Я поднял голову. Она стояла на пороге.
— Может, на лето уеду в Европу и погоняюсь там.
Ее лицо осталось бесстрастным. Она повернулась и ушла в гостиную.
— Не делай этого. Нет никакого смысла. Еще разобьешься.
Хлопнула дверь холодильника. Звякнули о стекло кубики льда. Синди вернулась с двумя стаканами канадского виски со льдом. Я взял один. Она опустила крышку на унитаз и села. Пригубила виски.
— Я не разобьюсь.
Он, однако, гнул свое.
— Заканчивай с гонками. Ты уже не тот, что раньше.
— Просто неудачная полоса.
— Как бы не так. Я видел, как ты ехал. В прежние времена ты не позволил бы и Господу Богу обойти себя на повороте. А на последнем круге мимо тебя могла бы прорваться целая армия.
Вместо ответа я глотнул виски. Голос его помягчел.
— Послушай, в этом нет ничего плохого. У тебя была звездная пора. В 1963-м ты по праву считался вторым гонщиком в мире. И стал бы первым в шестьдесят четвертом, если б не вскарабкался на стену в Себринге и на год не выбыл из игры.
Я знал, о чем речь. Подтверждением тому служили ночные кошмары.
— Пяти лет вполне достаточно, чтобы доказать самому себе, что весь пар уже вышел.
— И чем же мне, по-вашему, заняться? — саркастически спросил я. — Переходить в спортивные комментаторы?
В его голосе появились резкие нотки.
— Не нахальничай со мной, юноша. Твоя беда в том, что ты никак не можешь повзрослеть. Не следовало мне возиться с той игрушечной машиной. Такое впечатление, будто ты никак не можешь с ней расстаться.
— Извините.
Действительно, я злился на себя самого и не имел никакого права выплескивать эту злость на него.
— Я в Палм-Бич. И хочу, чтобы ты заглянул ко мне на пару дней.
— Зачем?
— Не знаю, — он и не старался скрыть, что лжет. — Номы найдем, о чем поговорить.
Задумался я лишь на» мгновение.
— Хорошо.
— Вот и договорились. Ты приедешь один? Я должен предупредить экономку.
Я глянул на Синди.
— Пока сказать не могу.
Он хохотнул.
— Если она — милашка, возьми ее с собой. Здесь смотреть не на что, только море да песок.
В трубке раздались гудки отбоя. Синди взяла ее у меня, повесила на стену. Я встал, и она подала мне полотенце. Затем с моим стаканом вышла из ванной.
Я вытерся, повязал полотенце вокруг бедер и последовал за ней. Стакан мой стоял на столе, а она, сидя на полу, возилась со своим четырехдорожечным магнитофоном. Я глотнул виски, наблюдая за ней.
Она укладывала маленькие бобины в коробочки и что-то писала на них. Рев моторов возбуждал ее, как ничто другое. Кому-то требовался вибратор, ей же хватало работающего двигателя. Посади ее на переднее сиденье рядом с собой, газани, сунь руку ей между ног, и она наполнится «медом».
— Сегодня что-нибудь записала? — спросил я.
— Есть немного, — она не подняла головы. — Все кончено?
— С чего ты так решила? Только потому, что я забыл привезти тебя сюда?
Синди посмотрела на меня.
— Я не об этом. Пирлесс утверждает, что прошел слух, будто ты завязываешь с гонками.
Пирлесс входил во второй состав команды «Джи Си».
Выступал только в кроссах, но очень хотел поучаствовать в настоящих гонках. Я постарался изгнать из голоса нотки ревности.
— Тебя подвез Пирлесс?
— Да.
— Он тебе приглянулся?
— Скорее, я — ему, — тут она попала в точку. И ему, и многим другим, я это прекрасно знал. Что-то в ней было особенное.
Я почувствовал прилив желания.
— Включи магнитофон.
Синди коротко глянула на меня, затем молча поставила магнитофон на столик у кровати, установила четыре динамика, по два с каждой стороны, подсоединила провода. Повернулась ко мне.
— Поставь длинную запись. Ту, что ты сделала в Дентрне в прошлом году.
Она вытащила нужную бобину, поставила на магнитофон.
— Раздевайся.
Она разделась, вытянулась на кровати, не спуская с меня глаз. Без единого слова.
Я наклонился и нажал клавишу «пуск». Зашуршала перематывающаяся лента, послышались выкрики зрителей. И тут же взревели двигатели. Гонка началась.
Я ступил на кровать, встал над Синди. Губы ее чуть разошлись, меж белоснежных зубок виднелся кончик розового язычка. Вся она была золотисто-коричневая, за исключением узкой белой полоски на груди и треугольника на бедрах. Коралловые соски набухли, на вьющихся волосах между ног заблестели крохотные алмазики.
