Что скажешь, Юфнаресс?
— То, что всё это забавно.
Рука Леди, в который раз, дрогнула. Шёлковая нить не выдержала, жемчуг осыпался, стуча по полу, словно град. Женщина испуганно поджала губы, не обращая внимания на оборвавшееся ожерелье.
— Шеби, — прошептала она, — неужели никто в этом мире никогда не избавит меня от вечного напоминания о ней?!
Энкеле Корхида нагло рассмеялся и спросил:
— Это намёк?
— Скорее — это просьба, — отметил Юфнаресс, — Леди ведь прекрасно понимает, что будет с тем, кто попытается уронить с прекрасной головки танцовщицы хоть один волос, и не прикажет нам сотворить сие безобразие, слишком ценя наши головы на данном этапе воплощения её грандиозных планов. Ведь так, Леди?
— Да, — фыркнула та, — пока об этом можно лишь мечтать.
— А я бы взялся, — заметил Корхида, цинично, — Вопрос только в цене.
— Не бойся, не обижу, — отозвалась Леди, — что ты хочешь? Говори!
— Хотелось, что б ни одна собака, не смела называть меня рабом. Леди ведь обучит меня, кое-каким фокусам из своего арсенала. Вы понимаете каким?
— Дурак, — заметил Юфнаресс, поднимаясь с места, — знание Властителей и само по себе не безопасно, а уж то, как ты его пытаешься добыть... тем более. — Он сделал пару шагов к двери, обернулся на мгновение, читая неподдельный интерес в глазах Леди и алчный взгляд Энкеле Корхиды. — До скорого свидания, — заметил на прощание и шагнул за портьеру.
Илант задержал дыхание и попытался вжаться в стену, но Юфнаресс шёл прямо на него, словно зная о присутствии. Ладонь легла на рот юноши, задержав готовый вырваться крик, сильная рука оторвала его от пола и, вскинув на плечо, секретарь Сенатора выволок Иланта в пустынный коридор.
— Не орите юноша, — услышал тот тихий шёпот, — будете умничкой, возможно уцелеете, даже, несмотря на то, что слышали слишком много. Ой, как много!
Он поставил Иланта на ноги, лишь отойдя на приличное расстояние от покоев Локиты. Как назло, коридоры были совершенно пустынны.
— Леди отослала даже охрану, — усмехнулся Юфнаресс, заметив ищущий взгляд Иланта, — под тем предлогом, что у неё болит голова. Она и вправду болит, юноша. От вашего присутствия. Она-то надеялась, что вы, извините за выражение, подохли на своей милой Рэне. Она боится. Но пройдёмте в сад. Неровен час, выглянет кто-то из этих двоих. Знаете, что с нами сделают? Нет? И не надо.
Илант мотнул головой, чувствуя, что подгибаются ноги, прислонился к стене.
— Дать руку? — спросил Юфнаресс. — Или пойдёшь сам?
— В сад? — растеряно пробормотал тот, -Зачем, что б вам было легче отправить меня к предкам?
— Ах, вот ты о чём.... Если б я хотел убить тебя, то, просто сказал бы, этим двоим, что ты прячешься в прихожей. Мне даже не пришлось самому пачкать руки. Энкеле сделал бы сам. И не без удовольствия. Он, мерзавец, любит убивать, мне же это наслаждения не приносит. Или ты думаешь, что, пройдя мимо, тебя я тебя не заметил?
— Заметил?
— Заметил, Илант, заметил.
Юноша тяжело вздохнул, медленно пошёл, чувствуя, что в душе клокочут ненависть и злоба, поглядывая искоса на Юфнаресса, вышел под открытое небо. На душе скреблись кошки. Противно было чувствовать себя беспомощным, неприятно — зависимым от капризов судьбы, от ее внезапных поворотов. Чувствуя лишь отвращение, он посмотрел на Юфнаресса презрительно, не скрывая того.
— Что вам от меня надо.
— Ничего, — холодно отозвался Юфнаресс, — просто я не хочу, что б ты сдох, хоть ты и внук своей бабки, а она — грандиозная стерва. Я считаю излишним отправлять тебя к праотцам. Незачем это. И ко всему, мне тебя жаль, есть такое вот нелепое чувство. Нелогично, да?
— Даже если я подслушал этот разговор?
Юфнаресс покачал головой и задумчиво посмотрел на пустой провал неба. Переведя взгляд на юношу, пожал плечами, так, слегка.
— Ты — мелкая сошка, — проговорил безразлично, — ребенок. Глупый ребенок. Она боится не тебя, а того, что когда власть будет в ее руках, то кто-то захочет скинуть ее, что б назвав тебя властелином, править, прячась за тобой, ее наследником. Так бывало.
— Вы — подлец!
Глаза Юфнаресса остановились на его лице, посмотрели грустно.
