"Ноль часов пятьдесят семь минут..."
Длина цепи
Лохматый пес неопределенной национальности шагал не спеша. От зелено-
го забора до синего. От синего до зеленого. Лениво брякала железная
цепь, на которой сидел пес.
Неподалеку остановились две вкусно пахнущие женщины. Одна держала на
поводке собачку, каких пес в жизни не видел. Откуда ему, серому, было
знать, что голубая изящная овечка называется "бедлингтон"?!
Скосив на барбоса черные с поволокой глаза, бедлингтон сказал:
- Хеллоу! Эй, псина! Как тебя там?!
- Тузик, сэр!
- О, Тьюзик! А меня Лорд! Ну что, всю жизнь так и сидим на цепи, май
фрэнд?!
Пес, однако, за словом в карман не полез:
- А вы все за хозяйкой на поводке бегаете, френд... май... июнь!
Бедлингтон переступил с ноги на ногу:
- Знал бы ты, куда я бегаю! На приемы, на выставки, вот видишь, ме-
даль золотая! За экстерьер получили!
- Это за форму морды, что ли?
- Да, за овал лица! Знал бы ты, где мы бываем! А что едим! Тебе и не
снилось! Я лично предпочитаю жульены с грибами. Это о'кей!
- Врать не буду, окея не ел, - сказал пес. - Но хорошая кость - это
полный бульен с мясом!
- А я тут в сауне побывал! - гордо сказал бедлингтон.
- Это что такое?
- Собираются приличные люди и часами потеют!
- А кроме как в сауне, у нас уже и попотеть негде? - удивился пес. -
Ну дела!
- Видео тут смотрели у знакомых! Фильмы ужасов! Вот это да! Три ночи
потом лаял во сне! - Бедлингтона передернуло.
- Видео не видал, - признался пес. - Но тут вчера сосед возвращал-
ся... Полчаса ключом забор открывал! Вот это было кино!
- А меня на той неделе везут в Москву в свадебное путешествие. Причем
девочка специально приезжает из Швеции! Нас в мире всего семь осталось!
Нам с кем попало нельзя! Представляешь, девочку везут из Швеции ко мне
замуж!
- Постой! - изумился пес. - Постой! Так ты только, если твоя приезжа-
ет из Швеции!? Ну, дела! А я любую могу! Какая тут пробежала, какую к
забору прижал, - моя! Бывает, по две в день! Кстати, могу познакомить!
- Да нет, нельзя мне! - вздохнул бедлингтон. - Породу надо беречь.
Будь она проклята! Зато потомки мои идут по тысяче долларов, а за твоих
коктейль-терьеров и рубля не дадут!
- Да, мои не продаются и не покупаются! А сколько их по белу свету
бегают безвозмездно!
- Вот тут "мерси", - обиделся бедлингтон. - Но я зато гуляю по миру!
На той неделе у нас круиз вокруг Европы! А ты сидишь тут зато на цепи!
Извини, искьюз ми!
- Нет, это вы меня искьюз, - ответил пес. - Вы же на поводке! Весе-
ленький круиз! Вокруг целой Европы на поводке тащат.
- А ты-то, ты-то?! - завизжал бедлингтон. - Что ты тут видишь? Круиз
от зеленого забора до синего! Годами сидишь на цепи!
- Кто вам сказал, что я сижу на цепи? Искьюз меня! Могу встать на це-
пи! Могу лечь на цепи! Что хочу, то и делаю! Меня никто не дергает! Сам
себе хозяин!
- Подумаешь! - бедлингтон попробовал лечь, но повис на поводке, зах-
рипел.
- Се ля ви, - сказал пес, - что в переводе значит: свобода определя-
ется длиной цепи.
Хор
Последний раз Ниночка видела у директрисы такое лицо в апреле, когда
стало известно, что Васильев, Никонов и Пузин после третьего урока отп-
равились искать золото на Аляску, и неделю их не могли найти ни здесь,
ни там.
Директриса закрыла за Ниночкой дверь, задернула занавески и при свете
настольной лампы шепнула учительнице пения на ухо:
- Завтра будете выступать в австрийском посольстве!
- Слава богу! Я уж подумала, что-то серьезное! - обрадовалась Ниноч-
ка.
- Нина Васильевна! Не понимаю, чему вы радуетесь?! - Елена Александ-
ровна навела на нее двустволку близко посаженных глаз. - Можно подумать,
ваш хор по вечерам распевает в посольствах! Вы понимаете, какая это от-
ветственность?!
- Так, может, не выступать? - упавшим голосом сказала Ниночка.
- Сказали: надо выступить! И предупредили: в случае чего... понятно?
Соберите хор после уроков. Я буду говорить.
