И еще ему чудился пожар, которого он не видел, но о котором слышал
много раз - пожар, обративший долину Золотоносной Реки в Долину Страха.
Зачем он последовал тогда за отрядом Дейоки? Будь он в Согдиане,
Искендер не посмел бы так бесчинствовать. Впрочем, что б сделал Спантамано
с сотней пенджикентцев, бактрийцев и дахов против десятков тысяч юнанов?
Пропал бы напрасно, да и только. Один раз удалось уйти от Искендера. Но
удастся ли во второй раз? Искендер не пожалеет половины войска, лишь бы
избавиться от беспокойного потомка Сиавахша. Значит, Спантамано хорошо
сделал, что укрылся у Дейоки.
Хорошо сделал? А как же Согдиана? Как она без него, Спантамано? И кто
он, Спантамано, без Согдианы. Пусть среди массагетов, далеко от Мараканды,
безопасно, но зато и до цели далеко - до цели, к которой он так упорно
стремился столько лет.
Мысли, точно струи разноцветного дыма, свивались, путались в мозгу
Спантамано. От этого мутилась и тяжелела голова, беспрестанно, днями и
ночами, ныло внутри, около сердца. Не раз, доведенный до отчаяния,
Спантамано призывал Дейоку и требовал людей для похода. Но массагет всякий
раз отвечал коротко и учтиво: "Зима..." И впрямь, какой смысл выступать
зимой? Спантамано приходилось коротать время за вином или игрой в кости.
Весна! Когда ты придешь, будь ты проклята?..
Дверной полог распахнулся. В шатер ворвался пронизывающий ветер.
Пламя бешено закрутилось, и рой крупных искр взвихрился кверху. Вошел
Дейока. Он плотно запахнул полог, кивнул Спантамано, присел у костра на
корточки и протянул к огню красные замерзшие ладони. Наушники его
войлочного шлема были застегнуты под подбородком. Ворот шубы поднят. На
усах таял иней.
- Как дела? - Дейока заискивающе улыбнулся потомку Сиавахша. - Не
холодно? Дрова есть? Мяса хватает? Я велю, чтобы принесли, если мало.
- Благодарение тебе, - сухо ответил Спантамано. - Всего достаточно.
Он кинул на Дейоку косой взгляд. Массагет быстро опустил красные
бегающие глаза. Дейока совсем не походил на своего погибшего отца. Рехмир
был прямодушный, бескорыстный человек. У него сохранилось многое от тех
времен, когда народ пустыни еще не разделялся на бедных и богатых и каждый
член рода получал равную долю из плодов общего труда. Дейока же без конца
хвастался принадлежащими ему огромными стадами, завистливо рассказывал о
сокровище хорезмийского царя Фаразмана и однажды завел со Спантамано
осторожный разговор о Бессе, у которого будто бы кто-то украл сумку с
дорогими самоцветами.
Этот слюнявый человек своими ухватками, словечками и блудливыми
глазами напоминал Оробу, И Спантамано сразу возненавидел Дейоку. Но
согдийцу приходилось его терпеть. И не только из уважения к памяти
Рехмира. Ведь не кто-нибудь другой, а Дейока приютил и обогрел бездомного
потомка Сиавахша.
- Ай! Совсем забыл. - Дейока всплеснул руками и сладко улыбнулся
Заре, сидящей по ту сторону костра. - Видел купцов из Хорезма. Говорят,
Искендер назначил твоего отца сатрапом Согдианы.
Зара слабо вскрикнула. Спантамано отшатнулся и скривился от боли,
словно его ударили бичом по лицу. Дейока заторопился и открыл полог.
- Ну, я пойду. Будет надо - позовите.
Он исчез. Но его тень как бы еще присутствовала в шатре, падая на
двух людей, по-разному воспринявших принесенное им известие.
- Спанта! - Зара поднялась и подошла к мужу. На ней были меховые
штаны и меховая куртка - обычный наряд массагеток зимой. Никто б не
поверил, что еще недавно она считалась первой женщиной Согдианы. Ей
пришлось бросить свои роскошные одежды, - они только помеха в этой стране
изнуряюще знойных или обжигающе студеных ветров, колючих трав, ядовитых
кустарников и сыпучего песка. Волосы она умащивала теперь не благоухающим
розовым маслом, а кислым молоком, поэтому они потеряли пышность и аромат.
Глаза слезились от едкого дыма очага. В кожу лица въелась копоть зимних
костров. Руки огрубели от грязи и ледяной воды.
