– Семенов, прекратить ржать! – сам еле сдерживая улыбку, скомандовал Василий. – Так о чем это я?– О буднях, товарищ полковник! – подсказали хором офицеры.– Сам знаю! Да, и вот об этих наших буднях газета будет информировать читателей еженедельно. Понятно?– Так точно! – грянул хор голосов.– Ух, стервецы! – Вася погрозил всем кулаком и отвел Таню в cropoiry: – Не обращай внимания – ребята хорошие, но спуску в мое отсутствие им не давай. Кобели те еще!Танька удивилась:– Как «в отсутствие», ты уезжаешь?– Надо, Танюшка, – помрачнел Василий. – Надо! Тут у меня неприятность вышла. Слыхала про Клещева?Танька кивнула.– Вот еду, понимаешь, «разбираться», – передразнил кого-то Вася. – Или меня разберут – не знаю.Было видно, что предстоящая поездка и воспоминания о друге его сильно тяготили. Поэтому Татьяна решила не расспрашивать о причинах гибели Клещева. Вся Москва шушукалась, что известный летчик и друг самого Василия Сталина, женатый на знаменитой актрисе, летел к ней на свидание и так нелепо разбился при посадке. Несчастный случай…– Ну вот, обещал встретить, все рассказать, показать, – сделала вид, что обиделась, Танька. – А сам?…Васька дружески обнял ее и улыбнулся:– Да ты не расстраивайся! Я мигом – дня на три. Кстати, мне Лешка звонил. Просил присмотреть за тобой. Умолял тебе ничего не говорить, но ты же меня не выдашь.Татьяна закусила губу.– А откуда он знает, что я уехала именно к тебе? Василий понял, что наболтал лишнего и поэтому смутился.– Так… ладно… бывай! – Он быстро засобирался в дорогу. – А устроиться, то да се, тебе поможет Мартынов… Мартынов!!! – закричал Василий.От группы офицеров отделился высокий красавец майор. Он подошел, отдал честь и с нескрываемым восхищением посмотрел на Таню.– Майор Мартынов, – отрекомендовался он. – Сергей.– Татьяна Петровна Казарина, – четко, по-деловому представилась Таня. – Очень приятно.Мартынов неожиданно снял фуражку и поцеловал протянутую руку. Таня не привыкла к такому обращению и потому невольно покраснела. Василий, уже поставивший ногу на подножку машины, обернулся, погрозил кулаком и крикнул:– Мартынов, осторожнее заруливай на взлет. У нее муж – гений-следопыт, из-под земли достанет! – И, подмигнув Таньке, добавил: – А я помогу.Хлопнула дверца, и машина, набирая ход, двинулась в сторону ворот.В офицерский корпус они попали через отдельный вход. Мартынов показал Тане небольшой холл, куда выходило всего две двери:– Вот тут пока вы и будете жить. – И, как бы между прочим, сообщил: – Кстати, сегодня вечером у нас крутят новую картину. Позвольте вас ангажировать.Таня холодно парировала попытку ухаживания:– Позвольте отклонить ваш ангажемент.– Отчего ж? – не сдавался Мартынов.Таня через силу улыбнулась и язвительно заметила:– Вас жалко. Муж у меня, слышали, какой? Мартынов понял, что с наскока эту крепость не взять.Он сокрушенно вздохнул и, отворив перед Таней дверь в маленькую комнатку, галантно произнес:– Прошу.Таня вошла и огляделась. Два окна, стол, стул, табурет и железная кровать в углу – вот и все, что составляло убранство ее нынешнего жилища. Мартынов поставил чемодан посередине комнаты.– Это, конечно, не «Националь», но жить можно, – сострил он. – Так как насчет кино?Таню стало раздражать примитивное упорство штабного ухажера.– Да все так же, – равнодушно ответила она и начала распаковывать чемодан.Но Мартынов не хотел сдаваться без боя.– Ну что же, придется попросить у Васи фотографию этого монстра-соперника.Татьяна резко выпрямилась, хлопнула крышкой чемодана и, глядя в глаза майору, произнесла:– Вы ему не соперник! Вы – нахал.Мартынов спокойно проглотил Танину резкость и, лучезарно улыбаясь, заявил:– Я не нахал, я – влюбленный.И не дав Таньке опомниться, скрылся за дверью. Глава 12 Прошло несколько дней. С утра Алексей, как обычно, забежал на почту, но писем от жены не было. В глубине души он надеялся, что через день-другой она отойдет и черкнет пару строк. Но Татьяна молчала. Алексей дал сам себе слово, что если до конца недели от нее не появится вестей, то он примет решительные меры. Правда, какие это будут «меры», он пока и сам не знал, но то, что они будут «решительными», сомнений не вызывало!