Рэна — это гиблое место. И совсем не твой отец правит здесь бал.
— А мой воспитатель? — вставила она, нервно переплетя пальцы, — и если все так худо, почему, почему ты сам когда-то мне помешал сбежать на Ирдал?
— Лия, время течет, обстоятельства меняются. Ты слышала, что погибла Локита? Теперь бы я не побоялся отправить тебя на Ирдал....Тогда я опасался ее мести.
— А сейчас я должна опасаться тебя?
— Ты? — он усмехнулся, задумавшись, ответил, — ... не знаю.
Вельможа вновь прошелся по комнате. Тихо, очень тихо, так что Лия невольно вздрогнула, увидев его долговязую фигуру совсем близко. Он остановился у камина, в паре шагов от нее. Серые глаза отражали пляску огня, казавшись золотыми, а не серыми.
— Я не хотел бы, что б ты меня опасалась, — ответил он, — не хотел бы, но, на самом деле, это может быть для тебя опасным. Мое присутствие вообще опасно для Рэны. Для твоего отца. Для всех. Так вышло, что Рэна лишь пешка.... И, может, кажется, что я правлю бал. Но на самом деле это не так. Судьба — вот то, что правит бал, то, что двигает всеми нами. Судьба.
Он, задумавшись, отошел к окну, но, видимо, не мог стоять на месте, развернувшись, нервно шагая по комнате, меряя ее вдоль и поперек, непрестанно двигался, и, глядя на него, Лия и сама начала чувствовать нервное, вызывавшее мелкую дрожь волнение. Встав, она подошла к нему, посмотрела снизу вверх.
— Дагги, — проговорила тихо, — расскажи мне...
Он ласково посмотрел на девушку и покачал головой. Его рука коснулась золотистых кос. Медленно, очень медленно он отошел от нее, смотря, словно любуясь, издали.
— Сначала ты....
Она тихонечко вздохнула, чувствуя, что, вспоминая, словно на несколько часов вернулась в сказочный мир, откуда страстно рвалась домой, на Рэну. Отчего-то ей стало жаль тишины и покоя, которые царили там, и которых не было здесь.
Рэна была беспокойна, суетлива, груба. Она с благодарностью вспомнила Донтара, проводившего ее до самых ворот усадьбы. Донтар, с эполетами офицера на плечах, и оружием в руках отбивал желание у беспокойных, грубых контрабандистов подойти к ней ближе и завязать разговор. Она слушала их непристойные замечания и невольно морщилась, не в силах удержать равнодушный вид.
Контрабандисты действительно правили бал, завоевав силой золота Амалгиру, навязав ей свое общество и свой уклад. Рэан, в этот час, почти не было видно, разве что проходили патрули, совсем ненадолго успокаивая буянов. Да, одиночные фигуры, спешивших по своим делам людей, крались, стараясь не обращать на себя внимание.
Скажи она Ордо о своем желании увидеть Да-Дегана, и в этом она была уверена, все двери дома были б заперты для нее. Она вспомнила лицо Рейнара, что, слушая госпожу Арима, тихонечко бледнел, и видела, как в его зрачках загорается злость и гнев. Она вспомнила как, недоверчиво, покачал на эти слова головой Кантхэ. Она тоже их слышала, только вот, не могла поверить.
Тихо, отвернувшись к огню, она покачала головой. Что-то в словах отца было верным. Но, посмотрев на Рокше, она отметила, что контрабандист лишь тихонько усмехается, держа руку на рукояти ножика. Рокше догнал ее, когда она договаривалась с Донтаром, у самых дверей. Он тоже, молча оделся и пошел с ней. Он... он ждал за дверью.
— У меня есть сюрприз, — проговорила Лия тихо. — не знаю, как ты к этому отнесешься, но есть кто-то, кто, кроме меня решил с тобой увидеться. Кого ты давно не видел. Кого ты тоже любил. Иридэ.
Да-Деган вздохнул, потом Лия услышала тихий, отрывистый смех, непонятный, похожий на издевку.
— Ты не веришь?
— Я должен был подумать об этом, я должен был догадаться, — проговорил Да-Деган, подходя к двери и впуская в комнату нового гостя.
Он посмотрел на контрабандиста, внимательно, оглядывая его с головы, до пят.
— Проходи, — проговорил негромко, словно боялся разбудить эхо.
Контрабандист переступил порог, удивленно разглядывая обстановку и хозяина, подошел к камину, остановившись рядом с Лией. Он был невысок, гибок, как куница, щеголеват. Темные волосы вились, падая на плечи.
И, глядя в его лицо Да-Деган, невольно улыбнулся, отмечая сходство черт, ту же лепку лица, тот же блеск глаз, что были присущи ему самому. Этот юноша напомнил юность, обернув мысли и чувства вспять, заставив сердце забиться быстрей и уйти покой.
