Глава 49ЛАРИСА ЛАРИНА В приемной Саперова Лариса увидела Майю и почувствовала неприятный холодок.«Так, у него новенькая секретарша. И эта мне не соперница, – скрепя сердце пыталась утешить себя Лариса. – Хотя такая может увлечь его на время. Да и то обеденное».Лариса подошла вплотную к Майе и уселась прямо к ней на стол, пристально рассматривая секретаршу. Та вытащила у нее из-под задницы какие-то бумаги.– Осторожно, это документы, – спокойно объяснила секретарша.Майя, казалось, даже не удивилась такому поведению Ларисы. А та продолжала изучать ее пронизывающим взглядом.– Могу я вам чем-нибудь помочь? – Секретарша по-деловому, но приятно улыбнулась.– Ну и как? Он тебя трахает уже? – неожиданно выпалила Лариса, глазами указав в сторону кабинета Вадима.Улыбка исчезла с лица секретарши, хотя она сама по-прежнему оставалась невозмутимой.– И где же он тебя раскладывает? – продолжала напирать Лариса. – У себя в кабинете? На столе? Что ты молчишь? Поделись со мной, как с подругой. Ты себе представить не можешь, как мне это интересно.Лариса грубо провела по груди секретарши:– А здесь у тебя маловато. А он любит грудастых. Так что долго ты на этой работе не продержишься. Ясно тебе?Майя оттолкнула руку Ларисы и резко встала перед ней:– Что вы хотите?– Слушай, а может, он тебя уже к себе домой таскал? Например, сегодня утром, а? – Ларисе показалось, что она попала в самую точку.Что-то в изменившемся лице секретарши подсказало Лариной, что она права.– Ах ты ж сука такая! – обезумев, замахнулась на Майю Лариса.– Вадим Михайлович, – завизжала секретарша и бросилась к двери шефа.Лариса побежала за ней. Последние проблески сознания, казалось, покинули ее. Ярость, гнев, унижение, боль от измены Вадима – все это готово было вырваться наружу. И немедленно.Майя только успела открыть дверь в кабинет шефа, как Лариса настигла ее и больно припечатала ладонью по спине.– А-а, – завопила Майя.Вадим выскочил навстречу, схватил ничего не соображающую Ларису.– Да ты что, охренела совсем? – пытался удержать он ее в своих руках.– Подонок, сволочь, скотина, гадина, – кричала на него Лариса, пытаясь .достать теперь до его лица хотя бы ногтями.И надо сказать, что пару раз ей это удалось.– Лариска, дура, что ты творишь? – попробовал встряхнуть ее Вадим. – Ты же мне всю морду исцарапаешь.– Может, быть вызвать охрану? – предложила жавшаяся к стенке секретарша.– Пошла вон отсюда, – крикнул на нее Вадим.Майю как ветром сдуло.– Лар, ну прекрати немедленно. Ну ты с ума сошла, что ли? – сильно сжал он девушку в своих руках – так, что хрустнули суставы и на миг сбилось дыхание. – Ну какая тебя муха сегодня укусила?– Ты знаешь какая! – уже не так воинственно ответила Лариса. – Ты трахаешься с кем попало, а я после этого должна тебе мило улыбаться?– Ну ты не права.– В чем не права? В том, что улыбаться, или в том, что трахаешься?– Лариска, ну будь умницей. Я люблю только тебя.– А трахаешься не только со мной? – не унималась девушка. – Или это для тебя совершенно разные вещи.– Конечно, совершенно разные. С другими – вообще до тебя – я только трахался. А с тобой я. занимаюсь любовью. Улавливаешь разницу?– Что-то не очень, – начала затихать Лариска. – Дай закурить.Он подал ей сигарету.– Ларка, ну мы же с тобой современные люди. К тому же я деловой человек.Ну могут у меня быть какие-то развлечения? Чисто в силу служебного имиджа?– Я хочу, чтобы это «развлечение» было немедленно уволено, – Лариса показала концом дымящейся сигареты в сторону приемной.– Да перестань. – Он попробовал взъерошить ее волосы, но она оттолкнула его руку.