соображений безопасности не разрешал снимать себя самого и свою семью, но описание внешности не совпадает. У молодого Лоджа были темно-каштановые волосы и карие глаза.
— Парик и контактные линзы, вот и все. Фицдуэйн покачал головой:
— Не все так просто. Когда иностранец приезжает на жительство в Швейцарию, он обязательно сталкивается с Fremdenpolizei, как тебе известно. С Лоджем несколько раз беседовал опытный сержант, и он клянется, что человек, с которым он разговаривал в общей сложности несколько часов, имеет натуральные светлые волосы, не носит контактные линзы и именно он изображен на фотографии, что совпадает и с описанием соседей.
— Отпечатки пальцев?
— Их нет, — сказал Фицдуэйн. — Fremdenpolizei не берет их у добропорядочных иностранцев, и по дому в Мюри еще нет решения суда. Кое-какие отпечатки удалось обнаружить, но они бесполезны, потому что их не с чем сравнить. И я готов поспорить, что там не было отпечатков Палача. Хоть он и любит ходить по краю, но в фундаментальных вещах он предельно осторожен.
— Значит, Лодж — это Палач, — заключил Медведь, — но, возможно, Лодж вовсе не Лодж, а если это так, то нам его не найти.
— Дыра в дыре, — обронил Фицдуэйн.
Медведь выглянул в широкое окно. Несмотря на протесты службы безопасности, он настоял на том, чтобы его разместили на первом этаже и он мог бы свободно выходить в сад. Окно было приоткрыто, и он почувствовал, залах свежескошенной травы, услышал на расстоянии шум косилки.
— Ненавижу госпитали, но здесь мне определенно нравится. А зубы? — спросил он.
— А это я припас напоследок.
— Ну? — нетерпеливо спросил Медведь.
— Перед Носом была поставлена задача отследить любой инцидент, который мог иметь отношение к Палачу. Несколько дней назад кабинет дантиста полностью сгорел вместе с самим дантистом, привязанным проводом к своему стулу.
— Вполне в стиле Палача, — заметил Медведь. — Но я полагаю, что и среди пациентов у него были свои кандидаты в жертвы.
— Излишне говорить, что все записи дантиста сгорели, но выяснилось, что он хранил в банке копии.
— Думаю, что его вдове будет приятно их просмотреть. И я так понимаю, что мистер Лодж был его пациентом?
— Точно.
— Матрешка, — заключил Медведь, — я абсолютно согласен с Хенсеном.
— Gesundheit [30], — сказал Фицдуэйн.
Шеф криминальной полиции был занят созерцанием экрана компьютера. Его лицо было порезано во время атаки на Мюри. Порезы были не слишком глубокими, но все равно малоприятными, к тому же шрамы ныли. Швы сняли несколько дней назад и сказали, что дело идет на поправку.
Но ему сообщили, что шрамы сохранятся на всю жизнь, если он, конечно, не захочет сделать пластическую операцию. Ему была не по душе эта идея. Уж лучше ходить в шрамах и наводить страх на окружающих, чем сдирать кожу с задницы, а потом натягивать ее на физиономию. Ему не хотелось, чтобы кто-то менял его облик, и эта мысль вернула его к Палачу, которому едва не удалось разделать его на составные части.
Шеф несколько раз потыкал указательным пальцем в клавиши компьютера:
— Работает, — сказал он. — Вы доказали, что он может работать. Почему же теперь, когда мы почти у цели, он нам больше не помогает?
Хенсен беспомощно пожал плечами:
— Мы должны задавать ему нужные вопросы. Шеф грозно глянул на компьютер. Он едва сдерживался, чтобы не взять в руки отвертку, залезть внутрь и силой заставить это бессловесное животное помочь им. Он был уверен, что внутри этого электронного чудовища находится ответ. Но что же делать? Этого он не знал. Но был уверен, что упускает нечто из виду. Ничто очевидное. Он зашагал взад-вперед по комнате, поглядывая на компьютер. Минут через десять он, к великому облегчению Хенсена, успокоился и сел на стул.