Глядя на его лицо, Да-Деган тихо улыбался, чувствуя только радость. Радость, какой не знал давно. И больше не сожалел о покое.
Рассмеявшись, рассыпая тихий, искренний смех мысленно заметил: «Ты счастливчик, Дагги. Тебя любит судьба. Что тебе золото, что власть, если этот мальчик, твой потомок, жив? Что тебе твоя собственная жизнь? Разве не стоит еще раз поставить все на карту? Для того, что б он не узнал кошмара, не видел снова снов раба? Разве это не стоит твоего покоя? Разве не стоит поставить на карту свою голову, везенье и удачу, ради всех них, ведь что толку скрывать, ты любишь их — и Лию, и его и Рэя и Иланта. И Вероэс был прав, по-своему прав и мудр, когда заставил тебя забыть, что кто-то потомок Локиты, твоего заклятого врага, а кто-то твой внук. Для тебя нет разницы, почти нет... разве что этот мальчишка, что так похож на тебя, разве что он, может быть, лишь немного, совсем немного более занимает места в сердце, чем отведено другим».
Лия посмотрела на отца, выставив упрямо вперед подбородок. Упрямства было ей не занимать. Как она и предполагала, Ордо не преминул отчитать ее за ночную вылазку в дом Да-Дегана. Как она и предполагала, Рейнар тоже смотрел на нее с укоризной. Она проигнорировала его взгляд и посмотрела на отца, пожав плечами, чувствуя, что, невольно, и сама начинает закипать. Тот не желал ничего слушать. Он все для себя решил сам.
Лия вспомнила предложение Да-Дегана и вздохнула. Воспитатель тихо и настойчиво предлагал им покинуть Рэну. У него было множество аргументов. Но один — непробиваемый. Лия вспомнила письма на его столе, что он достал из потайного отделения сейфа, их смысл.
Он смотрел на них, смотрел, говоря тихо и, убеждая, и, слушая его голос, Лия, совершенно не отдавая себе отчета, мысленно соглашалась с ним. Слушая его голос, она, словно б видела перед собой другого, знакомого человека, не замечая экстравагантного вида, забыв о Иллнуанари. Забыв о его делах с Эрмэ, обо всем том, что успела услышать и узнать.
— Ты должна их доставить на Софро, деточка, — говорил он, не повышая голоса, — я не знаю, как все обернется. Но я на твоем месте не позволил бы считать твоего отца негодяем и подлецом. Быть может, Лига простит его и примет тех рэан, что еще могут спастись бегством из этого мира, может быть, зная всю правду, люди смогут принять их не тая на сердце зла, без презрения, без обид. Мне жаль Рэну, мне жаль рэан. Поверь, я не держу зла на твоего отца.
— К чему? — спросил Рокшар, — все равно, то, что будет — это котел, мясорубка и сито. Что Лига, что Рэна — есть ли разница? И какой смысл в чести и бесчестии, если, все равно, Империя нападет?
— Ордо выбрал свой путь. Я знаю, он будет сражаться за Рэну, и за Лигу, я знаю, что он в сговоре с повстанцами. Я знаю, что ему легче признать свою неправоту, чем без боя сдать позиции Иллнуанари, тем более — Эрмэ. Я все это понимаю, и не могу его не уважать. Это он меня уважать не может. Мой путь иной. Я знаю, что такое Эрмэ. И знаю, что она сотрет Рэну в порошок, если дать ей возможность. Иллнуанари не такова, ты не знаешь, но есть небольшая разница.... Эрмэ с удовольствием разотрет и Иллнуанари, если та ей позволит. Мне не жаль Иллнуанари. Богатая Гильдия, но богатство это не все. Есть еще ценности. К примеру, я хотел бы спасти Лигу. И хочу спасти Ордо.
Лия взглянула на Да-Дегана, отметив яркий румянец, как след волнения на его лице. Глаза блестели жарким, маслянистым блеском, и, беспокойно, обрывая вышивку, двигались тонкие, точеные пальцы, унизанные дорогими перстнями.
— Почему? — спросила она, ловя его взгляд.
— Он — мой сын, и разве не естественно, что я не желаю видеть его гибели, разве не естественно отцу пытаться спасти сына? Не дать оставить на нашем роду пятно бесчестья? Я пытаюсь это сделать. Да, заигрываю с Эрмэ. Пока Империя чувствует, что от Ордо может получить ключ к сокровищам Аюми, его щадят. Я заставляю их в это верить. Я убеждаю их в этом. Я строю свою игру. Да, я скорее сдам Иллнуанари, чем Рэну, это правда. И скорее сдамся сам, чем позволю эрмийцам уронить хоть волос с ваших драгоценных голов. Что я задумал? Безумие. Безумие, что, если не выйдет игра, расколет Рэну, оставив на ее месте пыль. Эрмийцы не простят мне таких игр. Не простят никому из рэан, хотя бы потому, что я топтал эту землю и дышал этим воздухом. Спроси Рокшара, он знает эрмийцев, он скажет тебе....
