VadikV
76
Аркадий Вайнер, Георгий
Вайнер: «Завещание Колумба»
Аркадий Вайнер, Георгий Вайнер
Завещание Колумба
Аркадий Вайнер, Георгий Вай
нер
Завещание Колумба
1
…Мир вокруг меня был объят серой пеленой, и я знал твердо, что за дымно клу
бящимся сводом Ч сон, а здесь, внутри бесплотного шатра, за которым плыла
нереальность, здесь была явь. Был гладкоструганый сосновый стол, тонкий
чайный стакан, над которым я постепенно сдвигал дрожащие от напряжения л
адони, Ч и стакан оживал, еле заметно начинал двигаться, и когда ток кров
и с ревом зашумел во мне, стакан оторвался от стола и повис в воздухе…
Стакан висел, удерживаемый только моей волей, и ощущение необычайного сч
астья, чувство огромной внутренней силы затопило меня, я вспомнил назван
ие, имя этой силе и закричал освобождение Ч телекинез!!! Ч и стакан ерзли
во выскользнул из моих разомкнутых ладоней и с пронзительным звоном пол
етел вниз, разлетаясь на куски еще до того, как ударился об пол и выбросил
меня из моего отчетливого убежища яви в мутную облачность сна, и только н
епрерывный звон сопровождал меня на всем долгом пути, пока я плыл наверх
через бесконечную толщу видений из своего затопленного батискафа яви, г
де я владел волшебной силой телекинеза.
И, не открывая глаз, чтобы не разрушить в себе это ощущение необычайного д
ара, а только оторваться от назойливо звенящей цепи сна, я поднял телефон
ную трубку и сказал шепотом:
Ч Слушаю.
В трубке засипело, чавкнуло, и далекий, измятый помехами голос вполз в ухо
настырно и щекотно.
Ч Тихонов? Это ты, Стас? Стас, это ты? Это Лариса с тобой говорит.
Ч Кто? Какая Лариса?
Ч Лариса! Коростылева! Николая Ивановича дочь. Ч И сквозь треск и писк в
проводах, сквозь скрипучий шорох мембраны я услышал плач.
Ч Откуда ты? что случилось? Алло, ты меня слышишь?
Ч Я из Рузаева. Папа умер. Прошу тебя. Ч И снова плач, издерганный помехам
и, стер все слова.
Ч От чего? Почему умер? Ч растерянно и бессмысленно спросил я, как будто
сейчас имело значение, от чего мог умереть человек семидесяти трех лет.
Ч Инфаркт… Его убили… Приезжай, если можешь.
Забились, забубнили в трубке гудки отбоя Ч разрыв связи, конец разговор
а, окончательно лопнула истончившаяся нить моего сна, я проснулся совсем
и понял: старик Коростылев умер, и сердце сжалось тревожно и больно.
И горечь от потери одного из немногих дорогих мне людей еще не проникла г
лубоко, она плавала на поверхности сознания желтой пеной досады, острой
раздраженности на прерванный неповторимый сон, на дурную весть спозара
нку, на то, что субботнее утро покоя и отдыха сразу же затянулось грозной п
еленой неприятности и испуга.
Я не ощутил потери. Я еще не проснулся. Я не понял, что старик Коростылев ум
ер. Я еще жил в своем волшебном сне, твердо зная, что обладаю сверхъестеств
енной силой двигать и поднимать любые предметы энергией своей души, мощь
ю взгляда, напряжением ума. Я еще был наделен гипнотической властью теле
кинеза.
И потому сознание мое не принимало мысль о смерти Коростылева, оно вытал
кивало на поверхность и гнало к периферии чувствования нелепую идею о то
м, что мог умереть человек Ч несмотря на мое удивительное могущество, Ч
человек, который четверть века заменял мне отца, был старшим братом, легк
омысленным воспитателем, душевным товарищем советчиком, беззащитным с
тарым подопечным.
Встал и пошел на кухню, ощущая своими вялыми ступнями горожанина холодящ
ую гладкость паркетных клепок. И утро за окном было, как этот паркет, бесцв
етно Ч чистое, прохладное, лакировано Ч гладкое. Неуверенное московско
е лето, жидкий голубой ситец над головой, мгновенно промокающий серым до
ждем.
Пустил из крана холодную воду и долго пил жадными глотками, будто израсх
одованная в телекинезе энергия иссушила, меня до костей, а водопроводная
труба надо мной гудела в это время низко и печально, как фагот.
Потом включил электроплиту, насыпал в турку коричневый крошащийся поро
шок кофе, плеснул воды, поставил на конфорку и уселся на табурет Ч в полно
м безмыслии, законченном безмолвии чувств, Ч я просто ждал, когда сварит
ся кофе, и тупо обитал в своем противном настроении.