- Чего тебе? - холодно спросил Спантамано. С каждым днем росла между
ними пропасть, - та, что была в Наутаке еще незаметной трещинкой. Трудно
сказать, осталась ли у Зары хоть искра любви. Пожалуй, чувство ее
превратилось в обычную привязанность женщины к мужу и хозяину. Но под
действием воющего снаружи ветра и эта теплая росинка постепенно остывала и
заметно превращалась в ледяной шарик. А Спантамано? Он убедился, что глаза
жены проясняются тогда, когда дела у него идут хорошо, и тускнеют, когда
дела идут плохо. Это открытие оскорбило самолюбивого потомка Сиавахша. Он
хотел, чтобы Зара любила его - именно его, а не те блага, которые она от
него получает. Супруги хмурились все чаще и чаще, разговаривали друг с
другом все реже и реже.
- Слушай, Спанта! - Говоря, она не глядела на мужа. - Я знаю: мои
слова не понравятся. Но... пусть! Все равно скажу! Мне все надоело.
Пустыня. Грязные массагеты. Дырявый шатер. Горелое мясо... Все! Зара не
привыкла к подобной жизни. Она хочет прежней... там, во дворце.
- Хм... - Потомок Сиавахша усмехнулся. - И Спантамано надоел?
- Не ты - упрямство твое. Посмотри сюда! Какой стала Зара? Тебе не
жалко меня?
- И ты сюда посмотри! - воскликнул Спантамано раздраженно. - Разве
мне легко? Еще хуже, чем тебе. Но я терплю, так как этого требует дело.
Почему же ты не хочешь терпеть?
- Какое дело? - Зара повысила голос до визга. - Глупец! И этот
несчастный бродяга мечтает о победе над войском Искендера! Ничего не
выйдет у тебя. Говорю еще раз: иди, сдайся Зулькарнейну, пока не поздно!
Неужели мне, дочери сатрапа, придется до конца своих дней скитаться в
пустыне?
Женщина обхватила голову темными ладонями и, стиснув зубы, злыми
глазами уставилась на огонь. Пустыня иссушила сердце Зары. Она не могла
больше плакать.
- Ничего не выйдет? - переспросил Спантамано с горечью. - И так
говорит самый дорогой для меня человек! Что же, если не выйдет? Ведь я
останусь, как был Спантамано. Не все ли равно тебе, сатрап Спантамано или
бродяга, раз он твой муж, а ты его жена? Если боги определят нам скитаться
всю жизнь по пустыне, будем скитаться. Если боги дадут нам царство, будем
царствовать. Сегодня мы ничто, завтра - все; но мужем и женой мы должны
оставаться и сегодня и завтра - всегда.
Зара презрительно фыркнула. Спантамано безнадежно махнул рукой.
- Вижу: ты не образумишься. Знай одно - я не стану целовать Искендеру
пятки, как твой отец. Никогда.

- Тут четыреста золотых, Тигран. Отправляйся вниз по Вахшу. Из
Хорезма доберись до страны массагетов. Узнай, где скрывается проклятый
Спантамано. На глаза ему не попадайся. Тайно передай этот свиток Заре.
Понял ты меня?
- Да, Ороба.

Через месяц после этого короткого, но важного разговора в Красных
Песках появился караван хорезмийских купцов. Под охраной наемных воинов он
передвигался от кочевья к кочевью, и верблюды ревели под грузом,
увеличивающимся на каждой остановке.
Между хорезмийцами находился человек, который охотно таскался среди
массагетов и предлагал им такие безделицы, что их никто не покупал. Но
торговец не огорчался. Шуба поверх короткой, туго перепоясанной куртки,
широкие кожаные шаровары, высокие сапоги и трехрогая войлочная шапка
придавали ему вид настоящего хорезмийца. И все же он не был жителем
Хорезма. Он отличался от горбоносых, толстогубых купцов сухим лицом,
светлыми глазами и длинной бородой, очень похожей на согдийскую.
Когда караван добрался до лагеря Дейоки, странный купец явился к
молодому вождю и приветствовал его, как старого друга:
- Как дела, Дейока?
- Откуда тебе известно мое имя? - изумился массагет. Купец мог
спросить его имя у хорезмийских торговцев, знавших почти всех старейшин
этого края, или просто у любого кочевника, попавшегося на дороге, но
Дейока об этом не догадался.
- Кому не известно имя такого богатого человека, как сын Рехмира? -
изумился и купец. При этих словах польщенный Дейока выпятил живот. - Ведь
у тебя гостит Зара, дочь сатрапа Оробы? - продолжал незнакомец.
Дейока от неожиданности подскочил на месте.
- Кто тебе сказал? - Он замахал руками. - Нет! Никакой Зары не
знаю...
- Ну не отказывайся! - купец усмехнулся. - От кого скрываешь? Она у
тебя.
