Но хорошенько запомни: я никогда не оставлю шоу-бизнес. Придется тебе терпеть меня и моих фанов Игра слов: «фан» может означать опахало из перьев, веер, хвост веером, а также – болельщика, поклонника и т. п.
.– А кто эти фаны? В перьях или мужики с разинутыми ртами?– Фаны вообще. Или ты осуждаешь то, чем я занимаюсь?– Нет, – ответил я, – это вполне безобидно. И ты хороша в своем деле. Я восхищаюсь тобой. Твое представление действительно очень мило.– Спасибо, Нат, – сказала она. Она откусила кусочек тоста. Глаза ее сверкнули, уголки рта дрогнули. – Я могу для тебя пойти на многое. В самом деле могу.– Готов поспорить, что ты говоришь это всем своим парням.Ее улыбка исчезла. Она не разозлилась, просто стала неожиданно серьезной и положила мягкую, теплую ладонь на мою руку.– Ты к ним не относишься, Нат. Я не шлюха.– Я не имел в виду...– Знаю, но ты имеешь право знать, с кем я сплю. Любой мужчина, который трахал меня на полу моей раздевалки, имеет право думать, что я легкомысленна и... неразборчива в связях. Но это не так. Ты первый мужчина здесь за долгое время. Тот «нефтяной миллионер», которого ты для меня выслеживал, не мог и мечтать, чтобы побывать здесь.– Ты хочешь сказать, что никогда не готовила ему завтрак?– Ни разу. Ты меня понял?– Понял...– Хорошо. Только то, что я снимаю трусики, чтобы заработать доллар, еще не делает меня...– Нет, конечно.Она наклонилась и поцеловала меня.– Спасибо, Нат.– Все о'кей, Элен.Она улыбнулась.Я решил, что мы закрыли эту тему, но она встала, подошла к окну и рассеянно взглянула на огни Голд-Коаст.– Все это потому, что я не приучена приглашать мужчин к себе на квартиру. Во мне воспитали честность, веру в торжество добродетели... Но эти ценности человеческой души не приживаются в реальном мире, не так ли, Нат?– Во всяком случае, не в Чикаго.– Пожалуй, вообще нигде. Не в эти времена. После Краха Имеется в виду мировой кризис, разразившийся в 1929 году, который привел к разорению тысячи банков, предприятий и десятков миллионов людей. После Краха наступила так называемая Великая Депрессия, сопровождавшаяся невиданной массовой безработицей. США вышли из нее лишь с приходом Ф. Рузвельта с его «Новым курсом».
. Как может случиться, что человек, проработавший тридцать лет, вдруг внезапно оказался без работы? Как может случиться, что бизнес, которым занимались целые поколения, вдруг внезапно перестает существовать? У меня были друзья, Нат, которые покончили с собой, выбросившись из окна.– Дела теперь идут лучше, Элен. Немного лучше.– Не знаю. Может быть, меня просто мучает чувство вины.– Почему?– Потому что я дрянная девчонка и снимаю трусики, чтобы заработать. Не этого хотел от меня мой отец, да и я сама. Я хотела стать балериной, актрисой.– Девушка должна прокормить себя.– Да, понимаю, – продолжала она, доедая последний кусок яичницы. Мрачно его дожевывая, сказала: – Может, чувствую себя виноватой потому, что делаю тысячи долларов, расхаживая голой, в то время как мужчины, имеющие семьи, детей, зарабатывают какие-то гроши на фабриках или еще где. Или вообще ничего не получают, потому что не могут найти фабрику, где есть работа для них. Это все неправильно.– Почему же тогда ты не отдаешь все свои деньги бедным?– Не говори глупостей! Я не могу накормить весь мир. И я для этого недостаточно хороша. Ты меня не подкалывай!Я молча пожал плечами, прожевывая кусок яичницы и улыбаясь.– Не знаю, Нат. Я ем икру, а рядом, в двух кварталах, живут люди, которые получают суп на благотворительных кухнях. Я ношу норку, а беременные женщины в Гувервиллях Районы лачуг, названные так в «честь» Герберта Кларка Гувера, президента США в годы Краха и Великой Депрессии (1929 – 1933 гг.).
