Ситуация могла сложиться совсем иначе, но Косинов допустил незначительную неточность: готовя ответ, он запросил сведения об отъезде Горлова ИЗ КРАСНОДАРА. Поэтому запрос без всяких объяснений был спущен в городской отдел КрайУГБ, где не знали, что объект уже покинул город и выполнили задание по обычной, типовой схеме, взяв под контроль железнодорожные и авиакассы. Но никаких билетов Горлов в Краснодаре не покупал, поскольку уже был в Адлере, откуда уехал не зафиксированным спустя неделю. А за это время случилось непредвиденное, и оперативный интерес к нему исчез.
2.9. Прилетела птица быстрая к морю чермному, да к холодному
До Сочи добрались в начале двенадцатого. Лил дождь вперемежку с мокрым снегом, улицы были темны, будто все вымерло. Шофер довез до вокзальной площади, что-то буркнул на прощание и тут же уехал, а Горлов пошел договариваться с таксистами. Те, словно сговорились: за поездку в Адлер заламывали несусветно. В конце концов пришлось отдать тридцатник, зато через сорок минут дребезжащая на каждой колдобине «Волга» заглохла у подъезда пансионата «Дружба».
— Вишь, такое дело! Прибавить бы надо, — огорчился шофер, безуспешно пытаясь завести мотор.
— А мне что? Даю, как договаривались, — возмутился Горлов, но, выходя из машины, передумал и добавил десятку.
«Черт с ним, не обеднею», — подумал он, перехватив портфель с деньгами в другую руку.
В вестибюле никого не было, только в глубине, у стойки бара сидело несколько человек. Прождав администратора минут десять, Горлов не выдержал и постучал монеткой по стеклу. Одна из женщин в баре оглянулась и неторопливо направилась к нему.
— Никого не поселяем! — с очевидным пренебрежением оглядев Горлова, сказала она и повернулась идти обратно.
— На меня заказано, директор знает, — и он назвал свою фамилию.
Никогда Горлов не видел, чтобы не только лицо но и, казалось, весь человек менялись так быстро. Не больше секунды — и перед ним сияло искреннее радушие и гостеприимство.
— Геннадий Николаевич весь вечер ждал, прям таки извелся, через каждые десять минут выглядывал — не подъехали ли. Буквально полчаса назад ушел и строго-настрого наказал… Да, что ж я разболталась, идемте в номер, разденетесь, а тем временем ужинать накроем.
— Накрывай, Наташка, — крикнула она.
Номер оказался просто шикарным. Гостиная метров двадцать с импортным цветным телевизором и стильной румынской мебелью, в буфете блестел хрусталь. Через открытую дверь Горлов разглядел спальню с широкой, видимо, двуспальной, кроватью, а на столе стояли бутылка шампанского, вино и ваза с фруктами.
— Это вам, к приезду! — включив торшер, сказала администраторша. — Снимайте куртку — весь промокли — располагайтесь и спускайтесь. А я на кухню сбегаю, горячее организую. Ресторан уже закрыт, но повара еще там — после смены гуляют. Вам что лучше: телятинку отбивную, курочку или рыбное — утром форель завезли?
— Форель с телятинкой! Гулять — так гулять, — ответил Горлов, вспомнив, что с утра ничего не ел.
Оставшись один, он быстро принял душ. Вода была едва теплая, но усталость отошла. Перед уходом он засунул портфель с деньгами на дно сумки, а сверху положил пропотевшее белье.
«Авось, не стащат», — подумал Горлов, закрывая дверь на два оборота.
— Дурная моя голова, даже не познакомились, меня Таней зовут, а вас? — встретив Горлова у лестницы, она взяла его под руку и повела к бару. Таня успела причесаться, подкраситься, одеть другое платье, и выглядела хорошенькой. На вид ей было лет тридцать. — Здесь вы будете завтракать, а обед и ужин в ресторане или позвоните — вам все в номер принесут. Геннадий Николаевич распорядился — за счет администрации.
— По высшему разряду! — восхитился Горлов, подойдя к столу. На белоснежной скатерти были черная и красная икра, осетрина, горбуша, языки, твердокопченая колбаса, зелень, а от блюда с лавашом и хачапури еще шел пар.
— С дорожки — водочки? Экспортная, с винтом! — сказала Таня и потянулась к бутылке, но Горлов налил сам и, только выпив, почувствовал, как проголодался. После второй рюмки она раскраснелась и болтала без умолку о чем-то своем, он не слушал.
Когда принесли мясное, Горлов уже насытился, его разморило, хотелось спать так, что слипались глаза.