Я шагнул вперед, так, чтобы мои ступни оказались у нее под мышками. И сдернул полотенце.
Давно уже вставший член звонко шлепнул о живот. Я стоял над ее лицом, а она смотрела на меня снизу вверх.
Мгновение, не больше, потом пискнула, схватилась за моего молодца и потащила себе в рот. Я опустился на колени.
Ее язычок вылизал мне мошонку, затем двинулся дальше, вызнавая секреты анального отверстия. И все это время одной рукой она держалась за основание члена, управляя им, как ручкой переключения скоростей.
— Позволь мне лечь на тебя, — донесся до меня ее сдавленный шепот.
Я перекатился на бок, потом на спину. Она оседлала меня, медленно опускаясь на моего молодца. Он словно попал в кипящее масло.
— О, о, о, — постанывала она, качаясь взад-вперед, натирая клитор о мой лобок.
А рев двигателей гулял от динамика к динамику, наполняя комнату неистовостью звука, и она двигалась в том же ритме, поднимаясь на вершину блаженства на каждом круге.
Стоны стали громче, перешли в крики. Ее мотало из стороны в сторону. Ритм ее движений убыстрялся.
Вверх-вниз, вверх-вниз. Глубже, глубже, еще глубже.
Как мог, я помогал ей.
— Хорошо, — шептала Синди. — Как хорошо.
И вот уже вопли экстаза огласили комнату. И двигатели заревели громче: машины накатывали на финишяую полосу.
И наконец Карл Ярборо первым закончил гонку, его «марк-68» проскочил белую поперечную линию на скорости 143, 251 мили в час. А Синди получила последний оргазм, без сил упав на меня.
Потом соскользнула и улеглась рядом, казалось, вымотанная до предела. Скоро, однако, дыхание ее выровнялось, она открыла глаза.
— Ну и гонка, — прошептала Синди.
Я лишь смотрел на нее. Она же положила руку мне на член, и глаза ее округлились от изумления. Она начала нежно поглаживать его.
— Он еще стоит. Ты — потрясающий мужчина.
Я по-прежнему молчал. Не стоило говорить ей, что я так и не кончил.
Синди наклонилась, поцеловала головку члена, прижала ее к щеке.
— Где я найду такого, как ты?
Я погладил ее по волосам.
— Ты уходишь с Пирлессом?
— Ответь сначала на мой вопрос. Ты завязал?
— Да, — я не колебался ни секунды.
Она же замялась, решая, что ей дороже, я или рев моторов.
— Тогда я ухожу с Пирлессом.
На этом все и закончилось.
Глава 3
Влажная жара аэропорта Уэст Палм-Бич проникла мне под рубашку, накрепко слепив ее с кожей, прежде чем я добрался до стойки агентства «Хертц». Я достал кредитную карточку, положил ее перед девушкой.
Она посмотрела на карточку, потом на меня, и выражение ее лица изменилось.
— Тот самый Анджело Перино? — уважительно спросила она.
Я кивнул.
— Вчера я смотрела телевизор. Так жалела, что из-за поломки вам пришлось сойти с трассы.
— Такое случается.
— Я была еще ребенком, когда отец взял брата и меня на гонку в Себринг, где вы перелетели через стену. Я плакала. А потом неделю молилась за вас, пока не прочла в газете, что ваша жизнь вне опасности.
Внешностью ее бог не обидел. Иначе она не работала бы у «Хертца».
— И сколько вам тогда было лет?
— Шестнадцать.
Я вновь оглядел ее. На этот раз отметил ровный загар, свойственный жителям апельсинового штата.
— Так я у вас в долгу за те молитвы. Может, пообедаем сегодня?
— Вообще-то у меня свидание. Но я могу его перенести.
— Не стоит, — я покачал головой. — Мне не хотелось бы нарушать ваши планы. Мы сможем пообедать и завтра.
— Хорошо, — она что-то написала на листке и протянула мне. — Мое имя и телефоны. До пяти вечера вы найдете меня на работе, позднее — дома.
Я посмотрел на листок. Даже имя как нельзя лучше подходило к Флориде.
— Спасибо, Мелисса. Я позвоню. Как насчет машины?
— У нас есть «шелби джи-ти мустанг» и «мач-1».
Я рассмеялся.
— Яне собираюсь на гонки. Найдите мне что-нибудь с открытым верхом. Хочу погреться на солнце.
— Как насчет «эл-ти-ди»?
— Отлично.
Она начала заполнять бланк.
— Где вы остановились?
— В поместье Хардемана.
— Машина нужна вам надолго?
— На несколько дней. Точно не знаю.
— Тогда я не буду указывать срок, — она смутилась. — У вас есть водительское удостоверение? Я должна записать его номер.
Я рассмеялся и подал ей удостоверение. Она заполнила соответствующую графу и вернула его мне. Сняла телефонную трубку.