Купец говорил такие же слова каждому родовому старейшине. Но Дейока
об этом и не подозревал. Он вообразил, будто гость и впрямь знает, что
Зара нашла приют у него. Как быть?
- Ты не беспокойся. - Купец убедился, что попал в цель. - Я торговец
из Согдианы. Когда мой караван отправлялся в Хорезм, отец Зары попросил
меня передать ей весть о себе. Ну, как она - жива, здорова?
Массагет колебался. Признаться? А Спантамано? Потомок Сиавахша велел
ему никому не открывать, где он прячется.
- Ну? - поощрял Дейоку купец. - У тебя она или нет? Говори правду.
Ороба доверил мне сто золотых, чтоб я вручил их как дар тому человеку,
который приютил его дитя...
И купец выложил перед ошеломленным Дейокой сто звонких сияющих монет.
"Это золото по праву причитается мне, - соображал Дейока. - Приютил я Зару
или нет? Приютил. Но Спантамано... А! Ведь купец о нем не спрашивает. Он
спрашивает о Заре. Значит, ему нет никакого дела до Спантамано. Ничего
плохого не будет". И Дейока, ослепленный сверканием золота, признался:
- Да, Зара среди нас.
И опять не подумал, что тому, кто ищет мужа, порою достаточно узнать,
где находится жена.
- Благодарение тебе, - облегченно вздохнул купец. - Бери свое золото,
а этот свиток передай Заре. Пусть напишет отцу хоть слово. Тогда Ороба
уверится, что я честно выполнил поручение. А я пока погреюсь у костра.
- Хорошо. - Дейока трясущимися руками собрал золото. - Я приду
сейчас.
Он спрятал сумку за пазуху и вышел. Как передать свиток Заре, чтоб не
увидел Спантамано? Дейока вспомнил холодный взгляд согдийца и поежился.
Казалось, в ушах массагета уже звучали грозные вопросы потомка Сиавахша:
"Откуда? Почему? Зачем?" Но Дейока тревожился напрасно. Спантамано, по
словам пенджикентцев, уехал охотиться на антилоп. Дейока обрадовался и
поспешил к Заре.
- Опять купцы из Хорезма, - сказал массагет, присев у костра. Зара
встрепенулась. Нет ли новостей?
- Ну?
- Привезли зерно, ткани, разные изделия. Меняют на шкуры. Шкур этой
зимой у нас много. - Кочевник вздохнул. - Сколько скота погибло. У меня не
осталось и четверти стада. Однако не об этом речь. Вот. - Дейока протянул
Заре свиток, - тебе отец пишет. Купец передал.
Зара быстро выхватила свиток. "Цапнула, словно кошка мышку", - пришло
в голову Дейоки. Женщина развернула свиток. Там было сказано: "Зара,
уговори Спантамано, чтоб сдался. Не согласится - вернись. Ему уготован
конец. Ороба..."
- Купец ждет. Начерти отцу хоть слово.
- Ладно! - Зара достала из костра уголек и начертила на куске белой,
обработанной мелом кожи всего одно слово. Потом возвратила свиток Дейоке.
- Уходи, пока Спантамано не появился.
- "Ладно", - прочитал купец, когда Дейока отдал ему свиток... Он был
удовлетворен. - Что ж? Ладно так ладно! Прощай, добрый человек.
И Тигран удалился.

Охота была неудачной. Антилопы давно ушли на юг. Удалось загнать
только двух тощих лисиц. Поэтому Спантамано вернулся в стойбище голодный и
злой.
Едва он вошел и сел возле костра обогреться, как Зара, даже не
предложив ему чашки горячей похлебки, выпрямилась и вызывающе произнесла:
- Спанта! Это наш последний разговор.
Такое начало удивило согдийца. Раскрыв рот, он молча ждал
продолжения.
- Иди сдайся Искендеру.
- Или?..
- Или я уйду от тебя.
- Вот как. - Спантамано нахмурился. - Ты это твердо решила?
- Да!
- Значит, уйдешь?
- Уйду!
Спантамано помрачнел.
- Когда я был богат и был на высоте, ты не уходила от меня. Теперь,
когда я беден и обесславлен, ты хочешь меня покинуть?
- Пусть даже так...
Спантамано прикусил губу, потом сказал:
- Ты вернешься к отцу... будешь валяться на мягких коврах...
улыбаться безмозглым, но зато богатым бузурганам, будешь вместе со своим
подлым отцом злословить обо мне, тогда как мне придется далеко от
Мараканды бродить по диким тропам, не имея ни хлеба, ни пристанища?
- Пусть даже так.
