Одним ударом гунну снёс голову он с плеч
И, пнув её ногою, сказал такую речь:
«Сей свадебный подарок ты в гроб возьмёшь с собою,
Хотя невесту Нудунга и не назвал женою.

Пусть к ней теперь другие затеют сватовство.
Ты гнался за приданым – и получил его».
О замыслах Кримхильды был Данкварт извещён –
Сумел доброжелателя найти меж гуннов он.

Едва лишь рухнул Блёдель, как все его вассалы
Оружье обнажили, не мешкая нимало,
И ринулись на челядь бургундских королей,
Но горько поплатились те, кто в бой втянул гостей.

Возвысил голос Данкварт и крикнул землякам:
«Друзья, теперь вам ясно, что здесь готовят нам
И для чего Кримхильда нас зазвала к себе.
Сражайтесь! Если умирать, так умирать в борьбе».

Кто был не при оружье, тот в ход пустил скамью.
Столы, кувшины, стулья – сгодилось всё в бою.
У смельчаков и слуги бывают смельчаками.
На гуннах челядь шишаки дробила рундуками.

Без шлемов и доспехов дрались бургунды так,
Что выбит был из зала вооружённый враг.
Пятьсот иль больше гуннов та схватка унесла.
Ручьями с победителей кровь недругов текла.

Узнал с прискорбьем каждый, кто Этцелю служил,
Что голову в сраженье безвременно сложил
Высокородный Блёдель с толпой мужей своих.
Брат Хагена со слугами повинны в смерти их.

Вооружились гунны, две тысячи числом,
И, прежде чем прослышал их государь о том,
Ворвались в двери зала лавиною кольчужной
И в бой вступили с челядью почти что безоружной.

Как ни старались вормсцы напор врага сдержать,
Сломила их упорство языческая рать.
Хотя они и были отважными людьми,
Им всем до одного в тот день пришлось полечь костьми.

Резни кровопролитней от века не бывало.
Двенадцати вассалов у Данкварта не стало,
Да пало девять тысяч слуг и простых бойцов, Пало девять тысяч слуг и простых бойцов… – Гибель бургундов распадается на серию эпизодов, следующих один за другим в соответствии с принципом восхождения по феодальной лестнице: сперва погибают рядовые воины, затем вассалы все более высокого ранга, пока, наконец, очередь не доходит до королей и Хагена. Соответственно, первоначально гибнут большие массы (девять тысяч оруженосцев), потом же описываются отдельные поединки между знатными господами, и изображение боевых сцен из суммарного становится все более индивидуализированным. Таким образом в песне нарастает чувство напряжения. Тенденция максимально увеличивать численность участников походов и сражений отличает «Песнь о нибелунгах» не только от более ранних версий того же сказания, но и от рыцарского романа, герой которого обычно действует в одиночку.


И только сам он уцелел под натиском врагов.

Умолкли шум и крики, стенанья отзвучали, Умолкли шум и крики, стенанья отзвучали… – Контраст яростного движения и грохота боя, с одной стороны, и тишины и усталости, сменяющих их по окончании схватки, с другой, неоднократно повторяется в этой части эпопеи. См. строфы 2008, 2078, 2227.


И, зал окинув взором, исполненным печали,
Сказал бесстрашный Данкварт: «Мертвы мои друзья,
И с гуннами лицом к лицу один остался я».

Ремень щита на локте стянул потуже он
И о мужьях поплакать заставил многих жён.
Хоть сыпались удары дождём на смельчака,
Немало обагрил кольчуг он остриём клинка.

Сын Альдриана молвил: «С дороги, гунны, – прочь!
Здесь духота такая, что мне дышать невмочь.
Хочу за дверь я выйти и воздуха глотнуть».
И прорубил герой мечом себе из зала путь.

Когда, разгорячённый, он выскочил во двор,
Там снова подступили враги к нему в упор:
Тот, кто ещё не видел дел, совершённых им,
Мнил, что нетрудно справиться с бургундом удалым.

Воскликнул смелый Данкварт: «Когда бы знал мой брат,
Как Этцелевы люди сейчас меня теснят,
Давно б помог мне Хаген иль пал со мною здесь.
Дай Бог, чтоб кто-нибудь ему успел доставить весть».

Сказали гунны: «Будешь ты сам таким гонцом,
Когда твой труп безгласный мы к Хагену снесём.
Пусть боль и скорбь впервые проймут его до слёз.
Тебе не жить: ты Этцелю большой ущерб нанёс».

Ответил он: «Вы правы: трём нашим королям
Я о коварстве вашем поведать должен сам.
Вы лучше не грозитесь, а дайте мне дорогу.
Кровь кой-кому пустить могу ещё я, слава Богу».

