Итак, первый постулат: вся эта боль реальна. Фантазией может быть
секс, но не такое.
Следствие: этот мир реально существует.
Он пришел к выводу, что возможны три объяснения. Первое - у Вэлли
Смита энцефалит, и значит, этот Мир - сплошной бред. Но почему-то с
течением времени это объяснение становилось все менее и менее
убедительным.
Второе - повреждение головы у Шонсу. Он Шонсу, а Вэлли Смит - это
иллюзия. Он долго лежал на твердом, сыром камне, закрыв распухшие глаза,
чтобы их не слепило солнце, и размышлял, но не мог убедить себя ни в чем.
Его память хранила слишком много подробностей о жизни Вэлли Смита. Он,
например, помнил тысячи технических терминов, хотя когда он пытался их
произнести, получалось какое-то хрюканье. Он помнил свое детство, друзей,
учебу. Музыку. Спорт. В его памяти земная жизнь не умирала.
Оставалось только третье объяснение - реальны оба мира, и он попал не
туда, куда надо.
Солнце уже заходило, когда у входа в тюрьму послышался какой-то лязг.
- Время уборки! - довольным голосом провозгласил Иннулари. - И питье,
светлейший, вы этого хотели.
В камеру хлынул поток воды. Перед Вэлли сидели еще пятеро, и когда
вода донесла до него их грязь, его стошнило. Это вызвало страшные боли в
его измученных брюшных мышцах; но поток становился все сильнее, вода была
относительно чистой и приятно прохладной. Остальные узники лежали в этой
воде, они смеялись, поднимали брызги... и пили. Уборка два раза в день -
вот единственная вода, которую можно получить в тюрьме, так его заверил
Иннулари.
Суд приговаривает вас к неделе дизентерии и к двум неделям гангрены.
Ваше дело вскоре будет рассмотрено.
Когда вся вода вытекла через решетку, принесли корзину с объедками: в
основном тут были заплесневелые фрукты, несколько высохших корок и обрезки
мяса; Вэлли бы не притронулся к этому, даже если бы все зубы у него были
на месте. Когда подошла его очередь, все лучшее из корзины было уже
съедено. Неделя в этой тюрьме станет смертным приговором.
Солнце скрылось быстро, как это бывает в тропиках; виолончельное
гудение мух уступило место скрипкам комаров. Твердый оптимизм Иннулари
тоже, казалось, пошатнулся, и он предался размышлениям. Вэлли попытался
навести его на разговор о вере и услышал о той же самой идее
перевоплощения, о которой говорила ему рабыня.
- Конечно, это же очевидно, - говорил ему целитель; казалось, он
убеждает не столько Вэлли, сколько себя самого. - Река - это Богиня. Река
течет от одного города к другому, так же и наши души переходят от одной
жизни к другой.
- Но ты ведь не помнишь предыдущие жизни, так ведь? - Вэлли был
настроен скептически. - Тогда что же такое душа, если это не твой разум?
- Это совсем другое, - продолжал настаивать целитель. - Города - это
жизни, а Река - это душа. Это аллегория, она указывает нам путь. Или
возьмем бусины на нитке...
- О черт! - тихо сказал Вэлли и прикусил язык. Город нельзя подвинуть
к реке, но нитку можно развязать, перебрать бусы, а потом завязать опять.
Свет угас, и небо озарилось невероятной красотой сияющих колец; луна,
в сравнении с этими тонкими серебряными нитями, показалась бы не более
романтичной, чем обыкновенная электрическая лампа. Он вспомнил и о сиянии
водопада, который здесь называли Судилищем. Этот мир очень красив.
Он плохо спал - не только из-за ран и боли. От судорог в ногах
страдали все узники, и стоны слышались чаще, чем храп. Система колец,
которую рабыня называла Богом Сна, оказалась хорошими часами. Вскоре после
захода солнца на востоке поднялась темная тень - тень планеты, - и стала
двигаться по небу. Он увидел, что к полуночи она прошла ровно половину
своего пути, а к рассвету исчезла.
Наступил еще один день, а он так и не вернулся к реальности.

2
Разгоралось ясное утро, обещающее, что день будет таким же жарким.
Целитель Иннулари выглядел явно разочарованным и в конце концов признался,
что в дождливые дни, когда Богиня не видит Судилища, казни не проводятся.
Провели уборку. Среди узников чувствовалось какое-то беспокойство,
люди нервно перешептывались.
Потом по лестнице, морщась от вони, с шумом спустились двое жрецов,
трое воинов и четверо рабов.