— Странный способ ты выбрал, что б кого-то спасти, — услышала она голос юноши, — очень странный. И ты не сможешь никого спасти, если Император поймет твой обман.
— Я знаю. — Тихо ответил Да-Деган, посмотрев на юношу, — как и то, что до сих пор не один чужак не занимал трон Империи. Но все когда-то случается впервые, мальчик мой. Быть может, мне удастся то, чего никто не делал ранее.... И тогда.... Впрочем, нельзя загадывать. Ничего нельзя загадывать наверняка....
Девушка тихонечко усмехнулась, чувствуя, что не может не усмехнуться. Все было бы смешно, не будь так грустно. Рокшар держал ее локоть, словно чувствуя, как необходима ей его поддержка.
И она вспомнила, как, идя по пустынным в предрассветный час улочкам Амалгиры, он постоянно оборачивался, словно желая еще раз увидеть дом и сад, почувствовать взгляд хозяина, что, стоя у окна, провожал их долгим взглядом. Вспомнила, как на вопрос: «ну, что ты скажешь?» юноша заметил, улыбнувшись: «Он — великий плут и обманщик».
Рокшар сказал ей то, о чем сама она не подумала.
— Знаешь, — проговорил он, следуя по пустынным улочкам, рядом с ней, — а нашим друзьям скоро опасно будет оставаться здесь, на Рэне. Если только контрабандисты Иллнуанари пронюхают, что экипаж «Раяни» жив, то я не дам за их свободу и спокойствие и ломаного гроша. Нет, я не имею в виду нашего воспитателя, Лия, но и кроме него найдется уйма желающих выслужиться перед Эрмэ, так что, я послушался б его совета.
— Удрал бы в Лигу.
— Все относительно, я же говорил. Разве что здесь, на Рэне, Империи гораздо проще творить свои беззакония, чем на той же Софро. Мы должны убедить Гресси и остальных вернуться.
Его словам девушка поверила сразу. И глядя на Ордо, подумала, что ей его жаль. Ему вновь предстояло одиночество, пустой дом, в который нет желания возвращаться, бесконечная рутина и споры с контрабандистами. Глядя на него, она невольно пожала плечами, чувствуя как проходит запал злости.
— Ладно, — проговорила, неожиданно уступая, — больше я не пойду в дом Да-Дегана. А если и надумаю, то спрошу у тебя разрешения. Только не надо злиться. Я должна была его увидеть. Сама. Своими глазами.
Девушка пришла к Гресси по утру, рано, когда еще спал дом. Передвинув стул к окну, посмотрела на дождь, расчерчивающий причудливым узором стекло и город. Переведя взгляд на Гресс, тихонечко вздохнула; недавно она разглядывала фотографии, сохранившиеся у отца. Но ни на одном из снимков Гресс не выглядела так поразительно молодо и свежо, как выглядела сейчас. Никогда не казалась женственной и нежной.
Она была похожа на мальчишку, занозиста, колюча и мечтательна. Единственное, что можно было узнать — это глаза, глаза с особенным мягким, теплым, чуть мечтательным взглядом.
Гресси, почувствовав взгляд, потянулась, как кошка, посмотрела в сторону Лии.
— Тебе не спится? — спросила она, удивляясь. — Вчера не спала, бегала к Да-Дегану, и сегодня.... Что-то случилось?
Лия пожала плечами. Встав, тихонечко прошлась по комнате, отмечая как тут скромно, почти убого. Дом ветшал, словно давно потеряв хозяев. Здесь было чисто, но не было уюта. Не было ни богатства, ни тепла
И все же здесь было по-своему мило. Лия посмотрела на старое зеркало, по-прежнему, как во времена ее матери, в бытность хозяйкой этого дома, отражало часть комнаты и часть окна.
Присев рядом с Гресси, на краешек кровати она посмотрела на женщину, чувствуя, что невольно хочет спрятать взгляд. На лице Гресс проступали знаки счастья. Глаза, мягкие, теплые, словно светились изнутри, а улыбка на губах... она прекрасно понимала, отчего может появиться такая улыбка. И в воздухе еще можно было угадать тонкий, почти выветрившийся аромат табака.
И были сомнения, желание повернуться и уйти, но, взглянув в эти мягкие, теплые глаза, она отказалась от попытки бегства. Этот мягкий, светящийся взгляд выдавал тонкость и мягкость души.