— Очень может быть, — проговорил он негромко, — а, знаешь, что б ты не наделал лишних глупостей, и не подставился случайно, провожу-ка я тебя до порта и посажу на борт, что следует до Раст-Танхам. Так оно будет лучше, чем, дать тебе возможность наделать новых глупостей.
— А дальше?
Юфнаресс вздохнул, посмотрел на юношу устало, в уголках губ проявилась ирония.
— А дальше ты сам решишь. Есть лишь одна огромная просьба, пока Леди Локита жива, не показывай и носа на Софро, ради собственного блага, да ещё и из благодарности. Если она узнает, что я тебе помог, то самое малое — с меня живого снимут кожу. Запомнил это? И уноси ноги, Арвис, — проговорил негромко и внятно, — уноси пока не поздно. Жизнь — это единственное, что не может быть дано дважды, и, хотя бы поэтому, её нужно ценить.
Илант нахмурился, посмотрел на Юфнаресса, оценивая фигуру и сложение, но, вспомнив как тот выволок его из покоев Локиты, понял, что взять над ним верх навряд ли удастся. Секретарь Сенатора был среднего роста и сложения, и, тем не менее, силён как буйвол.
— Вы мерзавец, — заметил юноша, словно желая разозлить Юфнаресса, — Может, и не убийца, но мерзавец — без сомнения.
— Слабо, Илант, — тихо заметил бывший эколог, — очень слабо. Слова меня не трогают. Может быть оттого, что я сам давно знаю это.
Он приблизил своё лицо к лицу юноши так, что б глаза стали напротив глаз, и улыбнулся, рассматривая лицо Иланта. Неожиданное ощущение тепла захватило сознание юноши, Юфнаресс что-то тихо произнес, в голосе зазвучали сочувствующие нотки, но смысл слов, которые он говорил, ускользал, проходя мимо сознания. Были только ритм, интонации, ласкающие слух, и ощущение ирреальности происходящего. А ещё отчего-то утекали, стираясь, краски и звуки, и даже голос Юфнаресса звучал тихо и глухо, словно б удаляясь. А потом стих и он, сознание погасло, но и тогда, в этом забытьи не проходило и не стиралось ощущение странной мягкости и тепла обволакивающего душу.
Несмотря на плохую погоду разного люда около «Каммо» было предостаточно, впрочем, как в любую другую. Никакой дождь не мог разогнать праздных зевак, пришедших полюбоваться на богатство контрабандистов, нищих, клянчивших милостыню, воришек, облегчавших кошели, и потаскушек разного возраста и обоих полов. Да-Деган тихонько вздохнул, подобрал полы плаща и вступил на тротуар, ведущий к ярко освещённому входу в кабачок.
Впрочем, назвать «Каммо» обычным кабачком было трудно — здание, облицованное светло — розовым мрамором, украшенное строгими колоннами и статуями выглядело внушительно и вызывало уважение одним своим видом. Молодой привратник — рэанин открыл дверь, пропуская его внутрь, к пушистым коврам устилающим полы, теплу, благовонным ароматам, витающим в воздухе. К атмосфере полной призрачной безопасности и уюта.
Длинный коридор, освещённый светильниками, которые держали серебряные руки статуй, заканчивался залом с высоким потолком в форме полусферы, под самым центром которого в перламутровой чаше бассейна лениво колыхались тела рыб, поблёскивая жаром чешуй, и недовольно шевеля плавниками. Откуда-то издалека доносился голос — чистый, глубокий, полный жара и страсти, несколько низковатый, без сомнения, принадлежавший женщине. Что-то в ритме и мелодии показалось знакомым, прислушавшись к словам, вельможа улыбнулся слегка, узнав песню, принадлежавшую поэту.
Когда-то перебирая струны аволы — лучшей своей подружки, тот сказал ей несколько фраз, простых и банальных, но, сросшись с мелодией, слова словно стали иными, подкупали сердца своей простотой, запоминались легко и надолго, и каждому говорили разное и своё, так, что невозможно, наверняка, было узнать, что же хотел поведать лучшей своей подружке поэт, о чём рассказать. Эти слова повторяли сотни голосов, разносили по миру, и каждый голос говорил о своём и всеобщем, в который раз напоминая о сотнях обликов любви.
Рядом прошуршали шелка, колыхнулся воздух, донеся свежий аромат духов, пьянящим облаком окутывавший женщину, остановившуюся в двух шагах. Да-Деган, скосив взгляд, посмотрел на незнакомку, одетую богато, красиво и строго. Тонкий рисунок черт лица наводил на мысль о сотнях поколений аристократов, сменивших друг друга, прежде чем на свет появилась она. Губы яркие и чувственные, не противореча крайней молодости и гордости потомственной аристократки, манили обещаниями поцелуев. Ей было лет двадцать, едва ли более, и даже скорее меньше, чем более того. Кожа оттенка топлёного молока сочеталась с волосами цвета ночи — чёрными до синевы, и глаза, огромные до невозможности, зелёные, как молодая листва, глубокие, что в них легко было утонуть, явственно говорили о крови рэан текущей в её жилах.