- Иннулари, целитель пятого ранга, за нерадивость..
- Кинарагу, плотник третьего ранга, за воровство...
- Наррин, раб, за непокорность...
Жрец называл имена, а один из воинов указывал на жертву. Рабы
поднимали камень и вытаскивали приговоренного. Когда онемевшие ноги
сгибались, люди вскрикивали от боли и одного за другим их оттаскивали
наружу. Так на казнь увели ближайших соседей Вэлли и еще одного человека,
который сидел чуть дальше; после чего Отряд Смерти удалился. Опять
появилась корзина с едой.
Вэлли понял, что ему будет не хватать разговорчивого Иннулари. Спустя
час или два он услышал колокольный звон. Вэлли подумал, что за целителя не
мешало бы помолиться его богине, но потом не стал.
Днем привели еще пятерых. Хотя места оставалось достаточно, но
почему-то казалось, что тюрьма переполнена. У Вэлли появились двое новых
соседей, которые пришли в восторг, увидев в тюрьме воина седьмого ранга.
Они насмехались над ним, и когда он попытался вступить в разговор,
отвечали непристойностями. Боль и недосыпание измучили его, но едва он
забывался, как они начинали пихать его кулаками.
Внезапно стало очень тихо. Видимо, Вэлли задремал, потому что он
вдруг увидел правителя, который стоял с другой стороны каменных глыб и
смотрел на него с удовлетворенным презрением. Обеими руками он держал
бамбуковую трость и задумчиво ее сгибал; относительно того, кто станет его
жертвой, не могло быть никаких сомнений. Вэлли в первую очередь решил, что
ему не следует показывать свой страх. Это совсем не трудно, ведь лицо его
настолько распухло, что на нем не может быть вообще никакого выражения.
Надо ли что-то объяснять или лучше ничего не говорить? Он все еще
раздумывал над этим, когда начался допрос.
- В чем состоит первая сутра? - спросил Хардуджу.
- Я не знаю, - ответил Вэлли спокойно. Он надеялся, что это прозвучит
спокойно. - Я...
Больше он ничего не успел сказать, потому что правитель ударил его
тростью по левой ступне. Тяжело... Во-первых, боль от удара, а во-вторых -
нога дернулась и камень содрал кожу на лодыжке. Хардуджу внимательно
следил за ним и, кажется, остался доволен.
- В чем состоит вторая сутра? - Теперь очередь правой ступни.
Третья сутра - опять к левой. Сколько, интересно, их всего? Однако
после шестой сутры садист перестал задавать вопросы и просто бил, с
довольной улыбкой наблюдая за мучениями Вэлли, и его красное сияющее лицо
было исполнено удовольствия. Он бил то по одной, то по другой ноге, а
иногда только замахивался, чтобы посмотреть, как ступня дергается и
ударяется о камень.
Вэлли пытался что-то сказать, но его не стали слушать. Он пытался
молчать и молчал до тех пор, пока не искусал себе язык и весь рот не
наполнился кровью. Он пытался кричать. Он пытался умолять. Он рыдал.
Он, должно быть, потерял сознание, потому что не помнил, когда
мучитель ушел. Весь остаток этого дня застилал какой-то багровый туман, и
время от времени из тумана выплывали бессвязные бредовые видения.
Возможно, это и к лучшему, потому что в таком состоянии он не мог видеть
своих искалеченных ступней. Солнце поднялось выше, на Вэлли упала тень от
решетки, что служила крышей, и к ранам устремились мухи, но зато соседи
больше не трогали его.

Принесли корзину с едой - Вэлли пропустил ее мимо, не притронувшись
ни к чему. Солнце уже зашло. Небо стало быстро темнеть, когда Вэлли вдруг
почувствовал, что туман, застилающий его взор, рассеивается. Он с усилием
поднялся, сел и посмотрел вокруг. Остальные узники, казалось, впали в
какую-то странную апатию и лежали молча, бессмысленно уставясь в
пространство. После очередного наводнения в воздухе висело плотное водяное
марево; свет постепенно угасал, в камере собирались тени; стояла полная
тишина.
Рядом, опираясь на камень, примостился его старый знакомый -
маленький загорелый мальчишка, он молчал и внимательно разглядывал Вэлли.
Мальчик был все так же гол, все так же костляв и сжимал в руке все тот же
прутик. Лицо его было спокойным и отрешенным.
- Ну что, есть разница? - спросил он.
- Да, есть, - ответил Вэлли. Это были первые слова, произнесенные им
с тех пор, как ушел Хардуджу. Его ступни стали средоточием невыносимой
боли, которая заглушала боль всех прочих ран и ушибов.