Скрипнула дверь, и появилась Галя, со сна пухло Ч розовая и примятая скла
дочками, как зефир.
Ч Кто это тебя поднял ни свет ни заря? Ч спросила она.
Ч Дочь моего приятеля.
Ч А, что хотела?
Ч Сообщить, что он умер…
Ч Ой Ч ей Ч ей! Какое несчастье! Ч готовно огорчилась Галя Она всегда б
ыла готова вместе со мной огорчиться или порадоваться. Галя готовила себ
я в спутницы моей жизни, и по ее представлениям спутница жизни должна все
гда жить в эмоциональном резонансе со своим избранником. Время от времен
и она в безличных оборотах сообщала мне, что все несостоявшиеся или расп
авшиеся браки были нежизнеспособны из-за неумения или нежелания людей с
опереживать друг другу, а Галя это умела. За нас двоих.
Ч Какое несчастье Ч повторила Галя на полтона спокойнее и на октаву пе
чальнее, не обнаружив ответа на свою реакцию сопереживания. Она мне хоте
ла морально помочь, она была готова искренне огорчиться по поводу смерти
неведомого ей моего приятеля, но из-за просоночной зефирной пухлости он
а мне была неприятна.
Ч Вы вместе работали? Ч озабоченно спросила Галя.
Ч Нет. Он был моим учителем.
Ч Учителем? Ч удивилась Галя. Ч Ты дружил со своим учителем?
Ч Да, я дружил со своим учителем. Тебя это удивляет?
Ч Нет вообще-то я могу себе это представить, но это так редко случается.
Ч Наверное. Да и люди такие как Коростылев редко случаются.
Ч И вы с ним регулярно общались?
Ч Нет нерегулярно. Несколько лет назад он уехал из Москвы.
Ч Почему?
Ч Это мне тебе объяснить трудно.
Ч Почему же трудно? Я, что Ч такая непонятливая? Ч постепенно раздража
ясь и утрачивая готовность к сопереживанию поинтересовалась Галя.
Ч Нет, ты понятливая, но Коростылева ты не знала. Он мне сказал: я хочу жить
в маленьком Рузаеве, и работать там, и знать всех, чтобы каждый вечер, когд
а я выхожу на прогулку, со мной поздоровалась вся улица…
Ч Странная амбиция…
Ч Это не амбиция Ч ты просто Коростылева не знала.
Ч Он, что Ч был чудак?
Ч Может быть, это и называется Ч чудак. Мудрый, веселый старик…
Ч А она тебе не сказала, от чего он умер?
Ч От инфаркта, Ч сказал я, и в памяти резко Ч толчком Ч вдруг всплыл раз
дерганный треском и расстоянием голос Ларисы. «…его убили…»
Как это Ч убили? За что? Каким образом? Он же умер от инфаркта.
«Приезжай… если можешь, приезжай обязательно…»
Убили? что за чепуха? Коростылев Ч большой старый ребенок. Детей не убива
ют, но дети, к счастью, не умирают от инфаркта. Как можно убить инфарктом?
Ч Бедный Тихонов, Ч сказала Галя и погладила меня по голове. От ее руки п
ахло кремом «Нивея», который я ненавижу. И не люблю, когда меня гладят по г
олове, я весь напрягаюсь изнутри, и по спине у меня ползут мурашки. Какая-т
о ужасная форма добровольного рабства Ч я не могу собраться с духом и ск
азать Гале, что мне не нужно ее сопереживание, что я ничего не могу дать вз
амен ее любви, преданности, готовности понимать меня и стряпать для меня,
что я от всей души желаю ей счастья, но как-нибудь отдельно от меня.
Как объяснить ей, что мы очень разные люди? И я не могу заплатить всей жизн
ью за то, что она меня когда-то полюбила. Надо бы ей сказать, что нельзя треб
овать за свою любовь такой большой платы, но мне даже не приходит в голову
, как начать такой разговор, ведь он наверняка требует какого-то сильного
повода, грубой ссоры, скандала, а вот так Ч ни с того, ни с сего Ч сказать: «
Давайте, подруга, разойдемся!» Ч язык не поворачивается.
Интересно, как поступил бы на моем месте Коростылев, что сказал бы он Гале
? Или ничего не говорил бы, а молча терпел? Правда, Коростылев, скорее всего
и не мог оказаться в таком положении. Он был из числа тех счастливых неуда
чников, которых женщины оставляют первыми. Когда от него ушла жена, мать Л
арки, он сказал мне с печальным смешком:
Ч Она, Августина Сергеевна, конечно и безусловно права, что поделаешь? С
точки зрения общих представлений о людях я человек вполне дураковатый…
Жить с такими трудно… Особенно стыдно перед соседями…
И левый его искусственный глаз блестел неуместно ярко, а правый, живой, мо
ргал растерянно и грустно.
