Их лица выражали безразличие людей, которым хорошо платят за то, что они не задают лишних вопросов. То, что один из членов совета директоров решил открыть дверь квартиры своей жены без ее ведома и разрешения, в этом для них не было ничего необычного. Кроме того, подпись Беата фон Граффенлауба стояла на чеке для уплаты за установку двери, хотя он и не знал точно, за что платил. “Но кто знает, — подумал инженер, — на что способны жены?”
— Вы сможете открыть ее так, чтобы не осталось следов? Старший инженер посмотрел на кальку, которую он держал в руках, и пошептался со своими коллегами, затем он обратился к фон Граффенлаубу:
— Следы будут, герр Директор, но обнаружить их сможет только эксперт.
К двери подвезли на тележке необходимое оборудование. У фон Граффенлауба сложилось впечатление, что перед тем как приступить к делу, инженеры собрались вымыть руки.
— На это уйдет много времени?
— Не более пятнадцати минут, — ответил старший инженер.
— А вы в курсе, что дверь находится под напряжением? — спросил фон Граффенлауб.
Старший инженер сочувственно взглянул на него, но вовремя вспомнил, с кем имеет дело, и почтительно сказал:
— Благодарю вас за предупреждение, герр директор. Он достал запечатанный конверт и открыл его с помощью ножниц. Фон Граффенлауб обратил внимание, что на тележке были разложены инструменты. Старший инженер вынул из конверта лист плотной бумаги, прочитал его и набрал на панели десятизначный номер. Младший инженер проверил дверь инструментом на длинной ручке.
— Завершена первая фаза, — сообщил старший инженер. Он вел себя так, как будто только что провел сложную операцию на открытом сердце.
— Дверь находится под воздействием электрического тока. Источник можно выключить, если набрать правильный код. Ваша жена сообщила цифровую комбинацию, и она находилась в этом конверте в сейфе до тех пор, пока не потребовалась. Подобную операцию можно было бы осуществить и с замком, но, к сожалению, ваша супруга не сообщила код. Поэтому мы просверлим отверстие в определенном месте и подсоединим провод из оптических волокон, по которому можно передать специальный код и открыть замок. Оптические волокна использованы для того, чтобы дверь не смог открыть никто, кроме производителя. Место нахождения данного провода держится в тайне…
— Продолжайте, — нетерпеливо велел фон Граффенлауб.
Через одиннадцать минут дверь распахнулась. Он дождался, чтобы бригада с “Вейбона” ушла, и только после этого вошел в квартиру и закрыл за собой дверь. Он нашел пульт управления системой электроснабжения и нажал на нужные кнопки, следуя указаниям, полученным от старшего инженера. За исключением сложной системы электрозащиты, стальной двери и окон из армированного стекла, Эрика не предприняла больше ничего для того, чтобы скрыть то, что находилось внутри квартиры.
На проведение тщательного обыска в квартире Беату фон Граффенлаубу потребовалось двадцать минут. Обнаруженное им, — а это были фотографии и другие весьма специфические улики, — было хуже того, что он представлял или вообще мог бы вообразить. Мертвенно бледный, оцепеневший от шока, он ждал возвращения Эрики. Он утратил счет времени. Единственное, в чем он был твердо уверен, это в том, что жизнь его была кончена.
Фицдуэйн обнаружил Медведя на кухне. Тот пил кофе с пряниками. Свежий, приятный аромат имбиря напомнил ирландцу о Врени. Медведь поднял голову. Фицдуэйн сел за стол и задумался об одинокой, беззащитной девушке, прячущейся в горах.
— Думаешь о девушке? — спросил Медведь. У него остался один пряник, и он предложил его Фицдуэйну. Тот отрицательно покачал головой и сказал:
— Она сильно напугана.
— И тому есть причины, как нам известно, — сказал Медведь, — но она не хочет ничего рассказать, и нам ничего не остается, как искать Палача самим, а она находится под надежной защитой.
— Хенсен не все рассказал шефу. Он мне сейчас сообщил, что должен получить ответ через четыре часа.
— Имя? — спросил Медведь. — Наконец-то.
— Хотя бы небольшой список имен.
— У тебя есть кандидатуры? — Медведь открывал дверцы шкафчиков. Пряники никак не годились в качестве закуски, даже для чашечки кофе их было недостаточно. Поиски его завершились ничем, и он явно огорчился.
— Эти парни слишком много едят, — сказал он. — У Керсдорфа, например, аппетит, как у волка. Мог бы и торт принести как-нибудь.