одеты в тряпье. Я плачу пятьсот баксов в месяц субаренды за эту роскошную квартиру какому-то педику, пребывающему во Флориде. А в Маленькой Италии, меньше чем в миле отсюда, семьи ютятся в подвалах за шесть долларов в месяц. Можно ли считать, что меня хоть немного радует мой успех?Я отхлебнул апельсинового сока.– Плати свои налоги. Найди церковь, в которую ты могла бы передавать какие-то деньги. Это для начала. Займись какой-нибудь благотворительностью, но не карабкайся на крест. Очень трудно будет удержать всех этих фанов, если твои руки будут прибиты гвоздями к кресту.Она криво улыбнулась.– Найдется слишком много развратников, вроде тебя, пытающихся забраться туда вместе со мной.– Это как раз то, что нужно, – сказал я. – Сейчас тяжелые времена, Элен. Твое сердце может разрываться всякий раз, когда ты идешь по улице и видишь нищету. И ты не так уж много можешь сделать в этой жизни, кроме своей работы, если тебе повезло и ты получила ее, лучшую, какую именно ты можешь делать. И старайся не повредить тем, кто тебе встретится на пути. Купи яблоко у парня на углу, хоть разок, даже если ты не любишь яблоки.Она внимательно смотрела на меня, бледная и такая красивая, какой я никогда раньше ее не видел.– Ты молодец. Геллер, – сказала она. – Этот город еще не вышиб из тебя все лучшее.Я засмеялся.– Вышибал. Много раз.– Я делюсь с тобой своими заботами, а между тем ты весь вечер встревожен и озабочен. Что происходит с тобой, Геллер? И почему ты появился без предупреждения на моем шоу вечером в четверг? Ты же собирался прийти в пятницу?– Просто мне ужасно захотелось увидеть тебя.– Что гложет тебя, Геллер? Давай же, вываливай!Я вздохнул, подумав обо всем. Потом сказал:– Ты можешь хранить тайну?Она пожала плечами.– Конечно. – У тебя много приятелей в газетах, и...– Обещаю, что это не появится ни в одной из газет.– Имей в виду, это сенсационный материал для первой полосы. Многие репортеры захотели бы заполучить его.– Тогда ты должен рассказать мне.И я рассказал.Досконально изложил ей все события последней недели, о моем клиенте-коммивояжере, о парне, который может оказаться Диллинджером...– Понимаю, что в целях безопасности мне нужно закрыть это дело, – сказал я, – но чувствую что-то... не знаю, какую-то ответственность за Полли Гамильтон. И не потому... что я разок переспал с ней. Это ничего не означает, просто эпизод. Но мой клиент нанял меня, чтобы я за ней проследил, это уже другое дело. Он нанял меня проследить, обманывает ли она его. Он не платил мне, чтобы я был ее телохранителем или что-то в этом роде. Но он явно беспокоится о ней, и вот я увидел, как она впутывается в опасную ситуацию. Полли может очутиться в центре чертовски кровавой пальбы.– Ты серьезно думаешь, что федеральные агенты просто начнут палить по Диллинджеру?– Да, черт побери. А ведь я даже не уверен, что этот парень действительно Диллинджер. Но чувствую определенную ответственность за то, что положу голову бедного негодяя на плаху, даже если он и есть Диллинджер.Меня не трогает, будет он казнен или нет, это уже депо судьи и присяжных.– А почему бы тебе просто не предупредить Полли Гамильтон? Вытащить ее из этой заварухи?Я покачал головой.– Она не отлипает от парня все эти дни, она живет с ним. Я не могу предупредить ее, не предупредив его.– Может быть, тебе следует это сделать. Я имею в виду, предупредить его.– Может быть. Но что если он действительно Диллинджер? Если я подойду слишком близко к нему, то рискую своей головой. Или если он просто укрывается от закона и феды унюхают, что я предупредил его, то сразу я становлюсь сообщником, или пособником, или кем-то в этом роде. Противодействие правосудию, так это называется. Черт... Я просто должен отойти подальше от всего этого, в самом деле, должен.– Но ведь ты так и заявил Зарковичу – что больше не хочешь участвовать в этом.– Ты права. Когда я обнаружил, что этот сукин сын вовлечен в дело, то понял – следует выскочить из этого дерьма.– Ты говорил, что он ловкий тип, да?– Очень. И настоящий дамский угодник. В Индиане его называют «Неотразимый полицейский».– А каковы его отношения с этой Анной... Анной, как ее?– Сейдж. Что ж, как я сказал, он сборщик дани. Он получает деньги от нее, от других «мадам» и передает их большим шишкам, оставляя кое-что себе.– Ты доверяешь Анне Сейдж?– Не особенно.– Но ты ее не подозреваешь в чем-либо?– Нет.– А ты не думаешь, что, может быть, она переговорила с этим Зарковичем еще раньше, чем с тобой?– Думаю, что это возможно... Но к чему ей рассказывать мне о своих подозрениях, если она уже рассказала обо всем Зарковичу?