— Расскажи мне как следует, — попросил он, — как эта машина думает?
Фицдуэйн находил прогулку по Марцили весьма приятной, но очень отвлекающей. Марцили — это длинный, узкий парк, между рекой Ааре и жилым кварталом Берна, где обитали весьма состоятельные бернцы. Рядом с ним располагался Бундесхаус и ряд правительственных учреждений, включая здание Интерпола и управление Федеральной полиции.
Несмотря на столь раннее время года, в Марцили было тепло и солнечно и на лужайке здесь и там загорали почти полностью обнаженные женщины. Загорать без лифчика в Марцили считалось в порядке вещей, и сотни секретарш, операторов компьютеров и прочих государственных служащих усердно готовились к длинной холодной зиме. Ряды грудей были устремлены в небо, как солнечные батареи на электростанции.
Фицдуэйн, у которого под легкой рубашкой скрывался пуленепробиваемый жилет, чувствовал себя облаченным в шубу. Он посмотрел на Медведя, который что-то мурлыкал себе под нос. Внешне детектив выглядел очень неплохо после двух недель, проведенных в больнице, на щеках его играл здоровый румянец. Фицдуэйн невольно подумал про себя, что не только обильная пища и хорошее вино были причиной преображения Медведя. Любовь и Медведь? Ну что ж, фрау Маурер повезло. Зовут ее, как он недавно узнал, Катей.
— Тебя это не отвлекает? — спросил он, глядя на лежащую на траве перед ними очень привлекательную рыжеволосую особу. Глаза ее были закрыты, лицо и тело подставлены солнцу, колени подняты и слегка расставлены. Завитки волос, выбивающиеся из узеньких трусиков, недвусмысленно давали понять, что она очень занятная штучка. Ее так и хотелось съесть.
— Наоборот, — ответил Медведь, — мне это помогает сосредоточиться.
Фицдуэйн улыбнулся. Они пошли по дорожке, ведущей к реке. Ниже по течению, в нескольких минутах ходьбы, находился мост Кирхенфельд, а чуть ниже было то самое место, где выловили тело Клауса Миндера.
Медведь сел на скамейку. Неожиданно он показался Фицдуэйну очень усталым. Он закинул в воду маленькую веточку, и его глаза следили за ней, пока она не исчезла из виду.
Он вытащил из кармана смятый конверт и разгладил его на ладони.
— Имя того, кого ты считал Палачом, — сказал он, — нашел сегодня в кармане, когда одевался утром.
— Похоже, я ошибся, — сухо заметил Фицдуэйн. — Лодж, скорее всего, не наш подозреваемый, и один Бог знает, где он сейчас.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66
Он совсем забыл про радиотелефон. Когда раздалось попискивание, он автоматически схватил трубку. Безжизненное тело Эрики лежало рядом, кровь успела свернуться. Он потерял счет времени и не представлял, что ему делать дальше.
— Герр фон Граффенлауб, — послышалось в трубке, — герр фон Граффенлауб?
Голос был напряженным, но в то же время знакомым. Он не принадлежал тому, кого он хорошо знал, но тем не менее недавно разговаривал с этим человеком.
— Да? — ответил фон Граффенлауб.
— Сэр, говорит Майк Финдлейтер из службы ME. Я очень сожалею, но должен сообщить вам очень важные новости, крайне важные.
Беат фон Граффенлауб выслушал представителя службы безопасности. Первоначальный страх сменился чувством облегчения и перешел в восторг, когда он наконец понял, что Врени, его малышка Врени жива. По его щекам покатились слезы радости.
Он не слышал, как открылась другая дверь.
Полиция Берна отступила на задний план, когда были задействованы антитеррористические группы. Владения фон Граффенлауба были окружены через тридцать минут после того, как его имя засветилось на экране, но только через шесть часов с лишним первоклассно обученной бригаде удалось добиться успеха. Это время ушло на скрупулезные приготовления, чтобы избежать сюрпризов, которые мог приготовить для них Палач. Оборудование различных типов было использовано с целью выявления любых ловушек, и весь квартал был прочесан, чтобы исключил” возможность бегства террориста через потайной выход.