— Он принес, — возразил Фицдуэйн, — и ты его съел. Он написал имя на листке бумаги:
— Вот моя кандидатура, — произнес он, протягивая Медведю листок бумаги. Тот прочитал, что было написано, и присвистнул:
— Ставлю сто франков, что ты ошибаешься.
— Идет, — сказал Фицдуэйн. — У меня есть идея. Давай съездим к Врени. Тебе не мешало бы проветриться и на обратном пути мы где-нибудь пообедаем.
Медведь повеселел:
— А может, нам пообедать по пути туда? Надо же как следует заправиться для серьезного разговора.
— Посмотрим, — ответил Фицдуэйн. Он неожиданно почувствовал беспокойство, и ему не терпелось отправиться в путь. — Собирайся, поехали.
— Я посмотрю, нет ли для тебя подходящего оружия.
— Некогда, — сказал Фицдуэйн. — Ты вооружен и этого достаточно.
Говорил он резко, едва скрывая охватившее его беспокойство. Медведь поднял глаза к небесам, покачал головой и вышел в дверь вслед за Фицдуэйном.
Врени собрала остатки храбрости. Она взяла покрывало и закуталась в него, устроившись как в вигваме. Она сидела, скрестив ноги, глядя на стоящий перед ней телефон. Внутри этого теплого вигвама она чувствовала себя спокойнее. Она ждала, пока окончательно согреется, и по мере этого воображала, что находится в безопасности, что ирландец прибыл ей на выручку и теперь все позади. Все. Он больше не существует. Он исчез как дурной сон, оставив неприятное ощущение, но настоящего страха больше не было.
Она положила руку на серый пластик телефона и держала ее там до тех пор, пока трубка не нагрелась от тепла ее руки. Она представила Фицдуэйна на другом конце провода, как он ей отвечает и отвозит в безопасное место. Она сняла трубку и начала набирать номер. Не дойдя до конца первого ряда цифр, она стала яростно нажимать на кнопку. Безрезультатно. Телефон был мертв.
Сердце ее бешено забилось. Она распахнула дверь и бросилась в конец дома, где находились животные, схватила овечку, теплую и сонную, и с ней на руках вернулась в дом. Она заперла дверь на задвижку, потом залезла с овечкой под покрывало и закрыла глаза.
Сильвия открыла дверцу машины со стороны водителя, и Сангстер повалился на нее. Глаза его были широко раскрыты, лицо искажено и покрыто выделениями. Сильвия отступила назад — голова и туловище Сангстера опрокинулись на снег, ноги его оказались зажаты между педалей.
— Не закрывай дверцу, — сказал Сантин. Он стащил тело Пьера с сиденья, подтащил его к задней части машины и открыл багажник.
— Черт возьми, — выругался он, — этот ублюдок еще жив.
Он вытащил из-за пояса ледокол и вонзил его в спину Пьеру. Тело дернулось и замерло. Сантин погрузил его в багажник. Он опустил крышку и запер ее. Он глянул на Сильвию:
— Он не был курильщиком.
Они ехали в машине Фицдуэйна, но за рулем сидел Медведь. Они свернули с шоссе, ведущего на Интерлакен, и поехали в направлении Хайлигеншвенди. В свете фар дорога была черной, но на обочинах виднелись островки льда и снега. По мере продвижения вверх снега становилось больше. Медведь вызвал полицейское управление и сообщил, куда они направились.
— Шеф недоволен, что мы уехали, не попрощавшись, — сказал он, закончив разговор.
Фицдуэйн хмыкнул. Он заговорил только, когда они въехали в деревню:
— Кто охраняет Врени?
— Обо всем договаривался Беат фон Граффенлауб, — ответил Медведь. — Он не обратился к “Вейбон Секьюрити”, как можно было ожидать, а договорился с первоклассной частной конторой, расположенной в Джерси. У них работают бывшие военные — САС, Иностранный Легион и тому подобное.
— Служба ME, — уточнил Фицдуэйн. — Я их знаю, у них хорошая репутация. А кто конкретно ведет наблюдение за Врени?
— Парень по имени Сангстер, — ответил Медведь. — Наши говорят, что он надежный мужик, но он уже сыт по горло, так как ему приходится все время торчать на улице. Врени держит их на расстоянии ста метров от своего дома.
— Видит в них врагов, — пробормотал Фицдуэйн. — Бедная, напуганная девчонка.