Спантамано стиснул челюсти и заговорил сквозь зубы:
- Значит, те камни, что я отдал за тебя твоему отцу, дороже твоей
душе, чем Спантамано?
- Пусть даже так.
Спантамано медленно поднялся. Лицо его стало белым как снег, которым
наполовину занесло их шатер. Брови низко нависли над потемневшими глазами.
- Дочь Оробы! - прохрипел Спантамано. - Твой отец распускал слухи,
будто я рву твои волосы. Да не будет это неправдой!..
Он метнулся к Заре, схватил ее за волосы и бросил женщину на землю.
Он рычал. Его распаляла собственная жестокость. И он стал бить Зару
кулаком, ногой, чем попало. Он испытывал наслаждение, нанося
сокрушительные удары. Ярость увеличила силы во сто крат, и рука стала
тяжелой, как молот. Вой Зары вырвался наружу. На шум прибежал Баро. Он
кое-как оттащил озверевшего Спантамано от растерзанной женщины. Спантамано
плюнул ей в окровавленное лицо и вышел вон из шатра.
Вечером он напился до синего огня и принялся бегать по лагерю,
размахивая топором и выкрикивая проклятия. Он хулил доброго бога Охрамазду
и возносил хвалу богу мрака Анхраману. Люди разбежались. Ему удалось
зарубить лишь одну зазевавшуюся собаку. Затем он сбросил одежду и кинулся
из стойбища в глубь пустыни. Холод подействовал на обезумевшего человека
отрезвляюще, и подбежавшим Варахрану и Баро удалось закутать потомка
великих царей в шубу и отвести в шатер пенджикентцев.
Теперь он молчал целыми днями и никуда не выходил. Если не давали
вина, он хватался за нож. По его приказанию Дейока принес семена дикой
конопли, и потомок Сиавахша пристрастился к курению. День и ночь утратили
всякое значение. Перед мутным взором кружились, плясали, мелькали и
пролетали молнией дикие видения. Чтобы отогнать их прочь, он опять и опять
оглушал себя курением. Он опух и пожелтел. Грязные, нечесанные волосы
клочьями свисали на дикие глаза. Иногда находило просветление. Тогда он
сгорал от стыда. Он вспоминал побои, нанесенные Заре, и его терзало
раскаяние. Он выл от отчаяния, как волк, упавший в яму, и снова прибегал к
семенам конопли, чтобы забыться.
Наконец он жестоко заболел. Десять дней метался на шкуре оленя,
хватался за голову, кричал. На одиннадцатый день он так ослаб, что не мог
даже пошевелиться. Жрец Алингар не отходил от его постели и лечил
повелителя настоем из целебных трав.
- Неужели я умру так рано? - шептал Спантамано сухими губами. Жрец
отвечал заклинаниями.
Варахран и Баро на целых три дня исчезли куда-то и, вернувшись, сразу
же явились к предводителю. Алингар как раз поил Спантамано жидкой мясной
похлебкой. Сделав пять или шесть глотков, потомок Сиавахша отстранил чашку
и устало опустился на шкуру. Варахран и Баро сидели у входа и не спускали
с вождя суровых глаз. Спантамано удивлялся этим людям. Их редко покидало
спокойствие.
- Ну, что скажете? - спросил он чуть слышным голосом.
- Нехорошо, - ответил Варахран.
- Плохо, - повторил Баро.
- Что нехорошо? - Спантамано вздохнул. - Что плохо?
- То, что ты делаешь.
- А что мне делать? - уныло возразил потомок Сиавахша. - Все рухнуло.
Мечтам - конец. Вы этого не понимаете, так как ничего не потеряли.
Попробуйте посидеть в моей шкуре хоть день, тогда узнаете, каково мне.
Чеканщик и пахарь помолчали, потом Варахран сердито сказал:
- Мы ничего не потеряли? А где мой отец? Он погиб у Зарафшана. Где
мать, братья, сестры? Их убили юнаны. Где Согдиана? Она так же далека от
нас, как и от тебя.
- И мой отец пропал, - добавил Баро. - И я не знаю, что делается
дома. Но я не довожу себя до исступления, как потомок Сиавахша.
Спантамано медленно приподнялся на локте и уставился на двух
товарищей. Как он забыл? Ведь у них тоже горе. Но почему они держатся так
мужественно? Какая сила поддерживает их?
- Мы давно вместе, - пробормотал потомок Сиавахша, - но я... не
понимаю вас. Неужели вы... так загрубели у плугов и наковален... что самые
тяжкие утраты не задевают глубь ваших сердец?
Варахран и Баро переглянулись. Чеканщик опустил голову. Пахарь
переменился в лице, сгорбился и задышал шумно, как бык, везущий громоздкую
поклажу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30