Обдумывая планы примирения с женой, Казарин подошел к сталинскому подъезду. В 9-00, как обычно, должна была появиться Светлана, и Алексею предстояло вновь сопроводить ее в университет.Светка запаздывала, и Казарин присел на скамейку под деревом. Не успел он расположиться поудобнее, как на дорожке, благоухая «Красной Москвой», появилась Вера Чугунова. Вначале они лишь кивнули друг другу, но Вера, пройдя несколько шагов, вернулась назад.– Слушай, Алешка, не хочешь вечером сходить на мой спектакль? – с ходу предложила она.Вот уже несколько месяцев, как Вера была принята в труппу Малого театра. Алексей об этом знал. Знал он и другое: в актерской судьбе подопечной немаловажное участие принял Петр Саввич Шапилин.Верино приглашение выглядело вполне невинно, однако Лешка кивнул на подъезд и сказал:– Нет, Вер, я буду занят. Да и куда я пойду без жены? Вера присела рядом.– Она хоть письмо-то тебе написала, муж? – В ее голосе прозвучала грустная усмешка.Алексей, насупившись, пробормотал:– Наверное, ей некогда. Фронт, новая обстановка… Вера хмыкнула, отвернулась и, глядя куда-то в сторону Никольской башни, сказала.-– Эх, Казарин. Такой уникальный экспонат, как ты, нужно сдать в Алмазный фонд на вечное хранение. И повесить табличку: «Алмаз. Казарин-наивный. Руками не трогать».Лешка сидел молча, явно не собираясь развивать тему. Но Вера завелась не на шутку:– Слушай, Казарин, неужели ты не понимаешь, что она тебя бросила?И тут Алексей не выдержал. Он положил руку на Верино плечо и, глядя ей в глаза, мрачно произнес:– То, что я понимаю, – это не так важно. А вот ты, Вер, если когда-нибудь родишь ребенка, а потом, не дай бог, потеряешь, может быть, что-нибудь поймешь!В глазах у Веры появились слезы, она аккуратно сняла руку Казарина со своего плеча, поднялась со скамейки и зашагала прочь.Он чертыхнулся про себя и хотел было догнать ее, извиниться за резкость, но тут за спиной раздался Светкин голос:– Лешка, ты что ей такое сказал? Она убежала, как ошпаренная. – После небольшой паузы Сталина с некоторым раздражением заявила: – Ты бы лучше разобрался в своих личных проблемах, чем ходил за мной по пятам, не давая вздохнуть.Алексей почувствовал, что сейчас взорвется.– Светлана Иосифовна, мы опаздываем, – сквозь зубы процедил он.Но Света не хотела выпускать инициативу из своих рук.– Здесь я командую, Леша, – заявила она и, желая закрепить победу, добавила: – А ты будешь делать то, что я скажу. Пойдем через Александровский, так ближе.Лешка поклонился;– Слушаюсь, Светлана Иосифовна.Светлана поняла, что перегнула палку, и закусила губу.Пока дочь вождя народов впитывала знания, необходимые на вступительных экзаменах, Алексей прочитал все газеты, какие висели на уличных стендах вокруг университета. Кроме сводок Совинформбюро Казарин проштудировал всякие статьи, в которых москвичам давались бытовые полезные советы. Например, что можно сэкономить керосин, всего-навсего заворачивая горячие кастрюли в газету или пряча их под подушку. Алексей не без интереса узнал о выставке подбитой вражеской техники в ЦПКиО им. Горького, о пойманном на Кропоткинской улице жулике, продававшем фальшивые карточки на продукты. Причем эти карточки он делал каким-то хитрым фотоспособом. К полудню Казарин знал не только чем жила страна в этот день, но и тираж газет, фамилии всех корреспондентов и редакторов. Когда он совершенно одурел от этого занятия, появилась Светка, и он облегченно вздохнул.Если бы Казарин знал, что на чердаке одного из домов в трех кварталах отсюда через двадцать минут начнется сеанс радиосвязи члена диверсионной группы, все это время следившей за его подопечной, он не позволил бы ей так спокойно ходить по улицам Москвы. И может, не случилось бы то, что случилось…Осепчук уже заканчивал сеанс связи, когда над Москвой появились немецкие самолеты и со стороны Замоскворечья загудели воздушные сирены. Отбив последние такты морзянки, диверсант поспешил свернуть рацию. И в этот момент где-то совсем близко раздался свист бомбы, а затем последовал оглушительный взрыв. Дом вздрогнул, но устоял. Осепчук инстинктивно поднял голову и увидел тяжелую балку, падающую на него с потолка…Когда бомбежка закончилась, на чердаке появились двое мальчишек. Оба только что принимали активное участие в тушении «зажигалок», их все еще переполняли эмоции.