Он показал на телефонную будку:
— Остановись на секунду. Я ей позвоню, чтобы с ней не случился удар, когда мы приедем.
Фицдуэйн пробыл в телефонной будке минут пять. Наконец он вышел и подозвал Медведя:
— Ее телефон не работает. Я позвонил на телефонную станцию, они говорят, что повреждений на линии не было. Они посмотрели друг на друга.
— У меня есть номер оператора из ME, — сказал Медведь, — телохранители регулярно выходят на связь, а они, в свою очередь, время от времени сами их вызывают. Они должны знать, как обстоят дела.
— Давай, только быстро, — сказал Фицдуэйн. Он начал расхаживать взад-вперед, пока Медведь звонил в ME. Медведь остался доволен разговором:
— Сангстер выходил на связь пятнадцать минут назад, а они сделали ответный звонок минут десять назад. Все в порядке.
Фицдуэйна это не убедило:
— У тебя нет для меня какого-нибудь оружия?
— Конечно есть, — Медведь открыл багажник и протянул Фицдуэйну кусок каленого железа.
— Ты не знаешь, почему я сразу почувствовал себя уверенно? — спросил Фицдуэйн.
Комната погрузилась в темноту, плотные, пурпурные занавеси практически не пропускали свет с Юнкернгассе. До Беата фон Граффенлауба не доносилось ни звука. Защищенные окна, дверь и толстые стены обеспечивали абсолютную звукоизоляцию. Он чувствовал, что утратил способность ориентироваться в пространстве. Он знал, что может включить свет и заставить взять себя в руки, но тогда ему придется опять взглянуть на фотографии и лицом к лицу столкнуться с документальными свидетельствами извращений и смерти.
Он попытался представить себе, как должен мыслить человек, который пытал и убивал только для того, чтобы получить сексуальное наслаждение. Это было непостижимо. Он не мог этого себе представить, не говоря уж о том, чтобы понять. Эрика — его роскошная, чувственная, страстная Эрика — изощренная убийца. Он почувствовал приступ рвоты. Он вытер губы и вспотевшее лицо носовым платком.
Загорелась лампа, явно по сигналу снаружи. Отворилась стальная дверь. Сидя в темном углу комнаты фон Граффенлауб наблюдал за вошедшей Эрикой.
Она сняла вечернее пальто из темно-зеленого шелка и бросила его на стул. Обивка стула была ярко-красного цвета и фон Граффенлаубу подумалось, что стул того же цвета, что и кровь ее жертв. Плечи Эрики были открыты, и кожа казалась золотой. Она посмотрела на свое отражение в зеркале, установленном при входе в жилую комнату, привычным движением сняла с себя платье и бросила его на стул, вслед за пальто. Она не сводила глаз со своего изображения в зеркале и принялась ласкать груди, затем медленно провела пальцами по тугому животу и коснулась черных узеньких трусиков, единственному предмету одежды, оставшемуся на ней.
Фон Граффенлауб попытался заговорить, но в горле у него пересохло и наружу вырвался только сдавленный звук.
Эрика кивнула в знак того, что она его слышит, но не повернулась. Она продолжала изучать свое изображение.
— Уитни, — сказала она. — Милый, опасный, восхитительный Уитни. Надеюсь, ты не опоздаешь.
Она спустила трусики и начала поглаживать себя между ногами.
— Почему? — хрипло спросил фон Граффенлауб. На этот раз ему удалось произнести целое слово. Эрика дернулась при звуке его голоса, но не поворачивала головы как минимум полминуты. Затем резким, звериным жестом она сняла с себя трусики и ногой отбросила их в угол комнаты.
— И кто же этот Уитни? — спросил фон Граффенлауб, указывая на груду фотографий, лежащих перед ним. — Кто он, твой подручный по убийствам?
Эрика стояла перед ним обнаженная. Она немного пришла в себя, но лицо ее побледнело, и загар не мог это скрыть. Она хрипло рассмеялась и заговорила:
— Уитни любит позабавиться, мой милый лицемер. Посмотри повнимательнее на эти снимки. Разве тебе не знакомо это прекрасное тело? Не узнаешь эти длинные, элегантные пальчики? Беат, милый, ты же сам знаешь, какие замечательные наркотики выпускает “Вейбон”. Моим подручным по убийствам — по крайней мере некоторым — был ты, моя радость. И ты должен признать, что это ограничивает твои возможности.
Жуткий вопль вырвался из груди фон Граффенлауба. Он выхватил “вальтер” и стрелял до тех пор, пока не кончились патроны. Револьвер упал на ковер. Лежавшее на полу тело Эрики ничем не отличалось от залитых кровью тел, запечатленных на снимках.