Она улыбнулась, заметив затаённый взгляд, опустила ресницы, словно смутившись, нежный румянец, разлившись по щекам, сделал её стократ прекраснее, чем только что, до этого она была. Да-Деган незаметно закусил губы, присутствие незнакомки сводило с ума, будоражило кровь, а голос, нёсшийся под сводами, что пел о страсти и любви толкал на безумства. Он не заметил, как ногти впились в ладони, отведя свой взгляд, смотрел не на девушку, смотрел, как лениво шевелятся плавники рыб и чешуя отливает перламутром, на движение воды, тихую рябь поверх чешуйчатых спин, на пустые сонные глаза этих созданий. Он смотрел на воду, но видел как задумчиво и как доверчиво она улыбнулась.
Было в этой незнакомке нечто, как отголосок иных времён, иных эпох, иного мира. Вспомнилась та, иная Рэна, словно воскреснув из руин, восстав из пепла. Улыбки, смех и любовь наполняли улочки города, той, прежней Амалгиры, оставшейся в ушедшем вдаль мире. Там умели любить, умели принимать с открытым сердцем всё, что приходило — и горе, и радость, и любовь. Там умели прощать и не держать зла, хоть жизнь и на той Рэне никогда не была легка. Ошибки, тянувшиеся широким шлейфом, из дальнего прошлого, обрекали всю расу на вымирание, и на это потомки империи Кошу не закрывали глаз, принимая свой рок, как данность, и, улыбаясь пришедшим из иных миров гостям, не позволяли сочувствовать своим несчастьям, неся их с гордостью и достоинством, не перекладывая ни на чьи плечи, а иногда и не позволяя даже заподозрить о них.
Эта девушка напоминала тех рэан, которых осталось так мало. Он хотел заговорить, но отчего-то не решился, словно побоявшись испугать или обидеть ненужными словами. Помолчал, наблюдая, как горит в ярком свете серебром и золотом чешуя. Отошёл так же молча, лишь слегка улыбнувшись незнакомке, пошёл искать Гайдуни, зная, что тот где-то здесь, в «Каммо», просто иначе и быть не может.
Поднявшись по лестнице вверх, на второй этаж, где шла игра, и в азарте, проигрывались и выигрывались, по рэанским меркам, несметные состояния, он заметил знакомое лицо. Смуглый, словно поджаренный на солнце, казавшийся неожиданно темнокожим среди светлокожих рэан, но такой же черноволосый, гордый и надменный, как и остальные представители расы, умудрившиеся не пойти ко дну, одетый с элегантной простотой в светлую, почти белую одежду, контрастирующую с оттенком кожи, Хэлдар сидел за карточным столом и надменно улыбался. Да-Деган вздохнул и, подойдя поближе, остановился, облокотившись спиной об одну из колонн. Рядом очутился вышколенный официант, поднёс чашу вина на раззолоченном подносе. Да-Деган отрицательно качнул головой, сунул мелкую монету в руку служаке.
— Скажи Гайдуни, что я здесь, пусть подойдёт, он мне нужен. И, да, ещё... Хэлдар, похоже, выигрывает?
— Похоже, проигрывает, — усмехнулся официант, — мне кажется, сегодня он уйдёт отсюда в том, в чём родился на свет. Фортуна, как обычно, показывает ему только спину.
Да-Деган слегка улыбнулся, качнул головой недоверчиво, спорить не стал. Глядя на буйные чёрные кудри, щегольскую серьгу с дорогой синеватой и тёмной, словно ночное небо, жемчужиной в мочке уха пожал плечами, подумав, что Хэлдар спускает остатки денег полученных недавно за аволу. «Убьёт его Ордо, — мелькнула шалая мысль, — как только узнает, так и прибьёт. Может, конечно, и в форт отправит, но ... маловероятно. Ох, дурак этот Хэлдар. Гений, но неисправимый дурак...» Осмотревшись, отметил, что Энкеле Корхида против обыкновения отсутствует. Не так уж серьёзна была его рана, что б генерал не смог удержать карт в руке, и, однако же, его нигде не было видно. Зато присутствовал Пайше — молодой, полупьяный, хохочущий навзрыд над шуткой своего собеседника. «Уже вернулся, — отметил Да-Деган, — и вернулся с барышами, иначе сидел бы тихо, где-нибудь в углу, и больше молчал, чем смеялся, потягивал бы винцо подешевле и думал, что бы учудить для пополнения финансов».