– Колька, ты зря хватаешься руками за бомбу, – внушал один другому. – Надо брать ее щипцами.– Не учи ученого! – фыркнул в ответ Колька. – Я ж ее не просто так беру. Я ж в брезентовых перчатках.– Вот доиграешься. Я слыхал, что у фрицев появились какие-то термитные бомбы. Все прожигают.Колька приготовился возразить, но вдруг осекся. Под обвалившейся балкой лежал человек.– Смотри, Вовка! – испуганно прошептал он. – Кто это?– Не знаю, – так же шепотом ответил его товарищ. И тут Колькин взгляд упал на рацию.– Te-le-fun-ken, – прочитал он немецкие буквы на корпусе.Мальчишки переглянулись.– Знаешь, что это такое?… – побледнел Вовка. Колька, не отрывая глаз, смотрел на придавленного балкой Осепчука.– Наверное, убило, – шмыгнув носом, пробормотал он. – Давай подойдем?– Ты что? – Вовка схватил друга за рукав. – Мне дядька рассказывал, как его знакомый решил снять золотые часы с убитого фрица. Подошел, а немец достал пистолет и бац!…Колька испуганно вскрикнул:– Насмерть?!– А то, – грустно вздохнул Вовка. – Знаешь что, беги-ка ты к управдому, а я – в милицию, – коротко скомандовал он, и друзья бросились к лестнице. Глава 13 Вот уже несколько дней, как Танька находилась в полку. Военная жизнь была ей в новинку, и она старалась ничего не упустить. Статьи, которые могла позволить себе газета, были маленькие, и информацию, что находила Таня, они просто не вмещали. Поэтому, чтобы ничего не забыть, она записывала ее в блокнотик, прозапас. Так, на всякий случай.Работать она любила в тишине, чтобы не было слышно ни гула моторов истребителей, ни криков старшины, вечно отчитывающего кого-то за нерадивость. Такое место она облюбовала возле небольшого озера, находящегося неподалеку от расположения части.Примостившись под любимой березкой, Танька развернула блокнот и начала затачивать перочинным ножичком сломанный карандаш. На самом деле работа в газете не приносила ей удовольствия. Другое дело – книга. В ее голове созрел грандиозный замысел, в основу которого была положена история гибели знаменитого летчика Клещева. Танька уже рисовала в своей голове историко-героическую сагу о любви на земле и смерти в небесах, как вдруг ее планы были варварски нарушены. Затрещали кусты и прямо перед ней появился заспанный механик Митрич.Таня от испуга вскочила:– Вы кто?Митрич опешил и, обдавая ее винными парами, пробормотал:– Личный мех… мех… мех-х-ханик Василия Иосифовича Сталина.Таня успокоилась, даже улыбнулась, но на всякий случай спросила:– С каких это пор Васины механики ходят в таком виде?Митрич икнул и, подбоченясь, с пафосом изрек:– Не Васи, а Василия И-о-с-и-в-в-ч-а!Для верности Митрич поднял вверх указательный палец, посмотрел в небо, но, потеряв равновесие, рухнул на землю. Таня бросилась к нему на помощь.– Для меня он – просто Вася, – объяснила она механику. – Одноклассников и друзей по отчеству не называют. Меня, кстати, Таней зовут. А вас-то, товарищ механик, как величать?Митрич подсобрался и благодушно произнес:– Величай Митричем. Так меня все в полку зовут. Без церемоний.Тут механик погрозил Таньке пальцем, как будто что-то вспомнив:– А я тебя знаю. Ты – газета!– Ну это слишком. Я всего лишь в ней работаю.– А я что сказал? Я то и сказал!… Короче, записывай!– О боже, что записывать-то? – рассмеялась Таня. Митрич, шатаясь, поднялся, застегнул робу на все пуговицы и заявил:– Записывай: это я убил комполка Клещева.– Что?! – Улыбка сразу сползла с Танькиного лица.– То-то и оно, – тяжело вздохнул Митрич и, долго не рассусоливая, приступил к делу. – Это все Клавдия, повариха из госпиталя, виновата. Любовь у ней, видишь ли, ко мне проснулась. Вот я, как всегда, и отправился в лесок. Она баба замужняя – конспирацию надо соблюдать. Просьба женщины для Митрича – закон! Ты это не записывай. Ее не надо впутывать.Танька и так ничего не писала. Она вообще пока всерьез не воспринимала пьяный бред Митрича и слушала просто из вежливости.– Хорошо-хорошо…– «Хорошо!» – передразнил ее Митрич. – Ничего хорошего! Мне в полку надо было быть, самолет налаживать, а я хороводы на сеновале водил.