«Ну, к кому ты еще пойдешь? — спросила себя Лия, — кто еще послушает предупреждение главы Иллнуанари? Шабар? Малира? Равиго Унари?» Вздохнув, она прикусила губу, чувствуя, как нервное напряжение потихонечку нарастает, заставляя беспрестанно двигаться пальцы, теребя все, что попадалось под руку.
Отчего-то захотелось плакать. Отвернувшись, она посмотрела на дождь, на сад, на туманную дымку дождевой кисеи, что накрыла город, спрятав улочки, спрятав небо и сияющий шар солнца. Серая кисея легко двигалась, словно чуть отодвигаясь, то, надвигаясь вновь. И дождь, то затихал, то ударял в окно с новой силой.
Лия прикрыла глаза. Вспомнился один из тысячи вечеров, таких дождливых, бесконечных вечеров, мягкий голос Да-Дегана, голос, который словно не умел лгать. Да-Деган любил тень, и когда он рассказывал Легенды им, детям, то казалось, что только голос парит в воздухе комнаты, а воспитатель сидит, уткнувшись подбородком в ладони, и дремлет, прикрыв глаза. И что голос, тихий голос, словно б принадлежит не ему, а другому, особенному существу, которого не дано увидеть никому.
Перед глазами, словно случившееся только вчера, стояло пламя зарева над Амалгирой, напряженное лицо Да-Дегана, обрамленное белыми волосами, взгляд, в котором жило беспокойство. Тогда, за один день это лицо стало жестким и упрямым.
А сейчас даже локоны замысловатой прически, расшитый шелк и небрежная элегантность манер, появившаяся неизвестно откуда не могли спрятать этой волевой жесткости, напряжения в глубине глаз. Движения его рук были нервны, но не хаотичны.
Он сам стал похож на сжатую пружину, перетянутую струну. И лицо его, похудевшее, с точеными правильными чертами, стало походить на морду хищника, что вечно настороже.
Вздохнув, Лия посмотрела на Гресс. Эта женщина несколько раз видела Да-Дегана, она должна была помнить его, его меланхоличную задумчивость, вечное спокойствие. Она должна была помнить и слова Легенд и его отношение к жизни. Безразличное к своей, бережное — к чужой.
Гресси, приподнявшись на кровати, вновь спросила:
— Что-то случилось, Лия?
И на этот раз она не смогла не ответить.
— Да, — призналась девушка тихо, — нам надо покинуть Рэну, Гресс. Так надо.
Идя по тонкой, едва намеченной среди скал тропинке Лия обернулась, что б бросить последний взгляд на долину, расстилавшуюся внизу. Там, внизу, бесконечным, зеленым ковром, расстилалось море трав. Там, едва видимый в сумерках, пришедших следом закату, белел, похожий на сказочный дворец, особняк, увенчанный прозрачным куполом.
Она была уверена, что Да-Деган так и стоит у окна, словно провожая их в дорогу. Вспомнив его слова, она тихонечко вздохнула.
— Я не пойду провожать вас, — проговорил он, кивком головы показав на худого, юного мальчишку, с огромными глазами эльфа, что был робок, застенчив, и держался в тени, — вас проводит Якатэ, он знает эти места, он родился на Форэтмэ и потому найдет дорогу. К тому же, я знаю, у него есть желание забыть об этой Рэне, как о страшном сне. Вы возьмете его с собой, это — моя единственная просьба. И еще. Постарайтесь быть как можно осторожнее. Флот Иллнуанари рыщет по всей Лиге, не исключено, что пилотаж небезопасен даже вблизи Софро. Впрочем, корабль, который вы получаете, не совсем обычен. Это корабль Эрмэ. Скорее у вас есть шанс вступить в конфликт с кораблями Лиги, чем с пилотами Иллнуанари. Но, будем надеяться на лучшее. Лигийские пилоты сначала пытаются разобраться, и только потом начинают стрелять. А я, лично я, желаю вам удачи.
Лия вспомнила, как недовольно поморщился Шабар на его слова, как улыбнулся Рокшар. Их было пятеро, только пятеро. Отчего-то остальные отказались покинуть Рэну. Отчего-то на все осторожные вопросы Гресси и Шабара они отвечали лишь пожатием плеч. А Рейнар, посмотрел так, словно раскусил всю затею. Усмехнулся и не пожелал с ней говорить. Это было обидно, но она сумела заставить себя забыть об этой обиде. Слишком долго они были друзьями, что б эта обида могла что-то изменить.
Шагая в молчании, быстро перебирая ногами по каменистому грунту, она пыталась навек запечатлеть в памяти и белоснежную, все еще окрашенную лучами заходящего солнца снеговую шапку Форэтмэ, и долину с травами, клонившимися на ветру. И золото и пурпур облаков, и темную, густеющую синь неба.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73
— А мой воспитатель? — вставила она, нервно переплетя пальцы, — и если все так худо, почему, почему ты сам когда-то мне помешал сбежать на Ирдал?
