И это было принято и официально оформлено.Еще один лизоблюд хотел даже немедленно наградить Тиберия титулом Отца Отечества (самым почитаемым после императора званием в Риме; Август получил его лишь спустя годы тяжелого труда на благо страны). А Ливию, соответственно, именовать Матерью Отечества в честь ее огромных заслуг в деле укрепления государства.Но поскольку еще ни одна женщина в истории не носила подобного титула, Тиберий почел за лучшее отказаться от таких почестей от имени обоих. Он сказал, что его почтенной матери врожденная скромность не позволяет воспользоваться теми искренними чувствами, которые питает к ней римский народ, а он сам еще слишком мало сделал и не заслуживает пока столь громкого титула. Может, попозже...Подхалимы отлично его поняли и начали аплодировать. Сенатор Сатурнин сидел, безучастный ко всему. Но неугомонный Гатерий снова пустил свою стрелу:— Достойные коллега, — сказал он с гробовой серьезностью. — Позвольте и мне внести предложение. Тут очень много говорилось о заслугах почтенной Ливии, но не была почему-то упомянута одна из них, на мой взгляд — очень важная. Ведь кто, как не она, больше всех способствовал тому, что мы сейчас имеем удовольствие приветствовать здесь нашего повелителя, кто, как не она, потратил столько сил, чтобы верховная власть, в конце-концов, попала в руки сего достойного мужа, который сейчас стоит перед нами? Именно Ливия сделала для этого все, что могла, а мы, достойные сенаторы, словно забыли о ее самоотверженности.Так вот, чтобы исправить это досадное упущение, прошу вас позволить почтенному Тиберию носить не только имя отца, как то принято у римлян, но и имя матери. Тиберий Цезарь Август Ливиген! Звучит, а?И старый наглец уселся на место, язвительно улыбаясь. Это была уже прямая насмешка — хлесткая, жестокая. Зал отреагировал испуганным молчанием. Только глупый Сильван сгоряча хлопнул несколько раз в ладоши, но и он быстро понял истинный смысл слов Гатерия.После долгой напряженной паузы Тиберий снова задвигал челюстями и произнес, глядя в пол:— Благодарю, почтенный Гатерий. Но думаю, что можно обойтись и без этого. Обещаю, скоро ты узнаешь причины моего отказа. А теперь, достойный сенат, давайте закончим на сегодня. Объявляю заседание закрытым.Он тяжело спустился с трибуны и направился к выходу, ни на кого не глядя. Сенаторы начали вставать со скамей; они молча поправляли складки своих тог, пристальными взглядами провожая удаляющуюся фигуру Тиберия. Потом тоже стали спускаться по ступенькам и — по одному или группами — покидать помещение Юлийской курии, где сегодня было принято столько важных, поворотных в римской истории, решений. * * * — Ну, что? — спросила с интересом Ливия, когда Тиберий вернулся на Палатин после заседания сената. — Как прошел первый день в новой роли?— Нормально, — буркнул Тиберий и приказал рабу принести крепкого тронтского вина.— Ты не в духе? — проницательно заметила мать. — Неужели неприятно быть всесильным правителем?— Что случилось с Агриппой Постумом? — угрюмо спросил Тиберий. — Откуда взялся этот приказ? А если сенат потребует установить подлинность документа, что тогда?— Успокойся, — улыбнулась императрица. — С приказом все в порядке. Цезарь сам написал его, при мне.— Да ну? — Тиберий с сомнением посмотрел на мать, но в дальнейшие подробности предпочел не вдаваться. Так спокойнее.Слуги принесли вино и легкую закуску, и новый цезарь тут же осушил полный кубок.— О чем еще шла речь на заседании? — спросила; Ливия.Она старалась держаться непринужденно, свободно и раскованно. Еще не пришло время как следует надавить на сына. Пусть поглубже заглотит крючок. А уж потом...— Тебе присвоили титул Августы, — нехотя сообщил Тиберий. — И назначили главной жрицей бога Августа. Надеюсь, твое тщеславие теперь удовлетворено?— Не совсем, — краем рта усмехнулась Ливия. — А почему ты не захотел, чтобы меня именовали Матерью Отечества? Разве я не достойна этого?«Уже все знает, — подумал Тиберий с невольным уважением. — Надо с ней держать ухо востро. Ну, ничего, дай мне только немного укрепить свое положение, и тогда я покажу, кто настоящий хозяин в Риме».