Они оставили машину в деревне и пошли по дороге в направлении фермы Врени. У Медведя в руке был фонарь. Когда они подошли к “мерседесу” метров на тридцать, он направил его на стекла и несколько раз посветил на них. Открылась передняя дверца, и из машины вылез человек. В руках у него была автоматическая винтовка. Медведь включил фонарь.
— Не хочу напугать их до смерти, — сказал он Фицдуэйну. Он остановился и прокричал человеку у “мерседеса”:
— Полиция. Проверка. Можно подойти?
— Добро пожаловать, — ответил человек у “мерседеса”. — Приготовьте ваши удостоверения и идите вперед, держите руки на виду.
— Понятно, — сказал Медведь. Он пошел вперед, руки на виду, фонарь в одной из них. Фицдуэйн шел параллельно ему, на десять метров правее. Он также держал свои руки на виду. Когда они подошли поближе, Медведь снова подал голос:
— Вот мое удостоверение, — Медведь протянул руку к телохранителю. Фицдуэйн продвинулся вперед, чтобы на него падала тень от детектива, и протянул свое удостоверение. Телохранитель бегло взглянул на бумаги Медведя и в туже секунду рухнул на снег — Фицдуэйн нанес ему удар по голове каленым железом.
— Ни пароля, ни напарника, прикрывающего его на огневой позиции, и “скорпион” в руках, — сказал Медведь. — Достаточно причин, чтобы его вырубить, но я все-таки молю Бога, чтобы это был не рассеянный телохранитель.
— Я тоже, — сказал Фицдуэйн, ощупывая лежавшее на снегу тело, — потому что он мертв.
— Иисус, — воскликнул Медведь, — а я-то думал, что, если не дам тебе огнестрельное оружие, мы избежим неприятностей.
Фицдуэйн хмыкнул в ответ. Действуя почти при полном отсутствии освещения, он обследовал человека, спящего в автомобиле. Практически сразу он установил, что тот уснул вечным сном. Он порылся в карманах трупа и сравнил фотографию на удостоверении с раздутым лицом.
— Это Сангстер, — угрюмо сказал он. — Никаких следов насилия, но я сомневаюсь, что он умер от скуки. Скорее всего, это асфиксия или отравление, если судить по лицу.
— Они должны были дежурить вдвоем, — пояснил Медведь. Он открыл багажник и посмотрел на скрюченное тело.
— Должны были, — тихо повторил он. Он оглянулся на Фицдуэйна:
— Ты и твоя чертова интуиция. Это означает, что в доме находится Палач или его подручные. Тебе потребуется что-нибудь понадежнее, чем каленое железо.
Фицдуэйн порылся в машине. Он нашел два автоматических “браунинга” и автоматическую винтовку, но без патронов. Он подумал, что нападавшие наверняка побросали все в снег, но у него не было времени заниматься поисками. Он поднял со снега “скорпион” террориста. Он чувствовал себя словно в кошмарном сне. Хотя это и было бессмысленно, но он упрекал себя в смерти Руди. Теперь сестре-близнецу Руди грозила смертельная опасность, возможно, из-за того, что он затеял расследование, и, как и в тот раз, опоздал.
— Разделаемся с ними, — сказал он дрогнувшим голосом. Его била дрожь от напряжения. Он почувствовал руку на своем плече.
— Расслабься, Хьюго, — сказал Медведь, — расслабься как следует. Девушке не будет никакой пользы, если ты дашь себя убить.
Слова Медведя подействовали. Фицдуэйн почувствовал, как отступили чувство вины и слепая ярость. Он посмотрел на Медведя:
— Мы сделаем вот так… — сказал он и объяснил, что имел ввиду.
— Правильно, — согласился Медведь.
Они разделились и с разных сторон направились к ферме.
Сильвия прошла весьма жестокий курс подготовки, отчасти разработанный таким образом, чтобы закалить ее дух, и она неоднократно участвовала в забавах Кадара, которые были во много раз изощреннее. Она гордилась тем, что была абсолютно безжалостна при выполнении заданий, безжалостна в полном смысле этого слова, и все-таки мысль о казни Врени фон Граффенлауб заставляла сжиматься ее желудок.