Гайдуни подошёл неслышно, положил тяжёлую ладонь на плечо.
— В чем дело? — спросил тихо, не добавляя рокота и гула.
— Надо поговорить, — ответил Да-Деган, поправляя шёлк одежд. — Лучше сейчас, чем завтра, я, надеюсь, в этой избушке есть хоть одна конура, в которой нас не подслушают?
— Хоть десять.
— Это хорошо, это мило. Пойдём, не будем задерживаться.
Он проследовал за контрабандистом в тёмный, едва освещённый коридорчик, узкий и извилистый, насчитал не меньше пяти поворотов, прежде чем Гайдуни остановился и открыл замаскированную в стене дверь, для непосвящённого совершенно незаметную в полумраке. Окна её выходили на площадь, освещённую фонарями, и оттого контрабандист зажигать света не стал. Так же тихо закрыл дверь, молча опустился на диванчик в углу и сказал:
— Ну, выкладывай...
Да-Деган вздохнул, не зная, как контрабандист отреагирует на неожиданную новость. Пока он не хотел, что б шли слухи о том, что совсем недавно он смог позволить себе получить. Он не хотел никому и ничего говорить. Но что-то заставляло его поделиться новостью с Гайдуни. Он бросил на низкий столик синеватый конверт с золотым тиснением и печатью. Контрабандист лениво его поднял, посмотрел с обеих сторон, подержал и положил назад.
— Ты хотел что-то сказать?
— Я купил Гильдию Иллнуанари. — проговорил рэанин по своему обыкновению тихо. — Я подбирался к ней год, и недавно купил.
Гайдуни тихонько присвистнул, посмотрел недоверчиво и испуганно, отдернув руку от конверта так, словно обжегшись.
— Ты сошёл с ума, — заметил, сокрушённо мотая головой, словно не веря словам, — и чем тебе плоха Оллами? Иллнуанари — это крысиное гнездо. Смотри, не потеряй голову.
— Ничем мне Оллами не плоха, — заметил вельможа, глядя, как дождевые капли медленно катятся по стеклу, — потому я и не разорил тебя, Гай, это было бы намного проще, чем проделать то же самое с Гильдией Иллнуанари. Но у меня имелся должок. Мне однажды помогли люди Оллами, поэтому я помог тебе. Год назад на пороге разорения стоял ты, теперь уже иначе, и это хорошо.
Гигант тихонько вздохнул, глядя удивленно, почти не веря. Ходили слухи, что Иллнуанари стоит на пороге разорения, ходили слухи, что доход этой Гильдии за год упал до предельно низких величин. Этой Гильдии не везло, хоть трудно было найти причину. Сторожевики Лиги атаковали транспорты Иллнуанари, словно зная где, и когда те будут проходить. Но он считал эту Гильдию столь богатой, что не мог и предположить, будто слухи — верны.
— Ты бросаешь Оллами? — спросил он тихо, — Ну, хоть, скажи почему? И, не знаю, знаешь ли ты, чем занимается Иллнуанари? Я помолчу о том, что работорговля — одна из статей её доходов, Оллами до этого не опускалась никогда, ну да работорговля сама по себе не так и страшна, это можно стерпеть, как и нападения кораблей Лиги на флот Иллнуанари, но ты не знаешь, что она торгует...
— С Эрмэ? Знаю. Знаю, как и то, что камни Аюми торгаши Иллнуанари должны были переправить туда, да кое-кто вмешался в это дело. Иллнуанари на этом и погорела. Она в долгах перед Эрмэ, в огромных долгах. А об Эрмэ я знаю много. Много больше, чем ты думаешь. Однажды корабль Оллами помог мне вернуться в Лигу.
— С Эрмэ? — спросил контрабандист неожиданно осипшим голосом, — Дали Небесные, так ты...
— Был там. — холодно оборвал Да-Деган, — И не надо больше об этом. Не люблю вспоминать те времена.
Да-Деган отвернулся от окна, окинул комнату равнодушным взглядом, машинально расправив складки богато украшенной вышивкой одежды.
— Ну, зачем тебе эта Гильдия? — тихо спросил контрабандист, — Оллами тоже древняя Гильдия и имеет на Раст-Танхам вес не меньший, чем Иллнуанари, а кое в чём и больший, — он осёкся, заметив улыбку на лице вельможи, мягкую и загадочную одновременно.
— Я не люблю использовать друзей, — ответил рэанин, улыбнувшись, — и не люблю их подставлять. Гай, скажу лишь то, что я замыслил одну очень гадкую проделку, и то только мое дело. Тебя оно не касается. Иллнуанари подходит мне гораздо больше. — он вздохнул и добавил, — одно дело просить тебя увезти с Рэны человека, которому тут угрожает опасность и совсем другое просить о том, за что легко поплатиться головой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73
— То, что всё это забавно.