— Хватит! А то прямо здесь отключусь, — сказал он, отодвигая налитую рюмку.
— Не люблю пьяных мужиков, а слегка — очень даже. Веселее, — сказала Таня и придвинулась совсем близко. — Кофе будете? Наташка хорошо варит, если не мухлюет.
— А ты очень, очень, как бы сказать… Наш человек! — сказал Горлов и выпил до дна.
Кофе оказался действительно хорошим, и от него прояснилось. Он достал бумажник, но Таня замахала руками и стала объяснять, что все уже оплачено.
«Ну и черт с ними, пусть платят, если хотят», — подумал Горлов, поднимаясь по лестнице. Он не мог вспомнить звал ли ее с собой, или она сама пошла. Добравшись до кровати, он уснул, едва укрывшись одеялом, хрустящим от свежести белья. Потом почувствовал прохладу женского тела, шелковистого и мягкого.
— Опять горячую отключили, пришлось холодной споласкиваться, — прошептала Таня. Целуя его, она спускалась все ниже, он вскрикнул от неожиданно острого ощущения и опрокинул ее на спину.
Она обнимала мягко и податливо следовала за его ритмом. Под конец всхлипнула: «Ой, мамочка!», и вслед за освобождением он провалился в глубокий и ясный сон.
* * *
— Ну и дура! Даже паспорта не спросила, а теперь, конечно, неудобно. Гость, ясное дело, и есть гость, да разве я говорил, что регистрировать не надо? Ну, чего молчишь, глазищи таращишь? И когда ты головой будешь думать, а не передком после? Думаешь, не знаю, что ты его уже закувыркала? — выговаривал Геннадий Николаевич подчиненную.
— Виновата, хотела вам угодить! Простите, Геннадий Николаевич! -оправдывалась Таня. — Что хотите сделаю, только не выгоняйте.
— А если милиция спросит — что будем делать? Кто ответит?
— Да кто спросит? Участковый — нашей Верки брат, я с ним вмиг улажу.
— Мигом не отделаешься, он мужик здоровый.
— Не волнуйтесь, Геннадий Николаевич, я послезавтра внеочередь выйду, сама у него паспорт спрошу и все сделаю, комар носа не подточит.
— До послезавтра еще дожить надо, а у нас человек живет не прописанным.
— Он же ученый, Геннадий Николаевич, вовсе не из этих… Ну, про которых сообщать надо.
— Видали мы таких ученых! Так тебя затрахал, что синячищи под глазами в полщеки. Иди, на себя в зеркало посмотри, бесстыжая! — махнул рукой директор.
На свое место Геннадий Николаевич попал после выхода на пенсию — друзья помогли устроиться. Последние десять лет он служил на Севере в службе охраны режимных объектов. Переписывал бумажки, собирал донесения и рапорты — работа тихая и спокойная, выслуга — с тройным зачетом, не то, что в столицах. Нынешняя работа была намного хлопотливей, требовала постоянной настороженности и внимания, а, самое главное, — понимания, кому надо услужить, кому помочь, а кого отфутболить, чтобы дорогу забыли. Директор гостиницы был нужным человеком, нужнее многих начальников в Москве и заработки у него соответствовали его уровню. Хотя, приходилось делиться. Иногда Геннадий Николаевич подсчитывал отстегнутые «наверх» деньги и горестно вздыхал: если бы не надобность делиться, его двухэтажный кирпичный дом был бы давно достроен. Но с другой стороны понимал: не поделится — и месяца в должности не усидит! Чтобы уволить и повода искать не надо: работа — сплошные нарушения. Возьми любое и увольняй за милую душу. Или сажай!
«А в общем ничего страшного. Ну, не прописали гостя — бывает. В крайнем случае — бутылка, другая, к тому же не из своих платить. Конечно, если за гостем ничего не тянется, но судя по всему — не должно. Из крайисполкома звонили, что гость из кооператоров. Большую силу взяли ребята! Обещали, что все оплатят. Ну и пусть платят, коли денег — куры не клюют. Тысчонки две на расчет накину! Нет две — много, полторы — в самый раз будет» — думал Геннадий Николаевич. Сердился он больше для порядка. Танька дуреха прозевала, сама и влетит, если что не так сложится.
«Обойдется!» — решил Геннадий Николаевич и по дороге на инструктаж очередной смены, зашел в бар.
— Налей-ка мне кофейку с пятью каплями, — велел он буфетчице.
— "Арарат" кончился, есть грузинский, но хороший — «КВК», — сказала та, показывая этикетку.