— Лия, время течет, обстоятельства меняются. Ты слышала, что погибла Локита? Теперь бы я не побоялся отправить тебя на Ирдал....Тогда я опасался ее мести.
— А сейчас я должна опасаться тебя?
— Ты? — он усмехнулся, задумавшись, ответил, — ... не знаю.
Вельможа вновь прошелся по комнате. Тихо, очень тихо, так что Лия невольно вздрогнула, увидев его долговязую фигуру совсем близко. Он остановился у камина, в паре шагов от нее. Серые глаза отражали пляску огня, казавшись золотыми, а не серыми.
— Я не хотел бы, что б ты меня опасалась, — ответил он, — не хотел бы, но, на самом деле, это может быть для тебя опасным. Мое присутствие вообще опасно для Рэны. Для твоего отца. Для всех. Так вышло, что Рэна лишь пешка.... И, может, кажется, что я правлю бал. Но на самом деле это не так. Судьба — вот то, что правит бал, то, что двигает всеми нами. Судьба.
Он, задумавшись, отошел к окну, но, видимо, не мог стоять на месте, развернувшись, нервно шагая по комнате, меряя ее вдоль и поперек, непрестанно двигался, и, глядя на него, Лия и сама начала чувствовать нервное, вызывавшее мелкую дрожь волнение. Встав, она подошла к нему, посмотрела снизу вверх.
— Дагги, — проговорила тихо, — расскажи мне...
Он ласково посмотрел на девушку и покачал головой. Его рука коснулась золотистых кос. Медленно, очень медленно он отошел от нее, смотря, словно любуясь, издали.
— Сначала ты....
Она тихонечко вздохнула, чувствуя, что, вспоминая, словно на несколько часов вернулась в сказочный мир, откуда страстно рвалась домой, на Рэну. Отчего-то ей стало жаль тишины и покоя, которые царили там, и которых не было здесь.
Рэна была беспокойна, суетлива, груба. Она с благодарностью вспомнила Донтара, проводившего ее до самых ворот усадьбы. Донтар, с эполетами офицера на плечах, и оружием в руках отбивал желание у беспокойных, грубых контрабандистов подойти к ней ближе и завязать разговор. Она слушала их непристойные замечания и невольно морщилась, не в силах удержать равнодушный вид.
Контрабандисты действительно правили бал, завоевав силой золота Амалгиру, навязав ей свое общество и свой уклад. Рэан, в этот час, почти не было видно, разве что проходили патрули, совсем ненадолго успокаивая буянов. Да, одиночные фигуры, спешивших по своим делам людей, крались, стараясь не обращать на себя внимание.
Скажи она Ордо о своем желании увидеть Да-Дегана, и в этом она была уверена, все двери дома были б заперты для нее. Она вспомнила лицо Рейнара, что, слушая госпожу Арима, тихонечко бледнел, и видела, как в его зрачках загорается злость и гнев. Она вспомнила как, недоверчиво, покачал на эти слова головой Кантхэ. Она тоже их слышала, только вот, не могла поверить.
Тихо, отвернувшись к огню, она покачала головой. Что-то в словах отца было верным. Но, посмотрев на Рокше, она отметила, что контрабандист лишь тихонько усмехается, держа руку на рукояти ножика. Рокше догнал ее, когда она договаривалась с Донтаром, у самых дверей. Он тоже, молча оделся и пошел с ней. Он... он ждал за дверью.
— У меня есть сюрприз, — проговорила Лия тихо. — не знаю, как ты к этому отнесешься, но есть кто-то, кто, кроме меня решил с тобой увидеться. Кого ты давно не видел. Кого ты тоже любил. Иридэ.
Да-Деган вздохнул, потом Лия услышала тихий, отрывистый смех, непонятный, похожий на издевку.
— Ты не веришь?
— Я должен был подумать об этом, я должен был догадаться, — проговорил Да-Деган, подходя к двери и впуская в комнату нового гостя.
Он посмотрел на контрабандиста, внимательно, оглядывая его с головы, до пят.
— Проходи, — проговорил негромко, словно боялся разбудить эхо.
Контрабандист переступил порог, удивленно разглядывая обстановку и хозяина, подошел к камину, остановившись рядом с Лией. Он был невысок, гибок, как куница, щеголеват. Темные волосы вились, падая на плечи.
И, глядя в его лицо Да-Деган, невольно улыбнулся, отмечая сходство черт, ту же лепку лица, тот же блеск глаз, что были присущи ему самому. Этот юноша напомнил юность, обернув мысли и чувства вспять, заставив сердце забиться быстрей и уйти покой.