Мне было тогда немного жалко Коростылева, но сопереживание мое было похо
же на Галино Ч я досадовал, что такой потрясающий человек, как Кольяныч, о
горчен из-за ухода никому не нужной крикливой и некрасивой женщины. Ушла
и ушла, бог с ней, всем от этого будет лучше и спокойней. Жизнерадостный юн
ошеский эгоизм не допускал мысли, что у Кольяныча может быть иной взгляд
на Августину…
Я смотрел на медленно поднимающуюся кофейную пенку, думал о Коростылеве
и удивлялся неподвижности своей души Ч я почему-то совсем не испытывал
уместной в таком случае скорби, а только тяжелое глинистое оцепенение ск
овывало меня полностью. Меня пугала мысль встать сейчас, одеться, ехать н
а вокзал, три часа трястись в электричке, потом еще на автобусе, спуститьс
я с горы к покосившемуся домику, густо заросшему кустами бирючины и раки
тника, распахнуть калитку и узнать, что Кольяныча нет дома. Навсегда. Ушел
дед.
А когда последний раз провожал меня на автобусной станции, выглядел он с
овсем плохо, и я предложил устроить его в Москве в хорошую клинику, а он за
смеялся своим булькающим тихим смехом, обнял за плечи, наклонился ко мне
Ч дед был длинный, в нем была прекрасная тощая нескладность ламанчского
бродяги Ч и сказал:
Ч Когда человек перестает бояться смерти, врачи ему не помощники…
Я покачал головой
Ч Не выдумывай, Кольяныч, Ч смерти все боятся…
Ч Наверное, сынок. Только в старости ожидание смерти утрачивает унизит
ельный вкус страха и остается лишь высокое огорчение от того, что жизнь и
стекает…
Вот и истекла его жизнь, а мне остался унизительный вкус страха и горечи.
Галя сказала с искренней болью:
Ч Ну, что ты все молчишь? Скажи хоть что-нибудь!
Ч А, что мне говорить? Человек должен говорить, когда молчать невмоготу.
Она сердито дернула плечом.
Ч Ты, конечно, поедешь туда?
Ч Конечно.
Потом вспомнила о своем долге сопереживать мне и, преодолев раздражение
, вызванное крушением всех субботних планов, спросила.
Ч Чем я тебе могу быть полезна?
Ч Налей, пожалуйста, кофе…
Горячей воды в душе не было Ч обычная хамская привычка жэка выключать л
етом воду без всякого предупреждения, а может быть, зря я злоблюсь на них,
может, и висело в подъезде объявление. Когда я возвращаюсь с работы, мне уж
е не до жэковских известий. И холодный душ не взбодрил, лениво и зябко поли
вал он меня, как когда Ч то, очень давно, поливал меня дождь у школьного по
дъезда, где отловил меня за шиворот новый историк Коростылев Николай Ива
ныч, которого, впрочем, ребята уже успели прозвать Кольянычем, устрашающ
его вида мужчина с ярко-синим глазным протезом и пустым рукавом пиджака,
аккуратно загнутым у локтя и пришпиленным под мышкой желтой английской
булавкой.
Ч Ну-ка, боец, поведай, чего ты тут делаешь? что привело?
Ч Ничего, Ч ответил я искренне, потому, что по сей день не понимаю, что пр
ивело меня после целого дня затравленного блуждания по городу к дверям о
пустевшей школы Ч может быть, потому, что больше деваться некуда было.
Ч Это я вижу, Ч засмеялся Кольяныч своим булькающим смехом. Ч Меня инт
ересует, почему ты стоишь мокрый около школы, а не сидишь сухой в своем дом
у.
Ч Не могу. У меня деньги на пальто украли. Мать убьет.
Ч Ну уж, прям-таки убьет, Ч обескураженно заметил Кольяныч. Ч Отец заст
упится.
Ч У меня нет отца, у меня Ч отчим.
Ч А отчим не заступится?
Ч Если выпимши Ч заступится, а если трезвый Ч вряд ли…
Ч Кошмарную ты мне нарисовал картину. Много денег ляпнули?
Ч Триста семьдесят рублей. Вся материна получка…
Ах, какие это были огромные деньги Ч триста семьдесят старых рублей! Сро
ду я не держал такой громадной пачки Ч две длинных, как простыни, сторубл
евки с изображением Кремля, две зеленых полсотни, два фиолетово Ч сирен
евых четвертака и две серых десяточки Ч толстенький сверток, который я
трепетно прижимал рукой снаружи кармана, стоя в очереди около промтовар
ного склада ОРСа Ч отдела рабочего снабжения завода «Станколит» Сокро
вище было необозримо и лучезарно, оно видимо светилось сквозь жидкую тка
нь моей курточки, потому, что вор Ч «щипач» безошибочно вырезал его в одн
о касание бритвой Ч пиской.