Кадар, казалось, забавлялся, когда давал указания:
— Я хочу, чтобы ты ее повесила, — сказал он. — Пусть умрет так же, как и ее брат. Очень аккуратно, очень по-швейцарски. Возможно мы заложим новую семейную традицию фон Граффенлаубов, хотя вряд ли при нынешних обстоятельствах она будет передаваться от поколения к поколению.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66
— Вы сможете открыть ее так, чтобы не осталось следов? Старший инженер посмотрел на кальку, которую он держал в руках, и пошептался со своими коллегами, затем он обратился к фон Граффенлаубу:
— Следы будут, герр Директор, но обнаружить их сможет только эксперт.
К двери подвезли на тележке необходимое оборудование. У фон Граффенлауба сложилось впечатление, что перед тем как приступить к делу, инженеры собрались вымыть руки.
— На это уйдет много времени?
— Не более пятнадцати минут, — ответил старший инженер.
— А вы в курсе, что дверь находится под напряжением? — спросил фон Граффенлауб.
Старший инженер сочувственно взглянул на него, но вовремя вспомнил, с кем имеет дело, и почтительно сказал:
— Благодарю вас за предупреждение, герр директор. Он достал запечатанный конверт и открыл его с помощью ножниц. Фон Граффенлауб обратил внимание, что на тележке были разложены инструменты. Старший инженер вынул из конверта лист плотной бумаги, прочитал его и набрал на панели десятизначный номер. Младший инженер проверил дверь инструментом на длинной ручке.
— Завершена первая фаза, — сообщил старший инженер. Он вел себя так, как будто только что провел сложную операцию на открытом сердце.
— Дверь находится под воздействием электрического тока. Источник можно выключить, если набрать правильный код. Ваша жена сообщила цифровую комбинацию, и она находилась в этом конверте в сейфе до тех пор, пока не потребовалась. Подобную операцию можно было бы осуществить и с замком, но, к сожалению, ваша супруга не сообщила код. Поэтому мы просверлим отверстие в определенном месте и подсоединим провод из оптических волокон, по которому можно передать специальный код и открыть замок. Оптические волокна использованы для того, чтобы дверь не смог открыть никто, кроме производителя. Место нахождения данного провода держится в тайне…
— Продолжайте, — нетерпеливо велел фон Граффенлауб.
Через одиннадцать минут дверь распахнулась. Он дождался, чтобы бригада с “Вейбона” ушла, и только после этого вошел в квартиру и закрыл за собой дверь. Он нашел пульт управления системой электроснабжения и нажал на нужные кнопки, следуя указаниям, полученным от старшего инженера. За исключением сложной системы электрозащиты, стальной двери и окон из армированного стекла, Эрика не предприняла больше ничего для того, чтобы скрыть то, что находилось внутри квартиры.
На проведение тщательного обыска в квартире Беату фон Граффенлаубу потребовалось двадцать минут. Обнаруженное им, — а это были фотографии и другие весьма специфические улики, — было хуже того, что он представлял или вообще мог бы вообразить. Мертвенно бледный, оцепеневший от шока, он ждал возвращения Эрики. Он утратил счет времени. Единственное, в чем он был твердо уверен, это в том, что жизнь его была кончена.
Фицдуэйн обнаружил Медведя на кухне. Тот пил кофе с пряниками. Свежий, приятный аромат имбиря напомнил ирландцу о Врени. Медведь поднял голову. Фицдуэйн сел за стол и задумался об одинокой, беззащитной девушке, прячущейся в горах.
— Думаешь о девушке? — спросил Медведь. У него остался один пряник, и он предложил его Фицдуэйну. Тот отрицательно покачал головой и сказал:
— Она сильно напугана.
— И тому есть причины, как нам известно, — сказал Медведь, — но она не хочет ничего рассказать, и нам ничего не остается, как искать Палача самим, а она находится под надежной защитой.
— Хенсен не все рассказал шефу. Он мне сейчас сообщил, что должен получить ответ через четыре часа.
— Имя? — спросил Медведь. — Наконец-то.
— Хотя бы небольшой список имен.
— У тебя есть кандидатуры? — Медведь открывал дверцы шкафчиков. Пряники никак не годились в качестве закуски, даже для чашечки кофе их было недостаточно. Поиски его завершились ничем, и он явно огорчился.
— Эти парни слишком много едят, — сказал он. — У Керсдорфа, например, аппетит, как у волка. Мог бы и торт принести как-нибудь.
— Он принес, — возразил Фицдуэйн, — и ты его съел. Он написал имя на листке бумаги:
— Вот моя кандидатура, — произнес он, протягивая Медведю листок бумаги. Тот прочитал, что было написано, и присвистнул:
— Ставлю сто франков, что ты ошибаешься.