Рука Леди, в который раз, дрогнула. Шёлковая нить не выдержала, жемчуг осыпался, стуча по полу, словно град. Женщина испуганно поджала губы, не обращая внимания на оборвавшееся ожерелье.
— Шеби, — прошептала она, — неужели никто в этом мире никогда не избавит меня от вечного напоминания о ней?!
Энкеле Корхида нагло рассмеялся и спросил:
— Это намёк?
— Скорее — это просьба, — отметил Юфнаресс, — Леди ведь прекрасно понимает, что будет с тем, кто попытается уронить с прекрасной головки танцовщицы хоть один волос, и не прикажет нам сотворить сие безобразие, слишком ценя наши головы на данном этапе воплощения её грандиозных планов. Ведь так, Леди?
— Да, — фыркнула та, — пока об этом можно лишь мечтать.
— А я бы взялся, — заметил Корхида, цинично, — Вопрос только в цене.
— Не бойся, не обижу, — отозвалась Леди, — что ты хочешь? Говори!
— Хотелось, что б ни одна собака, не смела называть меня рабом. Леди ведь обучит меня, кое-каким фокусам из своего арсенала. Вы понимаете каким?
— Дурак, — заметил Юфнаресс, поднимаясь с места, — знание Властителей и само по себе не безопасно, а уж то, как ты его пытаешься добыть... тем более. — Он сделал пару шагов к двери, обернулся на мгновение, читая неподдельный интерес в глазах Леди и алчный взгляд Энкеле Корхиды. — До скорого свидания, — заметил на прощание и шагнул за портьеру.
Илант задержал дыхание и попытался вжаться в стену, но Юфнаресс шёл прямо на него, словно зная о присутствии. Ладонь легла на рот юноши, задержав готовый вырваться крик, сильная рука оторвала его от пола и, вскинув на плечо, секретарь Сенатора выволок Иланта в пустынный коридор.
— Не орите юноша, — услышал тот тихий шёпот, — будете умничкой, возможно уцелеете, даже, несмотря на то, что слышали слишком много. Ой, как много!
Он поставил Иланта на ноги, лишь отойдя на приличное расстояние от покоев Локиты. Как назло, коридоры были совершенно пустынны.
— Леди отослала даже охрану, — усмехнулся Юфнаресс, заметив ищущий взгляд Иланта, — под тем предлогом, что у неё болит голова. Она и вправду болит, юноша. От вашего присутствия. Она-то надеялась, что вы, извините за выражение, подохли на своей милой Рэне. Она боится. Но пройдёмте в сад. Неровен час, выглянет кто-то из этих двоих. Знаете, что с нами сделают? Нет? И не надо.
Илант мотнул головой, чувствуя, что подгибаются ноги, прислонился к стене.
— Дать руку? — спросил Юфнаресс. — Или пойдёшь сам?
— В сад? — растеряно пробормотал тот, -Зачем, что б вам было легче отправить меня к предкам?
— Ах, вот ты о чём.... Если б я хотел убить тебя, то, просто сказал бы, этим двоим, что ты прячешься в прихожей. Мне даже не пришлось самому пачкать руки. Энкеле сделал бы сам. И не без удовольствия. Он, мерзавец, любит убивать, мне же это наслаждения не приносит. Или ты думаешь, что, пройдя мимо, тебя я тебя не заметил?
— Заметил?
— Заметил, Илант, заметил.
Юноша тяжело вздохнул, медленно пошёл, чувствуя, что в душе клокочут ненависть и злоба, поглядывая искоса на Юфнаресса, вышел под открытое небо. На душе скреблись кошки. Противно было чувствовать себя беспомощным, неприятно — зависимым от капризов судьбы, от ее внезапных поворотов. Чувствуя лишь отвращение, он посмотрел на Юфнаресса презрительно, не скрывая того.
— Что вам от меня надо.
— Ничего, — холодно отозвался Юфнаресс, — просто я не хочу, что б ты сдох, хоть ты и внук своей бабки, а она — грандиозная стерва. Я считаю излишним отправлять тебя к праотцам. Незачем это. И ко всему, мне тебя жаль, есть такое вот нелепое чувство. Нелогично, да?
— Даже если я подслушал этот разговор?
Юфнаресс покачал головой и задумчиво посмотрел на пустой провал неба. Переведя взгляд на юношу, пожал плечами, так, слегка.
— Ты — мелкая сошка, — проговорил безразлично, — ребенок. Глупый ребенок. Она боится не тебя, а того, что когда власть будет в ее руках, то кто-то захочет скинуть ее, что б назвав тебя властелином, править, прячась за тобой, ее наследником. Так бывало.
— Вы — подлец!
Глаза Юфнаресса остановились на его лице, посмотрели грустно.