Кольяныч глаголом изогнулся надо мной и сообщил:
Ч Поскольку я не могу допустить ужаса детоубийства, придется мне отмус
олить тебе из своих несметных запасов триста семьдесят рублей.
Я долго отнекивался, неуверенно отказывался, а в душе все ярче разгорала
сь надежда, что этот очень странный человек спасет меня от ужасного униж
ения, а поскольку я твердо знал, что у чужих людей денег брать нельзя, то дл
я собственного успокоения спросил:
Ч А откуда же у вас несметные запасы денег?
Ч Остатки былого, Ч засмеялся Кольяныч. Ч Хочешь Ч верь, а хошь Ч не в
ерь: несколько лет назад я сжег восемь тонн денег… С большим трудом…
Ч Скооо-олько?
Ч Восемь тонн. Пульмановский полувагон. Намучились как бобики…
Ч А зачем же вы сжигали деньги? Ч потрясенно спросил я.
Ч Так я со своим батальоном попал в окружение под Харьковом, а на запасны
х путях остался банковский вагон с деньгами, не успели вывезти. Ну, не оста
влять же его немцам
Ч вот мы и жгли, а они Ч деньжищи эти проклятые, в пачках, как кирпичи, Ч н
е горят ни за что, да дождь в придачу хлещет
Ч И вы там набрали себе несметные запасы? Ч с восторгом поинтересовалс
я я.
Ч Нет, сынок, Ч снова засмеялся Коростылев. Ч Когда жизнь почти смыкае
тся со смертью Ч деньги вообще ничего не стоят.
Ч Почему?
Ч Мне сейчас объяснить тебе это трудно, у тебя в жизни стаж коротенький,
про войну, про людей, про деньги ты еще знаешь маловато. Хотя дело, конечно,
не только в возрасте. Мой солдат, Гулыга была его фамилия, набрал тогда пот
ихоньку целый вещмешок денег, а утром мы пошли через линию фронта, и он взо
рвался на мине.
Ч Из-за того, что деньги взял?
Ч Может быть… Кто это точно знает?
Кто это точно знает? Любимое присловье старика. Знак осмотрительной наст
радавшейся мудрости. Может быть, старик Кольяныч научил меня ухмыляться
, когда возглашают прописные истины, вроде «дружба и деньги несовместимы
? Ведь теперь, глядя в бесконечный колодец нашего с ним прошлого, я вижу на
самом дне, под темной водой забвения, триста семьдесят рублей. Две сотни, д
ве полсотни, два четвертака и две десяточки Ч триста семьдесят рубчиков
, превратившиеся со временем в жалобные тридцать семь, реформированные,
истаявшие, истлевшие, сгоревшие в костре убежавших лет так же бесследно,
как восемь тонн деньжищ на запасных путях под Харьковом. Да и был ли этот п
ульмановский полувагон? Существовал ли он в природе? Кто это точно знает?
Кольяныч мог все придумать. Я и сейчас не могу разобраться, что действите
льно происходило в его странной жизни, а, что он выдумал. Я ведь своими гла
зами видел у него дома завещание Колумба…
Вылез из душа, растерся полотенцем и стал быстро одеваться. И старался не
думать о Кольяныче, я инстинктивно гнал от себя воспоминания о нем, потом
у, что с каждой минутой во мне медленно, как алкоголь, растекалось ощущени
е, что больше старика нет. Тяжело ныло под ложечкой.
Я открыл секретер и достал старую, пожелтевшую фотографию Ч 5-й класс «Б»
.
На сером фотографическом картоне три десятка шкодливых школьных морд, п
омещенных в белые овалы, каждый в своем ровном вытянутом кружочке, отчег
о весь фотоснимок похож на стандартную сетку с польскими яйцами Ч тольк
о зародыш в форменной курточке и галстуке ясно виден сквозь меловую муть
скорлупы. В волшебном инкубаторе времени все прошли положенный цикл раз
вития, вылупились в жизнь нормальными курами, петухами, некоторые распра
вили крылья и взлетели орлами, а двое стали крокодилами.
Сейчас, рассматривая наши зародыши через микроскоп четверти века, пробе
жавшей с тех пор, как фотограф разместил нас в овальных скорлупках прави
льными рядами на картоне, я удивился тому, как ясно виден характер каждог
о яйца, как легко он угадывается.