Врагов рассеял Данкварт ударами клинка,
Но гунны стали копья метать издалека.
Так много их застряло в щите бойца, что он
Был тяжестью немалою в движениях стеснён.

Отбросил щит воитель и ринулся вперёд.
«Теперь, – решили гунны, – от нас он не уйдёт».
Но витязь не сдавался, а бился втрое злей.
Стяжал он славу в этот день отвагою своей.

Со всех сторон бросались мужи Кримхильды в бой.
Померяться с бургундом хотел из них любой.
А Данкварт шёл на гуннов, как вепрь на свору псов. …как вепрь на свору псов. – Сравнение бойца с вепрем было распространено в германской поэзии. Ср. строфу 2001.


Кто и когда смелей, чем он, мечом крушил врагов?

Дымились лужи крови на всём пути его.
Никто не мог бы лучше явить пример того,
Как надлежит в сраженье вести себя бойцу.
Вот так он и пробил себе дорогу ко дворцу.

Едва там стали слышны ударов лязг и стук,
У стольников и кравчих всё выпало из рук.
Раздался крик: «К оружью!» – и встречен был храбрец
Толпою новых недругов у входа во дворец.

«Уйдите-ка с дороги, – сказал герой устало. –
Не ввязываться в схватку вам, стольники, пристало,
А королю с гостями прислуживать честь честью.
Прочь с лестницы! Я тороплюсь к своим владыкам с вестью».

Тех, кто его пытался наверх не допустить,
Сумел мечом тяжёлым воитель укротить,
А прочие бежали – такой он страх внушил.
Да, много Данкварт в этот день чудесных дел свершил.



Авентюра XXXIII
О том, как бургунды бились с гуннами


Слуг Этцеля отбросив, смельчак пробился в зал,
Дверь распахнул широко и на пороге встал.
Забрызган кровью витязь был с головы до ног.
В руке держал он наголо булатный свой клинок.

Окликнул брата Данкварт так, чтобы все слыхали:
«Не в меру, милый Хаген, вы засиделись в зале.
Поведать вам и Богу хочу я скорбь свою –
Всех наших слуг до одного лишились мы в бою». Всех наших слуг до одного лишились мы в бою. – Войско бургундов состояло из королевских вассалов и массы рядовых рыцарей и оруженосцев. Последние все пали, но показательно, что Хаген, обмениваясь репликами с Данквартом, ни словом не выражает сожаления о погибших бойцах. При сравнении с горем Дитриха Бернского при вести об уничтожении его дружины (см. строфы 2318 след.) спокойствие Хагена являет разительный контраст. Объяснение нужно искать, по-видимому, опять-таки в уверенности Хагена в неизбежной гибели всех бургундов. Отсюда же и следующий его поступок – убийство наследника Этцеля, окончательно исключающий всякую возможность примирения.



Владетель Тронье крикнул: «Кто уничтожил их?»
Ответил Данкварт: «Блёдель с толпой мужей своих,
Хотя он поплатился за это очень скоро:
Ему я голову мечом отсёк без разговора».

Сказал на это Хаген: «Жалеть его невместно.
Кто, с витязем сражаясь, погиб, как витязь честный,
Того должны живые счастливцем почитать,
И даже женщинам о нём не следует рыдать.

Но почему от крови броня у вас красна?
Сдаётся мне, вам рана была нанесена.
Того, кто поднял, Данкварт, на вас свой дерзкий меч,
Сам сатана от рук моих не сможет уберечь».

«Оставьте страх напрасный – ваш Данкварт жив-здоров.
Я мокр от крови красной, но это кровь врагов.
Их уложил я столько, что сбился бы со счёта,
Когда бы трупы сосчитать пришла мне вдруг охота».

«Мой брат, – воскликнул Хаген, – оберегайте дверь,
Чтоб ни один из гуннов не ускользнул теперь.
Я ласковых хозяев порасспросить хочу,
За что их люди предали всех наших слуг мечу».

«Покорён, – молвил Данкварт, – я нашим королям.
Коль скоро приставляют они меня к дверям,
Ручаюсь, не сыскать им привратника верней».
В унынье ввергла эта речь Кримхильдиных мужей.

А Хаген усмехнулся: «Я вижу с удивленьем,
Что гуннские герои охвачены смятеньем.
Наверно, им не любо, что у дверей застыл
Тот, кто об истребленье слуг бургундам возвестил.