— Очень может быть, — проговорил он негромко, — а, знаешь, что б ты не наделал лишних глупостей, и не подставился случайно, провожу-ка я тебя до порта и посажу на борт, что следует до Раст-Танхам. Так оно будет лучше, чем, дать тебе возможность наделать новых глупостей.
— А дальше?
Юфнаресс вздохнул, посмотрел на юношу устало, в уголках губ проявилась ирония.
— А дальше ты сам решишь. Есть лишь одна огромная просьба, пока Леди Локита жива, не показывай и носа на Софро, ради собственного блага, да ещё и из благодарности. Если она узнает, что я тебе помог, то самое малое — с меня живого снимут кожу. Запомнил это? И уноси ноги, Арвис, — проговорил негромко и внятно, — уноси пока не поздно. Жизнь — это единственное, что не может быть дано дважды, и, хотя бы поэтому, её нужно ценить.
Илант нахмурился, посмотрел на Юфнаресса, оценивая фигуру и сложение, но, вспомнив как тот выволок его из покоев Локиты, понял, что взять над ним верх навряд ли удастся. Секретарь Сенатора был среднего роста и сложения, и, тем не менее, силён как буйвол.
— Вы мерзавец, — заметил юноша, словно желая разозлить Юфнаресса, — Может, и не убийца, но мерзавец — без сомнения.
— Слабо, Илант, — тихо заметил бывший эколог, — очень слабо. Слова меня не трогают. Может быть оттого, что я сам давно знаю это.
Он приблизил своё лицо к лицу юноши так, что б глаза стали напротив глаз, и улыбнулся, рассматривая лицо Иланта. Неожиданное ощущение тепла захватило сознание юноши, Юфнаресс что-то тихо произнес, в голосе зазвучали сочувствующие нотки, но смысл слов, которые он говорил, ускользал, проходя мимо сознания. Были только ритм, интонации, ласкающие слух, и ощущение ирреальности происходящего. А ещё отчего-то утекали, стираясь, краски и звуки, и даже голос Юфнаресса звучал тихо и глухо, словно б удаляясь. А потом стих и он, сознание погасло, но и тогда, в этом забытьи не проходило и не стиралось ощущение странной мягкости и тепла обволакивающего душу.
Несмотря на плохую погоду разного люда около «Каммо» было предостаточно, впрочем, как в любую другую. Никакой дождь не мог разогнать праздных зевак, пришедших полюбоваться на богатство контрабандистов, нищих, клянчивших милостыню, воришек, облегчавших кошели, и потаскушек разного возраста и обоих полов. Да-Деган тихонько вздохнул, подобрал полы плаща и вступил на тротуар, ведущий к ярко освещённому входу в кабачок.
Впрочем, назвать «Каммо» обычным кабачком было трудно — здание, облицованное светло — розовым мрамором, украшенное строгими колоннами и статуями выглядело внушительно и вызывало уважение одним своим видом. Молодой привратник — рэанин открыл дверь, пропуская его внутрь, к пушистым коврам устилающим полы, теплу, благовонным ароматам, витающим в воздухе. К атмосфере полной призрачной безопасности и уюта.
Длинный коридор, освещённый светильниками, которые держали серебряные руки статуй, заканчивался залом с высоким потолком в форме полусферы, под самым центром которого в перламутровой чаше бассейна лениво колыхались тела рыб, поблёскивая жаром чешуй, и недовольно шевеля плавниками. Откуда-то издалека доносился голос — чистый, глубокий, полный жара и страсти, несколько низковатый, без сомнения, принадлежавший женщине. Что-то в ритме и мелодии показалось знакомым, прислушавшись к словам, вельможа улыбнулся слегка, узнав песню, принадлежавшую поэту.
Когда-то перебирая струны аволы — лучшей своей подружки, тот сказал ей несколько фраз, простых и банальных, но, сросшись с мелодией, слова словно стали иными, подкупали сердца своей простотой, запоминались легко и надолго, и каждому говорили разное и своё, так, что невозможно, наверняка, было узнать, что же хотел поведать лучшей своей подружке поэт, о чём рассказать. Эти слова повторяли сотни голосов, разносили по миру, и каждый голос говорил о своём и всеобщем, в который раз напоминая о сотнях обликов любви.
Рядом прошуршали шелка, колыхнулся воздух, донеся свежий аромат духов, пьянящим облаком окутывавший женщину, остановившуюся в двух шагах. Да-Деган, скосив взгляд, посмотрел на незнакомку, одетую богато, красиво и строго. Тонкий рисунок черт лица наводил на мысль о сотнях поколений аристократов, сменивших друг друга, прежде чем на свет появилась она. Губы яркие и чувственные, не противореча крайней молодости и гордости потомственной аристократки, манили обещаниями поцелуев. Ей было лет двадцать, едва ли более, и даже скорее меньше, чем более того. Кожа оттенка топлёного молока сочеталась с волосами цвета ночи — чёрными до синевы, и глаза, огромные до невозможности, зелёные, как молодая листва, глубокие, что в них легко было утонуть, явственно говорили о крови рэан текущей в её жилах.