Я не верю, что с годами люди сильно меняются. Мне кажется, что люди изменяю
тся только количественно. Все уже написано было на наших физиономиях, ко
гда пушкарь рассаживал нас перед своим черным ящиком на штативе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18
76
Аркадий Вайнер, Георгий
Вайнер: «Завещание Колумба»
Аркадий Вайнер, Георгий Вайнер
Завещание Колумба
Аркадий Вайнер, Георгий Вай
нер
Завещание Колумба
1
…Мир вокруг меня был объят серой пеленой, и я знал твердо, что за дымно клу
бящимся сводом Ч сон, а здесь, внутри бесплотного шатра, за которым плыла
нереальность, здесь была явь. Был гладкоструганый сосновый стол, тонкий
чайный стакан, над которым я постепенно сдвигал дрожащие от напряжения л
адони, Ч и стакан оживал, еле заметно начинал двигаться, и когда ток кров
и с ревом зашумел во мне, стакан оторвался от стола и повис в воздухе…
Стакан висел, удерживаемый только моей волей, и ощущение необычайного сч
астья, чувство огромной внутренней силы затопило меня, я вспомнил назван
ие, имя этой силе и закричал освобождение Ч телекинез!!! Ч и стакан ерзли
во выскользнул из моих разомкнутых ладоней и с пронзительным звоном пол
етел вниз, разлетаясь на куски еще до того, как ударился об пол и выбросил
меня из моего отчетливого убежища яви в мутную облачность сна, и только н
епрерывный звон сопровождал меня на всем долгом пути, пока я плыл наверх
через бесконечную толщу видений из своего затопленного батискафа яви, г
де я владел волшебной силой телекинеза.
И, не открывая глаз, чтобы не разрушить в себе это ощущение необычайного д
ара, а только оторваться от назойливо звенящей цепи сна, я поднял телефон
ную трубку и сказал шепотом:
Ч Слушаю.
В трубке засипело, чавкнуло, и далекий, измятый помехами голос вполз в ухо
настырно и щекотно.
Ч Тихонов? Это ты, Стас? Стас, это ты? Это Лариса с тобой говорит.
Ч Кто? Какая Лариса?
Ч Лариса! Коростылева! Николая Ивановича дочь. Ч И сквозь треск и писк в
проводах, сквозь скрипучий шорох мембраны я услышал плач.
Ч Откуда ты? что случилось? Алло, ты меня слышишь?
Ч Я из Рузаева. Папа умер. Прошу тебя. Ч И снова плач, издерганный помехам
и, стер все слова.
Ч От чего? Почему умер? Ч растерянно и бессмысленно спросил я, как будто
сейчас имело значение, от чего мог умереть человек семидесяти трех лет.
Ч Инфаркт… Его убили… Приезжай, если можешь.
Забились, забубнили в трубке гудки отбоя Ч разрыв связи, конец разговор
а, окончательно лопнула истончившаяся нить моего сна, я проснулся совсем
и понял: старик Коростылев умер, и сердце сжалось тревожно и больно.
И горечь от потери одного из немногих дорогих мне людей еще не проникла г
лубоко, она плавала на поверхности сознания желтой пеной досады, острой
раздраженности на прерванный неповторимый сон, на дурную весть спозара
нку, на то, что субботнее утро покоя и отдыха сразу же затянулось грозной п
еленой неприятности и испуга.
Я не ощутил потери. Я еще не проснулся. Я не понял, что старик Коростылев ум
ер. Я еще жил в своем волшебном сне, твердо зная, что обладаю сверхъестеств
енной силой двигать и поднимать любые предметы энергией своей души, мощь
ю взгляда, напряжением ума. Я еще был наделен гипнотической властью теле
кинеза.
И потому сознание мое не принимало мысль о смерти Коростылева, оно вытал
кивало на поверхность и гнало к периферии чувствования нелепую идею о то
м, что мог умереть человек Ч несмотря на мое удивительное могущество, Ч
человек, который четверть века заменял мне отца, был старшим братом, легк
омысленным воспитателем, душевным товарищем советчиком, беззащитным с
тарым подопечным.
Встал и пошел на кухню, ощущая своими вялыми ступнями горожанина холодящ
ую гладкость паркетных клепок. И утро за окном было, как этот паркет, бесцв
етно Ч чистое, прохладное, лакировано Ч гладкое. Неуверенное московско
е лето, жидкий голубой ситец над головой, мгновенно промокающий серым до
ждем.
Пустил из крана холодную воду и долго пил жадными глотками, будто израсх
одованная в телекинезе энергия иссушила, меня до костей, а водопроводная
труба надо мной гудела в это время низко и печально, как фагот.
Потом включил электроплиту, насыпал в турку коричневый крошащийся поро
шок кофе, плеснул воды, поставил на конфорку и уселся на табурет Ч в полно
м безмыслии, законченном безмолвии чувств, Ч я просто ждал, когда сварит
ся кофе, и тупо обитал в своем противном настроении.