Сейчас оба они хотели, чтобы Тиберий покрепче взялся за государственный руль, но цели при этом преследовали каждый свою, а значит — конфликт в будущем был неизбежен. Ливия уже сейчас начинала это понимать, ее сыну еще предстояло сделать подобный неутешительный вывод.— Ты достойна любого титула, матушка, — примирительно ответил он. — Но дай срок. Сейчас еще рано, а уж потом, когда мы с тобой как следует придавим этих крикунов, я. присвою тебе все звания, которые ты только пожелаешь.— Мне нравится, когда ты так говоришь, — заметила императрица. — Это уже слова настоящего правителя. Но почему ты злишься? Что случилось?Тиберий скрипнул зубами.— Да этот негодяй Гатерий... Он посмел издеваться надо мной. И над тобой тоже, — добавил он поспешно, чтобы мать не очень радовалась.— О, это пустяки, — пренебрежительно махнула рукой Ливия. — Дай им погалдеть в последний раз, пусть напоследок почувствуют себя свободными людьми. А потом поставь их на место, которое они заслуживают. На место рабов! — резко закончила Ливия и хищно усмехнулась.Тиберий мрачно посмотрел на нее и налил себе еще вина. Сделал большой глоток.— У меня есть к тебе просьба, сынок, — вкрадчиво сказала вдруг императрица. — Небольшая. Надеюсь, ты мне не откажешь сейчас, после того, как мы — хвала богам — восстановили наши теплые и доверительные отношения?«Начинается, — с тоской подумал Тиберий. — Но пока надо терпеть. Доверительные отношения... еще чего! Змеям нельзя доверять, никогда. Это смерть».— Слушаю тебя, матушка, — покорно сказал он. — Только не проси того, чего я не смогу выполнить. Ведь пока еще руки у меня связаны довольно прочно.— Ну, это-то вполне тебе по силам, — усмехнулась Ливия. — Я прошу, всего-навсего, отдать мне сенатора Гнея Сентия Сатурнина.— Как это — отдать? — не понял Тиберий. — Разве он мой раб или государственный преступник?— Нет, но я ненавижу этого человека, и хочу отомстить ему. Мне просто нужно, чтобы ты мне в этом не мешал.— Но что ты собираешься с ним сделать? И как я могу остаться в стороне? Сатурнин, все-таки, сенатор, римский гражданин...— Это ерунда. Казнить можно и сенатора. Почему бы нам не вспомнить старый добрый закон об оскорблении величия римского народа? Он такой расплывчатый, что под него можно подвести любой проступок. В общем, предоставь это мне. Обещаю, что не буду убивать его из-за угла, это слишком примитивно. Я хочу насладиться местью сполна, и он должен почувствовать это.— Неужели ты так его ненавидишь? — недоверчиво спросил Тиберий.— Да, — протянула Ливия злобно. — Вот именно. Не прикидывайся, что не понимаешь меня. Ведь и тебе знакомо чувство ненависти, не так ли?Она пристально посмотрела на Тиберия, и тот опустил глаза. Мать могла читать его мысли, и это всегда пугало и раздражало.— Юлия... — сочувственно сказала императрица словно сама себе. — О боги, какую страшную душевную рану нанесла тебе эта женщина, если ты до сих пор не можешь думать о ней без содрогания.— Проклятая распутница! — в бешенстве крикнул Тиберий. — Да, я ненавижу ее! Это она виновата в том, что лучшие годы моей жизни я провел в изгнании, всеми презираемый. И родосское пятно позора еще не смыто с меня.— Так давай поменяемся, — предложила практичная Ливия. — Ты отдашь мне Сатурнина, а я тебе — Юлию. Я слышала, что в последнее время Август смягчил условия ссылки, и эта бесстыдница весьма привольно живет в Регии.Это была ложь, но Тиберий уже не контролировал себя. Он стукнул кулаком по резному столику так, что тот раскололся надвое. Кубок упал на пол, вино разлилось по ковру.— Нет, я не допущу этого! — крикнул он, — Она еще запомнит меня, потаскуха!— Значит, договорились? — весело спросила Ливия. — Ну и отлично. Видишь, какая хорошая штука власть. Ты можешь делать с людьми все, что захочешь, и не нести никакой ответственности за это. Даже если совершишь преступление. Что позволено Юпитеру, не позволено быку. До сих пор ты был быком, дорогой сын, но теперь с моей помощью...За дверью послышался какой-то шум, и появился испуганный раб-номенклатор.— Госпожа, — сказал он торопливо, — там прибыл курьер из Далмации. У него срочное донесение.Тиберий недовольно поморщился. Ливия заметила это и ободряюще погладила сына по плечу.