А самолет сделал последний круг, дал еще одну очередь и скрылся. Василий вылез из машины и помог выбраться Тане:– Жива?– Кажется… – неуверенно ответила она, отряхивая с юбки пыль и осколки стекла.Недослушав, Сталин метнулся к машине, рванул на себя дверь, и Казарина увидела истекающего кровью шофера.– Надо его перевязать, – изменившимся от ужаса голосом произнесла она.Но Василий, приподняв безжизненно лежащую на руле голову своего любимца, безнадежно махнул рукой.– Ему уже не помочь.Они сели на траву и оба, не сговариваясь, уставились в небо.– Не понимаю…– Это ты про что? – всхлипывая, спросила Татьяна. Васька не услышал ее вопроса.– Не понимаю… не понимаю… – бормотал он, качая головой. Глава 19 В жилконтору дома № 4 по Варсонофьевскому переулку заглянул человек в промокшем пальто. Он снял шляпу, повесил ее на гвоздь и, ничего не говоря, сел на стул напротив удивленного управдома. Герман Степанович Варфоломеев (а это был именно он) пригладил волосы и устало заметил:– Погодка-то нынче, а?Управдом поправил очки и вновь удивленно посмотрел на вошедшего. Варфоломеев залез во внутренний карман пиджака, извлек из него какой-то документ с гербом и сунул под нос управдому:– КУБ! Контрольно-учетное бюро. Направлен провести учет отоваренных продовольственных карточек за этот квартал среди жильцов вашего дома.Управдом снял бухгалтерские нарукавники и удивленно воскликнул:– Так ведь на прошлой неделе приходили! Варфоломеев, не моргнув глазом, ответил:– К вам приходили, да к нам не дошли. Инспектор попал под бомбежку вместе с документами.Управдом закачал головой, изображая искреннее соболезнование:– Ой-ой-ой!…Но Герман Степанович строго оборвал:– Вы не вздыхайте. Вы домовую книгу давайте. Управдом еще больше погрустнел и протянул Варфоломееву засаленную канцелярскую тетрадь. Герман Степанович распахнул ее и начал листать:– Так-так-так… Сразу наблюдается непорядочек.Дверь открыла немолодая женщина интеллигентного вида. Управдом с порога начал строгие наставления:– Что ж вы, гражданка Климова, подводите нас? Карточки умершего мужа отоварили, а в домоуправлении об этом не отчитались. Это серьезное нарушение. Вот, товарищ из комиссии возмущается.Варфоломеев важно кивнул и проследовал в прихожую. Климова развела руками:– Вы же знаете, какое горе нас постигло. Варфоломеев оборвал женщину:– Знаем!Его глаза забегали по полкам и шкафам.– Давайте пройдем куда-нибудь, где можно сесть, мне надо все записать.– Конечно-конечно, – покорно согласилась Климова и указала в сторону гостиной. Варфоломеев двинулся за ней, а управдом остался в прихожей.Проходя по коридору, Герман Степанович увидел на кухне женщину в добротном плаще. Это была Анна. Они пересеклись взглядами. По лицу Анны пробежала тень далекого воспоминания.Войдя в гостиную, Герман Степанович огляделся, и его цепкий взгляд тут же упал на книжные стеллажи.– Хорошая библиотека у вас, – мимоходом заметил он. – Наверное, всю жизнь собирали?– Что вы! – вздохнула Климова. – Это от прежних хозяев осталось. От тех, что до революции тут проживали. Мы с мужем так любили вместе все это читать…Женщина всхлипнула и вышла из комнаты.Варфоломеев остался в комнате один. Сделав для виду запись в блокноте, он подошел на цыпочках к двери и прислушался. На кухне Климова о чем-то оживленно разговаривала с Анной. Неожиданно разговор прервался, Герман Степанович быстро вернулся за стол. Климова вошла в гостиную и, взяв с книжной полки какой-то древний фолиант, бросила на ходу:– Я сейчас, только отпущу человека.Однако Варфоломеев, увидев второй том Карамзина, неожиданно отложил сверку карточек, вскочил из-за стола и преградил дорогу хозяйке. Женщина удивленно посмотрела на него.– Ну, вот и все, – потирая руки, пробормотал он. – В следующий раз не забудьте отметиться, а то сами знаете – непорядок.– Да-да, конечно, – кивнула Климова и попыталась обойти назойливого посетителя. Но тот и не думал ее пропускать. Варфоломеев неожиданно схватил вдову за руку и затараторил без остановки:– А я тоже в некотором роде книголюб. Собиратель, да-с. Давайте-ка я у вас что-нибудь приобрету. Вам ведь деньги-то теперь нужны? Я вам хорошую цену дам. Ну вот, например…Варфоломеев повернулся к стеллажам и сделал вид, что выбирает книгу. Но неожиданно выхватив из рук Климовой фолиант, начал невероятно быстро его пролистывать.