Слыхал я, что Кримхильда о прошлом не забыла
И будет жажда мести кипеть в ней до могилы.
Помянем же усопших хозяйкиным вином Помянем же усопших хозяйкиным вином… – Поминки, обычай, восходящий к первобытным временам, состояли у германцев в поднятии кубков в память умершего и в возлиянии пива (в более поздний период – вина) в качестве жертвоприношения. «Первое возлияние, – издевательски говорит Хаген, – в память юного стража гуннов». Мрачная ирония Хагена усугубляется ещё и тем, что возлияния должны были скреплять дружбу между участниками пира, – здесь же пир превращается в кровопролитие.


И гуннам за него платить с наследника начнём».

На Ортлиба обрушил жестокий Хаген меч, На Ортлиба обрушил жестокий Хаген меч… – В «Саге о Тидреке» Кримхнльда научает своего сына-подростка нанести пощёчину Хагену, который и отвечает ударом меча.


И голова ребёнка, слетев со слабых плеч,
Кримхильде на колени упала тяжело,
И тут кровопролитие у витязей пошло.

Наставник принца тоже не избежал конца.
Застигнутый ударом бургундского бойца,
Простился с головою и навзничь рухнул он.
Ах, плохо воспитатель был за труд вознаграждён! …плохо воспитатель был за труд вознаграждён! – Здесь это убийство не мотивировано. Убийство дядьки наследника престола скорее могло бы быть объяснено версией, сохранённой «Сагой о Тидреке»: подросток ударил Хагена.



Играл на скрипке Вербель пред королём своим.
К нему метнулся Хаген, взмахнул мечом стальным
И руку музыканту по локоть отрубил. И руку музыканту по локоть отрубил. – Хаген отрубил Вербелю правую руку, которой он принёс ложную клятву, когда, будучи послом Этцеля, приглашал бургундов в гости к гуннскому двору, обещая им гостеприимство. Однако из «Песни о нибелунгах» не явствует, что послы знали о замысле Кримхильды.


«На, получай за то, что ты гонцом к бургундам был!»

Несчастный шпильман вскрикнул: «Где ты, рука моя?
Что вам, владетель Тронье, худого сделал я,
Когда посольство правил и жил у вас в стране?
Чем, руку потеряв, держать смычок отныне мне?»

Но что за дело было до жалоб скрипача
Тому, кто исступлённо врагов разил сплеча?
Удары сыпал Хаген, клинок его свистел,
Валились на пол с грохотом десятки мёртвых тел.

Вступился шпильман Фолькер за друга своего,
И заходил со звоном смычок в руках его,
Но не по струнам скрипки – по темени врагов.
Их много стало у него меж гуннских смельчаков.

Три короля пытались унять бойцов лихих,
Но глас благоразумья был слишком слаб и тих,
Чтоб Хаген или Фолькер прислушались к нему.
Где вспыхнул бой, там гнев уже не обуздать уму.

Поняв, что нет надежды беду предотвратить,
За благо счёл и Гунтер оружье в ход пустить.
Кольчуг блестящих много король мечом рассек
И доказал в тот день, что он – бесстрашный человек.

Могучий Гернот в схватку вступил за братом вслед
И воинству хозяев принёс изрядный вред.
У смелого бургунда от крови стал багрян
Тот меч, что Рюдегером был ему в подарок дан.

Пришёл друзьям на помощь и Уты сын меньшой.
Им причинён был гуннам ущерб весьма большой.
Мечом он вражьи шлемы со звоном сокрушал.
Никто столь славных подвигов досель не совершал.

Отважны были люди бургундских королей,
Но Гизельхер рубился всех земляков смелей.
За витязем бесстрашным никто поспеть не мог.
Везде, где меч его взлетал, враги валились с ног.

Однако гунны были противникам под стать
И за себя умели нехудо постоять.
Сверкали и свистели мечи со всех сторон.
Стенаньями и воплями дворец был оглашён.

Дверь осаждали гунны из зала и извне:
Одни рвались снаружи на выручку родне,
Другие путь пытались пробить себе во двор,
Но Данкварт, на пороге встав, им всем давал отпор.

Шла там, где он сражался, жестокая резня.
Крушил на гуннах шлемы клинок его, звеня,
И всё же он навряд ли б остался жив и цел,
Когда бы старший брат его о нём не порадел.

Владетель Тронье крикнул лихому скрипачу:
«Друг Фолькер, об услуге я вас просить хочу.
Взгляните, как у входа мой брат тесним врагами.
Спасите Данкварта, иль он падёт под их мечами».

«Иду», – ответил шпильман и двинулся к дверям.
Играл всё ту же песню он по пути врагам –
На шлемах, а не струнах, мечом, а не смычком.
Остались рейнцы смелые довольны скрипачом.

Он Данкварту промолвил: «Прислал меня ваш брат,
И разделить я с вами ваш труд нелёгкий рад.
Спина к спине мы встанем, оберегая вход, –
Снаружи вы, я изнутри, и недруг не пройдёт».

