Какому Серому?
Неделю пролежал, пока зажило, а сам думаю: "Не в сумасшедшем доме жи-
вем, может, что-то важное, а Серый не в курсе."
Когда зарубцевалось, пошел встречать свою девушку. Ветку сирени выло-
мал, стою на платформе, жду. А вдруг, думаю, ветка сирени - условный
знак. У кого ветка, того бить? От греха подальше сирень выбросил.
22.40. Электричка. Опять три орла вылетают. Снова отделали за милую
душу! "Передай Серому, с ним тоже самое будет!" А мне и спросить нечем,
какому Серому? Без зубов не поговоришь!
Две недели пластом. Как быть, думаю? Надо искать Серого, пока жив.
Поспрашивал соседей. Оказывается, есть такой банбит по имени Серый.
Школьная, 42.
Звоню. Открывает мужик. Ну точно Серый! Говорю: "Вы товарищ Серый бу-
дете?" - "Ну я. Какие вопросы?"
- Вглядитесь в меня внимательно. Учтите, с вами то же самое будет.
Серый оскалился: "Угрожаешь, сука?" И в одиночку отметелил так, тем и
не снилось!
Я когда дышать начал, шепчу: "Зря вы распоясались! Ребята из элект-
рички просили передать, я передал."
- Какие ребята, покажи!
Я говорю: "Показать смогу недели через две!"
Договорились.
Через две недели Серый за мной заехал на "мерседесе". Доехали до
платформы, я, чтобы накладок не было, ветку сирени вручил Серому. Элект-
ричка ровно в 22.40. Из вагона, как кукушечки из часов, выскакивают три
орла, но я крикнуть успел: "Серый левей!"
Серый пиджак скинул: "Ну, пацаны, какие претензии?"
Орлы крылья сложили, говорят: "А нам другой Серый нужен. Прости, что
потревожили, братан! Этот тип чего-то напутал..."
Слово за слово, помирились они. А дружба, как известно, скрепляется
кровью. Вчетвером из меня отбивную сделали!
На мое счастье ОМОН проезжал. И могу вам сказать: "Пока есть ОМОН,
можете спать спокойно." Вмиг раскидали всех, а мне врезали так, что на
вторые сутки я понял: до того меня толком не били, а по попке любя шле-
пали.
До сих пор перед глазами искры, будто в мозгу вечный бенгальский
огонь. Как говорится, праздник, который всегда с тобой. Но я выводы сде-
лал. Теперь меня спросят на улице: который час? Я ноги в руки и бежать.
От греха подальше.
Таблеточка
Лекарство привезли из Голландии - фантастика! Нет болезни, от которой
бы не помогло! В продаже у нас такого нет. И не будет. Засекретят. А
иначе вся медицина свободна. Таблетку принял и живешь заново! Да хоть
топором - принял натощак, срослось!
Но дали всего три таблетки! Тут важно не продешевить, на ерунду не
потратить! Поэтому: живот болит, голова трещит - я терплю. Таблеточки на
крайний случай.
Тут напился, с утра голова - мина замедленного действия: качнулся -
взрыв. Мозг в отказе, рука сама таблетку нашарила и сдуру в рот. Через
пять минут как огурчик! Во, таблеточка! А с другой стороны, что ж я на-
делал! С бодуна использовал, а раком заражусь, где взять таблетку, когда
на всю оставшуюся жизнь их две! Выложил обе на подоконник, пересчитываю.
Тут телефон. Я к нему. Алло! Алло! И вижу: воробей хап таблетку и деру!
Чуть не вывалился в окно. Отдай, сволочь! А он расчирикался, гордый та-
кой. На голубя налетел, с ног сшиб, в небо взмыл. Гляжу: к журавлиной
стае пристроился, крыльями машет и вот уже впереди летит вожаком, журав-
ли за ним клином. А ведь на его месте мог быть я!
Вот такая таблеточка! Осталась последняя. Запрятал так - с собаками
не найдете! Чего только не было, а я не притронулся. Берегу на черный
день. Пять лет его жду, не дождусь.
Одно только гложет. А вдруг у таблетки срок действия кончится? Пойти
к врачам проверить? Дураков нет! Как жить без надежды? Всем хреново, но
у меня-то в отличие от всех - таблеточка!
Сметана
Нервы ни к черту. Как у всех. Чуть что не так, а не так все - хочется
убить. Но когда телевизором запустил в машину соседа - он ночью бибикнул
- понял: допрыгаюсь!
Лег к другу в больницу. Уколы, таблетки, массаж - и, знаете, размяк.
Клубок нервов размотали, маслом смазали, ни на что не реагируют.
Сосед по палате час в носу ковыряет - мне хоть бы что!
Вернулся домой - другой человек.
Дети сначала по углам жались, потом подошли.