– : Я работаю в шоу-бизнесе с девяти лет. И могу тебе сказать по собственному опыту, вещи редко бывают такими, какими они кажутся на первый взгляд.– Что-то я не совсем тебя понимаю.– Все это дело выглядит каким-то... искусственным. Ты так не считаешь? Я ничего не ответил.– К тебе вдруг приходит Джон Говард, клиент-коммивояжер, с которым у тебя нет возможности связаться, верно?Я кивнул.– Но ты даже не можешь проверить этого парня. Единственный адрес, какой имеешь, это квартира в Аптауне, где живет Полли Гамильтон.Я снова кивнул.– И поскольку они не женаты, это не его адрес. Верно?Я не подумал об этом.– А он сказал тебе, на какую компанию работает?Я покачал головой.– Просто компания по торговле кормами и зерном. Без названия.– Значит, ты никак не можешь проверить его.– Да, не могу. Но он сказал, что фирма находится за пределами Гэри. Это может быть отправной точкой.– Итак, клиент лгал тебе, вывел на Полли Гамильтон и Джимми Лоуренса. Далее, Полли Гамильтон знала тебя через Анну Сейдж. Значит, если Полли в чем-то и замешана, – следи за моей мыслью, Геллер, – она может допустить, что ты будешь пасти ее или попытаешься предупредить – через Анну Сейдж.Я снова кивнул.– И Анна Сейдж скормила мне историю с Диллинджером.– И Анна Сейдж вывела Зарковича на тебя.– Не могу этого отрицать.– Возможно, тебя использовали для того, чтобы установить – Диллинджер он или нет.– Но зачем? Простой анонимный звонок мог бы все решить, если бы они позвонили копам или федам и сказали: «Мы думаем, что видели Диллинджера...» и так далее. И добиться того же результата.– Я не могу объяснить этого, Геллер. Это ты детектив. Ты должен выяснить все мотивы. А я – я просто хорошо знаю театр и вижу этот спектакль.Мы убрали посуду на кухне, и вскоре она уже спала рядом со мной. А я лежал с широко открытыми глазами и удивлялся, какая же она умница. 11 Следующее утро, в пятницу, я провел в своем офисе, уточняя по телефону кредитные способности полудюдижины возможных заемщиков. Эту работу я делал для розничной кредитной компании в Джексон-Парк. Она была пока единственной, за которую я мог получить хоть какие-то деньги. Но мысль о части наградных за поимку Диллинджера все это время не покидала меня.Наступил полдень, и я уже подумывал о хорошем сандвиче, как вдруг ко мне вошел большой мужчина с лицом круглым, как луна, лет тридцати пяти, в сером костюме, такого же цвета шляпе и галстуке. Его лицо было тоже серым. И, казалось, что горячее солнце, прокоптившее за все эти дни жителей Чикаго, его не коснулось.– Мистер Геллер? – спросил он, снимая шляпу.– Да, – привстав, ответил я.– Я Сэм Коули из подразделения расследований. Он прошел вперед и с хмурым выражением лица протянул руку.Я поднялся из-за стола, чтобы пожать ее, потом жестом предложил сесть.– Не возражаете, если я сниму пиджак? – спросил он. Очевидно, жара все же донимала его.Я не стал возражать, так как сам был без пиджака, и этот момент соблюдения протокола показался мне излишним, но искренним. Со скользким Зарковичем все было иначе, он использовал хорошие манеры и обаяние как инструмент в своей работе. Коули был крупный плотно сбитый мужчина, который чувствовал себя немного неловко в общении с людьми. Или, по крайней мере, со мной.– Я знаю, что вы разговаривали вчера с шефом Пурвином, – сказал он, бросив пиджак на спинку стула. На его рубашке под мышками растекались круги пота.– Да, разговаривал с шефом Пурвином, – подтвердил я.– Он проинформировал меня, что вы, возможно, видели Диллинджера.– Это верно.Он повертел в руках свою шляпу, держа пальцы на полях, словно крутил баранку автомобиля.– Нам важна любая информация, какую вы можете предоставить.– Я... передумал.– Как это?Я старался тщательно подбирать слова.– Чувствую, что поспешил. Я много думал об этом сходстве, о том, может ли быть человек, которого я видел, Диллинджером.Коули едва заметно покачал головой.– Да, бывали ложные опознания. Я понимаю ваши колебания.– Шеф Пурвин произвел на меня впечатление слишком резвого розыскника во всем, что касается Диллинджера. Боюсь, он выстрелит в тетушку Джемину, если вы вдруг покажете на нее пальцем и скажете: «Это Джон».Мне показалось, что на губах Коули появилось подобие улыбки, но он тут же подавил ее и сказал:– Шеф Пурвин не единственный в этом расследовании.