Когда Елена Александровна вошла в класс, крики чуть поутихли, а когда
директриса трагическим голосом произнесла: "Товарищи! " - наступила гро-
бовая тишина.
- Товарищи! Завтра у вас ответственнейшее мероприятие! Вам предстоит
выступить в австрийском посольстве! Надеюсь, не надо объяснять, какая
это честь и чем она может для вас кончиться? Я повторяю, Сигаев, не в
грузинском посольстве, а в австрийском! Это не одно и то же. Другими
словами, вы как бы отправляетесь за границу. Заграница - это местность,
где проявляются лучшие качества человека! Как в разведке! Ни на минуту
не забывайте, что у вас самое счастливое детство из всех детств! Обувь
почистить, уши вымыть! В туалет сходить заблаговременно, дома. Сигаеву
подстричься, как нравится мне, а не твоему папе. Челка полтора пальца
моих, а не его! Австрийцы говорят по-немецки, у вас - английский! Что бы
ни предлагали, отвечать "данке шен", то есть спасибо! У наших австрийс-
ких друзей ничего не брать! Они должны понять, что у вас все есть! Вы
поняли? - повторила директриса. - У вас все есть! Сигаев, и у тебя тоже!
Руки в карманах не держать, матери пусть зашьют. Будут задавать вопросы
- пойте! Будут угощать - не ешьте! И вообще держитесь как можно раско-
ванней! Почитайте газеты, выясните, где эта Австрия, кто глава госу-
дарства, чем занимается население... Кто сказал: "Земледелием и банди-
тизмом"? Сигаев, не путай со своими родителями! Желаю отлично выступить
и вернуться с победой.
Директриса пошла к дверям улыбаясь и так приветливо помахивая рукой,
что всем стало жутко. Расходились молча, по одному.
Всю ночь родители гладили, подшивали, мыли, стригли. Утром хористы
появились в школе чистенькие, страшненькие, как привидения на выпускном
балу.
Ровно в десять утра директрисе сообщили, что концерт отменяется. Хо-
ристы обрадовались так, как могут радоваться только дети, узнав, что
учитель тяжело заболел и уроков не будет. Сама Елена Александровна улыб-
нулась четыре раза и прямо помолодела. Но оказалось, что помолодела она
преждевременно. В половине двенадцатого ночи позвонили и сообщили, что
принято решение выступать завтра в десять утра. После чего сказали "спо-
койной ночи" и повесили трубку.
За ночь каким-то чудом удалось оповестить всех участников. Снова ро-
дители стирали, гладили, пришивали, и утром дети, отутюженные до неузна-
ваемости, еле стояли на ногах. Пять человек предусмотрительно заболели.
Ровно в десять к школе подкатил иностранный автобус с темными, как
пляжные очки, стеклами. Елена Александровна, по такому поводу в парадном
кожаном пиджаке и юбке, надетой на левую сторону, проверила у всех ног-
ти, уши, обняла крепко Ниночку, и траурная цепочка исчезла в автобусе с
темными стеклами.
Минут через сорок автобус подъехал к трехэтажному особняку. Ворота с
чугунными кружевами распахнулись, и автобус мягко въехал во двор, други-
ми словами, за границу.
Навстречу вышла загорелая женщина в голубом платье и непонятно с ка-
кой стати заговорила по-русски. Наверно, приглашала идти за собой?..
Иностранная территория угнетала неестественной чистотой, и подозрительно
пахло чем-то вкусным, очевидно, международным скандалом. Хористы подыма-
лись по лестнице, обходя расстеленный ковер, прижимаясь к стенам, но не
касаясь их чистыми руками. У Потемкина оборвалась пуговица, которую он
нервно тискал свободной от Кирилловой рукой. Он хотел бросить пуговицу в
урну, но, подумав, решил не рисковать, а просто сунуть пуговицу в кар-
ман. Карманы оказались зашитыми! Тогда Потемкин принял единственно вер-
ное решение: незаметно для себя сунул пуговицу в рот и языком пристроил
ее к щеке слева.
В зальчике, где предстояло петь, около небольшой эстрады в креслах
сидели пять взрослых и человек десять иностранных детей, одетых так ак-
куратно, будто они тоже должны были петь. Хористы парами стали взби-
раться на сцену, отчего возникла заминка, поскольку мальчики, как учили,
пропускали девочек вперед, при этом продолжая крепко держать каждую за
руку. Блеснуть хорошими манерами в таком положении оказалось непростым
делом.