— Идет, — сказал Фицдуэйн. — У меня есть идея. Давай съездим к Врени. Тебе не мешало бы проветриться и на обратном пути мы где-нибудь пообедаем.
Медведь повеселел:
— А может, нам пообедать по пути туда? Надо же как следует заправиться для серьезного разговора.
— Посмотрим, — ответил Фицдуэйн. Он неожиданно почувствовал беспокойство, и ему не терпелось отправиться в путь. — Собирайся, поехали.
— Я посмотрю, нет ли для тебя подходящего оружия.
— Некогда, — сказал Фицдуэйн. — Ты вооружен и этого достаточно.
Говорил он резко, едва скрывая охватившее его беспокойство. Медведь поднял глаза к небесам, покачал головой и вышел в дверь вслед за Фицдуэйном.
Врени собрала остатки храбрости. Она взяла покрывало и закуталась в него, устроившись как в вигваме. Она сидела, скрестив ноги, глядя на стоящий перед ней телефон. Внутри этого теплого вигвама она чувствовала себя спокойнее. Она ждала, пока окончательно согреется, и по мере этого воображала, что находится в безопасности, что ирландец прибыл ей на выручку и теперь все позади. Все. Он больше не существует. Он исчез как дурной сон, оставив неприятное ощущение, но настоящего страха больше не было.
Она положила руку на серый пластик телефона и держала ее там до тех пор, пока трубка не нагрелась от тепла ее руки. Она представила Фицдуэйна на другом конце провода, как он ей отвечает и отвозит в безопасное место. Она сняла трубку и начала набирать номер. Не дойдя до конца первого ряда цифр, она стала яростно нажимать на кнопку. Безрезультатно. Телефон был мертв.
Сердце ее бешено забилось. Она распахнула дверь и бросилась в конец дома, где находились животные, схватила овечку, теплую и сонную, и с ней на руках вернулась в дом. Она заперла дверь на задвижку, потом залезла с овечкой под покрывало и закрыла глаза.
Сильвия открыла дверцу машины со стороны водителя, и Сангстер повалился на нее. Глаза его были широко раскрыты, лицо искажено и покрыто выделениями. Сильвия отступила назад — голова и туловище Сангстера опрокинулись на снег, ноги его оказались зажаты между педалей.
— Не закрывай дверцу, — сказал Сантин. Он стащил тело Пьера с сиденья, подтащил его к задней части машины и открыл багажник.
— Черт возьми, — выругался он, — этот ублюдок еще жив.
Он вытащил из-за пояса ледокол и вонзил его в спину Пьеру. Тело дернулось и замерло. Сантин погрузил его в багажник. Он опустил крышку и запер ее. Он глянул на Сильвию:
— Он не был курильщиком.
Они ехали в машине Фицдуэйна, но за рулем сидел Медведь. Они свернули с шоссе, ведущего на Интерлакен, и поехали в направлении Хайлигеншвенди. В свете фар дорога была черной, но на обочинах виднелись островки льда и снега. По мере продвижения вверх снега становилось больше. Медведь вызвал полицейское управление и сообщил, куда они направились.
— Шеф недоволен, что мы уехали, не попрощавшись, — сказал он, закончив разговор.
Фицдуэйн хмыкнул. Он заговорил только, когда они въехали в деревню:
— Кто охраняет Врени?
— Обо всем договаривался Беат фон Граффенлауб, — ответил Медведь. — Он не обратился к “Вейбон Секьюрити”, как можно было ожидать, а договорился с первоклассной частной конторой, расположенной в Джерси. У них работают бывшие военные — САС, Иностранный Легион и тому подобное.
— Служба ME, — уточнил Фицдуэйн. — Я их знаю, у них хорошая репутация. А кто конкретно ведет наблюдение за Врени?
— Парень по имени Сангстер, — ответил Медведь. — Наши говорят, что он надежный мужик, но он уже сыт по горло, так как ему приходится все время торчать на улице. Врени держит их на расстоянии ста метров от своего дома.
— Видит в них врагов, — пробормотал Фицдуэйн. — Бедная, напуганная девчонка.
Он показал на телефонную будку:
— Остановись на секунду. Я ей позвоню, чтобы с ней не случился удар, когда мы приедем.
Фицдуэйн пробыл в телефонной будке минут пять. Наконец он вышел и подозвал Медведя:
— Ее телефон не работает. Я позвонил на телефонную станцию, они говорят, что повреждений на линии не было. Они посмотрели друг на друга.