— Давай, попробуем, — выпив полчашки, Геннадий Николаевич будто невзначай спросил: — Вчерашний Танькин хахаль, как показался?
— Не нахальный! Что не дашь — всем доволен.
— Откуда — не говорил?
— Вроде, москвич.
— Хорошо, денег не бери — потом рассчитаюсь — и обслуживай, как я велел. Если перейдет меру — скажи мне, — окончательно успокоившись, сказал директор.
* * *
Сведения о проживании Горлова в Адлере поступили на учет в ЦАБ ОВД города Сочи почти через неделю, всего за день до его отъезда. Все это время он жил никем не замеченным и напрочь выпал из поля зрения Ленинградского УКГБ, будто растворился бесследно.
2.10. Винна ягода по сахару плывет
На несколько дней для Горлова наступил зрелый и развитой коммунизм. Служащие пансионата были вежливы и предупредительны, постельное белье менялось ежедневно, в ресторане и в баре у него не брали деньги, даже чаевые.
— Жаловался, что Котов тебе отпуск испортил? Вот и отдохни по-человечески, как белые люди на диком Западе. Лови кайф и расслабуху, коли карта выпала. Ты нам нужен веселым, здоровым и трудоспособным. А про деньги не бери в голову, считай — это аванс. Ты меня знаешь: должок не заржавеет — из первой получки вычту, — успокоил его по телефону Цветков.
— Домой мне позвонил? — спросил Горлов, договорившийся с Ниной, что если Цветков будет спрашивать, где он, то, значит — с ним все в порядке.
— Жена сказала, что ты в деревне. Знала бы, где ее муж оттягивается! Говорят, что ты весь женский персонал в пансионате отбарабанил. Взять бы, да и заложить тебя, конспиратор хренов!
— Не заложишь!
— Почему? — удивился Цветков.
— Наши своих не закладывают, — ухмыльнулся Горлов.
— Люблю я тебя, Боря, за четкость: говоришь коротко и по делу. Короче, отдыхай, ни о чем плохом не думай, а через пару недель документы поспеют — и за работу.
Насчет персонала Цветков преувеличил. Горлов ни с кем, кроме Тани, не встречался, а та пришла на следующий день и, выйдя утром из ванны, без смущения сказала:
— Наверное, придется простынь замыть! Вчера было можно, а сегодня — уже нельзя. У меня всегда так — в самый неподходящий момент, до чего ж я невезучая.
Два дня Горлов потратил, чтобы положить деньги на аккредитивы — держать при себе почти тридцать тысяч было страшно, могли украсть или, если бы обнаружила милиция, — задавать вопросы. Он оформлял аккредитивы на мелкие суммы в разных сберкассах. Три тысячи послал почтовым переводом жене, рассчитав, что к моменту получения уже будет дома.
Погода стояла мерзостная: не переставая ни на минуту, лил дождь с резким, пронизывающим ветром. От сырого воздуха и постоянно промокшей одежды Горлов мерз, будто в сильный мороз. Его все время знобило, и он отогревался только у себя в номере.
Паническая тревога, охватившая его после странного обыска в Репино стала глуше, но совсем не отступила. Добавлял беспокойство и отказ Цветкова продолжать работу по медицинским приборам. Не дураки же в министерстве: отлично понимают, что разговоры про конверсию — просто сотрясение воздуха, и лечебные лазеры никому не нужны, кроме Сергея. Тему могут закрыть уже в конце первого квартала, а ничего другого на примете нет. Это значит, что его сектор сократят вместе с сотрудниками и с ним самим — без финансирования и утвержденной тематики держать их не будут.
В конце недели ветер переменился, на небе появились голубые просветы, а в пятницу утром Горлов проснулся от солнечного света. Наскоро позавтракав, он вышел к морю. Над камнями пустого пляжа клубился пар, и после дождливой серости минувших дней море сияло и переливалось. Правда, совсем недалеко в предгорьях густились фиолетовые, почти черные тучи, а в разрывах белели снегом вершины гор, но на побережье было тепло и солнечно; если бы не голые деревья можно было представить, что сейчас лето. Горлов подобрал сломанный деревянный лежак и до обеда лежал на солнце, раздевшись до пояса. Он почти задремал, но помешал постоянный гул от близкого аэродрома. Самолеты садились и взлетали один за другим, оставляя в небе узкие белые полосы.