– Вот хотя бы эту! – небрежно сказал Герман Степанович.Хозяйка, ничего не понимая, смотрела на удивительного старика, который очень внимательно стал рассматривать некое подобие карты на форзаце старинного тома.Наконец, Варфоломеев взглянул на Климову из-под очков и гордо заявил:– Я дам вам за нее тысячу рублей.Пришедшая в себя от внезапного натиска хозяйка попыталась взять книгу обратно, но Варфоломеев ее не отпускал:– А если две тысячи?– Простите, но эту книгу я уже обещала, – ответила она и покосилась на кухню.Герман Степанович удивленно вскинул брови.– Кому?! Климова замялась:– Какая вам разница?Варфоломеев хотел продолжить торг, но присутствие управдома, который продолжал сидеть в прихожей, его остановило.– Что ж, дело ваше, – равнодушно произнес он и стал собираться.Уставший все это время молчать управдом решил успокоить Германа.– Далась вам эта книжка, – простодушно воскликнул он. – Я вам, если надо, пуд таких натаскаю. Когда топить перестали, мы ими буржуйки растапливали.Герман Степанович остался равнодушен к словам управдома. Застегивая портфель, он неотрывно смотрел в зеркало, висящее у двери. Он видел, как Климова протянула книгу Анне, и та, поблагодарив, вышла из квартиры.– Вот когда в пятой квартире… – продолжил управдом.Но Варфоломеев так и не узнал, что случилось в пятой квартире. Он заспешил в прихожую и, не прощаясь с хозяйкой, засеменил вниз по лестнице.Англичанку Варфоломеев нагнал только на Рождественке. Она очень спешила, сжимая под мышкой книгу. Герман не отставал. Погоня завершилась у дверей «Метрополя». Анна проскользнула в холл гостиницы, а Варфоломеев был вынужден остановиться у витрины, в которой отражался Малый театр. Немного подождав, Герман Степанович подошел к швейцару и, как бы между прочим, заметил:– Ух, хороша чертовка! Скажи-ка, любезный, вот эта дамочка из постояльцев или как?Пожилой швейцар осмотрел Германа с ног до головы и с презрением ответил:– Хороша, да не про твою честь!Варфоломеев усмехнулся и достал из кармана сторублевку.Выражение лица стража гостиничных ворот тут же изменилось. Его глаза забегали, и он вкрадчиво произнес:– Так вы дамочкой интересуетесь?Наступила неловкая пауза. Герман Степанович не стал затягивать этот спектакль и незаметно сунул швейцару купюру.– Дамочка – заграничная, почитай уж недели две как вселилась.Герман зашуршал новой бумажкой.– Из англичанов, кажись, – тут же среагировал швейцар, – двадцатый люкс на третьем этаже…Варфоломеев развернулся, но, уходя, услышал за спиной:– Не поздновато за такой кралей ухлестывать?Он остановился, улыбнулся и протянул для прощания руку. А когда рука швейцара коснулась его ладони, сжал ее так, что тот присел и скорчился от боли.– У нас еще все впереди, – мягко сказал Герман Степанович, брезпиво вытер свою ладонь о швейцарскую ливрею и направился к телефонной будке. Глава 20 Вечером Алексей не мог уснуть. Он сидел за столом и чертил схемы, которые обычно помогали ему решать самые сложные задачи. Но в этот раз ничего не складывалось. Казарин-старший налил чай в две кружки и сел напротив сына.– Что, не получается?Алексей потянулся, разгибая затекшую от долгого сидения спину.– Ничего, – зевнув, ответил он и снова взялся за карандаш. – Вот смотри: адреса вдоль маршрута Сталина, что были на записке, тут, тут… и тут.Алексей отметил на своей схеме какие-то точки и обвел их синим химическим карандашом.– Но за эти дни ни один гад там так и не появился. Зато, – Алексей перешел к другой части схемы, на которой были нарисованы несколько заштрихованных кружочков, – мы имеем странную драку в ресторане Дома литераторов, убийство в трамвайном парке… и убийство в Лебяжьем переулке. И там, и там, и там появления Иосифа Виссарионовича ждать абсурдно. Это ж ясно.Владимир Константинович положил большой кусок рафинада в полотенце и, ударив по нему кулаком, возразил:– А почему вы все решили, что покушение будет устроено на Иосифа Виссарионовича?Алексей удивленно смотрел на отца.