Жена и та, наконец, рискнула одним одеялом накрыться.
Но у меня-то нервы смазаны, а у других нет.
Нелеченная жена три дня держалась. А в субботу утром из магазина при-
нес хлеба, булки, сметану. И вдруг жену прорвало: "Когда ремонт будем
делать, скоро потолок рухнет?! Мужик ты или не мужик?!"
Я говорю: "Оленька, это мелочи жизни. Посмотри, на деревьях почки на-
бухли!"
Она снова: "Когда Николай долг отдаст? Второй месяц пошел! Мужик ты
или не мужик?!"
Я зубы стиснул и говорю: "Оленька! Повторяю! На деревьях почки набух-
ли!"
Жена орет: "Сосед третью машину меняет, а у тебя самоката никогда не
будет! Ты не мужик!"
Чувствую, нервы натягиваются, как струны гитары, а жена колки крутит,
крутит. Слышу, зазвенело внутри.
Кричу: "Оля, скройся с глаз долой! Убью - пожалеешь!"
Ни в какую!
- Посмотри, в чем хожу десять лет! Стыдуха! Ты не мужик!
- Ах не мужик?! - И банку сметаны об пол хрясь! Как граната рванула.
Обои в сметане, пол в осколках. Жена контужена, глаза круглые, рот нас-
тежь. И тишина.
С утра в магазин. Вернулся, банку сметаны в руках держу:
- Доброе утро, дорогая!
Только она рот открыла, я банку сметаны об пол хрясь!
И тишина.
Каждое утро приношу по банке сметаны. Об пол - и тишина.
Так что у кого с нервами нелады, лучшее средство - сметанка. Баночку
натощак об пол. И тишина.
Ромео Степанович
Извините, дело интимного свойства, но как товарищ по полу, вы должны
понять. Я люблю свою жену. Просто схожу с ума. Потому что поверьте, ни к
кому так не тянет, как к ней. Нет, к другим тоже тянет, но разве срав-
нишь, как тянет к ней! Я сравнивал.
Вы знаете, как изменю ей с кем-нибудь, тут же становлюсь себе проти-
вен! Говоришь себе: как ты мог! Мчишься по улице, на восьмой этаж без
лифта на последнем дыхании, скорей заключить женушку в объятия. А когда
заключил, на большее нету сил, что, согласитесь, естественно, я же не
лошадь! Поэтому никаких вольностей себе с ней не позволяю, смотрю с не-
мым обожанием.
И что любопытно: чем больше ей изменю, тем сильнее к ней тянет. Прямо
пропорциональная зависимость. Какой-то закон Ньютона: развратные
действия равны противодействию - кажется так. Просто не могу предста-
вить, как бы жил без нее!
Каждое лето в отпуск отправляю на месяц, не меньше, чтобы отдохнула
от меня по-настоящему, она ведь, бедняжка, так устает: дом, работа,
стирка, готовка. Пока она там отдыхает, я в поте лица вытворяю такое, вы
не представляете, какая грязь здесь творится. Зачем я это устраиваю? Я
же сказал: из любви к ней! С единственной целью, чтобы при ней этого не
было! Чтобы не делать ей больно! Зато как я ее после этого жду! Приезжа-
ет - вся квартира в цветах! Шампанское! Коньяк! Чего только не остается!
Шоколад везде! На столе, на полу, под кроватью! Она на шею кидается, а
меня слезы душат: знала бы ласточка, что тут творилось! День ползаю пе-
ред ней на коленях, целую пыль у нее под ногами, кстати, пыли полно.
Тьфу! Чистая моя, непорочная: ведь она ни с кем, поверьте, я знаю, ни с
кем! Ждет меня как полная дура... А я вместо того, чтобы с ней до гроба,
я с этими... ну вы знаете! Ни стыда, ни совести! Без имени, без отчест-
ва, им же все равно с кем! Как так можно?! Причем, восемнадцать-двадцать
лет, телячий возраст, в голове ветер. Ну, кожа гладкая, грудь колесом,
но Достоевского не читали! Я им говорю: вам надо учиться, овладевать
смежными специальностями, думать о будущем - они хохочут! Бестолочь! На-
до бы поговорить с их родителями, да все некогда!
Конечно, после всего этого тянет поговорить с культурным человеком, с
ангелом моим единственным! И вы не поверите - не спит! В шесть утра чи-
тает, меня, подонка, ждет! Я ей как-то стихи написал. Целиком не помню,
но есть такие слова: "Я помню чудное мгновенье, передо мной явилась ты,
как мимолетное виденье, а я подонок, я скотина, убей, зарежь или прос-
ти!" Вылитый Пушкин, согласитесь! Кто из нынешних мужей своим женам та-
кие стихи напишет?! Другая бы за такие строки... А она говорит: "Почему
ты не исполняешь супружеские обязанности?!"