Наконец хор выстроился. Ниночка вышла вперед и, с трудом подбирая
русские слова, увязая в прилипшем к гортани "данке шен", выговорила, что
они рады присутствовать в этом зале у своих австрийских друзей. "Мы лю-
бим и знаем вашу страну, - бормотала Ниночка. - Особенно любим красавицу
Вену, подарившую миру короля вальсов Штрауса и канцлера Крайского!"
Переводчица с трудом перевела, и, как бы поправляя прическу, накло-
нившись к Ниночке, шепнула: "Это не австрийское посольство, а венгерс-
кое!"
Ниночка качнулась от ужаса, лихорадочно соображая: что хуже,
австрийское или венгерское? И еще: международный это скандал или пока
нет?!
Зрители ждали. Надо было что-то петь.
Ниночка отчаянно всплеснула руками, и хор, стиснув зубы, запел "День
рожденья только раз в году". Ребята пели, стоя плечом к плечу, мужест-
венно вскинув головы, не мигая глядя в зал. Не знающему русский язык
могло показаться, что это осужденные на казнь поют последнюю песню.
Согласно утвержденному репертуару вторым шел "Светит месяц". Солиро-
вать с третьего такта должна была Чистякова, но когда Ниночка сквозь
взмах руки глянула на Иру, то поняла, что соло не будет! Чистякова стоя-
ла, закатив глаза, уронив набок голову, и не падала лишь потому, что с
двух сторон ее подперли плечами Сигаев и Фокин. Ниночку обожгло: "Вот
он, международный скандал!" Она продолжала машинально размахивать рука-
ми, и вдруг на двенадцатом такте песню повела Муханова, староста хора. В
другой тональности, не тем голосом, но кто тут считает!
"Господи, миленькая моя!" - подумала Ниночка, - непроизвольно загоняя
темп. Еще три песни - и, слава богу, концерт кончился. Раздались апло-
дисменты. На сцену поднялся австро-венгерский посол, вручил Ниночке вым-
пел и тяжелый альбом, на котором было написано "Будапешт".
- Выходит, все-таки Швеция! - мелькнуло у Ниночки в голове. Она с
ужасом смотрела, как дети спускаются со сцены и, зчачит, вот-вот рухнет
потерявшая сознание Чистякова. Но со сцены спустились все! Сигаев и Фо-
кин, зажав неживую Чистякову плечами, бодро снесли ее вниз и зашагали
дальше с таким видом, будто с детства так и ходили втроем плечом к пле-
чу.
- Фу! Обошлось! - имея в виду международный скандал, вздохнула Ниноч-
ка. Но оказалось, самое страшное - впереди. Гостей завели в зал, где был
накрыт стол. Но какой! Разноцветные бутылки с лимонадом, кока-колой, ва-
зочки с пирожными, конфетами, жвачками! И все пахло так вкусно, что сво-
дило челюсти! Потемкин чуть не проглотил свою пуговицу. Посол сделал ши-
рокий жест рукой. Мол, угощайтесь. Провокатор!
Ребят тянуло к столу, но они устояли на месте. Так как смотреть на
стол не было сил, все завели глаза к потолку и, сглатывая слюну, с инте-
ресом принялись разглядывать роспись потолка, где упитанные амуры цели-
лись из луков в полуголых бессовестных женщин. Посол, в это время расс-
казывая что-то смешное, налил Ниночке шампанского и предложил сигарету.
Учительница пения не курила, но ухватилась за сигарету и начала торопли-
во ее посасывать, тревожно обегая глазами маленьких сограждан, при этом
улыбаясь послу и непринужденно стряхивая пепел в карман его светлого
пиджака.
В это время Сигаев (ох, этот Сигаев, что значит "неблагополучная
семья"!) схватил бокал с лимонадом и опрокинул в рот. Это оказалось Ни-
ночкино шампанское. Наступила жуткая пауза. Все ждали последствий. И они
последовали буквально через две минуты. Алкоголь быстро впитался в кору
детского головного мозга, и пьяный Сигаев устроил дебош! Он развязно
взял из вазы пирожное и съел его! Потом взял второе и съел! Третье!
Съел! Сунул в рот четыре конфеты разом! Под влиянием алкоголя, очевидно,
забыв, что у него все это есть, Сигаев выпил два фужера шипяшей кока-ко-
лы и, потянув посла за рукав, спросил: "А где игрушки? Витька говорил, у
вас игрушки здоровские!"
Посол улыбнулся и распахнул дверь в соседнюю комнату. Да, игрушки бы-
ли, действительно, здоровские! Полкомнаты занимала настоящая железная
дорога. Поезда, вагончики, светофоры! Кто-то что-то включил, и красный
паровозик, присвистнув, припустил по узким рельсам. При виде этого чуда
Сигаев едва не протрезвел.