– Что значит «почему»?! А на кого ж еще? Казарин-старший не торопясь извлек из полотенца раскрошенный сахар и протянул один из кусков сыну.– На-ка, так слаще думается.Он молча сделал глоток чая, вытер руки и, взяв карандаш, что-то обвел на листе. I Юлучился большой треугольник, объединяющий все детали Лешкиной схемы.– А тебе не кажется, – невозмутимо произнес Владимир Константинович, – что все эти люди ходят за тобой по пятам?– Ага! – рассмеялся Алексей. – Гитлер просто спит и видит, как бы извести капитана Казарина.Владимир Константинович пропустил шуточку сына и что-то написал над вершиной своего треугольника.– Ты не остри и тщательней охраняй «объект», который тебе доверили.До Алексея не сразу дошел смысл отцовских слов. Он перестал улыбаться лишь тогда, когда прочитал слово, написанное отцом.– «Света»… Светка?!!Отец подлил кипяток в остывшие кружки:– Думаю, что ее надо увозить подальше… И, сделав еще один глоток, добавил:– Иди к Шапилину. Глава 21 Развод охраны прошел вдоль ГУМа, ступил на Красную площадь и остановился возле Лобного места. Старший отряда – высокий лейтенант с болезненным лицом скомандовал:– Сержант Пушкарев, рядовой Узурбаев, приказываю приступить к охране!Из строя вышли двое солдат и хором ответили:– Есть!Лейтенант отдал честь и, скомандовав отряду: «Шагом марш!», повел остальных солдат к местам караула.Когда смолк стук сапог по брусчатке, Узурбаев внимательно посмотрел на Пушкарева, улыб1гулся и с сильным восточным акцентом произнес:– Пушкарева, тэбе девушка бросила, да?– С чего ты взял? – удивился Пушкарев.– Грустная ты какая-то, напряженная… – пояснил узбек.Пушкарев поправил пилотку и раздраженно ответил-.– Слушай, Узурбаев, заткнись, а? Тебя сюдя зачем поставили? Смотреть в оба! Вот и смотри! Душеприказчик хренов!Улыбка медленно сползла с доброго лица Узурбаева.– Зачем ругаешься? Зачем врешь? Никого я душить не приказывала!– Что? – не понял Пушкарев.Не ожидал он, что простое русское слово «душеприказчик» так отзовется в узбекской душе.– Вот черт нерусский! – усмехнулся Пушкарев и поправил автомат на плече.В двухстах метрах от них, за высокой кирпичной стеной, в кабинете Шапилина Алексей Казарин докладывал свои соображения по поводу всех последних событий и необходимости поберечь дочь Сталина.– Значит, ты считаешь, что Свету нужно изолировать? – Петр Саввич вытер платком вспотевший загривок. Ему очень не нравился весь этот разговор. – И делаешь ты этот вывод на основании туманной схемы, что мы нашли у убитого то ли психа, то ли диверсанта, двух пока не очень связанных между собой убийств и еще более неясной истории с Осепчуком. Так?Лешка кивнул:– Так.– И ты считаешь, что изолировать нужно именно Свету?Шапилин поднял тяжелый взгляд и пристально посмотрел на зятя.– А может быть, она тебе просто надоела и ты нашел хороший повод?Алексей и сам понимал, что все его доводы в глазах Шапилина выглядели беспомощно. У Казарина, конечно, было одно веское доказательство, но рассказывать о драке в ресторане он не решался. Подставлять Каплера, который был ему очень симпатичен, не хотелось.Пока Алексей обдумывал, как ответить на поставленный вопрос, он заметил, что Шапилин упорно перелистывает какие-то бумаги. Морщины на лице генерала стали глубже, а глаза – холоднее. Наконец Петр Саввич извлек из кипы документов тонкий листочек и протянул его Казарину.– Прочти-ка вот это! – тоном, не предвещающим ничего хорошего, произнес он.– А что это? – напрягся Алексей.– Прочти – узнаешь!Казарин взял протянутый листок и пробежал глазами содержимое. Это было то, чего он больше всего боялся: протокол, составленный по факту хулиганской драки в Доме литераторов, пестрел подробностями и деталями происшедшего. Алексей поднял глаза на Шапилина и спокойно сказал:– Прочел. Ну и что?Возмущению Шапилина не было предела.– Ты еще спрашиваешь «что»?! Да ты понимаешь, что ты наделал?Казарин молчал. Он понял, что теперь, когда правда всплыла наружу, руки у него развязаны и можно изложить все факты: и про фальшивых летчиков, и про загадочную женщину, застреленную в Лебяжьем.– Как ты мог не доложить об этой драке в ресторане?! – обрушился на него Шапилин.– Так все же обошлось, – попытался вывернуться Казарин.