Несмотря на протесты своих старших офицеров, шеф криминальной полиции настоял на том, чтобы его ввели в состав штурмовой бригады. Помня о минах-ловушках и поддерживая постоянную связь по рации с Носом, штурмовики проникли в квартиру Эрики не через дверь, а сквозь отверстие, проделанное шаржир-машиной во внутренней стене, — предварительно проверив территорию с помощью металлических детекторов и устройств для поиска взрывных устройств, которые могли выявить смертоносные вещества в микроскопических дозах. Были обнаружены только частицы пороха от стрелкового оружия. Нашли потайной вход — он вел прямо в соседнее здание.
В убежище Эрики они обнаружили то, что искали, но не в том виде, в каком ожидали. Беат фон Граффенлауб на самом деле был там, но из подозреваемого превратился в жертву. Он лежал поперек тела своей жены, кровь его смешалась с ее, из груди его на ширину ладони выступал наконечник средневековой алебарды. Его проткнули сзади, как протыкают вилкой кусок мяса.
Шеф вспотел в своем пуленепробиваемом жилете.
— Чертовщина! — только и сказал он.
Единственным утешением после этого фиаско было то, что теперь в списке подозреваемых осталась только одна фамилия. Шеф связался с командой по рации, чтобы уточнить последние сведения. Он старался не думать об ужасной смерти Беата фон Граффенлауба. Это может подождать до утра.
Теперь они искали человека по имени Бриджнорт Лодж. Компьютер сообщил, что он является американским гражданином, проживающим в Берне. Родился в Берне, что само по себе не сделало его швейцарцем. В компьютер были заложены данные, из которых следовало, что Палач не является швейцарцем. Шеф спросил Хенсена, на чем основано подобное предположение, которое, по его мнению, лишь догадка. Тот только пожал плечами и адресовал его к Медведю.
Медведь подтвердил:
— Он не швейцарец. — Он не мог этого объяснить, но шеф с ним согласился. Вся эта затея была безумной, но шеф знал: у Медведя нюх не хуже, чем у компьютера.
Глава двадцать первая
Спустя несколько минут после того как имя его засветилось на экране компьютера Проекта К, дом Лоджа в Мюри, привилегированном квартале Берна, был окружен отменно вооруженными полицейскими силами. Расположенный в нескольких минутах ходьбы от Кирхенфелдштрассе и полицейского управления, Мюри представляет собой квартал, заселенный преимущественно дипломатами, высокопоставленными чиновниками и бывшими супругами преуспевающих бизнесменов. Квартал застроен солидными и дорогими, даже по швейцарским меркам, домами, в большинстве своем расположенными вдали от дороги, в глубине частных владений.
Дом Лоджа был не просто уединенным, а сверхуединенным. Он занимал площадь в два акра в конце тенистого cul-de-sac [28]. Плотное кольцо деревьев и кустарников делало его практически невидимым и с дорога, и для соседей, а с задней стороны через потайную деревянную изгородь можно было выйти прямо к реке Ааре. Полная изолированность дома обеспечивалась четырехметровой стеной, поверх которой был протянут провод, находящийся под высоким напряжением. Главные ворота из стальных листов, выкрашенные под дуб, были одной высоты со стеной. Звонка на воротах не было.
Шеф криминальной полиции предпочел бы несколько дней понаблюдать за владением Лоджа, прежде чем приступить к решающим действиям, но приходилось считаться с реальностью. Во-первых, Палач был слишком опасен, чтобы дальше оставлять его на свободе, и, во-вторых, нужно было как можно скорее убедиться, на верном ли они пути. Ведь и компьютер мог ошибаться. Может, Лодж вовсе ни при чем. Он вполне мог оказаться безобидным, выжившим из ума мультимиллионером, более всего ценящим уединенность.
Шефу хотелось каким-нибудь способом проверить Лоджа, но он не знал, как это сделать. Как и в прошлый раз, он собирался возглавить атаку, но успел вспотеть в своем пуленепробиваемом жилете еще до того, как штурмовая бригада приступила к делу. Кожа его стала липкой и холодной, а во рту появился неприятный привкус. Его мучили дурные предчувствия. Он с трудом проглотил скопившуюся во рту слюну и отдал приказ. Штурмовая бригада начала атаку.