– Знаю, читал в газетах, что ваш босс Гувер поручил вам руководство этим делом. Коули поерзал на своем стуле:– Этого... этого не могло быть в газетах.– Я умею читать между строк. Ваш босс, мне кажется, умеет ладить с общественным мнением. Он не мог убрать Пурвина после Маленькой Богемии, иначе подорвал бы авторитет подразделения, поэтому вынужден был послать за вами.Коули сделал широкий успокаивающий жест и сказал:– Будь что будет – могу заверить, что любая информация, которую вы предоставите в наш офис – мне, – не останется без внимания и не будет использована опрометчиво.Он тоже тщательно подбирал слова. Я откинулся в кресле, разглядывая его. На первый взгляд этот человек мне понравился – большой, застенчивый медведь, который внушал доверие. Кроме того, он произвел впечатление человека вполне компетентного. Но я опасался, что его компетентность может быть сведена на нет некомпетентностью Пурвина.– Я соблюдаю интересы моего клиента, – сказал я, – не думаю, что его нужно впутывать в это дело.Лицо Коули стало жестким, и он ткнул в меня пальцем толщиной с сигару за двадцать пять центов.– Если вы помогаете и содействуете скрывающемуся преступнику, мистер Геллер, не нужно укрываться условностями своей профессии. Вы не адвокат, а частный детектив. Вы отправитесь в тюрьму.– Инспектор Коули, – ответил я, изобразив на лице как мне казалось, миролюбивую улыбку, – я не укрываю преступника. Мой клиент не Джон Диллинджер. А всего лишь разъездной коммивояжер и законопослушный гражданин, чья девушка тайно встречается с другим мужчиной.Коули задумчиво кивнул головой.– С мужчиной, который может оказаться Диллинджером.На этот раз уже я указал на него пальцем.– Вот это выражение мне представляется более точным. С мужчиной, который может оказаться Диллинджером. И, говоря откровенно, если бы я держал по этому поводу пари, то совсем не уверен, что спорил бы против.Коули демонстративно поднял и опустил мощные плечи.– Почему бы не прояснить это, выведя нас на этого человека? Мы поговорим с ним, выясним, кто он, проясним все это раз и навсегда.Я покачал головой и продолжал:– Последнюю неделю девушка моего клиента проводит с этим человеком дни и ночи. Если я приведу вас к нему, где уверенность в том, что ваш ретивый сослуживец не поприветствует очередью из автомата этого «мужчину, который может быть Диллинджером». У меня нет также уверенности и в том, что нервный Пурвин не распространит это приветствие и на девушку моего клиента.Коули постарался не обратить внимания на вспышку моего сарказма и просто сказал:– Может быть, лучшим способом воспрепятствовать этому будет ваше собственное участие в деле?– Каким же образом?– Вы продолжаете следить за этим человеком?– Нет.– Почему?– Я выяснил, что требовалось моему клиенту, и выполнил обязательство перед ним. И, кроме того, может быть, вы действительно нашли кого-то в своей конторе, полной мальчиков из колледжа, кто уже смог добиться успеха, выследив меня. Хотя искренне сомневаюсь в этом.Коули спокойно посмотрел на меня, затем усмехнулся:– Я тоже сомневаюсь в этом.Мимо прогрохотал поезд Эль, и мы сидели молча, выжидая, когда затихнет его шум.Потом Коули сказал:– У нас были контакты с теми, кто также имел ниточку к Диллинджеру.– Это интересно.– С теми, кто видел его на Норт-Сайд.– Да?– Да. Они из полиции, но не нашего штата.– Правда?– Это полицейские из Восточного Чикаго, штат Индиана.– Вы шутите.– Сержант Мартин Заркович и его капитан, человек по фамилии... запамятовал.– О'Нейли, – помог я.Коули, притворно удивившись, спросил:– Вы знаете его?– Знаю Зарковича. Не думаю, что когда-нибудь встречал О'Нейли, но слышал о нем.– Что вы думаете о... хм... полиции Восточного Чикаго?– В целом или в частности?– И так, и так.– В общем коррумпирована. В частности – Заркович.Он улыбнулся и сказал:– Теперь вы понимаете, почему мы можем использовать подтверждающий источник. В самом деле, если я смогу руководить этим всецело через вас, то буду чувствовать себя спокойнее. И шеф Пурвин тоже.Это удивило меня.– В самом деле? Что же создает мне такую надежную репутацию? – спросил я.– Сравнение с Зарковичем, – невозмутимо сказал Коули.Это заставило меня улыбнуться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