Перед уходом Горлов не выдержал и, раздевшись догола, с разбега нырнул в воду. Обожгло холодом до ломоты в висках, он выскочил на берег и едва согрелся, натянув одежду на мокрое тело. Уже по пути в пансионат он почувствовал беспричинную радость, все тело будто покалывало иголками. Проходя под деревом, Горлов неожиданно для себя подпрыгнул и, ухватившись за ветку, раскачался и далеко прыгнул, как в детстве.
Пообедав, он выпил в баре кофе и пошел гулять. Было так тепло, что он вышел в одном пиджаке, но на пляж не вернулся — лицо уже покраснело от солнца, и можно было обгореть. Около газетного киоска Горлов остановился — продавщица выглядела симпатичной.
— "Правды" нет, «Россия» продана, хоть «Труд» остался? — вспомнив старый анекдот, спросил он.
— И «Труд» уже кончился, нам центральных газет совсем мало дают, а «Известий» уже месяц не было, — серьезно ответила продавщица.
— Давайте, что есть, — сказал Горлов.
— "Советская здравница", «Вечерний Сочи» — позавчерашний, но в него можно фрукты заворачивать, — и «Правда Кубани»…
— Давайте все! Если не прочитаю — раздам казакам на самокрутки, — пошутил Горлов. — А что вы после работы делаете?
— С женихом в кино пойду, у нас свадьба скоро, — смутившись, заулыбалась она, и Горлов догадался, о чем она подумала.
Пристроившись на скамейке, Горлов полистал газеты. Судя по ним, политические бури гудели и завывали совсем в другой стране. В Краснодаре все было спокойно. Много писали о подготовке техники к посевной, о передовиках сельского хозяйства и недостатках организации социалистического соревновании в сочинских столовых. Читать было нечего, и газеты были скучными, как десять лет назад. Не торопясь, Горлов дошел до кинотеатра. Показывали «Маленькую Веру», он посмотрел бы фильм во второй раз, но не захотел стоять в очереди.
Когда Горлов дошел до конца набережной и повернул обратно, горизонт заволокло дымкой, а с моря наползли низкие облака. Солнце еще светило сквозь радужное марево, но в сотне метров от берега над неподвижной гладью выстлался густой белый туман.
Горлов чувствовал гложущую и непонятную самому отрешенность. Он подумал, что никогда в жизни не был один столько времени подряд. В командировках его всегда окружали сослуживцы, даже в гостиницах и общежитиях его почему-то селили в многоместные номера. Отпуск он всегда проводил на даче с женой и детьми, а рядом постоянно мельтешили соседи. Да, он никогда не оставался наедине с самим собой! От этой мысли ему стало неуютно и грустно.
Тем временем пелена тумана достигла берега, поднялась и укрыла все вокруг, а впереди, дальше десяти-пятнадцати метров все терялось в белесой мгле.
Он прозевал переход под железной дорогой, через который нужно было попасть в пансионат, и, только повернув обратно, заметил сидевшую на скамейке женщину. Она напоминала нахохлившуюся птицу — голова ушла в воротник пальто, а руки были спрятаны в рукавах. Он и сам не знал, почему вдруг решил остановиться. Она подняла голову, — ее глаза на мгновение блеснули, — и сразу отвела взгляд. Горлов был уверен, что она его узнала.
— Пойдемте ужинать, Лариса, — протянув ей руку, сказал он.
Она чуть помедлила, но все же встала навстречу.
— Мы где-то встречались? — неуверенно спросила она.
— Летели из Краснодара в Ленинград, вы согнали меня с места, я и нахамил, но после мы помирились. А через месяц я увидел вас в Москве, в ресторане «Прага». Много раз собирался вам позвонить, но так и не решился — у вас очень ревнивый муж.
— Не помню, чтобы я давала свой телефон, — удивилась она.
— Ваша знакомая сказала, я наизусть запомнил, — Горлов неуверенно назвал номер и по ее взгляду понял, что не ошибся. Он взял Ларису под руку и сквозь толстую ткань форменного пальто почувствовал ее грудь и гибкость тонкой талии.
— Поужинайте со мной. Пожалуйста! — попросил Горлов.
— Хорошо, — согласилась она. — Только надо предупредить, здесь рядом гостиница «Аэрофлота», всего на одну минутку.
— Как я вас из окна не увидел? Это же напротив, через поляну.
— Мы только сегодня прилетели. Обратный рейс — завтра, но в такой туман не выпустят, застрянем надолго.
Они дошли до ее гостиницы и Горлов остался на улице, глядя в большое окно вестибюля, как она улыбается, разговаривая с кем-то по телефону.
— У соседки по комнате роман со вторым пилотом. Представляете, как она обрадовалась, что меня не будет до вечера?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57