— «Эл-ти-ди» с откидывающимся верхом, Джек. И в лучшем виде. Для VIP, — она положила трубку на рычаг. — Машина будет у вас через десять минут.
— Можете не спешить, Мелисса, — успокоил я ее.
Подошел новый клиент, я же шагнул к краю тротуара и закурил. Снял пиджак, перебросил через руку.
Жарковато.
Я повернулся и посмотрел на девушку. Мне нравилось, как она двигалась. Как перекатывались груди под облегающей униформой. Похоже, старик ошибся, говоря, что смотреть тут не на что, кроме как на воду да песок.
Просто он пребывал не в том месте.
В конце концов, как указывалось в рекламе, обращаясь к «Хертцу», клиент получал напрокат не только машину, но и всю компанию.
Я остановился перед железными воротами и нажал кнопку переговорного устройства. Ожидая ответа, присмотрелся к надписям на воротах.
ЧАСТНАЯ СОБСТВЕННОСТЬ
ВХОД ВОСПРЕЩЕН
ОСТОРОЖНО! ТЕРРИТОРИЯ ОХРАНЯЕТСЯ!
СОБАКИ!
ВЫЖИВШИХ ОТДАДУТ ПОД СУД
Я рассмеялся, подумав: не убедительно. Но быстро признал ошибочность первого впечатления. Ибо, едва я прочитал последнее слово, к воротам подбежали две огромные бельгийские сторожевые.
— Кто говорит? — прозвучало из динамика над кнопкой.
— Мистер Перино.
Последовала короткая пауза.
— Вас ждут, мистер Перино. Проезжайте через ворота. Не выходите из машины, чтобы закрыть их. Они захлопнутся автоматически. Повторяю, не выходите из машины, пока не подъедете к дому. И не высовывайте руку в окно.
Голос смолк, и ворота заскользили в сторону. Собаки остались на месте, дожидаясь меня. Машина медленно покатилась вперед, и они освободили мне дорогу, а затем побежали рядом.
Каждый раз, поглядывая на них, я видел обращенные ко мне морды. После очередного поворота я выехал из-за деревьев, за которыми показался особняк. На ступенях стояли мужчина и женщина. Я нажал на педаль тормоза.
Мужчина поднес к губам ультразвуковой свисток, дунул в него. Я ничего не услышал, в отличие от собак. Те застыли, наблюдая, как я выхожу из машины.
— Пожалуйста, дайте им обнюхать вас, мистер Перино, — попросил мужчина. — Они признают вас за своего и больше не будут беспокоить.
Я вытянулся по стойке смирно, и он вновь поднес ко рту свисток. Собаки подбежали ко мне, дружелюбно помахивая хвостами. Обнюхали мои ботинки, затем — руки. После чего принялись за мою машину. Приложились носом к каждому колесу и радостно умчались в лес.
Мужчина направился ко мне.
— Я — Дональд. Позвольте мне взять ваши чемоданы, сэр.
— У меня только один, на заднем сиденье, — и я зашагал к дому.
Женщина улыбнулась мне. Лет пятидесяти, с черными волосами, скрученными сзади в узел, с минимумом косметики. В простом, но хорошо сшитом черном платье.
— Я — миссис Крэддок. Секретарь мистера Хардемана.
— Добрый день, — поздоровался я.
— Мистер Хардеман просит извинить за то, что не встречает вас лично, но в этот час он всегда отдыхает. И спрашивает, не смогли бы вы спуститься в библиотеку к пяти часам? Обед в половине седьмого. Мы обедаем рано, потому что мистер Хардеман ложится спать в девять.
— Нет возражений.
— Дональд покажет вам вашу комнату, — мы поднялись по лестнице к дверям. — А вы пока отдохните. Если вам захочется поплавать, с другой стороны дома бассейн.
Плавки возьмете в одной из кабинок. Они там на любой размер.
— Благодарю, но, пожалуй, я последую примеру Номера Один. Немного устал.
Она кивнула и ушла, а я вслед за Дональдом поднялся по лестнице. Умылся в ванной, а вернувшись в комнату, увидел, что чемодан уже распакован, постель разобрана, шторы опущены.
Я скоренько разделся и через десять минут уже спал.
Он поджидал меня в библиотеке, когда я спустился со второго этажа. Протянул руку.
— Анджело.
Я пожал ее. Крепка, как и прежде.
— Номер Один.
Он улыбнулся.
— Даже не знаю, нравится ли мне такое обращение.
Звучит как «главарь мафии».
— Ничего подобного, — я рассмеялся. — Если те истории о дедушке, которые я слышал, правдивы хотя бы наполовину, он был главарем мафии, но никто не называл его Номером Один.
— Подойди к окну. Я хочу посмотреть на тебя.