Здрасьте! Ну при чем здесь это?! Я ей стихи о любви, а она о каких-то
обязанностях! Любовь и обязанности - две вещи несовместные!
Сколько раз, потеряв ключи, лез к ней через балкон, жизнью рискуя!
Кто из мужей по ночам на балкон к женам лезет?! Все норовят в дверь, как
попроще. В наш век романтики редкость! Моя живет почти как Джульетта с
Ромео! Ну как ей объяснить, что она со мной счастлива!
Почему-то нервная стала, плохо выглядит. Я за нее очень переживаю.
Что с ней происходит, ума не приложу. Вы не могли бы посмотреть ее, док-
тор?
Не понравится - уйду
На шестой весне пенсионной жизни, взвесив все за и против, Вениамин
Петрович Бунин решил жениться. Пора!
На влюбиться не было ни времени, ни сил - просто нужен был приличный
человек женского пола, умеющий готовить, стирать, слушать и, в случае
чего, вызвать скорую. Желательно, чтобы невеста имела пристойную пенсию.
А если она еще при этом не будет уродиной - большое спасибо!
Но где найти такую незамысловатую женщину? На улице же не пристанешь.
В газету объявление не дашь: мухлюют, что получше - своим.
Родные и близкие, узнав о желании Бунина, обещали помочь. Сказали,
что в городе полно непристроенных женщин, мечтающих связаться узами бра-
ка с крепеньким пенсионером еще на ходу и при пенсии. Еще отбоя не бу-
дет.
Уже назавтра звонили и обещали познакомить с одной.
Вениамин Петрович оделся как для торжественных случаев: теплое финс-
кое белье, в прошлом бельгийский костюм с голубым переливом, белая ру-
башка без верхней пуговицы, прикрытая галстуком в клетку, велюровая шля-
па. На антресолях коробки сильно помяли шляпу, отчего она стала по форме
ковбойской. Направляясь на свидание в этой шляпе, цокая по асфальту под-
ковками туфель, Бунин чувствовал себя ковбоем, скачущим на свидание с
красоткой.
В садике его представили Вере Павловне. Она оказалась пуда на полтора
больше того, что обещали Вениамину Петровичу, но в таком возрасте кто
считает?! Лишь бы человек был хороший: умел готовить, стирать и слушать.
Вера Павловна когда-то была интересной женщиной и не скрывала этого, на-
оборот, аккуратно помечала косметикой то, что когда-то в косметике не
нуждалось.
Она подала руку для поцелуя. Вениамин Петрович не спеша целовал
пальцы, разглядывая камни и оправу кольца. Некоторое время вокруг воз-
бужденно галдела стайка пенсионеров, потом как по команде они стали про-
щаться, подмигивая кто как мог.
Бунин взял Веру Павловну под руку, и они стали прогуливаться. Шли
мелким расслабленным шагом людей, которым спешить некуда да и незачем. С
непривычки Вениамин Петрович смущался, казалось, все на них смотрят: она
такая большая, а он такой небольшой. Но как было сказано выше, лицо Веры
Павловны бережно хранило следы былой красоты, и Бунин решил, что прохо-
жие думают: "Этот хорошо сохранившийся мужчина в молодости завоевал
сердце когда-то необыкновенно красивой женщины! Вот уж верно был Дон-Жу-
ан!"
Вениамин Петрович довел Веру Павловну до парадной и стал прощаться,
поскольку со школьной скамьи помнил: в первый же вечер входить в дом де-
вушки непозволительно. Но Вера Павловна, властно взяв за локоть, предло-
жила зайти на чашку чая.
Невеста жила на пятом этаже без лифта, поэтому пока отдуваясь на каж-
дой площадке добрались до квартиры, Вера Павловна успела вкратце расска-
зать биографию, в которой фигурировало около четырех мужей, и все воен-
ные. Первый был адъютантом то ли у Буденного, то ли у Кутузова.
Квартирка была однокомнатная, тесноватая, но обставленная добротно,
на стенах мужественно блестело оружие: сабли, пистолеты, кинжалы. На
тумбочке стоял пузатый аквариум с рыбками неизвестной породы размерами
превосходившими тех, что Бунин видел в продовольственных магазинах.
"Значит, любит животных," - отметил он.
Вера Павловна пошла на кухню хлопотать над ужином, продолжая развора-
чивать панораму своей богатой военными событиями жизни.
Вениамин Петрович разглядывал помещение, в котором предстояло жить,
поскольку считал, если вошел в квартиру, то как честный человек должен
жениться. В целом ему тут нравилось, а из кухни еще пахло чем-то страшно
съедобным, и есть хотелось как никогда, а вернее, как всегда.
Вера Павловна внесла на подносе ужин. Дымилась жареная с луком кар-
тошка. На тарелке в зеленом горошке разлеглась ветчина. Легкие пончики!