– Уволь ее сейчас же. Или ты меня не увидишь никогда, – Лариса сказала это спокойно и категорично.Но Вадим знал ее упрямый характер. Знал, чего стоили эти спокойствие и категоричность. Хоть и жалко ему было увольнять такую роскошную телку, как Майя, но придется все-таки уступить Лариске. К тому же на место Майи можно взять и не менее роскошную сучку. Так что Вадим в любом случае не пострадает.Да и Майка тоже в накладе не останется – ее можно будет перекинуть в офис к своему другу. За такую бабу тот ему еще должен будет.– Хорошо, только подобную глупость я для тебя делаю в первый и последний раз. – Вадим встал и вышел в приемную.Он сознательно не закрыл дверь, чтобы Лариса услышала его короткое и строгое распоряжение:– Майя, вы уволены с сегодняшнего дня. Я хочу, чтоб в течение пятнадцати минут вы собрали свои вещи и покинули приемную. Довольна? – вернулся он к Ларисе в кабинет.Она удовлетворенно посмотрела на него. Вадим закурил, усевшись в свое кресло. Лариса села рядом на краешек стола.– Думаю, что больше мы к этой теме возвращаться не будем? – Вадим почувствовал себя хозяином ситуации.– Нет, – покачала головой девушка.Он притянул ее за голову к себе и поцеловал.– Слушай, а как ты это с ними делаешь? – спросила она, мечтательно закрыв глаза.– В смысле? – не понял Саперов.– Ну как ты их трахаешь – этих своих девок, этих секретарш?– Ну мы же договорились.– Конечно, договорились. Но мне все-таки интересно.– Как-как? Обыкновенно. Беру и трахаю.– Наверное, грубо, даже не лаская их. А они послушно смотрят тебе в глаза и делают все, что ты скажешь.– Ну приблизительно так, – усмехнулся Вадим.Он снова привлек ее к себе и осторожно поцеловал ее в шею. Нет, все-таки любил он Лариску. По-своему, но любил.– Вадик, подожди, – отстранилась она от него. – Я хочу, чтобы ты со мной так же сделал. Грубо, как с ними.– Да перестань, Лар. Не дури.– Нет, хочу, хочу. Или ты на такое только с секретаршами способен? Ну представь, что я твоя секретарша.Лариса попыталась сделать покорное лицо. Ей – волевой и взбалмошной девочке – это не очень удалось. Она развернула вращающееся кресло Вадима к себе, встала перед ним на коленки, расстегнула штаны.– Ларка, – сделал он еще одну попытку остановить ее.Но девушка не унималась. Он почувствовал, что начинает заводиться.– Ладно, раз ты так хочешь. Только потом не обижайся.Вадим грубо толкнул Ларису на стол, развернул на живот, задрал юбку, спустил трусы.– Ой, больно, – запищала она, когда он вошел в нее.– Терпи, ты же хотела это попробовать, – часто задышал он над ней.– И все так терпят? – с придыханием спросила она, чувствуя, что, несмотря на боль, начинает заводиться.– Замолчи, – грубо сжал он ее за бедра. Когда Вадим кончил, Лариса сползла по столу к нему на колени, ожидая, что теперь он займется ею и доведет ее до высшей точки.– А все уже! – остановил он ее порыв обнять его. – Больше для секретарш ничего не бывает.– Лихо, – недовольно выдохнула девушка.– Ну что, теперь понятно? – улыбнулся он ей.Она кивнула:– Даже чересчур.– Не захотелось стать моей секретаршей?– Только в особых случаях.– Надеюсь, зная, как это происходит, больше ревновать не будешь?– Там посмотрим, – надула она губы.Он поцеловал ее – нежно, как в начале их романа.– Вадим, – сказала она тихо. – Давай сейчас поедем к тебе. Только прямо сейчас.– Не могу, Лариса. У меня куча проблем. Их надо срочно решать.– Опять двадцать пять. Это что, очередная отговорка? Ну какие конкретно проблемы?– Например, твой папашка. Сегодня он такое отчебучил!– Интересно, что он еще натворил. А то мы с матерью с утра уже взвыли от него. У него поздний климакс, видать, начался.