Я последовал за креслом-каталкой к большой стеклянной двери, ведущей на террасу, откуда открывался вид на океан, повернулся к нему. Он всмотрелся в мое лицо.
— Красивым тебя не назовешь, это уж точно.
— Я на это и не претендую.
— Придется что-то сделать со шрамами от ожогов, если ты будешь работать на меня. Нельзя допустить, чтобы тобой пугали детей.
— Одну минуту, — остановил я его дальнейшие рассуждения. — А кто сказал, что я собираюсь работать на вас?
Он прищурился.
— Ты же здесь, не так ли? Или ты думал, что я приглашаю тебя от скуки?
Я не ответил.
— Я очень стар, — продолжил он, — но у меня есть планы на будущее. А вот времени совсем мало, — он развернул кресло и покатил в глубь библиотеки. — Налей себе что-нибудь, а потом сядь. У меня болит шея, если я все время смотрю вверх.
Я подошел к комоду, плеснул в бокал «Кроун Ройал», добавил льда. Он с завистью смотрел, как я, усевшись на диван, пробую виски.
— Черт! Как бы я хотел выпить вместе с тобой, — тут старик рассмеялся. — В 1903 или 1904 году Чарли Соренсен только взял меня на работу в «Форд компани», они тогда разрабатывали модель «К», и мистер Форд подошел ко мне, потому что считал необходимым лично знакомиться с каждым новым сотрудником.
— Вы пьете? — спросил он.
— Да, — чистосердечно признался я.
— Курите?
И тут я ответил утвердительно. Мистер Форд молча смотрел на меня. Так что мне не оставалось ничего другого, как добавить: «Но я не бегаю за женщинами, мистер форд. Я женат».
Он еще несколько секунд постоял, не сводя с меня глаз, затем повернулся на каблуках и ушел, более не произнеся ни слова. А десять минут спустя Соренсен меня уволил. В то самое утро, когда принял на работу.
Я, конечно, очень расстроился. Жена ждала ребенка, а жалованье мне положили приличное. И Соренсен, похоже, сожалел о случившемся. «Идите к братьям Додж и скажите, что вы от меня. Вам дадут работу, — а помолчав, добавил:
— Знаете, Хардеман, у мистера Форда нет грехов. Он — абсолютно безгрешный человек».
Но Соренсен ошибся. У мистера Форда был один непростительный грех — нетерпимость к слабостям других.
Я молча пил виски. Наши взгляды встретились.
— Я хочу, чтобы ты поработал на меня.
— И что я буду делать? Испытывать машины мне уже не в радость.
— Об этом нет и речи. У меня иные планы. Большие планы, — он заговорщически понизил голос. — Я хочу построить новый автомобиль.
Признаюсь, у меня отвисла челюсть.
— Вы… что?
— Ты меня слышал! — рявкнул он. — Новый автомобиль. От радиатора до заднего бампера. Какие еще не строились.
— Вы с кем-нибудь говорили об этом? — поинтересовался я. — С Эл Ха Третьим, например?
— Мне нет нужды с кем-то говорить, — пренебрежительно ответил Номер Один. — Мне принадлежит восемьдесят процентов акций нашей компании, — он подкатился поближе. — Тем более с собственным внуком.
— И чего вы ждете от меня?
— Вытащи меня из этого чертова кресла! Я хочу, чтобы ты стал моими ногами!
Глава 4
Он все еще говорил, когда мы перебрались в столовую. Обед нам подали на маленький столик. Салат, бараньи ребрышки с картофелем, вино для меня, стакан молока — ему. Вино принесли хорошее, «Мутон Ротшильд» урожая 1951 года.
— Наша цель — автомобильный салон в Нью-Йорке весной 1973-го. То есть у нас есть три года.
Я посмотрел на него.
Он рассмеялся.
— Знаю, о чем ты думаешь. Мне девяносто один. Не волнуйся, я намерен дожить до ста лет.
— Это будет непросто.
— Ничего, прорвемся. За девяносто я уже перевалил.
Рассмеялся и я.
— Я не об этом. У меня нет сомнений, что вы доживете и до ста пятидесяти. Я говорю о новом автомобиле. :
— Я давно думал о нем. Тридцать лет назад я позволил им приковать меня к этому креслу. И напрасно. Не следовало мне идти у них на поводу. Перед войной нам принадлежало почти пятнадцать процентов рынка. Теперь — только два. Даже паршивых «фольксвагенов» продается больше. И это еще не все. Наступают японцы. Они вышвырнут нас всех. Маленькие мерзавцы захватят весь мир. Такие низкие цены, как у них, никому не по зубам. В этом и следующем году американские автостроительные компании выбросят на рынок свои малолитражки. Толку от этого не будет. Разумеется, эти модели будут продаваться. Но отнимать покупателей они будут не у иностранных компаний, а друг у друга, и суммарный объем продаж американских машин не возрастет, а, скорее всего, упадет еще больше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36
— Может, на лето уеду в Европу и погоняюсь там.