Глядя на его лицо, Да-Деган тихо улыбался, чувствуя только радость. Радость, какой не знал давно. И больше не сожалел о покое.
Рассмеявшись, рассыпая тихий, искренний смех мысленно заметил: «Ты счастливчик, Дагги. Тебя любит судьба. Что тебе золото, что власть, если этот мальчик, твой потомок, жив? Что тебе твоя собственная жизнь? Разве не стоит еще раз поставить все на карту? Для того, что б он не узнал кошмара, не видел снова снов раба? Разве это не стоит твоего покоя? Разве не стоит поставить на карту свою голову, везенье и удачу, ради всех них, ведь что толку скрывать, ты любишь их — и Лию, и его и Рэя и Иланта. И Вероэс был прав, по-своему прав и мудр, когда заставил тебя забыть, что кто-то потомок Локиты, твоего заклятого врага, а кто-то твой внук. Для тебя нет разницы, почти нет... разве что этот мальчишка, что так похож на тебя, разве что он, может быть, лишь немного, совсем немного более занимает места в сердце, чем отведено другим».
Лия посмотрела на отца, выставив упрямо вперед подбородок. Упрямства было ей не занимать. Как она и предполагала, Ордо не преминул отчитать ее за ночную вылазку в дом Да-Дегана. Как она и предполагала, Рейнар тоже смотрел на нее с укоризной. Она проигнорировала его взгляд и посмотрела на отца, пожав плечами, чувствуя, что, невольно, и сама начинает закипать. Тот не желал ничего слушать. Он все для себя решил сам.
Лия вспомнила предложение Да-Дегана и вздохнула. Воспитатель тихо и настойчиво предлагал им покинуть Рэну. У него было множество аргументов. Но один — непробиваемый. Лия вспомнила письма на его столе, что он достал из потайного отделения сейфа, их смысл.
Он смотрел на них, смотрел, говоря тихо и, убеждая, и, слушая его голос, Лия, совершенно не отдавая себе отчета, мысленно соглашалась с ним. Слушая его голос, она, словно б видела перед собой другого, знакомого человека, не замечая экстравагантного вида, забыв о Иллнуанари. Забыв о его делах с Эрмэ, обо всем том, что успела услышать и узнать.
— Ты должна их доставить на Софро, деточка, — говорил он, не повышая голоса, — я не знаю, как все обернется. Но я на твоем месте не позволил бы считать твоего отца негодяем и подлецом. Быть может, Лига простит его и примет тех рэан, что еще могут спастись бегством из этого мира, может быть, зная всю правду, люди смогут принять их не тая на сердце зла, без презрения, без обид. Мне жаль Рэну, мне жаль рэан. Поверь, я не держу зла на твоего отца.
— К чему? — спросил Рокшар, — все равно, то, что будет — это котел, мясорубка и сито. Что Лига, что Рэна — есть ли разница? И какой смысл в чести и бесчестии, если, все равно, Империя нападет?
— Ордо выбрал свой путь. Я знаю, он будет сражаться за Рэну, и за Лигу, я знаю, что он в сговоре с повстанцами. Я знаю, что ему легче признать свою неправоту, чем без боя сдать позиции Иллнуанари, тем более — Эрмэ. Я все это понимаю, и не могу его не уважать. Это он меня уважать не может. Мой путь иной. Я знаю, что такое Эрмэ. И знаю, что она сотрет Рэну в порошок, если дать ей возможность. Иллнуанари не такова, ты не знаешь, но есть небольшая разница.... Эрмэ с удовольствием разотрет и Иллнуанари, если та ей позволит. Мне не жаль Иллнуанари. Богатая Гильдия, но богатство это не все. Есть еще ценности. К примеру, я хотел бы спасти Лигу. И хочу спасти Ордо.
Лия взглянула на Да-Дегана, отметив яркий румянец, как след волнения на его лице. Глаза блестели жарким, маслянистым блеском, и, беспокойно, обрывая вышивку, двигались тонкие, точеные пальцы, унизанные дорогими перстнями.
— Почему? — спросила она, ловя его взгляд.
— Он — мой сын, и разве не естественно, что я не желаю видеть его гибели, разве не естественно отцу пытаться спасти сына? Не дать оставить на нашем роду пятно бесчестья? Я пытаюсь это сделать. Да, заигрываю с Эрмэ. Пока Империя чувствует, что от Ордо может получить ключ к сокровищам Аюми, его щадят. Я заставляю их в это верить. Я убеждаю их в этом. Я строю свою игру. Да, я скорее сдам Иллнуанари, чем Рэну, это правда. И скорее сдамся сам, чем позволю эрмийцам уронить хоть волос с ваших драгоценных голов. Что я задумал? Безумие. Безумие, что, если не выйдет игра, расколет Рэну, оставив на ее месте пыль. Эрмийцы не простят мне таких игр. Не простят никому из рэан, хотя бы потому, что я топтал эту землю и дышал этим воздухом. Спроси Рокшара, он знает эрмийцев, он скажет тебе....