А в это время иностранные девочки показывали нарядных, словно живых
кукол. Женская половина хора замерла в восхищении, и только староста Му-
ханова, не растерявшись, очень к месту сказала: "А по запасам железной
руды мы превосходим всю Европу, вместе взятую, между прочим!" И тут
Кравцова не выдержала: пойдя на поводу у материнского инстинкта, она
взяла куколку и сжала ее так, что та пискнула что-то похожее на "мама"!
Судя по вытарашенным глазам австро-венгров, до этого дня кукла молчала.
Сигаев выхватил из груды игрушек почти настоящий пистолет и с аппети-
том прицелился в Муханову. Черноглазый мальчик знаками объяснил, что
пистолет можно забрать насовсем. Муханова, презрительно усмехнувшись,
сказала: "Вот уж незачем. У нас в стране у всех есть пистолеты!"
- А железная дорога у вас есть? - спросил черноглазый через перевод-
чицу.
- Железная дорога? - Муханова на секунду задумалась, и, словно отве-
чая по английскому текст "Моя семья", протарахтела:
- У меня есть железная дорога. У меня есть брат и сестра. Мы живем в
пятикомнатной квартире с лужайкой. Имеем гараж и машину. По воскресеньям
имеем традиционный пудинг со взбитыми сливками. И на машине отправляемся
за город, где имеем уик-энд!
- А у тебя тоже есть железная дорога? - спросил назойливый черногла-
зый у Носова.
Носов чуть не проболтался, что у него есть настоящая железная дорога
под окном, и все время кажется, что паровоз влетит в дверь. Но взяв себя
в руки, четко повторил все, что говорила Муханова. Только вместо "взби-
тые" сливки, он сказал "избитые", а упомянув про традиционный пудинг,
поморщился, вспомнив, как отец в воскресенье, приняв "традиционный пу-
динг", гонялся за матерью с утюгом...
Оказалось, что еще у четверых опрошенных есть железные дороги, пяти-
комнатная квартира, воскресный пудинг, машина, брат, сестра и уик-энд.
Этот черноглазый, "зануда такая", еще спросил: "У вас на всех один
отец?"
- Отцы у нас разные! Но, несмотря на это, жизнь одинаковая! - гордо
ответила Муханова.
- Нам, наверно, пора, - заторопилась Ниночка, нетерпеливо переминаясь
с ноги на ногу, чуя близкое окончание дружеского визита.
- А я останусь! - сказал Сигаев, радостно целясь в товарищей из пис-
толета.
- Как "останусь"?! - воскликнула Ниночка, представив лицо директрисы,
когда та узнает, что Сигаев остался за границей.
- А что такого? - сказал Сигаев. - Поиграю и приду!
- Смотри, доиграешься! - сказала Муханова. - Мы бы все с удовольстви-
ем остались, товарищи, но надо подстригать лужайки у дома, пока не позд-
но! Сереженька, дай пистолетик!
Муханова схватила кисть сигаевской руки и стала ее выкручивать. Сига-
ев рванул пистолет на себя и грянул выстрел.
Резиновая пулька с присоской ударила в люстру, срезала белоснежный
плафон, и тот лихо напялился на голову посла, который уже падишахом
опустился на пол.
"Нарочно люстру над Сигаевым повесили, специально!" - бормотала Ни-
ночка, разорвав блузку и пытаясь силой перевязать посла, а тот отбивался
со словами: "Не стоит беспокоиться! Вот зараза!"
Кое-как посла из плафона вынули, голову перебинтовали, пол подмели,
потом долго жали друг другу руки и наконец выбрались из помещения вон.
Ребята быстренько влезли в автобус и оттуда с ужасом смотрели на посла с
перевязанной головой. Он помахивал рукой и, морщась, приглашал приезжать
еще.
И вот автобус выехал с территории посольства на родину. Ехали молча,
только всхлипывала пришедшая в себя Чистякова да чем-то вызывающе хрус-
тел Сигаев. И вдруг, словно по взмаху руки невидимого дирижера, весь хор
разом рванул песню "Ой, мороз, мороз..." Дети пели таким чистым, таким
наполненным, слаженным звуком, которого Ниночка от них добиться никогда
не могла! Особенной красотой и лихостью выделялся голос Потемкина. Как
потом выяснилось в больнице, он на радостях проглотил-таки пуговицу.
Жили-были два соседа
Толстой признавался: "До пяти лет я узнал больше, чем за всю жизнь".
К сожалению, писатель был прав. Более того, к пяти годам становишься
тем, кем остаешься до конца дней.
Моему сыну четыре года шесть месяцев. В этом маленьком таракане я ви-
жу отчетливо взрослого таракана, похожего на меня, выполненного в масш-
табе один к пяти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48