Хснсен медленно положил телефонную трубку и уставился в пространство перед собой:
— Кровавый бизнес.
У Керсдорфа ныли ноги.
— Что случилось? — спросил он. — Лодж — тот, за кого мы его принимали?
Хенсен беспомощно пожал плечами:
— Штурмовая бригада потеряла двоих плюс полдюжины раненых. Потеряла — значит, что они убиты. Шеф слегка поцарапался, но с ним все в порядке.
Потрясенный Керсдорф молчал. Затем он спросил:
— Значит, именно Лоджа мы ищем. Они его поймали?
— Они даже не знают, был ли он там, когда штурмовая бригада начала атаку, — сказал Хенсен, разводя руками, — но в любом случае его не было, когда бригада прочистила дом. Они думают, что его вообще там не было. Они клянутся, что никто не смог бы проникнуть через их заслон и дом был пуст.
— Откуда же взялись пострадавшие?
— Разные причины. Взрыватели, спрятанные в полу. Потолки, начиненные автоматическими устройствами: тепловыми, акустическими, находящимися под давлением. Взрыватели были обернуты специальными материалами, нейтрализующими искатели.
— А “клейморы”? — спросил Керсдорф. — Мы же предупреждали, чтобы они были готовы к ним.
— Похоже, что наши люди оказались не на высоте, — сказал Хенсен, — или Палач оказался хитрее. Естественно, опыта у него гораздо больше, будь он проклят.
Он молча массировал виски. Керсдорф чувствовал себя подавленным, голова слегка кружилась от недосыпания.
— Они нашли “клейморы”, разрядили их и на том успокоились — и вдруг бу-у-м.
— Он верен себе, — сказал Керсдорф, — сюрприз за сюрпризом: эффект китайской куклы.
— Русской куклы, — поправил Хенсен, — эту игрушку из вставленных друг в друга кукол придумали русские. Они их называют матрешками; внутри может оказаться три, четыре, пять, шесть и даже больше сюрпризов.
Керсдорф вздохнул. В комнате наступило молчание, затем он заговорил снова:
— Давай немного поспим, — предложил он, указывая на компьютер. — Теперь мы, по крайней мере, знаем, как он действует. Скоро мы его поймаем.
— Да, но какой ценой? — спросил Хенсен.
Медведь находился в отдельной палате Тифенау. После десяти дней первоклассного медицинского обслуживания и особого внимания, уделяемого ему одной очень симпатичной медсестрой с блеском в глазах, он выглядел если не абсолютно новеньким, то, во всяком случае, как товар сэконд-хэнд в превосходном состоянии.
С довольным вздохом он отодвинул поднос и разлил по стаканам остатки бургундского.
Фицдуэйн приподнял пустую бутылку.
— Из больничных запасов?
— Не совсем, — ответил Медведь, — но могу тебя заверить, что оно обладает целебными свойствами.
— А… — произнес Фицдуэйн. Он взглянул на этикетку.
— “Beaune” 1961 года. Что сказать о даме, которая купила для тебя эту бутылку? Это настоящее. Надеюсь, ты не станешь смывать краску с входной двери с помощью этой жидкости?
— Гм, — Медведь слегка порозовел. — Ты не будешь против, если мы не станем обсуждать фрау Маурер? Фицдуэйн усмехнулся и осушил свой бокал.
— Что происходит? — спросил Медведь. — Я умру от покоя и расслабления. Мне не позволяют приближаться к телефону, а новости, которые мне сообщают, настолько скудные, что, будь я собакой, начал бы гоняться за овцами.
— Не преувеличивай.
— Есть ли прогресс с Врени?
— Никакого. Она жива, физически она почти поправилась, но ее душевное состояние оставляет желать лучшего. Мало говорит, много спит, а попытки поговорить дают плачевный результат. У нее начинаются приступы. Врачи настаивают, чтобы мы оставили ее в покое.