– Роет он под меня, моя девочка. Под мое дело. Все разрушить мне хочет.Ничего конкретного не может найти, но нагадить хочет. Да в принципе я понимаю, что за этим стоит.– Интересно, что? – уже еле сдерживаясь, спросила Лариса.– А ты разве не догадываешься? Развести он нас с тобой хочет. Почти прямо мне об этом говорит.Лариса только сильно сжала губы.«Вот же гад! – подумала она об отце. – Матери жизнь поломал. И мне теперь хочет! Ну я ему сегодня устрою!» Глава 50БОЦМАН Бывший фельдшер помог Настене справиться с кровотечением, но предупредил, что не гинеколог и определить, что у нее там внутри повреждено в драке, не может, надо к специалисту. Ему не терпелось присоединиться к сидящим на улице и смерть как хотелось коньяку с шашлыком. Настя видела его состояние и была не прочь, чтобы он ушел. Дело в том, что, предъявив больной простыню, Боцман оставил дверь в отдельное купе приоткрытой, и она в щель видела часть убранства заветной комнаты. Естественно, ни для кого из обитателей старого пакгауза не было секретом относительно профиля работы Карпа и подведомственных ему вагонов.Посему, как только услышала приветственные возгласы с улицы – это приветствовали Лешего, – осторожно сползла с кресла и отправилась в купе.Представшее перед глазами потрясло до глубины души. Она обнаружила разбросанными как попало предметы интимного туалета девиц. Здесь было все, о чем только могла мечтать женщина: прозрачные пеньюары с замысловатыми кружевами, пояса, бюстгальтеры-четвертинки со вставками из китового уса, грации, пачки крученых итальянских колгот всех оттенков, ажурные чулки со стрелкой и без. В тумбочке россыпью лежали презервативы. И тоже разных расцветок и конфигураций. Розовый член из упругой резины. Взяв его двумя пальцами за основание, Настя хихикнула.Тут же присутствовали наручники и плетка с богато инкрустированной ручкой, а в стенном шкафчике кожаные шорты и жилет. Но больше всего ее заинтересовала косметика. Превозмогая боль в низу живота, она доплелась до туалета, который оказался вовсе не туалетом, а целой ванной комнатой с биде, и умылась. Вода была горячая и холодная.Настя вернулась в купе и занялась боевой раскраской. Она подвела брови, как ей показалось, очень стильно, под Клеопатру, предварительно выщипнув несколько не понравившихся волосинок. Положила густые тени, сразу став похожей на женщину-вамп, добавила румян, выбрала яркую помаду и смело очертила рот, превратив свои тонкие, безжизненные губы в красивый цветок.Потом секунда колебания – и стянула грязный, провонявший пакгаузом свитер.За свитером последовали индийские джинсы, отечественный бюстгальтер с грязными чашечками и лоснящимися бретельками. Трусы она не носила уже года три. Подобрав с пола нужное, натянула, посмотрелась в дверное зеркало и нашла себя очень и очень. Она положительно охренела и вылила полфлакона французских духов на спутанные волосы. Запах немытого тела смешался с ароматом дорогой парфюмерии, заполнил весь вагон и полился на улицу. В облаке этого запаха она и появилась на верхней ступеньке.Некоторые, кто увидел ее первыми, подавились. Профессор поправил очки и ударил по спине Петруччио, выбив кусок, застрявший в горле.Над сидящими повисла крепкая, почти осязаемая пауза. Вообще казалось, что весь мир замер в трансе. Даже далекие гудки маневровика с Москвы-Товарной не могли поколебать волшебного столбняка, поразившего присутствующих.– Вот те на… – пришел в себя первым Боцман.– Картина… – согласился Петруччио.