Ее лицо осталось бесстрастным. Она повернулась и ушла в гостиную.
— Не делай этого. Нет никакого смысла. Еще разобьешься.
Хлопнула дверь холодильника. Звякнули о стекло кубики льда. Синди вернулась с двумя стаканами канадского виски со льдом. Я взял один. Она опустила крышку на унитаз и села. Пригубила виски.
— Я не разобьюсь.
Он, однако, гнул свое.
— Заканчивай с гонками. Ты уже не тот, что раньше.
— Просто неудачная полоса.
— Как бы не так. Я видел, как ты ехал. В прежние времена ты не позволил бы и Господу Богу обойти себя на повороте. А на последнем круге мимо тебя могла бы прорваться целая армия.
Вместо ответа я глотнул виски. Голос его помягчел.
— Послушай, в этом нет ничего плохого. У тебя была звездная пора. В 1963-м ты по праву считался вторым гонщиком в мире. И стал бы первым в шестьдесят четвертом, если б не вскарабкался на стену в Себринге и на год не выбыл из игры.
Я знал, о чем речь. Подтверждением тому служили ночные кошмары.
— Пяти лет вполне достаточно, чтобы доказать самому себе, что весь пар уже вышел.
— И чем же мне, по-вашему, заняться? — саркастически спросил я. — Переходить в спортивные комментаторы?
В его голосе появились резкие нотки.
— Не нахальничай со мной, юноша. Твоя беда в том, что ты никак не можешь повзрослеть. Не следовало мне возиться с той игрушечной машиной. Такое впечатление, будто ты никак не можешь с ней расстаться.
— Извините.
Действительно, я злился на себя самого и не имел никакого права выплескивать эту злость на него.
— Я в Палм-Бич. И хочу, чтобы ты заглянул ко мне на пару дней.
— Зачем?
— Не знаю, — он и не старался скрыть, что лжет. — Номы найдем, о чем поговорить.
Задумался я лишь на» мгновение.
— Хорошо.
— Вот и договорились. Ты приедешь один? Я должен предупредить экономку.
Я глянул на Синди.
— Пока сказать не могу.
Он хохотнул.
— Если она — милашка, возьми ее с собой. Здесь смотреть не на что, только море да песок.
В трубке раздались гудки отбоя. Синди взяла ее у меня, повесила на стену. Я встал, и она подала мне полотенце. Затем с моим стаканом вышла из ванной.
Я вытерся, повязал полотенце вокруг бедер и последовал за ней. Стакан мой стоял на столе, а она, сидя на полу, возилась со своим четырехдорожечным магнитофоном. Я глотнул виски, наблюдая за ней.
Она укладывала маленькие бобины в коробочки и что-то писала на них. Рев моторов возбуждал ее, как ничто другое. Кому-то требовался вибратор, ей же хватало работающего двигателя. Посади ее на переднее сиденье рядом с собой, газани, сунь руку ей между ног, и она наполнится «медом».
— Сегодня что-нибудь записала? — спросил я.
— Есть немного, — она не подняла головы. — Все кончено?
— С чего ты так решила? Только потому, что я забыл привезти тебя сюда?
Синди посмотрела на меня.
— Я не об этом. Пирлесс утверждает, что прошел слух, будто ты завязываешь с гонками.
Пирлесс входил во второй состав команды «Джи Си».
Выступал только в кроссах, но очень хотел поучаствовать в настоящих гонках. Я постарался изгнать из голоса нотки ревности.
— Тебя подвез Пирлесс?
— Да.
— Он тебе приглянулся?
— Скорее, я — ему, — тут она попала в точку. И ему, и многим другим, я это прекрасно знал. Что-то в ней было особенное.
Я почувствовал прилив желания.
— Включи магнитофон.
Синди коротко глянула на меня, затем молча поставила магнитофон на столик у кровати, установила четыре динамика, по два с каждой стороны, подсоединила провода. Повернулась ко мне.
— Поставь длинную запись. Ту, что ты сделала в Дентрне в прошлом году.
Она вытащила нужную бобину, поставила на магнитофон.
— Раздевайся.
Она разделась, вытянулась на кровати, не спуская с меня глаз. Без единого слова.
Я наклонился и нажал клавишу «пуск». Зашуршала перематывающаяся лента, послышались выкрики зрителей. И тут же взревели двигатели. Гонка началась.
Я ступил на кровать, встал над Синди. Губы ее чуть разошлись, меж белоснежных зубок виднелся кончик розового язычка. Вся она была золотисто-коричневая, за исключением узкой белой полоски на груди и треугольника на бедрах. Коралловые соски набухли, на вьющихся волосах между ног заблестели крохотные алмазики.
Я шагнул вперед, так, чтобы мои ступни оказались у нее под мышками. И сдернул полотенце.