Некоторое время мальчик молчал, разглядывая узника, потом заговорил.
- Сейчас суд храма разбирает ваше дело, мистер Смит. Какое решение вы
прикажете им принять?
- Я? - переспросил Вэлли. - Как мое желание может повлиять на судей?
- Он лежал на полу как бесчувственное полено, и сил его не хватало даже на
то, чтобы рассердиться.
Мальчик поднял бровь.
- Все это происходит у тебя в голове - все это иллюзия. Ты сам так
сказал. Так неужели ты не можешь определить их решение?
- Я думаю, что воздействовать на суд храма мне не удастся, - сказал
Вэлли, - но ты, наверное, мог бы...
- А! - воскликнул мальчик. - Мы потихоньку продвигаемся. - Упершись
ладонями в камень, он взобрался на него и теперь сидел, болтая ногами.
- Кто ты? - спросил Вэлли.
- Недомерок. - Мальчик не улыбнулся.
- Извини! - вскричал Вэлли. - Я не знал! - он взглянул на своих
соседей по камере. Никто не пошевелился.
- Они ничего не замечают, - сказал мальчик. - Они видят только тебя.
Ну ладно, давай вернемся к вопросу о вере, да?
Несколько долгих секунд Вэлли собирался с мыслями. С этим надо
разобраться, иначе он умрет. Или еще хуже.
- Я верю, что этот мир существует. Но ведь и Земля тоже.
Мальчик кивнул.
- Я видел здесь лошадей, - продолжал Вэлли, - они похожи на наших, но
не совсем такие. Я всегда верил в эволюцию, а не в акт творения, но
здешний Народ... они просто люди. Они не принадлежат ни к одной из земных
рас, но они люди. В двух разных мирах не могут эволюционным путем
появиться одинаковые существа. В близких экологических условиях, вероятно,
будут похожие организмы, но не до такой же степени. Я хочу сказать, что и
птицы, и летучие мыши летают, но это не одно и то же. Вот носы и ушные
раковины... Можно и без них, но у здешних людей они тоже есть. И поэтому,
что бы там ни писали в фантастических романах, ни в каком другом мире не
может быть двуногого разумного существа, неотличимого от Хомо сапиенс...
Мальчик зевнул.
- А боги! - быстро заговорил Вэлли. - Они должны быть, так ведь?
Чтобы указать цель! Направить! Ты как раз говорил про бусины, да? "Каждая
следующая - такая же, но немного другая", - ты так говорил. Много миров,
вариации на одну и ту же тему. Возможно, копии какого-то идеального мира!
- Очень хорошо! - мальчик одобрительно кивнул. - Продолжай.
- Поэтому богиня это... Богиня. Это она вызвала меня сюда.
- А кто ты?
Это был самый главный вопрос, но теперь Вэлли думал, что знает ответ.
- Я Вэлли Смит и я Шонсу... Воспоминания Вэлли Смита, а тело Шонсу.
Душа... Про душу я ничего не знаю.
- Ну тогда и не тревожься об этом, - сказал мальчик. - А Хардуджу?
Что вы сейчас думаете о высшей мере наказания, мистер Смит?
- Я ведь не говорил, что не верю в...
- Но ты так думал!
- Да, - признался Вэлли. - Вытащи меня отсюда и дай мне убить этого
ублюдка, и я сделаю все, что ты хочешь, - все.
- Ах, вот как!.. Сделаешь? - мальчик покачал головой. - Месть? Это не
совсем то, чего от тебя ждут!
- Но сейчас я верю в Богиню! - воскликнул Вэлли срывающимся голосом.
- Я раскаиваюсь. Я буду молиться. Если Она позволит, я буду Ей служить. Я
буду воином, если Она этого хочет. Я сделаю все!
- Смотри-ка! - мальчик усмехнулся. - Какая неожиданная преданность! -
Он замолчал, не спуская глаз с Вэлли, и у того возникло странное чувство -
как будто мальчик заглянул ему в душу и с одного взгляда заметил все, что
у него внутри. Так бухгалтер пробегает сверху донизу финансовый отчет. -
Ваша вера очень невелика, мистер Смит.
- Это все, что у меня есть, - сказал Вэлли, чуть не плача.
- Это всего лишь маленькая трещинка сомнения в твоем неверии.
Придется доказать.
Этого-то он и боялся.
- На Судилище?
Мальчик поморщился.