Скрипнула дверь, и появилась Галя, со сна пухло Ч розовая и примятая скла
дочками, как зефир.
Ч Кто это тебя поднял ни свет ни заря? Ч спросила она.
Ч Дочь моего приятеля.
Ч А, что хотела?
Ч Сообщить, что он умер…
Ч Ой Ч ей Ч ей! Какое несчастье! Ч готовно огорчилась Галя Она всегда б
ыла готова вместе со мной огорчиться или порадоваться. Галя готовила себ
я в спутницы моей жизни, и по ее представлениям спутница жизни должна все
гда жить в эмоциональном резонансе со своим избранником. Время от времен
и она в безличных оборотах сообщала мне, что все несостоявшиеся или расп
авшиеся браки были нежизнеспособны из-за неумения или нежелания людей с
опереживать друг другу, а Галя это умела. За нас двоих.
Ч Какое несчастье Ч повторила Галя на полтона спокойнее и на октаву пе
чальнее, не обнаружив ответа на свою реакцию сопереживания. Она мне хоте
ла морально помочь, она была готова искренне огорчиться по поводу смерти
неведомого ей моего приятеля, но из-за просоночной зефирной пухлости он
а мне была неприятна.
Ч Вы вместе работали? Ч озабоченно спросила Галя.
Ч Нет. Он был моим учителем.
Ч Учителем? Ч удивилась Галя. Ч Ты дружил со своим учителем?
Ч Да, я дружил со своим учителем. Тебя это удивляет?
Ч Нет вообще-то я могу себе это представить, но это так редко случается.
Ч Наверное. Да и люди такие как Коростылев редко случаются.
Ч И вы с ним регулярно общались?
Ч Нет нерегулярно. Несколько лет назад он уехал из Москвы.
Ч Почему?
Ч Это мне тебе объяснить трудно.
Ч Почему же трудно? Я, что Ч такая непонятливая? Ч постепенно раздража
ясь и утрачивая готовность к сопереживанию поинтересовалась Галя.
Ч Нет, ты понятливая, но Коростылева ты не знала. Он мне сказал: я хочу жить
в маленьком Рузаеве, и работать там, и знать всех, чтобы каждый вечер, когд
а я выхожу на прогулку, со мной поздоровалась вся улица…
Ч Странная амбиция…
Ч Это не амбиция Ч ты просто Коростылева не знала.
Ч Он, что Ч был чудак?
Ч Может быть, это и называется Ч чудак. Мудрый, веселый старик…
Ч А она тебе не сказала, от чего он умер?
Ч От инфаркта, Ч сказал я, и в памяти резко Ч толчком Ч вдруг всплыл раз
дерганный треском и расстоянием голос Ларисы. «…его убили…»
Как это Ч убили? За что? Каким образом? Он же умер от инфаркта.
«Приезжай… если можешь, приезжай обязательно…»
Убили? что за чепуха? Коростылев Ч большой старый ребенок. Детей не убива
ют, но дети, к счастью, не умирают от инфаркта. Как можно убить инфарктом?
Ч Бедный Тихонов, Ч сказала Галя и погладила меня по голове. От ее руки п
ахло кремом «Нивея», который я ненавижу. И не люблю, когда меня гладят по г
олове, я весь напрягаюсь изнутри, и по спине у меня ползут мурашки. Какая-т
о ужасная форма добровольного рабства Ч я не могу собраться с духом и ск
азать Гале, что мне не нужно ее сопереживание, что я ничего не могу дать вз
амен ее любви, преданности, готовности понимать меня и стряпать для меня,
что я от всей души желаю ей счастья, но как-нибудь отдельно от меня.
Как объяснить ей, что мы очень разные люди? И я не могу заплатить всей жизн
ью за то, что она меня когда-то полюбила. Надо бы ей сказать, что нельзя треб
овать за свою любовь такой большой платы, но мне даже не приходит в голову
, как начать такой разговор, ведь он наверняка требует какого-то сильного
повода, грубой ссоры, скандала, а вот так Ч ни с того, ни с сего Ч сказать: «
Давайте, подруга, разойдемся!» Ч язык не поворачивается.
Интересно, как поступил бы на моем месте Коростылев, что сказал бы он Гале
? Или ничего не говорил бы, а молча терпел? Правда, Коростылев, скорее всего
и не мог оказаться в таком положении. Он был из числа тех счастливых неуда
чников, которых женщины оставляют первыми. Когда от него ушла жена, мать Л
арки, он сказал мне с печальным смешком:
Ч Она, Августина Сергеевна, конечно и безусловно права, что поделаешь? С
точки зрения общих представлений о людях я человек вполне дураковатый…
Жить с такими трудно… Особенно стыдно перед соседями…
И левый его искусственный глаз блестел неуместно ярко, а правый, живой, мо
ргал растерянно и грустно.