.– А кто эти фаны? В перьях или мужики с разинутыми ртами?– Фаны вообще. Или ты осуждаешь то, чем я занимаюсь?– Нет, – ответил я, – это вполне безобидно. И ты хороша в своем деле. Я восхищаюсь тобой. Твое представление действительно очень мило.– Спасибо, Нат, – сказала она. Она откусила кусочек тоста. Глаза ее сверкнули, уголки рта дрогнули. – Я могу для тебя пойти на многое. В самом деле могу.– Готов поспорить, что ты говоришь это всем своим парням.Ее улыбка исчезла. Она не разозлилась, просто стала неожиданно серьезной и положила мягкую, теплую ладонь на мою руку.– Ты к ним не относишься, Нат. Я не шлюха.– Я не имел в виду...– Знаю, но ты имеешь право знать, с кем я сплю. Любой мужчина, который трахал меня на полу моей раздевалки, имеет право думать, что я легкомысленна и... неразборчива в связях. Но это не так. Ты первый мужчина здесь за долгое время. Тот «нефтяной миллионер», которого ты для меня выслеживал, не мог и мечтать, чтобы побывать здесь.– Ты хочешь сказать, что никогда не готовила ему завтрак?– Ни разу. Ты меня понял?– Понял...– Хорошо. Только то, что я снимаю трусики, чтобы заработать доллар, еще не делает меня...– Нет, конечно.Она наклонилась и поцеловала меня.– Спасибо, Нат.– Все о'кей, Элен.Она улыбнулась.Я решил, что мы закрыли эту тему, но она встала, подошла к окну и рассеянно взглянула на огни Голд-Коаст.– Все это потому, что я не приучена приглашать мужчин к себе на квартиру. Во мне воспитали честность, веру в торжество добродетели... Но эти ценности человеческой души не приживаются в реальном мире, не так ли, Нат?– Во всяком случае, не в Чикаго.– Пожалуй, вообще нигде. Не в эти времена. После Краха Имеется в виду мировой кризис, разразившийся в 1929 году, который привел к разорению тысячи банков, предприятий и десятков миллионов людей. После Краха наступила так называемая Великая Депрессия, сопровождавшаяся невиданной массовой безработицей. США вышли из нее лишь с приходом Ф. Рузвельта с его «Новым курсом».
. Как может случиться, что человек, проработавший тридцать лет, вдруг внезапно оказался без работы? Как может случиться, что бизнес, которым занимались целые поколения, вдруг внезапно перестает существовать? У меня были друзья, Нат, которые покончили с собой, выбросившись из окна.– Дела теперь идут лучше, Элен. Немного лучше.– Не знаю. Может быть, меня просто мучает чувство вины.– Почему?– Потому что я дрянная девчонка и снимаю трусики, чтобы заработать. Не этого хотел от меня мой отец, да и я сама. Я хотела стать балериной, актрисой.– Девушка должна прокормить себя.– Да, понимаю, – продолжала она, доедая последний кусок яичницы. Мрачно его дожевывая, сказала: – Может, чувствую себя виноватой потому, что делаю тысячи долларов, расхаживая голой, в то время как мужчины, имеющие семьи, детей, зарабатывают какие-то гроши на фабриках или еще где. Или вообще ничего не получают, потому что не могут найти фабрику, где есть работа для них. Это все неправильно.– Почему же тогда ты не отдаешь все свои деньги бедным?– Не говори глупостей! Я не могу накормить весь мир. И я для этого недостаточно хороша. Ты меня не подкалывай!Я молча пожал плечами, прожевывая кусок яичницы и улыбаясь.– Не знаю, Нат. Я ем икру, а рядом, в двух кварталах, живут люди, которые получают суп на благотворительных кухнях. Я ношу норку, а беременные женщины в Гувервиллях Районы лачуг, названные так в «честь» Герберта Кларка Гувера, президента США в годы Краха и Великой Депрессии (1929 – 1933 гг.).