Давно уже вставший член звонко шлепнул о живот. Я стоял над ее лицом, а она смотрела на меня снизу вверх.
Мгновение, не больше, потом пискнула, схватилась за моего молодца и потащила себе в рот. Я опустился на колени.
Ее язычок вылизал мне мошонку, затем двинулся дальше, вызнавая секреты анального отверстия. И все это время одной рукой она держалась за основание члена, управляя им, как ручкой переключения скоростей.
— Позволь мне лечь на тебя, — донесся до меня ее сдавленный шепот.
Я перекатился на бок, потом на спину. Она оседлала меня, медленно опускаясь на моего молодца. Он словно попал в кипящее масло.
— О, о, о, — постанывала она, качаясь взад-вперед, натирая клитор о мой лобок.
А рев двигателей гулял от динамика к динамику, наполняя комнату неистовостью звука, и она двигалась в том же ритме, поднимаясь на вершину блаженства на каждом круге.
Стоны стали громче, перешли в крики. Ее мотало из стороны в сторону. Ритм ее движений убыстрялся.
Вверх-вниз, вверх-вниз. Глубже, глубже, еще глубже.
Как мог, я помогал ей.
— Хорошо, — шептала Синди. — Как хорошо.
И вот уже вопли экстаза огласили комнату. И двигатели заревели громче: машины накатывали на финишяую полосу.
И наконец Карл Ярборо первым закончил гонку, его «марк-68» проскочил белую поперечную линию на скорости 143, 251 мили в час. А Синди получила последний оргазм, без сил упав на меня.
Потом соскользнула и улеглась рядом, казалось, вымотанная до предела. Скоро, однако, дыхание ее выровнялось, она открыла глаза.
— Ну и гонка, — прошептала Синди.
Я лишь смотрел на нее. Она же положила руку мне на член, и глаза ее округлились от изумления. Она начала нежно поглаживать его.
— Он еще стоит. Ты — потрясающий мужчина.
Я по-прежнему молчал. Не стоило говорить ей, что я так и не кончил.
Синди наклонилась, поцеловала головку члена, прижала ее к щеке.
— Где я найду такого, как ты?
Я погладил ее по волосам.
— Ты уходишь с Пирлессом?
— Ответь сначала на мой вопрос. Ты завязал?
— Да, — я не колебался ни секунды.
Она же замялась, решая, что ей дороже, я или рев моторов.
— Тогда я ухожу с Пирлессом.
На этом все и закончилось.
Глава 3
Влажная жара аэропорта Уэст Палм-Бич проникла мне под рубашку, накрепко слепив ее с кожей, прежде чем я добрался до стойки агентства «Хертц». Я достал кредитную карточку, положил ее перед девушкой.
Она посмотрела на карточку, потом на меня, и выражение ее лица изменилось.
— Тот самый Анджело Перино? — уважительно спросила она.
Я кивнул.
— Вчера я смотрела телевизор. Так жалела, что из-за поломки вам пришлось сойти с трассы.
— Такое случается.
— Я была еще ребенком, когда отец взял брата и меня на гонку в Себринг, где вы перелетели через стену. Я плакала. А потом неделю молилась за вас, пока не прочла в газете, что ваша жизнь вне опасности.
Внешностью ее бог не обидел. Иначе она не работала бы у «Хертца».
— И сколько вам тогда было лет?
— Шестнадцать.
Я вновь оглядел ее. На этот раз отметил ровный загар, свойственный жителям апельсинового штата.
— Так я у вас в долгу за те молитвы. Может, пообедаем сегодня?
— Вообще-то у меня свидание. Но я могу его перенести.
— Не стоит, — я покачал головой. — Мне не хотелось бы нарушать ваши планы. Мы сможем пообедать и завтра.
— Хорошо, — она что-то написала на листке и протянула мне. — Мое имя и телефоны. До пяти вечера вы найдете меня на работе, позднее — дома.
Я посмотрел на листок. Даже имя как нельзя лучше подходило к Флориде.
— Спасибо, Мелисса. Я позвоню. Как насчет машины?
— У нас есть «шелби джи-ти мустанг» и «мач-1».
Я рассмеялся.
— Яне собираюсь на гонки. Найдите мне что-нибудь с открытым верхом. Хочу погреться на солнце.
— Как насчет «эл-ти-ди»?
— Отлично.
Она начала заполнять бланк.
— Где вы остановились?
— В поместье Хардемана.
— Машина нужна вам надолго?
— На несколько дней. Точно не знаю.
— Тогда я не буду указывать срок, — она смутилась. — У вас есть водительское удостоверение? Я должна записать его номер.
Я рассмеялся и подал ей удостоверение. Она заполнила соответствующую графу и вернула его мне. Сняла телефонную трубку.