Мне было тогда немного жалко Коростылева, но сопереживание мое было похо
же на Галино Ч я досадовал, что такой потрясающий человек, как Кольяныч, о
горчен из-за ухода никому не нужной крикливой и некрасивой женщины. Ушла
и ушла, бог с ней, всем от этого будет лучше и спокойней. Жизнерадостный юн
ошеский эгоизм не допускал мысли, что у Кольяныча может быть иной взгляд
на Августину…
Я смотрел на медленно поднимающуюся кофейную пенку, думал о Коростылеве
и удивлялся неподвижности своей души Ч я почему-то совсем не испытывал
уместной в таком случае скорби, а только тяжелое глинистое оцепенение ск
овывало меня полностью. Меня пугала мысль встать сейчас, одеться, ехать н
а вокзал, три часа трястись в электричке, потом еще на автобусе, спуститьс
я с горы к покосившемуся домику, густо заросшему кустами бирючины и раки
тника, распахнуть калитку и узнать, что Кольяныча нет дома. Навсегда. Ушел
дед.
А когда последний раз провожал меня на автобусной станции, выглядел он с
овсем плохо, и я предложил устроить его в Москве в хорошую клинику, а он за
смеялся своим булькающим тихим смехом, обнял за плечи, наклонился ко мне
Ч дед был длинный, в нем была прекрасная тощая нескладность ламанчского
бродяги Ч и сказал:
Ч Когда человек перестает бояться смерти, врачи ему не помощники…
Я покачал головой
Ч Не выдумывай, Кольяныч, Ч смерти все боятся…
Ч Наверное, сынок. Только в старости ожидание смерти утрачивает унизит
ельный вкус страха и остается лишь высокое огорчение от того, что жизнь и
стекает…
Вот и истекла его жизнь, а мне остался унизительный вкус страха и горечи.
Галя сказала с искренней болью:
Ч Ну, что ты все молчишь? Скажи хоть что-нибудь!
Ч А, что мне говорить? Человек должен говорить, когда молчать невмоготу.
Она сердито дернула плечом.
Ч Ты, конечно, поедешь туда?
Ч Конечно.
Потом вспомнила о своем долге сопереживать мне и, преодолев раздражение
, вызванное крушением всех субботних планов, спросила.
Ч Чем я тебе могу быть полезна?
Ч Налей, пожалуйста, кофе…
Горячей воды в душе не было Ч обычная хамская привычка жэка выключать л
етом воду без всякого предупреждения, а может быть, зря я злоблюсь на них,
может, и висело в подъезде объявление. Когда я возвращаюсь с работы, мне уж
е не до жэковских известий. И холодный душ не взбодрил, лениво и зябко поли
вал он меня, как когда Ч то, очень давно, поливал меня дождь у школьного по
дъезда, где отловил меня за шиворот новый историк Коростылев Николай Ива
ныч, которого, впрочем, ребята уже успели прозвать Кольянычем, устрашающ
его вида мужчина с ярко-синим глазным протезом и пустым рукавом пиджака,
аккуратно загнутым у локтя и пришпиленным под мышкой желтой английской
булавкой.
Ч Ну-ка, боец, поведай, чего ты тут делаешь? что привело?
Ч Ничего, Ч ответил я искренне, потому, что по сей день не понимаю, что пр
ивело меня после целого дня затравленного блуждания по городу к дверям о
пустевшей школы Ч может быть, потому, что больше деваться некуда было.
Ч Это я вижу, Ч засмеялся Кольяныч своим булькающим смехом. Ч Меня инт
ересует, почему ты стоишь мокрый около школы, а не сидишь сухой в своем дом
у.
Ч Не могу. У меня деньги на пальто украли. Мать убьет.
Ч Ну уж, прям-таки убьет, Ч обескураженно заметил Кольяныч. Ч Отец заст
упится.
Ч У меня нет отца, у меня Ч отчим.
Ч А отчим не заступится?
Ч Если выпимши Ч заступится, а если трезвый Ч вряд ли…
Ч Кошмарную ты мне нарисовал картину. Много денег ляпнули?
Ч Триста семьдесят рублей. Вся материна получка…
Ах, какие это были огромные деньги Ч триста семьдесят старых рублей! Сро
ду я не держал такой громадной пачки Ч две длинных, как простыни, сторубл
евки с изображением Кремля, две зеленых полсотни, два фиолетово Ч сирен
евых четвертака и две серых десяточки Ч толстенький сверток, который я
трепетно прижимал рукой снаружи кармана, стоя в очереди около промтовар
ного склада ОРСа Ч отдела рабочего снабжения завода «Станколит» Сокро
вище было необозримо и лучезарно, оно видимо светилось сквозь жидкую тка
нь моей курточки, потому, что вор Ч «щипач» безошибочно вырезал его в одн
о касание бритвой Ч пиской.