одеты в тряпье. Я плачу пятьсот баксов в месяц субаренды за эту роскошную квартиру какому-то педику, пребывающему во Флориде. А в Маленькой Италии, меньше чем в миле отсюда, семьи ютятся в подвалах за шесть долларов в месяц. Можно ли считать, что меня хоть немного радует мой успех?Я отхлебнул апельсинового сока.– Плати свои налоги. Найди церковь, в которую ты могла бы передавать какие-то деньги. Это для начала. Займись какой-нибудь благотворительностью, но не карабкайся на крест. Очень трудно будет удержать всех этих фанов, если твои руки будут прибиты гвоздями к кресту.Она криво улыбнулась.– Найдется слишком много развратников, вроде тебя, пытающихся забраться туда вместе со мной.– Это как раз то, что нужно, – сказал я. – Сейчас тяжелые времена, Элен. Твое сердце может разрываться всякий раз, когда ты идешь по улице и видишь нищету. И ты не так уж много можешь сделать в этой жизни, кроме своей работы, если тебе повезло и ты получила ее, лучшую, какую именно ты можешь делать. И старайся не повредить тем, кто тебе встретится на пути. Купи яблоко у парня на углу, хоть разок, даже если ты не любишь яблоки.Она внимательно смотрела на меня, бледная и такая красивая, какой я никогда раньше ее не видел.– Ты молодец. Геллер, – сказала она. – Этот город еще не вышиб из тебя все лучшее.Я засмеялся.– Вышибал. Много раз.– Я делюсь с тобой своими заботами, а между тем ты весь вечер встревожен и озабочен. Что происходит с тобой, Геллер? И почему ты появился без предупреждения на моем шоу вечером в четверг? Ты же собирался прийти в пятницу?– Просто мне ужасно захотелось увидеть тебя.– Что гложет тебя, Геллер? Давай же, вываливай!Я вздохнул, подумав обо всем. Потом сказал:– Ты можешь хранить тайну?Она пожала плечами.– Конечно. – У тебя много приятелей в газетах, и...– Обещаю, что это не появится ни в одной из газет.– Имей в виду, это сенсационный материал для первой полосы. Многие репортеры захотели бы заполучить его.– Тогда ты должен рассказать мне.И я рассказал.Досконально изложил ей все события последней недели, о моем клиенте-коммивояжере, о парне, который может оказаться Диллинджером...– Понимаю, что в целях безопасности мне нужно закрыть это дело, – сказал я, – но чувствую что-то... не знаю, какую-то ответственность за Полли Гамильтон. И не потому... что я разок переспал с ней. Это ничего не означает, просто эпизод. Но мой клиент нанял меня, чтобы я за ней проследил, это уже другое дело. Он нанял меня проследить, обманывает ли она его. Он не платил мне, чтобы я был ее телохранителем или что-то в этом роде. Но он явно беспокоится о ней, и вот я увидел, как она впутывается в опасную ситуацию. Полли может очутиться в центре чертовски кровавой пальбы.– Ты серьезно думаешь, что федеральные агенты просто начнут палить по Диллинджеру?– Да, черт побери. А ведь я даже не уверен, что этот парень действительно Диллинджер. Но чувствую определенную ответственность за то, что положу голову бедного негодяя на плаху, даже если он и есть Диллинджер.Меня не трогает, будет он казнен или нет, это уже депо судьи и присяжных.– А почему бы тебе просто не предупредить Полли Гамильтон? Вытащить ее из этой заварухи?Я покачал головой.– Она не отлипает от парня все эти дни, она живет с ним. Я не могу предупредить ее, не предупредив его.– Может быть, тебе следует это сделать. Я имею в виду, предупредить его.– Может быть. Но что если он действительно Диллинджер? Если я подойду слишком близко к нему, то рискую своей головой. Или если он просто укрывается от закона и феды унюхают, что я предупредил его, то сразу я становлюсь сообщником, или пособником, или кем-то в этом роде. Противодействие правосудию, так это называется. Черт... Я просто должен отойти подальше от всего этого, в самом деле, должен.– Но ведь ты так и заявил Зарковичу – что больше не хочешь участвовать в этом.– Ты права. Когда я обнаружил, что этот сукин сын вовлечен в дело, то понял – следует выскочить из этого дерьма.– Ты говорил, что он ловкий тип, да?– Очень. И настоящий дамский угодник. В Индиане его называют «Неотразимый полицейский».– А каковы его отношения с этой Анной... Анной, как ее?– Сейдж. Что ж, как я сказал, он сборщик дани. Он получает деньги от нее, от других «мадам» и передает их большим шишкам, оставляя кое-что себе.– Ты доверяешь Анне Сейдж?– Не особенно.– Но ты ее не подозреваешь в чем-либо?– Нет.– А ты не думаешь, что, может быть, она переговорила с этим Зарковичем еще раньше, чем с тобой?– Думаю, что это возможно... Но к чему ей рассказывать мне о своих подозрениях, если она уже рассказала обо всем Зарковичу?– : Я работаю в шоу-бизнесе с девяти лет. И могу тебе сказать по собственному опыту, вещи редко бывают такими, какими они кажутся на первый взгляд.– Что-то я не совсем тебя понимаю.