— У меня есть номер оператора из ME, — сказал Медведь, — телохранители регулярно выходят на связь, а они, в свою очередь, время от времени сами их вызывают. Они должны знать, как обстоят дела.
— Давай, только быстро, — сказал Фицдуэйн. Он начал расхаживать взад-вперед, пока Медведь звонил в ME. Медведь остался доволен разговором:
— Сангстер выходил на связь пятнадцать минут назад, а они сделали ответный звонок минут десять назад. Все в порядке.
Фицдуэйна это не убедило:
— У тебя нет для меня какого-нибудь оружия?
— Конечно есть, — Медведь открыл багажник и протянул Фицдуэйну кусок каленого железа.
— Ты не знаешь, почему я сразу почувствовал себя уверенно? — спросил Фицдуэйн.
Комната погрузилась в темноту, плотные, пурпурные занавеси практически не пропускали свет с Юнкернгассе. До Беата фон Граффенлауба не доносилось ни звука. Защищенные окна, дверь и толстые стены обеспечивали абсолютную звукоизоляцию. Он чувствовал, что утратил способность ориентироваться в пространстве. Он знал, что может включить свет и заставить взять себя в руки, но тогда ему придется опять взглянуть на фотографии и лицом к лицу столкнуться с документальными свидетельствами извращений и смерти.
Он попытался представить себе, как должен мыслить человек, который пытал и убивал только для того, чтобы получить сексуальное наслаждение. Это было непостижимо. Он не мог этого себе представить, не говоря уж о том, чтобы понять. Эрика — его роскошная, чувственная, страстная Эрика — изощренная убийца. Он почувствовал приступ рвоты. Он вытер губы и вспотевшее лицо носовым платком.
Загорелась лампа, явно по сигналу снаружи. Отворилась стальная дверь. Сидя в темном углу комнаты фон Граффенлауб наблюдал за вошедшей Эрикой.
Она сняла вечернее пальто из темно-зеленого шелка и бросила его на стул. Обивка стула была ярко-красного цвета и фон Граффенлаубу подумалось, что стул того же цвета, что и кровь ее жертв. Плечи Эрики были открыты, и кожа казалась золотой. Она посмотрела на свое отражение в зеркале, установленном при входе в жилую комнату, привычным движением сняла с себя платье и бросила его на стул, вслед за пальто. Она не сводила глаз со своего изображения в зеркале и принялась ласкать груди, затем медленно провела пальцами по тугому животу и коснулась черных узеньких трусиков, единственному предмету одежды, оставшемуся на ней.
Фон Граффенлауб попытался заговорить, но в горле у него пересохло и наружу вырвался только сдавленный звук.
Эрика кивнула в знак того, что она его слышит, но не повернулась. Она продолжала изучать свое изображение.
— Уитни, — сказала она. — Милый, опасный, восхитительный Уитни. Надеюсь, ты не опоздаешь.
Она спустила трусики и начала поглаживать себя между ногами.
— Почему? — хрипло спросил фон Граффенлауб. На этот раз ему удалось произнести целое слово. Эрика дернулась при звуке его голоса, но не поворачивала головы как минимум полминуты. Затем резким, звериным жестом она сняла с себя трусики и ногой отбросила их в угол комнаты.
— И кто же этот Уитни? — спросил фон Граффенлауб, указывая на груду фотографий, лежащих перед ним. — Кто он, твой подручный по убийствам?
Эрика стояла перед ним обнаженная. Она немного пришла в себя, но лицо ее побледнело, и загар не мог это скрыть. Она хрипло рассмеялась и заговорила:
— Уитни любит позабавиться, мой милый лицемер. Посмотри повнимательнее на эти снимки. Разве тебе не знакомо это прекрасное тело? Не узнаешь эти длинные, элегантные пальчики? Беат, милый, ты же сам знаешь, какие замечательные наркотики выпускает “Вейбон”. Моим подручным по убийствам — по крайней мере некоторым — был ты, моя радость. И ты должен признать, что это ограничивает твои возможности.
Жуткий вопль вырвался из груди фон Граффенлауба. Он выхватил “вальтер” и стрелял до тех пор, пока не кончились патроны. Револьвер упал на ковер. Лежавшее на полу тело Эрики ничем не отличалось от залитых кровью тел, запечатленных на снимках.