Кольяныч глаголом изогнулся надо мной и сообщил:
Ч Поскольку я не могу допустить ужаса детоубийства, придется мне отмус
олить тебе из своих несметных запасов триста семьдесят рублей.
Я долго отнекивался, неуверенно отказывался, а в душе все ярче разгорала
сь надежда, что этот очень странный человек спасет меня от ужасного униж
ения, а поскольку я твердо знал, что у чужих людей денег брать нельзя, то дл
я собственного успокоения спросил:
Ч А откуда же у вас несметные запасы денег?
Ч Остатки былого, Ч засмеялся Кольяныч. Ч Хочешь Ч верь, а хошь Ч не в
ерь: несколько лет назад я сжег восемь тонн денег… С большим трудом…
Ч Скооо-олько?
Ч Восемь тонн. Пульмановский полувагон. Намучились как бобики…
Ч А зачем же вы сжигали деньги? Ч потрясенно спросил я.
Ч Так я со своим батальоном попал в окружение под Харьковом, а на запасны
х путях остался банковский вагон с деньгами, не успели вывезти. Ну, не оста
влять же его немцам
Ч вот мы и жгли, а они Ч деньжищи эти проклятые, в пачках, как кирпичи, Ч н
е горят ни за что, да дождь в придачу хлещет
Ч И вы там набрали себе несметные запасы? Ч с восторгом поинтересовалс
я я.
Ч Нет, сынок, Ч снова засмеялся Коростылев. Ч Когда жизнь почти смыкае
тся со смертью Ч деньги вообще ничего не стоят.
Ч Почему?
Ч Мне сейчас объяснить тебе это трудно, у тебя в жизни стаж коротенький,
про войну, про людей, про деньги ты еще знаешь маловато. Хотя дело, конечно,
не только в возрасте. Мой солдат, Гулыга была его фамилия, набрал тогда пот
ихоньку целый вещмешок денег, а утром мы пошли через линию фронта, и он взо
рвался на мине.
Ч Из-за того, что деньги взял?
Ч Может быть… Кто это точно знает?
Кто это точно знает? Любимое присловье старика. Знак осмотрительной наст
радавшейся мудрости. Может быть, старик Кольяныч научил меня ухмыляться
, когда возглашают прописные истины, вроде «дружба и деньги несовместимы
? Ведь теперь, глядя в бесконечный колодец нашего с ним прошлого, я вижу на
самом дне, под темной водой забвения, триста семьдесят рублей. Две сотни, д
ве полсотни, два четвертака и две десяточки Ч триста семьдесят рубчиков
, превратившиеся со временем в жалобные тридцать семь, реформированные,
истаявшие, истлевшие, сгоревшие в костре убежавших лет так же бесследно,
как восемь тонн деньжищ на запасных путях под Харьковом. Да и был ли этот п
ульмановский полувагон? Существовал ли он в природе? Кто это точно знает?
Кольяныч мог все придумать. Я и сейчас не могу разобраться, что действите
льно происходило в его странной жизни, а, что он выдумал. Я ведь своими гла
зами видел у него дома завещание Колумба…
Вылез из душа, растерся полотенцем и стал быстро одеваться. И старался не
думать о Кольяныче, я инстинктивно гнал от себя воспоминания о нем, потом
у, что с каждой минутой во мне медленно, как алкоголь, растекалось ощущени
е, что больше старика нет. Тяжело ныло под ложечкой.
Я открыл секретер и достал старую, пожелтевшую фотографию Ч 5-й класс «Б»
.
На сером фотографическом картоне три десятка шкодливых школьных морд, п
омещенных в белые овалы, каждый в своем ровном вытянутом кружочке, отчег
о весь фотоснимок похож на стандартную сетку с польскими яйцами Ч тольк
о зародыш в форменной курточке и галстуке ясно виден сквозь меловую муть
скорлупы. В волшебном инкубаторе времени все прошли положенный цикл раз
вития, вылупились в жизнь нормальными курами, петухами, некоторые распра
вили крылья и взлетели орлами, а двое стали крокодилами.
Сейчас, рассматривая наши зародыши через микроскоп четверти века, пробе
жавшей с тех пор, как фотограф разместил нас в овальных скорлупках прави
льными рядами на картоне, я удивился тому, как ясно виден характер каждог
о яйца, как легко он угадывается.
Я не верю, что с годами люди сильно меняются. Мне кажется, что люди изменяю
тся только количественно. Все уже написано было на наших физиономиях, ко
гда пушкарь рассаживал нас перед своим черным ящиком на штативе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18