- Но ты ведь не хочешь стать рабом Хардуджу? Не думай, он не будет
тебя продавать. Держать на цепи Седьмого - это же так здорово! Сколько
всевозможных развлечений можно придумать - ты только представь!.. Так что
мне сдается, что ты выберешь Судилище. - Первый раз за все это время он
улыбнулся и показал свою дырку. - Фокус вот в чем - если будешь
сопротивляться, получишь по голове и тебя просто сбросят вниз. Ты упадешь
на скалы. Но если разбежаться и прыгнуть - то можно приземлиться там, где
глубоко. Посмотрим, сколько у тебя веры.
- Я не смогу бежать с такими ногами, - сказал Вэлли. - Посмотри, на
что они похожи.
Мальчик развернулся, чтобы взглянуть на его ноги, и пожал плечами.
- На Поляне Милосердия можно помолиться. Молись, чтобы тебе даровали
силу. - Темнело, и его фигурка все больше сливалась с окружающим мраком. -
Я же тебе говорил, как это важно. Смертным редко дается такая возможность.
- Я никогда не молился, - робко возразил Вэлли, - но я постараюсь. Я
хотел помолиться за Иннулари. Это помогло бы ему?
Мальчик взглянул на него с интересом.
- Ему - нет, а тебе помогло бы. - Он помолчал. - Боги не должны
дарить человеку веру. Я мог бы так сделать, но тогда ты стал бы орудием, а
не активной силой. Смертные могут служить богам только по доброй воле, а
добрая воля не приходит извне. Понимаешь? Но если у тебя есть вера, боги
могут ее укрепить. Ты высек искру. Я ее раздую. Ты не забыл целителя, и
вот что я сделаю тебе в награду.
Он сорвал листок со своего прутика. Ноги Вэлли, до сих пор горящие в
адском пламени, теперь словно окунулись в ледяную воду. Боль утихла, и
стало значительно легче.
- Это только до рассвета, - предупредил мальчик.
Вэлли, заикаясь, пробормотал слова благодарности.
- Я даже не знаю, как тебя называть, - сказал он.
- Покамест зови меня Недомерком, - ответил мальчик. В восходящем
свете Бога Сна ярко блеснула его улыбка. - Давно уже смертные не были
такими наглыми. Это меня развлекает.
Его глаза блеснули.
- Когда-то ты играл в игру, которая называется шахматы, - ты помнишь,
что бывает, когда пешка доходит до конца поля?
Это была явная насмешка, но Вэлли быстро подавил свое возмущение.
- Да, сэр, ее можно сделать любой фигурой, кроме короля.
Мальчик усмехнулся.
- Так вот, ты дошел до конца поля, и тебя превратили в другую фигуру.
Все очень просто. Запомни, завтра ты должен прыгнуть изо всех сил, и мы
опять встретимся.
На камне никого не было.
Вторую свою ночь в тюрьме Вэлли проспал крепко, но к утру он
обнаружил, что сидит за столом. Воспоминание юности, но оно вернулось к
нему так живо, что он чувствовал запах сигарет, слышал звуки джаза,
доносящиеся из радиоприемника, стоящего в соседней комнате... зеленое
сукно, на которое падает яркий свет; они играют в карты, кругом стаканы и
пепельницы. Слева от него сидит Билл, справа - Джастин, а Джек ушел в
сортир.
Они играли в бридж, и он объявлял. Это была одна из тех игр, когда
все уже пьяны и рассчитывать можно только на удачу. Козыри были крести, и
у него в руках оставалась последняя, двойка. Вилл подкинул пиковую карту к
одинокому тузу Вэлли, а потом любезно передвинул туза к нему. Джастин
пошел в масть. Похоже, Вэлли придется играть с "болваном": как раз этого
они и добивались.
Он покрыл козырем своего собственного туза. Теперь можно пойти с
семерки червей. Противники оказались в сложном положении - что бы они ни
сбрасывали, он все мог принять. Он услышал свои торжествующие крики...
шлем, взятка, двойная ставка, опять двойная ставка, партия и роббер. Он
потянулся к доске. Он уже ощущал ее под рукой. Потом все исчезло, и вот он
опять в тюрьме, и первые проблески рассвета озаряют небо на востоке.
Он понял, что если веришь в богов, то начинаешь верить и в видения.
Кто пошел не с той карты? Шахматы и бридж... может быть, боги тоже играют
с людьми в игры, чтобы скоротать вечность? Игральные карты - это те же
воины - может быть, Богиня покрыла своего собственного туза, Шонсу, самой
маленькой козырной картой, двойкой треф, которой оказался Вэлли Смит?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37