— Ничего, теперь придется терпеть. Ты же повелитель Империи, а это накладывает свои обязанности. Пусть войдет, — бросила она рабу.Тот исчез, и тут же на пороге появился молодой центурион в запыленных доспехах. Он отсалютовал, переводя взгляд с Ливии на Тиберия, но потом, все же, выбрал цезаря.— Донесение от легата Седьмого легиона достойного Юния Блеза! — громко возвестил центурион.— Что там, говори, — нетерпеливо бросил Тиберий. — Как чувствует себя мой сын?— Хвала богам, хорошо, — ответил центурион. — Легат просил сообщить...— А почему легат? — насторожился вдруг Тиберий. — Почему не Друз?Офицер смутился.— Твой достойный сын, цезарь, еще не добрался до места. Я встретил его по дороге...— Как не добрался? — рявкнул Тиберий, вскакивая на ноги. — Да за это время можно было до Александрии пешком дойти! Где он сейчас?— В Брундизии, цезарь. Когда я выезжал, он как раз готовился сесть на корабль.— В Брундизии? — заорал Тиберий, позабыв о своей всегдашней невозмутимости. — Да я его под суд отдам!Ливия положила руку ему на плечо.— Успокойся, — шепнула она так, чтобы не слышал центурион. — Ты же знаешь Друза — он наверняка не пропустил ни одного кабака и ни одного публичного дома по дороге. Сам виноват — нашел кого назначить главнокомандующим.— А что, у меня был выбор? — огрызнулся Тиберий, понемногу успокаиваясь.Посланец терпеливо ждал, когда они закончат переговариваться и соизволят выслушать донесение Юния Блеза.— Ну, — спохватилась, наконец, Ливия, — докладывай, центурион. Что там еще случилось?— Данувийская армия взбунтовалась, — выпалил офицер, выпучивая глаза. — Солдаты требуют увеличения жалования и сокращения срока службы. Убиты несколько трибунов и центурионов. Легат просит дать ему инструкции...Это известие, как громом, поразило Тиберия и даже Ливию. Три далматийских легиона — серьезная сила, с которой надо считаться. А что, если они бросят границу и двинутся на Рим, чтобы силой заставить цезаря выполнить их требования?Не говоря уж об угрозе вторжения варваров из-за Данувия, которые только и ждут удобного момента, самому Тиберию тоже придется очень туго.Ливия, опомнившись первой, начала расспрашивать центуриона о подробностях. Тот охотно отвечал.Он сказал, что письменного донесения не привез, поскольку вынужден был пробираться через лагерь бунтовщиков, и опасался, как бы его не обыскали и не нашли документ. В подтверждение своих слов он предъявил лишь дубликат печати легиона, данный ему легатом Блезом.Дело обстояло так: при известии о смерти Августа кто-то распустил слух, что покойный цезарь распорядился сократить срок службы с двадцати до шестнадцати лет, а жалование увеличить на треть, но сенат воспротивился этому да еще и урезал сумму денежного подарка, предназначенного для легионеров. Легат Седьмого легиона Юний Блез, выполнявший обязанности командующего, заявил, что ему на сей счет ничего не известно, и предложил подождать официального сообщения из столицы. А чтобы успокоить солдат, дал им три дня отдохнуть от службы.Но это лишь ухудшило ситуацию — легионеры смогли вволю пообщаться друг с другом и выработать план действий. Когда на четвертый день они отказались возвращаться в строй, легат приказал офицерам навести порядок. Однако их усилия ни к чему не привели, а при попытке арестовать зачинщиков бунта солдаты оказали вооруженное сопротивление. Погибли два трибуна и пять центурионов. Ситуация ухудшается день ото дня.Выслушав посланца, Ливия отпустила его и повернулась к Тиберию, который сидел на стуле и выглядел чернее ночи. Он нервно поигрывал желваками.— Ничего страшного, — небрежно сказала императрица, желая успокоить сына, хотя и сама пребывала в немалой тревоге. — Обычные беспорядки...— Вот она — твоя власть! — не выдержал вдруг Тиберий. — Зачем я тебя послушался? Ведь это же все равно, что схватить волка за уши — в любой момент он может вырваться и напасть, Да лучше быть быком, чем таким Юпитером!— Не паникуй! — резко оборвала Ливия. — Ты цезарь, а не раб-плакальщик. Ты должен и можешь справиться с любой ситуацией. Надеюсь, в дальнейшем ты будешь держать себя в руках. А пока я займусь этим.Она подошла к столу, взяла навощенные таблички и стала быстро писать.