Она улыбнулась, заметив затаённый взгляд, опустила ресницы, словно смутившись, нежный румянец, разлившись по щекам, сделал её стократ прекраснее, чем только что, до этого она была. Да-Деган незаметно закусил губы, присутствие незнакомки сводило с ума, будоражило кровь, а голос, нёсшийся под сводами, что пел о страсти и любви толкал на безумства. Он не заметил, как ногти впились в ладони, отведя свой взгляд, смотрел не на девушку, смотрел, как лениво шевелятся плавники рыб и чешуя отливает перламутром, на движение воды, тихую рябь поверх чешуйчатых спин, на пустые сонные глаза этих созданий. Он смотрел на воду, но видел как задумчиво и как доверчиво она улыбнулась.
Было в этой незнакомке нечто, как отголосок иных времён, иных эпох, иного мира. Вспомнилась та, иная Рэна, словно воскреснув из руин, восстав из пепла. Улыбки, смех и любовь наполняли улочки города, той, прежней Амалгиры, оставшейся в ушедшем вдаль мире. Там умели любить, умели принимать с открытым сердцем всё, что приходило — и горе, и радость, и любовь. Там умели прощать и не держать зла, хоть жизнь и на той Рэне никогда не была легка. Ошибки, тянувшиеся широким шлейфом, из дальнего прошлого, обрекали всю расу на вымирание, и на это потомки империи Кошу не закрывали глаз, принимая свой рок, как данность, и, улыбаясь пришедшим из иных миров гостям, не позволяли сочувствовать своим несчастьям, неся их с гордостью и достоинством, не перекладывая ни на чьи плечи, а иногда и не позволяя даже заподозрить о них.
Эта девушка напоминала тех рэан, которых осталось так мало. Он хотел заговорить, но отчего-то не решился, словно побоявшись испугать или обидеть ненужными словами. Помолчал, наблюдая, как горит в ярком свете серебром и золотом чешуя. Отошёл так же молча, лишь слегка улыбнувшись незнакомке, пошёл искать Гайдуни, зная, что тот где-то здесь, в «Каммо», просто иначе и быть не может.
Поднявшись по лестнице вверх, на второй этаж, где шла игра, и в азарте, проигрывались и выигрывались, по рэанским меркам, несметные состояния, он заметил знакомое лицо. Смуглый, словно поджаренный на солнце, казавшийся неожиданно темнокожим среди светлокожих рэан, но такой же черноволосый, гордый и надменный, как и остальные представители расы, умудрившиеся не пойти ко дну, одетый с элегантной простотой в светлую, почти белую одежду, контрастирующую с оттенком кожи, Хэлдар сидел за карточным столом и надменно улыбался. Да-Деган вздохнул и, подойдя поближе, остановился, облокотившись спиной об одну из колонн. Рядом очутился вышколенный официант, поднёс чашу вина на раззолоченном подносе. Да-Деган отрицательно качнул головой, сунул мелкую монету в руку служаке.
— Скажи Гайдуни, что я здесь, пусть подойдёт, он мне нужен. И, да, ещё... Хэлдар, похоже, выигрывает?
— Похоже, проигрывает, — усмехнулся официант, — мне кажется, сегодня он уйдёт отсюда в том, в чём родился на свет. Фортуна, как обычно, показывает ему только спину.
Да-Деган слегка улыбнулся, качнул головой недоверчиво, спорить не стал. Глядя на буйные чёрные кудри, щегольскую серьгу с дорогой синеватой и тёмной, словно ночное небо, жемчужиной в мочке уха пожал плечами, подумав, что Хэлдар спускает остатки денег полученных недавно за аволу. «Убьёт его Ордо, — мелькнула шалая мысль, — как только узнает, так и прибьёт. Может, конечно, и в форт отправит, но ... маловероятно. Ох, дурак этот Хэлдар. Гений, но неисправимый дурак...» Осмотревшись, отметил, что Энкеле Корхида против обыкновения отсутствует. Не так уж серьёзна была его рана, что б генерал не смог удержать карт в руке, и, однако же, его нигде не было видно. Зато присутствовал Пайше — молодой, полупьяный, хохочущий навзрыд над шуткой своего собеседника. «Уже вернулся, — отметил Да-Деган, — и вернулся с барышами, иначе сидел бы тихо, где-нибудь в углу, и больше молчал, чем смеялся, потягивал бы винцо подешевле и думал, что бы учудить для пополнения финансов».