Митрич на секунду задумался, а потом продолжил:– О чем это я?… Ага! Иду, значит, обратно! Знаю, что все за столом отдыхают – Вася, Клещев…Митрич понял, что наболтал лишнего.– Ты это тоже не записывай. Таня кивнула.– Хорошо, а вина-то ваша в чем? – продолжала сдерживать смех Шапилина.Митрич опять поднял палец к небу.– Во! Теперь записывай. Техник почесал небритую щеку.– Ключ там гаечный под самолетом мы с Василием Иосифовичем видели. Мой ключ… А потом утром пришло сообщение о крушении. Вот и думаю я теперь: может, я чего по пьянке-то забыл.Митрич в отчаянье махнул рукой.– Вот, газета, как жизнь-то иногда поворачивается. Жил, никому не мешал, и вот на тебе – преступник!К концу рассказа Митрич почти протрезвел и вдруг заплакал.– Человека я угробил, понимаешь, доча… Глава 14 В читальном зале дома Пашкова рабочий день близился к завершению. Пожилая библиотекарша подняла глаза на висевшие на стене часы, ожидая, когда же стрелка перемахнет через отмеренный трудовым законодательством восьмичасовой рубеж. В зале находился единственный посетитель, который вот уже несколько часов корпел над подшивкой старых газет. На какое-то время женщина отвлеклась, чтобы положить в тумбочку под столом чайник и кружку, а затем шаркающей походкой направилась в зал спровадить запоздалого посетителя.Однако там было пусто, и только раскрытые газеты продолжали лежать на столе. Библиотекарша удивленно огляделась, пожала плечами и пошла выключать свет.Когда в здании погасла последняя лампочка и стихли шаги, из-за дымохода неработающей печи появилась чья-то тень. Вспыхнул карманный фонарь, и его луч осветил настороженное лицо Варфоломеева. Прокравшись через весь зал, он открыл дверцу конторки, за которой еще недавно сидела библиотекарша, и начал внимательно изучать ящики с картонными формулярами.За окном кабинета на площади Дзержинского раздавались приглушенные звуки трамвая и гудки машин. Один из следователей долго и молча наблюдал за тем, как постовой на площади отчитывает запоздалого прохожего, попытавшегося пересечь улицу в неположенном месте. Затем следователь развернулся и так же молча уставился на небритого Осепчука, который сидел посередине комнаты на табурете, щурясь от яркого света настольной лампы. Выглядел Осепчук плохо: голова перевязана, все лицо в царапинах. Второй офицер НКВД, проводивший допрос, между делом щелкал кнопкой лампы, то включая, то выключая ее.– Итак, Осепчук, как вас завербовали, понятно. Хотя мы еще проверим, не сами ли вы сдались в плен. Перейдем к самому главному: зачем вас забросили в Москву?Осепчук перекрестился.– Ей-богу, не знаю. Моя задача была доставить рацию, выйти на связь и ждать указаний.Выключатель на лампе щелкнул, и яркий свет ударил ему в лицо.– И никого из группы вы больше не знаете? – прозвучал новый вопрос. – Странно, Осепчук!Диверсант инстинктивно заслонился одной рукой, а другой – опять перекрестился.– Ну, ей-богу же, не знаю! Первый раз всех видел в самолете, но нам запретили общаться друг с другом, – пояснил он. И, чуть погодя, добавил: – Только двое старших все время переговаривались.Офицеры насторожились.– Что за старшие? Опишите. Осепчук замялся.– Люди как люди. Мне, правда, показалось, что они не наши…Лампа опять вспыхнула.– Осепчук, вы тоже давно не наш! – сквозь зубы произнес один из дознавателей. – Что значит «не наши»?– Ну, не русские! – выпалил диверсант. – Речь у них какая-то правильная, как будто по книжке читают. И рожи – не наши… не ваши… не наши…Следователи невольно рассмеялись:– А рожи-то туг пр ичем?– Уж больно холеные, – подобострастно взглянул на них Осепчук.– А вы, Осепчук, оказывается, наблюдательный. Ваши бы таланты да на благое дело.Выключатель щелкнул снова, но лампочка на этот раз не выдержала и перегорела. Офицер поднялся и потянулся, разминая затекшую спину.– Но мы вас все равно расстреляем, – зевнул он.Осепчук сглотнул и отвернулся к окну. Офицер поправил портупею, подошел к нему вплотную, поставил ногу на табурет и, нагнувшись к самому лицу, медленно произнес:– Жить хочешь?Осепчук поднял глаза и вдруг с вызовом спросил:– Кто ж не хочет?– Тогда будешь делать все, что мы тебе скажем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34