— Твой сын и мой внук способен только усугубить ситуацию, — говорила она одновременно. — Там нужен другой человек. Я отправлю в Далмацию Сеяна с тремя когортами гвардии. Уж он наведет порядок, гарантирую...За дверью опять послышался шум, и появился все тот же номенклатор.— Достойный цезарь, — сказал он неуверенно, — к тебе прибыл курьер из Германии. Позвать?Тиберий впился своими пронзительными глазами в лицо раба, словно пытаясь прочесть, что же привез очередной посланец. Но на невозмутимой физиономии упитанного сирийца не отражались никакие эмоции.— Пусть войдет, — хрипло сказал Тиберий. — И позови сюда Фрасилла. Скажи, что я хочу посоветоваться с ним.При этих словах Ливия недовольно поморщилась, но возражать не стала.На пороге возник высокий, широкоплечий мужчина в мундире центуриона. Он выбросил руку в приветствии и устало шагнул в комнату. Его глаза были красными и слезились. Пахло от офицера лошадиным потом и пылью.— Говори, — нетерпеливо бросил Тиберий, вцепившись побелевшими пальцами в стул. — Что Германик хочет мне сообщить?Ливия тоже отложила таблички и повернула голову, внимательно слушая.— Достойный Германик находился в Лугдуне, когда я выезжал из Могонциака, — ответил центурион. — Я с ним не виделся. Меня прислал его заместитель, Публий Вителлий.Он шагнул вперед и протянул цезарю письмо, которое достал из-за пазухи.— Вот донесение. На словах Вителлий просил передать, что ситуация очень серьезная. Медлить нельзя, иначе можно потерять все.— Да в чем дело? — крикнул Тиберий, сердце которого стиснуло холодом от страшного предчувствия. — Варвары перешли Рейн?Он словно забыл о письме, которое держал в руках, и не сводил взгляда с лица офицера.— Хуже, — мрачно ответил тот. — Армия взбунтовалась, вся, до последнего солдата. Даже многие офицеры солидарны с ними. Вителлий, его штаб и командиры легионов буквально осаждены в лагере. Мне только хитростью удалось прорваться и уйти от погони.Тиберий отрешенно помотал головой, так, словно его только что огрели дубинкой. Ливия бросила на него быстрый взгляд и нахмурилась.«Слюнтяй, — подумала она с презрением. — Сейчас совсем раскиснет, и, чего доброго, натворит каких-нибудь непоправимых глупостей. Надо брать инициативу».— Солдаты требуют... — нерешительно пробормотал центурион, видя, что цезарь словно погрузился в транс, — чтобы...— Мы знаем, — небрежно махнула рукой Ливия. В ее голосе звучало деланное спокойствие. — Чтобы им увеличили жалованье и сократили срок службы, да? Вот как они хотят воспользоваться тем горем, которое обрушилось на весь римский народ! И это наши доблестные защитники!— Да, госпожа, — кивнул посланец. — Но это еще не все...Он замялся.— Говори, — глухо произнес Тиберий. — Говори правду...Центурион набрал в грудь побольше воздуха.— Армия, — выдохнул он, — провозгласила цезарем твоего приемного сына Германика. Солдаты требуют вести их на Рим.Волна горячей крови ударила в голову Тиберия; он почувствовал, что теряет сознание. Заметив, в каком он состоянии, Ливия жестом приказала центуриону удалиться и шагнула к сыну.— Успокойся, — сказала она властно. — Германик не пойдет на это. Он подчинится воле Августа. Уверяю, мой внук не станет главарем мятежа. Он ни за что не бросит без защиты границу. Возьми себя в руки. Сейчас мы напишем ему, и все будет в порядке. Это какое-то недоразумение.Действительно, Ливия была уверена, что Германик останется лояльным преемнику, которого назначил Август. Лишь одно могло заставить его нарушить присягу. И это «одно», к сожалению, уже свершилось.«Когда он узнает об убийстве Постума, — со страхом подумала императрица, — то может пойти на все. Нет человека, честнее и надежнее Германика, но и от других он требует того же. И убедить его, что Агриппу казнили по собственноручному приказу Августа, будет очень непросто. Зачем я так поторопилась?»Тиберий по-прежнему сидел молча, безучастный ко всему. Его глаза были полузакрыты, пальцы сжались в кулаки, кадык судорожно дергался.— Успокойся, — еще раз приказала Ливия. — Ты же мужчина, римлянин, цезарь! Перестань жалеть себя и давай вместе подумаем, как исправить положение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53