— Странный способ ты выбрал, что б кого-то спасти, — услышала она голос юноши, — очень странный. И ты не сможешь никого спасти, если Император поймет твой обман.
— Я знаю. — Тихо ответил Да-Деган, посмотрев на юношу, — как и то, что до сих пор не один чужак не занимал трон Империи. Но все когда-то случается впервые, мальчик мой. Быть может, мне удастся то, чего никто не делал ранее.... И тогда.... Впрочем, нельзя загадывать. Ничего нельзя загадывать наверняка....
Девушка тихонечко усмехнулась, чувствуя, что не может не усмехнуться. Все было бы смешно, не будь так грустно. Рокшар держал ее локоть, словно чувствуя, как необходима ей его поддержка.
И она вспомнила, как, идя по пустынным в предрассветный час улочкам Амалгиры, он постоянно оборачивался, словно желая еще раз увидеть дом и сад, почувствовать взгляд хозяина, что, стоя у окна, провожал их долгим взглядом. Вспомнила, как на вопрос: «ну, что ты скажешь?» юноша заметил, улыбнувшись: «Он — великий плут и обманщик».
Рокшар сказал ей то, о чем сама она не подумала.
— Знаешь, — проговорил он, следуя по пустынным улочкам, рядом с ней, — а нашим друзьям скоро опасно будет оставаться здесь, на Рэне. Если только контрабандисты Иллнуанари пронюхают, что экипаж «Раяни» жив, то я не дам за их свободу и спокойствие и ломаного гроша. Нет, я не имею в виду нашего воспитателя, Лия, но и кроме него найдется уйма желающих выслужиться перед Эрмэ, так что, я послушался б его совета.
— Удрал бы в Лигу.
— Все относительно, я же говорил. Разве что здесь, на Рэне, Империи гораздо проще творить свои беззакония, чем на той же Софро. Мы должны убедить Гресси и остальных вернуться.
Его словам девушка поверила сразу. И глядя на Ордо, подумала, что ей его жаль. Ему вновь предстояло одиночество, пустой дом, в который нет желания возвращаться, бесконечная рутина и споры с контрабандистами. Глядя на него, она невольно пожала плечами, чувствуя как проходит запал злости.
— Ладно, — проговорила, неожиданно уступая, — больше я не пойду в дом Да-Дегана. А если и надумаю, то спрошу у тебя разрешения. Только не надо злиться. Я должна была его увидеть. Сама. Своими глазами.
Девушка пришла к Гресси по утру, рано, когда еще спал дом. Передвинув стул к окну, посмотрела на дождь, расчерчивающий причудливым узором стекло и город. Переведя взгляд на Гресс, тихонечко вздохнула; недавно она разглядывала фотографии, сохранившиеся у отца. Но ни на одном из снимков Гресс не выглядела так поразительно молодо и свежо, как выглядела сейчас. Никогда не казалась женственной и нежной.
Она была похожа на мальчишку, занозиста, колюча и мечтательна. Единственное, что можно было узнать — это глаза, глаза с особенным мягким, теплым, чуть мечтательным взглядом.
Гресси, почувствовав взгляд, потянулась, как кошка, посмотрела в сторону Лии.
— Тебе не спится? — спросила она, удивляясь. — Вчера не спала, бегала к Да-Дегану, и сегодня.... Что-то случилось?
Лия пожала плечами. Встав, тихонечко прошлась по комнате, отмечая как тут скромно, почти убого. Дом ветшал, словно давно потеряв хозяев. Здесь было чисто, но не было уюта. Не было ни богатства, ни тепла
И все же здесь было по-своему мило. Лия посмотрела на старое зеркало, по-прежнему, как во времена ее матери, в бытность хозяйкой этого дома, отражало часть комнаты и часть окна.
Присев рядом с Гресси, на краешек кровати она посмотрела на женщину, чувствуя, что невольно хочет спрятать взгляд. На лице Гресс проступали знаки счастья. Глаза, мягкие, теплые, словно светились изнутри, а улыбка на губах... она прекрасно понимала, отчего может появиться такая улыбка. И в воздухе еще можно было угадать тонкий, почти выветрившийся аромат табака.
И были сомнения, желание повернуться и уйти, но, взглянув в эти мягкие, теплые глаза, она отказалась от попытки бегства. Этот мягкий, светящийся взгляд выдавал тонкость и мягкость души.