– Все это дело выглядит каким-то... искусственным. Ты так не считаешь? Я ничего не ответил.– К тебе вдруг приходит Джон Говард, клиент-коммивояжер, с которым у тебя нет возможности связаться, верно?Я кивнул.– Но ты даже не можешь проверить этого парня. Единственный адрес, какой имеешь, это квартира в Аптауне, где живет Полли Гамильтон.Я снова кивнул.– И поскольку они не женаты, это не его адрес. Верно?Я не подумал об этом.– А он сказал тебе, на какую компанию работает?Я покачал головой.– Просто компания по торговле кормами и зерном. Без названия.– Значит, ты никак не можешь проверить его.– Да, не могу. Но он сказал, что фирма находится за пределами Гэри. Это может быть отправной точкой.– Итак, клиент лгал тебе, вывел на Полли Гамильтон и Джимми Лоуренса. Далее, Полли Гамильтон знала тебя через Анну Сейдж. Значит, если Полли в чем-то и замешана, – следи за моей мыслью, Геллер, – она может допустить, что ты будешь пасти ее или попытаешься предупредить – через Анну Сейдж.Я снова кивнул.– И Анна Сейдж скормила мне историю с Диллинджером.– И Анна Сейдж вывела Зарковича на тебя.– Не могу этого отрицать.– Возможно, тебя использовали для того, чтобы установить – Диллинджер он или нет.– Но зачем? Простой анонимный звонок мог бы все решить, если бы они позвонили копам или федам и сказали: «Мы думаем, что видели Диллинджера...» и так далее. И добиться того же результата.– Я не могу объяснить этого, Геллер. Это ты детектив. Ты должен выяснить все мотивы. А я – я просто хорошо знаю театр и вижу этот спектакль.Мы убрали посуду на кухне, и вскоре она уже спала рядом со мной. А я лежал с широко открытыми глазами и удивлялся, какая же она умница. 11 Следующее утро, в пятницу, я провел в своем офисе, уточняя по телефону кредитные способности полудюдижины возможных заемщиков. Эту работу я делал для розничной кредитной компании в Джексон-Парк. Она была пока единственной, за которую я мог получить хоть какие-то деньги. Но мысль о части наградных за поимку Диллинджера все это время не покидала меня.Наступил полдень, и я уже подумывал о хорошем сандвиче, как вдруг ко мне вошел большой мужчина с лицом круглым, как луна, лет тридцати пяти, в сером костюме, такого же цвета шляпе и галстуке. Его лицо было тоже серым. И, казалось, что горячее солнце, прокоптившее за все эти дни жителей Чикаго, его не коснулось.– Мистер Геллер? – спросил он, снимая шляпу.– Да, – привстав, ответил я.– Я Сэм Коули из подразделения расследований. Он прошел вперед и с хмурым выражением лица протянул руку.Я поднялся из-за стола, чтобы пожать ее, потом жестом предложил сесть.– Не возражаете, если я сниму пиджак? – спросил он. Очевидно, жара все же донимала его.Я не стал возражать, так как сам был без пиджака, и этот момент соблюдения протокола показался мне излишним, но искренним. Со скользким Зарковичем все было иначе, он использовал хорошие манеры и обаяние как инструмент в своей работе. Коули был крупный плотно сбитый мужчина, который чувствовал себя немного неловко в общении с людьми. Или, по крайней мере, со мной.– Я знаю, что вы разговаривали вчера с шефом Пурвином, – сказал он, бросив пиджак на спинку стула. На его рубашке под мышками растекались круги пота.– Да, разговаривал с шефом Пурвином, – подтвердил я.– Он проинформировал меня, что вы, возможно, видели Диллинджера.– Это верно.Он повертел в руках свою шляпу, держа пальцы на полях, словно крутил баранку автомобиля.– Нам важна любая информация, какую вы можете предоставить.– Я... передумал.– Как это?Я старался тщательно подбирать слова.– Чувствую, что поспешил. Я много думал об этом сходстве, о том, может ли быть человек, которого я видел, Диллинджером.Коули едва заметно покачал головой.– Да, бывали ложные опознания. Я понимаю ваши колебания.– Шеф Пурвин произвел на меня впечатление слишком резвого розыскника во всем, что касается Диллинджера. Боюсь, он выстрелит в тетушку Джемину, если вы вдруг покажете на нее пальцем и скажете: «Это Джон».Мне показалось, что на губах Коули появилось подобие улыбки, но он тут же подавил ее и сказал:– Шеф Пурвин не единственный в этом расследовании.