— Бедная девчонка, — сказал Медведь. — А как Лодж?
— Исчез, но мне кажется, он и не появлялся. Армия обезопасила дом, что было непросто сделать. Ловушки были повсюду. Минеры провели целый день в поле. Несомненно, что Лодж и есть Палач, но вопрос в том, на самом ли деле он Лодж?
— Что ты хочешь этим сказать?
— Опрос соседей мало что прояснил, — ответил Фицдуэйн. — Он живет очень обособленно. Появляется и исчезает.внезапно. Может отсутствовать подолгу. Все это совпадает с нашими догадками. Чуть больше нам повезло с описанием его внешности, хотя вблизи его мало кто видел. В основном это были мимолетные взгляды через стекло машины.
— А я думал, он ездит только в автомобилях с тонированными стеклами.
— Иногда, в жаркий день, он опускает стекло, — заметил Фицдуэйн. — Пару раз его видели, когда он шел пешком, но это было в дождь и он скрывался под зонтом.
— Блондин, бородатый, среднего роста и так далее, — добавил Медведь.
— Именно, — подтвердил Фицдуэйн. — И это совпадает с фотографией и другими личными приметами, имеющимися в бернской Fremdenpolizei [29].
— Так в чем же проблема?
— Мы попытались найти следы Лоджа в Штатах, — пояснил Фицдуэйн. — Но нам не удалось найти фотографию: отец его был одним из ответственных сотрудников ЦРУ и из соображений безопасности не разрешал снимать себя самого и свою семью, но описание внешности не совпадает. У молодого Лоджа были темно-каштановые волосы и карие глаза.
— Парик и контактные линзы, вот и все. Фицдуэйн покачал головой:
— Не все так просто. Когда иностранец приезжает на жительство в Швейцарию, он обязательно сталкивается с Fremdenpolizei, как тебе известно. С Лоджем несколько раз беседовал опытный сержант, и он клянется, что человек, с которым он разговаривал в общей сложности несколько часов, имеет натуральные светлые волосы, не носит контактные линзы и именно он изображен на фотографии, что совпадает и с описанием соседей.
— Отпечатки пальцев?
— Их нет, — сказал Фицдуэйн. — Fremdenpolizei не берет их у добропорядочных иностранцев, и по дому в Мюри еще нет решения суда. Кое-какие отпечатки удалось обнаружить, но они бесполезны, потому что их не с чем сравнить. И я готов поспорить, что там не было отпечатков Палача. Хоть он и любит ходить по краю, но в фундаментальных вещах он предельно осторожен.
— Значит, Лодж — это Палач, — заключил Медведь, — но, возможно, Лодж вовсе не Лодж, а если это так, то нам его не найти.
— Дыра в дыре, — обронил Фицдуэйн.
Медведь выглянул в широкое окно. Несмотря на протесты службы безопасности, он настоял на том, чтобы его разместили на первом этаже и он мог бы свободно выходить в сад. Окно было приоткрыто, и он почувствовал, залах свежескошенной травы, услышал на расстоянии шум косилки.
— Ненавижу госпитали, но здесь мне определенно нравится. А зубы? — спросил он.
— А это я припас напоследок.
— Ну? — нетерпеливо спросил Медведь.
— Перед Носом была поставлена задача отследить любой инцидент, который мог иметь отношение к Палачу. Несколько дней назад кабинет дантиста полностью сгорел вместе с самим дантистом, привязанным проводом к своему стулу.
— Вполне в стиле Палача, — заметил Медведь. — Но я полагаю, что и среди пациентов у него были свои кандидаты в жертвы.
— Излишне говорить, что все записи дантиста сгорели, но выяснилось, что он хранил в банке копии.
— Думаю, что его вдове будет приятно их просмотреть. И я так понимаю, что мистер Лодж был его пациентом?
— Точно.
— Матрешка, — заключил Медведь, — я абсолютно согласен с Хенсеном.
— Gesundheit [30], — сказал Фицдуэйн.