«Ну, к кому ты еще пойдешь? — спросила себя Лия, — кто еще послушает предупреждение главы Иллнуанари? Шабар? Малира? Равиго Унари?» Вздохнув, она прикусила губу, чувствуя, как нервное напряжение потихонечку нарастает, заставляя беспрестанно двигаться пальцы, теребя все, что попадалось под руку.
Отчего-то захотелось плакать. Отвернувшись, она посмотрела на дождь, на сад, на туманную дымку дождевой кисеи, что накрыла город, спрятав улочки, спрятав небо и сияющий шар солнца. Серая кисея легко двигалась, словно чуть отодвигаясь, то, надвигаясь вновь. И дождь, то затихал, то ударял в окно с новой силой.
Лия прикрыла глаза. Вспомнился один из тысячи вечеров, таких дождливых, бесконечных вечеров, мягкий голос Да-Дегана, голос, который словно не умел лгать. Да-Деган любил тень, и когда он рассказывал Легенды им, детям, то казалось, что только голос парит в воздухе комнаты, а воспитатель сидит, уткнувшись подбородком в ладони, и дремлет, прикрыв глаза. И что голос, тихий голос, словно б принадлежит не ему, а другому, особенному существу, которого не дано увидеть никому.
Перед глазами, словно случившееся только вчера, стояло пламя зарева над Амалгирой, напряженное лицо Да-Дегана, обрамленное белыми волосами, взгляд, в котором жило беспокойство. Тогда, за один день это лицо стало жестким и упрямым.
А сейчас даже локоны замысловатой прически, расшитый шелк и небрежная элегантность манер, появившаяся неизвестно откуда не могли спрятать этой волевой жесткости, напряжения в глубине глаз. Движения его рук были нервны, но не хаотичны.
Он сам стал похож на сжатую пружину, перетянутую струну. И лицо его, похудевшее, с точеными правильными чертами, стало походить на морду хищника, что вечно настороже.
Вздохнув, Лия посмотрела на Гресс. Эта женщина несколько раз видела Да-Дегана, она должна была помнить его, его меланхоличную задумчивость, вечное спокойствие. Она должна была помнить и слова Легенд и его отношение к жизни. Безразличное к своей, бережное — к чужой.
Гресси, приподнявшись на кровати, вновь спросила:
— Что-то случилось, Лия?
И на этот раз она не смогла не ответить.
— Да, — призналась девушка тихо, — нам надо покинуть Рэну, Гресс. Так надо.
Идя по тонкой, едва намеченной среди скал тропинке Лия обернулась, что б бросить последний взгляд на долину, расстилавшуюся внизу. Там, внизу, бесконечным, зеленым ковром, расстилалось море трав. Там, едва видимый в сумерках, пришедших следом закату, белел, похожий на сказочный дворец, особняк, увенчанный прозрачным куполом.
Она была уверена, что Да-Деган так и стоит у окна, словно провожая их в дорогу. Вспомнив его слова, она тихонечко вздохнула.
— Я не пойду провожать вас, — проговорил он, кивком головы показав на худого, юного мальчишку, с огромными глазами эльфа, что был робок, застенчив, и держался в тени, — вас проводит Якатэ, он знает эти места, он родился на Форэтмэ и потому найдет дорогу. К тому же, я знаю, у него есть желание забыть об этой Рэне, как о страшном сне. Вы возьмете его с собой, это — моя единственная просьба. И еще. Постарайтесь быть как можно осторожнее. Флот Иллнуанари рыщет по всей Лиге, не исключено, что пилотаж небезопасен даже вблизи Софро. Впрочем, корабль, который вы получаете, не совсем обычен. Это корабль Эрмэ. Скорее у вас есть шанс вступить в конфликт с кораблями Лиги, чем с пилотами Иллнуанари. Но, будем надеяться на лучшее. Лигийские пилоты сначала пытаются разобраться, и только потом начинают стрелять. А я, лично я, желаю вам удачи.
Лия вспомнила, как недовольно поморщился Шабар на его слова, как улыбнулся Рокшар. Их было пятеро, только пятеро. Отчего-то остальные отказались покинуть Рэну. Отчего-то на все осторожные вопросы Гресси и Шабара они отвечали лишь пожатием плеч. А Рейнар, посмотрел так, словно раскусил всю затею. Усмехнулся и не пожелал с ней говорить. Это было обидно, но она сумела заставить себя забыть об этой обиде. Слишком долго они были друзьями, что б эта обида могла что-то изменить.
Шагая в молчании, быстро перебирая ногами по каменистому грунту, она пыталась навек запечатлеть в памяти и белоснежную, все еще окрашенную лучами заходящего солнца снеговую шапку Форэтмэ, и долину с травами, клонившимися на ветру. И золото и пурпур облаков, и темную, густеющую синь неба.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73