Пироги! Бледнорозовый, но отчаянный хрен! Что-то еще, но желудочный сок
туманил глаза и Вениамин Петрович уже плохо видел.
- Вера Павловна! - ахнул Бунин, смахнув слезу. - Вы собираетесь все
это съесть за ночь?
- Нет. Пополам! Теперь у нас все будет пополам, - сказала Вера Пав-
ловна, накладывая на тарелку картошку, туда же салат, кусок ветчины, го-
рошка, кучку хрена, который тут же вцепился в глаза и нос Бунькина.
- Но на ночь же! - простонал Вениамин Петрович, густо намазывая масло
на свежий хлеб. - Вы не думаете о желудке!
- Что о нем думать! Пусть лучше обо мне кто-нибудь подумает! - Вера
Павловна разлила из графинчика водку и зажгла папиросу: - Ну, за зна-
комство!
- Вера Павловна! В нашем возрасте пить и курить - это уже, простите,
ни в какие ворота! - Бунин хотел что-то добавить, но Вера Павловна чок-
нулась, выпила и так расхрустелась огурчиком, что Вениамин Петрович не
выдержал - забытым движением опрокинул рюмочку в рот и накинулся на еду
так, что Вера Павловна перестала жевать и, подперев голову, нежно уста-
вилась на него.
- Кушай, Веня, только жуй хорошенько! Ишь как изголодался! Сколько же
лет не обедал-то?
Бунин пробурчал что-то, продолжая жевать, испытывая жуткое удо-
вольствие от того, что ест много, ест вкусно, хотя на ночь такие оргии
устраивать нельзя! Нельзя! Но до чего вкусно то, что нельзя!
Наполовину опустошив поднос, Вениамин Петрович пришел в себя и отва-
лился от стола:
- Вы меня убиваете, Вера! Это ужасно!
- Это прекрасно! - поправила Вера Павловна. - Как ты замечательно
ешь! Много. Быстро. Точь-в-точь первый муж, который был адъютантом!
Бунин покашливанием старался перекрыть икоту, с ненавистью глядя на
булочку с кремом, которую нельзя было не съесть, но и есть уже не было
сил.
- Веня, а детей у тебя, случайно, никаких нет? - спросила Вера Пав-
ловна.
- Нет никаких детей, слава Богу! А то бы тянули из меня последнее! -
Бунин злобно проглотил булочку.
- Плохо, Веня, ох плохо! Если бы из меня кто-нибудь что-то тянул, все
б отдала! - Вера Павловна глубоко затянулась папиросой, закашлялась. -
Пуговки у тебя разными нитками пришиты, Веня. Весь ты аккуратный, но не-
ухоженный. Давай пиджак.
Вениамин Петрович снял пиджак, прижал правую руку к телу, потому что
на рубашке под мышкой светилась дыра, но не слишком заметная, поэтому он
откладывал зашивать. Без пиджака и от выпитого Бунькин почувствовал себя
мужчиной. Да еще на стенах воинственно блестели сабли и пистолеты. Захо-
телось крикнуть ура и броситься на Веру Павловну. Вместо этого он ска-
зал:
- Вера, нам, очевидно, придется сочиться... счестья законным бра-
ком...
- Что значит "очевидно"?! Только законный! Хватит! Я уже не девочка!
Было тут два таких ухажера! Поматросили и бросили! Я женщина серьезная,
у меня все мужья были не ниже капитана, так что все официальным путем.
Без фокусов чтобы!
- Ты меня перебила! Естественно, если браком, то законным! Мне
по-другому не подходит! Но если и суждено стать мужем и женой, я бы хо-
тел оговорить некоторые, так сказать, условия совместного проживания.
- Ну-ну! - Вера Павловна откусила нитку, которой пришивала пуговицу.
- Во-первых, Верочка, попрошу у нас не курить!
- Здрасьте! Я начала курить, когда тебя еще на свете не было!
- А теперь потерпи до тех пор, пока меня снова на свете не будет!
Пойми, Веруня, - Бунин почувствовал, как опять жует что-то вкусное, - ты
не читала, как никотин западает некурящему прямо в душу? А я у тебя не-
курящий! Чем курить, лучше гулять по воздуху! Я покажу тебе упражнения
йоговской гимнастики и ты похудеешь в два дня! В два дня ты себя не уз-
наешь!
- Нет, Венечка, это ты себя не узнаешь, если вздумаешь тут казарму
устраивать! Поверь, у меня было четверо мужей, это хорошая школа. Я знаю
теперь, как жить. Я все поняла. Не надо лезть друг другу в душу!
- Но если не лезть, зачем жениться, объясни тогда?! - Бунин отхлебнул
компот. - Зачем? Какой это союз двух любящих сердец, когда столько саха-
ра в компот кладете!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48