Генерал весь побелел и, перегнувшись через стол, закричал еще громче:– Обошлось?! Я не ослышался?!! Ты что, идиот?! Лешка поднялся и, встав по стойке «смирно», ответил:– Товарищ Шапилин, я предупреждал, что не гожусь для этой работы. Хотя считал и считаю до сих пор, что мои действия были правильными. И вообще по-прежнему прошу отправить меня на фронт…– Тебя отправят! – оборвал его Петр Саввич. – Только не туда, куда ты думаешь!– Петр Саввич, а вы на моем месте как поступили бы? Шапилин вдруг успокоился и внимательно посмотрел на зятя.– Слушай, праведник, неужели ты не понимаешь, что ты наделал, сначала поставив под угрозу жизнь Светланы, а затем – скрыв сам факт драки? Мало того, ты еще и покрывал ее связь с этим щелкопером Каплером! Алексей опустил глаза и неожиданно заявил:– Он не щелкопер.– Что?!! – не понял Шапилин.– Алексей Яковлевич не щелкопер. С минуту Петр Саввич молчал.– Нет, Алексей, ты или большой хитрец, или… Сдай оружие и считай себя под домашним арестом. Надеюсь, я успею тебя законопатить в какую-нибудь фронтовую дыру, прежде чем до тебя доберутся.Такого поворота Алексей не ожидал. Странно, но он вдруг почувствовал облегчение.«Да гори оно все синим пламенем! – горько усмехнулся про себя Казарин. – Мне что, больше всех надо?»Он рывком открыл кобуру, положил на стол пистолет и сухо, по-военному, спросил:– Разрешите идти?Шапилин, не поднимая на зятя глаз, буркнул:– Проваливай. Сунешься куда-нибудь из дома – арестую! Когда Алексей был уже в дверях, генерал неожиданно крикнул:– Стой!Казарин обернулся. Петр Саввич стоял у окна и смотрел на улицу.– Так, говоришь, Свету нужно придержать? Лешка кивнул.– Ладно, поговорю с Власиком, – произнес Шапилин и примирительно добавил: – А ты проваливай и сиди тихо!Придя домой, Лешка медленно стянул гимнастерку и тщательно умылся. Затем он разжег примус, поставил чайник и сел за стол, на котором лежали начерченные накануне схемы. Казарин взял в руки карандаш и приготовился внести изменения, однако мыслительный процесс был прерван стуком в дверь. Алексей нехотя поднялся со стула и пошел открывать. На пороге стояла Вера.– Привет, можно войти?– Привет, что случилось? – Лешка пропустил Веру в комнату. Она прошла и остановилась у стола, на котором стоял единственный стакан с чаем.– Голодаешь? – грустно усмехнулась Вера. – А что ты хотел? Такова участь всех холостяков!Казарин нахмурился.– Вер, ты опять…– Ладно, ладно, – махнула рукой Чугунова. – Я по делу пришла. Мне позвонила Света Сталина, попросила помочь. Полчаса назад к ней зашел Власик и передал просьбу отца сегодня никуда из Кремля не уходить и не уезжать. Почему, она не поняла и сидит вся. в слезах. Попросила зайти, и вот…Вера показала Лешке какое-то письмо. Казарин нехотя взял конверт и, повертев его в руках, спросил:– Что это?Вера перестала улыбаться и заговорила шепотом:– Письмо к Каплеру. Умоляла меня обязательно сегодня передать. Дрожит аж вся, бедная… Говорит, ему угрожает какая-то опасность.Казарин на секунду задумался.– Значит, она уже вернулась из Зубалова. Ну вот и славно, – почему-то повеселел он.Вера недоуменно пробормотала:– Не знаю, как насчет поездки, но тебе придется пойти со мной.Казарин давно понял, зачем пришла Вера, но ему хотелось услышать все, о чем говорили подруги.– Это почему? – небрежно поинтересовался он. Вера зачем-то взяла в руки Лешкины схемы и сконфуженно произнесла:– Света просила, чтобы ты меня проводил. У них сегодня свидание на той квартире… Ну ты знаешь где…– Допустим, – холодно ответил Казарин. Чугунова помолчала и добавила:– И еще она сказала, что Каплер только тебе доверяет.– Это ты сама придумала? Вера вспыхнула:– Казарин, я в детские игры уже давно не играю. Она подошла к двери.– Так ты идешь?Лешка молча взял со спинки кровати портупею и, застегнувшись на все пуговицы, ответил:– Куда ж я денусь.Он еще хотел что-то добавить про «рыцарство» и «героизм», однако пустая кобура на боку заставила его снизить пафос.Каплер подошел к подъезду и уже взялся за ручку двери, когда за его спиной неожиданно раздался голос:– Товарищ Каплер!Писатель обернулся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34