Шеф криминальной полиции был занят созерцанием экрана компьютера. Его лицо было порезано во время атаки на Мюри. Порезы были не слишком глубокими, но все равно малоприятными, к тому же шрамы ныли. Швы сняли несколько дней назад и сказали, что дело идет на поправку.
Но ему сообщили, что шрамы сохранятся на всю жизнь, если он, конечно, не захочет сделать пластическую операцию. Ему была не по душе эта идея. Уж лучше ходить в шрамах и наводить страх на окружающих, чем сдирать кожу с задницы, а потом натягивать ее на физиономию. Ему не хотелось, чтобы кто-то менял его облик, и эта мысль вернула его к Палачу, которому едва не удалось разделать его на составные части.
Шеф несколько раз потыкал указательным пальцем в клавиши компьютера:
— Работает, — сказал он. — Вы доказали, что он может работать. Почему же теперь, когда мы почти у цели, он нам больше не помогает?
Хенсен беспомощно пожал плечами:
— Мы должны задавать ему нужные вопросы. Шеф грозно глянул на компьютер. Он едва сдерживался, чтобы не взять в руки отвертку, залезть внутрь и силой заставить это бессловесное животное помочь им. Он был уверен, что внутри этого электронного чудовища находится ответ. Но что же делать? Этого он не знал. Но был уверен, что упускает нечто из виду. Ничто очевидное. Он зашагал взад-вперед по комнате, поглядывая на компьютер. Минут через десять он, к великому облегчению Хенсена, успокоился и сел на стул.
— Расскажи мне как следует, — попросил он, — как эта машина думает?
Фицдуэйн находил прогулку по Марцили весьма приятной, но очень отвлекающей. Марцили — это длинный, узкий парк, между рекой Ааре и жилым кварталом Берна, где обитали весьма состоятельные бернцы. Рядом с ним располагался Бундесхаус и ряд правительственных учреждений, включая здание Интерпола и управление Федеральной полиции.
Несмотря на столь раннее время года, в Марцили было тепло и солнечно и на лужайке здесь и там загорали почти полностью обнаженные женщины. Загорать без лифчика в Марцили считалось в порядке вещей, и сотни секретарш, операторов компьютеров и прочих государственных служащих усердно готовились к длинной холодной зиме. Ряды грудей были устремлены в небо, как солнечные батареи на электростанции.
Фицдуэйн, у которого под легкой рубашкой скрывался пуленепробиваемый жилет, чувствовал себя облаченным в шубу. Он посмотрел на Медведя, который что-то мурлыкал себе под нос. Внешне детектив выглядел очень неплохо после двух недель, проведенных в больнице, на щеках его играл здоровый румянец. Фицдуэйн невольно подумал про себя, что не только обильная пища и хорошее вино были причиной преображения Медведя. Любовь и Медведь? Ну что ж, фрау Маурер повезло. Зовут ее, как он недавно узнал, Катей.
— Тебя это не отвлекает? — спросил он, глядя на лежащую на траве перед ними очень привлекательную рыжеволосую особу. Глаза ее были закрыты, лицо и тело подставлены солнцу, колени подняты и слегка расставлены. Завитки волос, выбивающиеся из узеньких трусиков, недвусмысленно давали понять, что она очень занятная штучка. Ее так и хотелось съесть.
— Наоборот, — ответил Медведь, — мне это помогает сосредоточиться.
Фицдуэйн улыбнулся. Они пошли по дорожке, ведущей к реке. Ниже по течению, в нескольких минутах ходьбы, находился мост Кирхенфельд, а чуть ниже было то самое место, где выловили тело Клауса Миндера.
Медведь сел на скамейку. Неожиданно он показался Фицдуэйну очень усталым. Он закинул в воду маленькую веточку, и его глаза следили за ней, пока она не исчезла из виду.
Он вытащил из кармана смятый конверт и разгладил его на ладони.
— Имя того, кого ты считал Палачом, — сказал он, — нашел сегодня в кармане, когда одевался утром.
— Похоже, я ошибся, — сухо заметил Фицдуэйн. — Лодж, скорее всего, не наш подозреваемый, и один Бог знает, где он сейчас.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66