– Знаю, читал в газетах, что ваш босс Гувер поручил вам руководство этим делом. Коули поерзал на своем стуле:– Этого... этого не могло быть в газетах.– Я умею читать между строк. Ваш босс, мне кажется, умеет ладить с общественным мнением. Он не мог убрать Пурвина после Маленькой Богемии, иначе подорвал бы авторитет подразделения, поэтому вынужден был послать за вами.Коули сделал широкий успокаивающий жест и сказал:– Будь что будет – могу заверить, что любая информация, которую вы предоставите в наш офис – мне, – не останется без внимания и не будет использована опрометчиво.Он тоже тщательно подбирал слова. Я откинулся в кресле, разглядывая его. На первый взгляд этот человек мне понравился – большой, застенчивый медведь, который внушал доверие. Кроме того, он произвел впечатление человека вполне компетентного. Но я опасался, что его компетентность может быть сведена на нет некомпетентностью Пурвина.– Я соблюдаю интересы моего клиента, – сказал я, – не думаю, что его нужно впутывать в это дело.Лицо Коули стало жестким, и он ткнул в меня пальцем толщиной с сигару за двадцать пять центов.– Если вы помогаете и содействуете скрывающемуся преступнику, мистер Геллер, не нужно укрываться условностями своей профессии. Вы не адвокат, а частный детектив. Вы отправитесь в тюрьму.– Инспектор Коули, – ответил я, изобразив на лице как мне казалось, миролюбивую улыбку, – я не укрываю преступника. Мой клиент не Джон Диллинджер. А всего лишь разъездной коммивояжер и законопослушный гражданин, чья девушка тайно встречается с другим мужчиной.Коули задумчиво кивнул головой.– С мужчиной, который может оказаться Диллинджером.На этот раз уже я указал на него пальцем.– Вот это выражение мне представляется более точным. С мужчиной, который может оказаться Диллинджером. И, говоря откровенно, если бы я держал по этому поводу пари, то совсем не уверен, что спорил бы против.Коули демонстративно поднял и опустил мощные плечи.– Почему бы не прояснить это, выведя нас на этого человека? Мы поговорим с ним, выясним, кто он, проясним все это раз и навсегда.Я покачал головой и продолжал:– Последнюю неделю девушка моего клиента проводит с этим человеком дни и ночи. Если я приведу вас к нему, где уверенность в том, что ваш ретивый сослуживец не поприветствует очередью из автомата этого «мужчину, который может быть Диллинджером». У меня нет также уверенности и в том, что нервный Пурвин не распространит это приветствие и на девушку моего клиента.Коули постарался не обратить внимания на вспышку моего сарказма и просто сказал:– Может быть, лучшим способом воспрепятствовать этому будет ваше собственное участие в деле?– Каким же образом?– Вы продолжаете следить за этим человеком?– Нет.– Почему?– Я выяснил, что требовалось моему клиенту, и выполнил обязательство перед ним. И, кроме того, может быть, вы действительно нашли кого-то в своей конторе, полной мальчиков из колледжа, кто уже смог добиться успеха, выследив меня. Хотя искренне сомневаюсь в этом.Коули спокойно посмотрел на меня, затем усмехнулся:– Я тоже сомневаюсь в этом.Мимо прогрохотал поезд Эль, и мы сидели молча, выжидая, когда затихнет его шум.Потом Коули сказал:– У нас были контакты с теми, кто также имел ниточку к Диллинджеру.– Это интересно.– С теми, кто видел его на Норт-Сайд.– Да?– Да. Они из полиции, но не нашего штата.– Правда?– Это полицейские из Восточного Чикаго, штат Индиана.– Вы шутите.– Сержант Мартин Заркович и его капитан, человек по фамилии... запамятовал.– О'Нейли, – помог я.Коули, притворно удивившись, спросил:– Вы знаете его?– Знаю Зарковича. Не думаю, что когда-нибудь встречал О'Нейли, но слышал о нем.– Что вы думаете о... хм... полиции Восточного Чикаго?– В целом или в частности?– И так, и так.– В общем коррумпирована. В частности – Заркович.Он улыбнулся и сказал:– Теперь вы понимаете, почему мы можем использовать подтверждающий источник. В самом деле, если я смогу руководить этим всецело через вас, то буду чувствовать себя спокойнее. И шеф Пурвин тоже.Это удивило меня.– В самом деле? Что же создает мне такую надежную репутацию? – спросил я.– Сравнение с Зарковичем, – невозмутимо сказал Коули.Это заставило меня улыбнуться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37