— «Эл-ти-ди» с откидывающимся верхом, Джек. И в лучшем виде. Для VIP, — она положила трубку на рычаг. — Машина будет у вас через десять минут.
— Можете не спешить, Мелисса, — успокоил я ее.
Подошел новый клиент, я же шагнул к краю тротуара и закурил. Снял пиджак, перебросил через руку.
Жарковато.
Я повернулся и посмотрел на девушку. Мне нравилось, как она двигалась. Как перекатывались груди под облегающей униформой. Похоже, старик ошибся, говоря, что смотреть тут не на что, кроме как на воду да песок.
Просто он пребывал не в том месте.
В конце концов, как указывалось в рекламе, обращаясь к «Хертцу», клиент получал напрокат не только машину, но и всю компанию.
Я остановился перед железными воротами и нажал кнопку переговорного устройства. Ожидая ответа, присмотрелся к надписям на воротах.
ЧАСТНАЯ СОБСТВЕННОСТЬ
ВХОД ВОСПРЕЩЕН
ОСТОРОЖНО! ТЕРРИТОРИЯ ОХРАНЯЕТСЯ!
СОБАКИ!
ВЫЖИВШИХ ОТДАДУТ ПОД СУД
Я рассмеялся, подумав: не убедительно. Но быстро признал ошибочность первого впечатления. Ибо, едва я прочитал последнее слово, к воротам подбежали две огромные бельгийские сторожевые.
— Кто говорит? — прозвучало из динамика над кнопкой.
— Мистер Перино.
Последовала короткая пауза.
— Вас ждут, мистер Перино. Проезжайте через ворота. Не выходите из машины, чтобы закрыть их. Они захлопнутся автоматически. Повторяю, не выходите из машины, пока не подъедете к дому. И не высовывайте руку в окно.
Голос смолк, и ворота заскользили в сторону. Собаки остались на месте, дожидаясь меня. Машина медленно покатилась вперед, и они освободили мне дорогу, а затем побежали рядом.
Каждый раз, поглядывая на них, я видел обращенные ко мне морды. После очередного поворота я выехал из-за деревьев, за которыми показался особняк. На ступенях стояли мужчина и женщина. Я нажал на педаль тормоза.
Мужчина поднес к губам ультразвуковой свисток, дунул в него. Я ничего не услышал, в отличие от собак. Те застыли, наблюдая, как я выхожу из машины.
— Пожалуйста, дайте им обнюхать вас, мистер Перино, — попросил мужчина. — Они признают вас за своего и больше не будут беспокоить.
Я вытянулся по стойке смирно, и он вновь поднес ко рту свисток. Собаки подбежали ко мне, дружелюбно помахивая хвостами. Обнюхали мои ботинки, затем — руки. После чего принялись за мою машину. Приложились носом к каждому колесу и радостно умчались в лес.
Мужчина направился ко мне.
— Я — Дональд. Позвольте мне взять ваши чемоданы, сэр.
— У меня только один, на заднем сиденье, — и я зашагал к дому.
Женщина улыбнулась мне. Лет пятидесяти, с черными волосами, скрученными сзади в узел, с минимумом косметики. В простом, но хорошо сшитом черном платье.
— Я — миссис Крэддок. Секретарь мистера Хардемана.
— Добрый день, — поздоровался я.
— Мистер Хардеман просит извинить за то, что не встречает вас лично, но в этот час он всегда отдыхает. И спрашивает, не смогли бы вы спуститься в библиотеку к пяти часам? Обед в половине седьмого. Мы обедаем рано, потому что мистер Хардеман ложится спать в девять.
— Нет возражений.
— Дональд покажет вам вашу комнату, — мы поднялись по лестнице к дверям. — А вы пока отдохните. Если вам захочется поплавать, с другой стороны дома бассейн.
Плавки возьмете в одной из кабинок. Они там на любой размер.
— Благодарю, но, пожалуй, я последую примеру Номера Один. Немного устал.
Она кивнула и ушла, а я вслед за Дональдом поднялся по лестнице. Умылся в ванной, а вернувшись в комнату, увидел, что чемодан уже распакован, постель разобрана, шторы опущены.
Я скоренько разделся и через десять минут уже спал.
Он поджидал меня в библиотеке, когда я спустился со второго этажа. Протянул руку.
— Анджело.
Я пожал ее. Крепка, как и прежде.
— Номер Один.
Он улыбнулся.
— Даже не знаю, нравится ли мне такое обращение.
Звучит как «главарь мафии».
— Ничего подобного, — я рассмеялся. — Если те истории о дедушке, которые я слышал, правдивы хотя бы наполовину, он был главарем мафии, но никто не называл его Номером Один.
— Подойди к окну. Я хочу посмотреть на тебя.
Я последовал за креслом-каталкой к большой стеклянной двери, ведущей на террасу, откуда открывался вид на океан, повернулся к нему. Он всмотрелся в мое лицо.