Гайдуни подошёл неслышно, положил тяжёлую ладонь на плечо.
— В чем дело? — спросил тихо, не добавляя рокота и гула.
— Надо поговорить, — ответил Да-Деган, поправляя шёлк одежд. — Лучше сейчас, чем завтра, я, надеюсь, в этой избушке есть хоть одна конура, в которой нас не подслушают?
— Хоть десять.
— Это хорошо, это мило. Пойдём, не будем задерживаться.
Он проследовал за контрабандистом в тёмный, едва освещённый коридорчик, узкий и извилистый, насчитал не меньше пяти поворотов, прежде чем Гайдуни остановился и открыл замаскированную в стене дверь, для непосвящённого совершенно незаметную в полумраке. Окна её выходили на площадь, освещённую фонарями, и оттого контрабандист зажигать света не стал. Так же тихо закрыл дверь, молча опустился на диванчик в углу и сказал:
— Ну, выкладывай...
Да-Деган вздохнул, не зная, как контрабандист отреагирует на неожиданную новость. Пока он не хотел, что б шли слухи о том, что совсем недавно он смог позволить себе получить. Он не хотел никому и ничего говорить. Но что-то заставляло его поделиться новостью с Гайдуни. Он бросил на низкий столик синеватый конверт с золотым тиснением и печатью. Контрабандист лениво его поднял, посмотрел с обеих сторон, подержал и положил назад.
— Ты хотел что-то сказать?
— Я купил Гильдию Иллнуанари. — проговорил рэанин по своему обыкновению тихо. — Я подбирался к ней год, и недавно купил.
Гайдуни тихонько присвистнул, посмотрел недоверчиво и испуганно, отдернув руку от конверта так, словно обжегшись.
— Ты сошёл с ума, — заметил, сокрушённо мотая головой, словно не веря словам, — и чем тебе плоха Оллами? Иллнуанари — это крысиное гнездо. Смотри, не потеряй голову.
— Ничем мне Оллами не плоха, — заметил вельможа, глядя, как дождевые капли медленно катятся по стеклу, — потому я и не разорил тебя, Гай, это было бы намного проще, чем проделать то же самое с Гильдией Иллнуанари. Но у меня имелся должок. Мне однажды помогли люди Оллами, поэтому я помог тебе. Год назад на пороге разорения стоял ты, теперь уже иначе, и это хорошо.
Гигант тихонько вздохнул, глядя удивленно, почти не веря. Ходили слухи, что Иллнуанари стоит на пороге разорения, ходили слухи, что доход этой Гильдии за год упал до предельно низких величин. Этой Гильдии не везло, хоть трудно было найти причину. Сторожевики Лиги атаковали транспорты Иллнуанари, словно зная где, и когда те будут проходить. Но он считал эту Гильдию столь богатой, что не мог и предположить, будто слухи — верны.
— Ты бросаешь Оллами? — спросил он тихо, — Ну, хоть, скажи почему? И, не знаю, знаешь ли ты, чем занимается Иллнуанари? Я помолчу о том, что работорговля — одна из статей её доходов, Оллами до этого не опускалась никогда, ну да работорговля сама по себе не так и страшна, это можно стерпеть, как и нападения кораблей Лиги на флот Иллнуанари, но ты не знаешь, что она торгует...
— С Эрмэ? Знаю. Знаю, как и то, что камни Аюми торгаши Иллнуанари должны были переправить туда, да кое-кто вмешался в это дело. Иллнуанари на этом и погорела. Она в долгах перед Эрмэ, в огромных долгах. А об Эрмэ я знаю много. Много больше, чем ты думаешь. Однажды корабль Оллами помог мне вернуться в Лигу.
— С Эрмэ? — спросил контрабандист неожиданно осипшим голосом, — Дали Небесные, так ты...
— Был там. — холодно оборвал Да-Деган, — И не надо больше об этом. Не люблю вспоминать те времена.
Да-Деган отвернулся от окна, окинул комнату равнодушным взглядом, машинально расправив складки богато украшенной вышивкой одежды.
— Ну, зачем тебе эта Гильдия? — тихо спросил контрабандист, — Оллами тоже древняя Гильдия и имеет на Раст-Танхам вес не меньший, чем Иллнуанари, а кое в чём и больший, — он осёкся, заметив улыбку на лице вельможи, мягкую и загадочную одновременно.
— Я не люблю использовать друзей, — ответил рэанин, улыбнувшись, — и не люблю их подставлять. Гай, скажу лишь то, что я замыслил одну очень гадкую проделку, и то только мое дело. Тебя оно не касается. Иллнуанари подходит мне гораздо больше. — он вздохнул и добавил, — одно дело просить тебя увезти с Рэны человека, которому тут угрожает опасность и совсем другое просить о том, за что легко поплатиться головой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73