Теперь снаружи Данкварт за лестницей следил,
И вниз катился каждый, кто к двери подходил,
А Фолькер отбивался от гуннов изнутри.
Отбросили противников назад богатыри.

И крикнул шпильман громче, чем сеча грохотала?
«Мы наглухо закрыли, друг Хаген, двери зала.
Их заперли для гуннов мечи двух смельчаков,
Надёжные и прочные, как тысяча замков».

Когда услышал Хаген о том, что вход закрыт,
Он за спину закинул стальной широкий щит Он за спину закинул стальной широкий щит… – То есть отказался от всякого прикрытия, – жест человека, который более не заботится о сохранении собственной жизни.


И за обиды начал расплачиваться так,
Что перестал спасенья ждать отчаявшийся враг.

Вскочил правитель Берна проворно на скамью
И, увидав, что Хаген уже успел в бою
Десятки крепких шлемов на части раздробить,
Сказал: «Он чашу горькую заставит нас испить».

Был устрашён хозяин отвагою гостей.
Немало перебили они его друзей,
И сам он из-за вормсцев лишиться жизни мог.
От них и королевский сан его б не уберёг.

Кримхильда обратилась со слёзною мольбой
К владыке Амелунгов: «Спаси меня, герой,
И помоги нам с мужем покинуть этот зал.
Коль Хаген подойдёт ко мне, мой смертный час настал».

Но Дитрих ей ответил: «Как помогу я вам?
В опасности смертельной я нахожусь и сам.
Кипит такая ярость в бургундах удалых,
Что в пору мне теперь спасать себя, а не других».

«Нет, выведи отсюда меня, мой храбрый друг,
Не то погибнет Этцель, державный мой супруг,
И я паду с ним рядом от вражьего клинка».
Ни разу к смерти не была Кримхильда так близка.

«Ну что ж, я выйти с вами попробую во двор,
Хотя не приходилось мне видеть с давних пор
Богатырей столь многих в неистовстве таком.
Из-под разбитых шлемов кровь бежит у них ручьём».

Бесстрашный Дитрих начал скликать своих бойцов.
Его могучий, звонкий, как звуки рога, зов
Разнёсся над толпою и огласил дворец.
Безмерной силой наделён был бернский удалец.

Сказал бургундам Гунтер, как только понял он,
Чьим кличем грохот боя так властно заглушён:
«Я слышу, как взывает к друзьям правитель Берна.
Кого-то из его людей убили мы, наверно.

Взгляните, как рукою он машет, встав на стол.
Боюсь я, чтоб на помощь он гуннам не пришёл.
Прервите схватку, рейнцы, и Дитриха спрошу я,
За что к бургундам возымел он злобу столь большую».

Как только Гунтер отдал бойцам такой приказ,
Оружье опустили вассалы сей же час: Оружье опустили вассалы сей же час… – Сцена переговоров Гунтера и Дитриха и выход из зала людей последнего отвечают требованиям куртуазной этики. Дитриху удается вывести даже Кримхильду: Гунтер ещё не видит в сестре своего врага, к тому же она – дама, и бернец рыцарски её выручает. Однако разве то, что Кримхильда покидает поле сражения, не должно было вызвать возражений Хагена? Здесь чувствуется некоторая несообразность.


Покорны государю все были, как один.
И вот что Дитриху сказал бургундский властелин:

«Коль причинили бернцам ущерб мои друзья,
Любое возмещенье вам дать согласен я.
Должны вы грех невольный нам, Дитрих, извинить.
У нас и в мыслях не было обиду вам чинить».

«Худого, – молвил Дитрих, – от вас я не видал.
Вы мне лишь дайте мирно покинуть этот зал
И вывести отсюда всех бернских удальцов.
За это верно вам служить до смерти я готов».

Но тут вмешался Вольфхарт: «Зачем просить о том,
Чтоб отперли нам выход, закрытый скрипачом?
Замки куда покрепче сбивал наш добрый меч».
Воскликнул Дитрих: «Чёрт бы вас побрал за эту речь!»

Ответил бернцу Гунтер: «Вы можете уйти
И всех, кого хотите, с собою увести.
Лишь тем, с кем мы враждуем, я ускользнуть не дам:
Урон чрезмерный нанесли сегодня гунны нам».

Услышав это, Дитрих обвил одной рукой
Дрожащую Кримхильду, а Этцеля – другой
И к выходу из зала повёл поспешно их.
Шли вместе с витязем шестьсот его мужей лихих.

А Рюдегер достойный, бехларенский маркграф,
Промолвил: «Будет лучше, коль, бернцам выйти дав,
И мне вы удалиться позволите из зала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58