— Красивым тебя не назовешь, это уж точно.
— Я на это и не претендую.
— Придется что-то сделать со шрамами от ожогов, если ты будешь работать на меня. Нельзя допустить, чтобы тобой пугали детей.
— Одну минуту, — остановил я его дальнейшие рассуждения. — А кто сказал, что я собираюсь работать на вас?
Он прищурился.
— Ты же здесь, не так ли? Или ты думал, что я приглашаю тебя от скуки?
Я не ответил.
— Я очень стар, — продолжил он, — но у меня есть планы на будущее. А вот времени совсем мало, — он развернул кресло и покатил в глубь библиотеки. — Налей себе что-нибудь, а потом сядь. У меня болит шея, если я все время смотрю вверх.
Я подошел к комоду, плеснул в бокал «Кроун Ройал», добавил льда. Он с завистью смотрел, как я, усевшись на диван, пробую виски.
— Черт! Как бы я хотел выпить вместе с тобой, — тут старик рассмеялся. — В 1903 или 1904 году Чарли Соренсен только взял меня на работу в «Форд компани», они тогда разрабатывали модель «К», и мистер Форд подошел ко мне, потому что считал необходимым лично знакомиться с каждым новым сотрудником.
— Вы пьете? — спросил он.
— Да, — чистосердечно признался я.
— Курите?
И тут я ответил утвердительно. Мистер Форд молча смотрел на меня. Так что мне не оставалось ничего другого, как добавить: «Но я не бегаю за женщинами, мистер форд. Я женат».
Он еще несколько секунд постоял, не сводя с меня глаз, затем повернулся на каблуках и ушел, более не произнеся ни слова. А десять минут спустя Соренсен меня уволил. В то самое утро, когда принял на работу.
Я, конечно, очень расстроился. Жена ждала ребенка, а жалованье мне положили приличное. И Соренсен, похоже, сожалел о случившемся. «Идите к братьям Додж и скажите, что вы от меня. Вам дадут работу, — а помолчав, добавил:
— Знаете, Хардеман, у мистера Форда нет грехов. Он — абсолютно безгрешный человек».
Но Соренсен ошибся. У мистера Форда был один непростительный грех — нетерпимость к слабостям других.
Я молча пил виски. Наши взгляды встретились.
— Я хочу, чтобы ты поработал на меня.
— И что я буду делать? Испытывать машины мне уже не в радость.
— Об этом нет и речи. У меня иные планы. Большие планы, — он заговорщически понизил голос. — Я хочу построить новый автомобиль.
Признаюсь, у меня отвисла челюсть.
— Вы… что?
— Ты меня слышал! — рявкнул он. — Новый автомобиль. От радиатора до заднего бампера. Какие еще не строились.
— Вы с кем-нибудь говорили об этом? — поинтересовался я. — С Эл Ха Третьим, например?
— Мне нет нужды с кем-то говорить, — пренебрежительно ответил Номер Один. — Мне принадлежит восемьдесят процентов акций нашей компании, — он подкатился поближе. — Тем более с собственным внуком.
— И чего вы ждете от меня?
— Вытащи меня из этого чертова кресла! Я хочу, чтобы ты стал моими ногами!
Глава 4
Он все еще говорил, когда мы перебрались в столовую. Обед нам подали на маленький столик. Салат, бараньи ребрышки с картофелем, вино для меня, стакан молока — ему. Вино принесли хорошее, «Мутон Ротшильд» урожая 1951 года.
— Наша цель — автомобильный салон в Нью-Йорке весной 1973-го. То есть у нас есть три года.
Я посмотрел на него.
Он рассмеялся.
— Знаю, о чем ты думаешь. Мне девяносто один. Не волнуйся, я намерен дожить до ста лет.
— Это будет непросто.
— Ничего, прорвемся. За девяносто я уже перевалил.
Рассмеялся и я.
— Я не об этом. У меня нет сомнений, что вы доживете и до ста пятидесяти. Я говорю о новом автомобиле. :
— Я давно думал о нем. Тридцать лет назад я позволил им приковать меня к этому креслу. И напрасно. Не следовало мне идти у них на поводу. Перед войной нам принадлежало почти пятнадцать процентов рынка. Теперь — только два. Даже паршивых «фольксвагенов» продается больше. И это еще не все. Наступают японцы. Они вышвырнут нас всех. Маленькие мерзавцы захватят весь мир. Такие низкие цены, как у них, никому не по зубам. В этом и следующем году американские автостроительные компании выбросят на рынок свои малолитражки. Толку от этого не будет. Разумеется, эти модели будут продаваться. Но отнимать покупателей они будут не у иностранных компаний, а друг у друга, и суммарный объем продаж американских машин не возрастет, а, скорее всего, упадет еще больше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36