Они оставили машину в деревне и пошли по дороге в направлении фермы Врени. У Медведя в руке был фонарь. Когда они подошли к “мерседесу” метров на тридцать, он направил его на стекла и несколько раз посветил на них. Открылась передняя дверца, и из машины вылез человек. В руках у него была автоматическая винтовка. Медведь включил фонарь.
— Не хочу напугать их до смерти, — сказал он Фицдуэйну. Он остановился и прокричал человеку у “мерседеса”:
— Полиция. Проверка. Можно подойти?
— Добро пожаловать, — ответил человек у “мерседеса”. — Приготовьте ваши удостоверения и идите вперед, держите руки на виду.
— Понятно, — сказал Медведь. Он пошел вперед, руки на виду, фонарь в одной из них. Фицдуэйн шел параллельно ему, на десять метров правее. Он также держал свои руки на виду. Когда они подошли поближе, Медведь снова подал голос:
— Вот мое удостоверение, — Медведь протянул руку к телохранителю. Фицдуэйн продвинулся вперед, чтобы на него падала тень от детектива, и протянул свое удостоверение. Телохранитель бегло взглянул на бумаги Медведя и в туже секунду рухнул на снег — Фицдуэйн нанес ему удар по голове каленым железом.
— Ни пароля, ни напарника, прикрывающего его на огневой позиции, и “скорпион” в руках, — сказал Медведь. — Достаточно причин, чтобы его вырубить, но я все-таки молю Бога, чтобы это был не рассеянный телохранитель.
— Я тоже, — сказал Фицдуэйн, ощупывая лежавшее на снегу тело, — потому что он мертв.
— Иисус, — воскликнул Медведь, — а я-то думал, что, если не дам тебе огнестрельное оружие, мы избежим неприятностей.
Фицдуэйн хмыкнул в ответ. Действуя почти при полном отсутствии освещения, он обследовал человека, спящего в автомобиле. Практически сразу он установил, что тот уснул вечным сном. Он порылся в карманах трупа и сравнил фотографию на удостоверении с раздутым лицом.
— Это Сангстер, — угрюмо сказал он. — Никаких следов насилия, но я сомневаюсь, что он умер от скуки. Скорее всего, это асфиксия или отравление, если судить по лицу.
— Они должны были дежурить вдвоем, — пояснил Медведь. Он открыл багажник и посмотрел на скрюченное тело.
— Должны были, — тихо повторил он. Он оглянулся на Фицдуэйна:
— Ты и твоя чертова интуиция. Это означает, что в доме находится Палач или его подручные. Тебе потребуется что-нибудь понадежнее, чем каленое железо.
Фицдуэйн порылся в машине. Он нашел два автоматических “браунинга” и автоматическую винтовку, но без патронов. Он подумал, что нападавшие наверняка побросали все в снег, но у него не было времени заниматься поисками. Он поднял со снега “скорпион” террориста. Он чувствовал себя словно в кошмарном сне. Хотя это и было бессмысленно, но он упрекал себя в смерти Руди. Теперь сестре-близнецу Руди грозила смертельная опасность, возможно, из-за того, что он затеял расследование, и, как и в тот раз, опоздал.
— Разделаемся с ними, — сказал он дрогнувшим голосом. Его била дрожь от напряжения. Он почувствовал руку на своем плече.
— Расслабься, Хьюго, — сказал Медведь, — расслабься как следует. Девушке не будет никакой пользы, если ты дашь себя убить.
Слова Медведя подействовали. Фицдуэйн почувствовал, как отступили чувство вины и слепая ярость. Он посмотрел на Медведя:
— Мы сделаем вот так… — сказал он и объяснил, что имел ввиду.
— Правильно, — согласился Медведь.
Они разделились и с разных сторон направились к ферме.
Сильвия прошла весьма жестокий курс подготовки, отчасти разработанный таким образом, чтобы закалить ее дух, и она неоднократно участвовала в забавах Кадара, которые были во много раз изощреннее. Она гордилась тем, что была абсолютно безжалостна при выполнении заданий, безжалостна в полном смысле этого слова, и все-таки мысль о казни Врени фон Граффенлауб заставляла сжиматься ее желудок.
Кадар, казалось, забавлялся, когда давал указания:
— Я хочу, чтобы ты ее повесила, — сказал он. — Пусть умрет так же, как и ее брат. Очень аккуратно, очень по-швейцарски. Возможно мы заложим новую семейную традицию фон Граффенлаубов, хотя вряд ли при нынешних обстоятельствах она будет передаваться от поколения к поколению.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66