Больше никто не мог вымолвить ни слова. И действительно, что говорить, когда говорить нечего. Перед ними стояла Диана-воительница, охотница и бог знает кто. На ней был черный бюстгальтер-четвертинка, не закрывающий сосков, черный же ажурный пояс с красными поводками резинок, черные трусики-полоска с зеленым лепестком на самом интересном месте, ажурные чулки со стрелкой.Крепкое тело сорокалетней, никогда не рожавшей женщины будоражило и воображение, и физиологию сидящих. Давно забывшие свою сущность бомжи вдруг одномоментно ощутили, что у них в штанах начало оживать давно забытое ощущение.Возможно, в этом свою роль сыграло и мясо с кровью.Она улыбалась загадочной улыбкой Джоконды. Петруччио подскочил к вагону и подставил руки. Настена, как и подобает богине, сошла вниз на две ступеньки, бомж подхватил ее и понес к столу, но тут обнаружилось, что практически все съедено и выпито.Забыли. Так бывает. Они давно уже исповедовали принцип: если на столе что-то есть, надо жрать все без промедления. И потом это не пакгауз, где припозднившимся Фома всегда оставлял пайку. Да и Фомы уже не было. От одного сознания, что они так опростоволосились, бомжей обуяла ярость. Они кинулись в вагон на поиски съестного и спиртного. Начался взлом всего запертого. Грабь награбленное, – так, кажется, называли свой революционный порыв большевики. А кем они, собственно, были?Бомжами и были. Ни кола ни двора. Может быть, в прошлом – дети приличных родителей, подцепившие самый опасный вирус на свете – вирус разрушения.И нашли-таки. Нашли две трехлитровые банки «левой» икры (кто ж будет клиентов борделя кормить покупной) и ящик коньяку, несколько бутылок «Смирнофф». Только единицы смогли противостоять «революционному порыву масс, громящих винные склады на Петроградской». Профессор, Боцман и Петруччио, удовольствовавшись тремя бутылками коньяку и отбитой банкой икры, спустились на землю и уселись за стол.– За дам и не дам, но лучше вам дам! – провозгласил Петруччио двусмысленный тост.Настена обняла Боцмана и Профессора и поочередно чмокала их в щеки.– Поверите, нет, я никогда не была так счастлива, даже в той, гражданской жизни… Давайте выпьем и повеселимся.– Похоже на веселье перед казнью, – мрачно заметил Профессор.Его не поддержали. От выпитого и съеденного напало благодушие, и если у кого и рождалась крамольная мысль об ответе за содеянное, ее тут же отметали.Старались жить в полную силу, да так, чтобы чертям тошно стало. Долго сдерживаемое чувство обиды на всех и вся, кроме себя самого, овладело массами.Уже хрустнуло вагонное стекло. Уже вытащили из шкафчика и набили тряпьем форму железнодорожника Карпа. Леший пинками выкинул чучело из вагона. Скоро внизу сгрудились все. Откуда-то взялись гвозди. Чучело прибили к. забору, отделяющему автобазу от путей.Боцман смутно вспомнил, что был на автобазе и даже спал в одной из машин, и ему приснился странный сон с ангелами. Когда чучело облили коньяком и подожгли, он подошел к забору и, встав на ящик, заглянул на территорию. На территории в ряду поливочных машин стоял белый ангел и укоризненно кивал.Боцману очень захотелось с ним посоветоваться о мучившей до головной боли мысли, которую никак не мог ухватить.Он подозвал Профессора.Друг вскарабкался на ящик.– Смотри, дружа, видишь, стоит? – спросил Боцман, проверяя свои ощущения.– Где? Кто?– Никого не видишь?– Никого.– И ангела?– Ангела вижу.– И я.– Так что с того? Они живут тут. Разве ты не замечал, когда надо куда-то идти, а туда ходить не надо, ты и не идешь. Значит, ангел тебя сохранил. Тут ведь целая наука: хочешь видеть – видишь, не дано – не видишь. Скажи, как думаешь, сколько ангелов уместится на булавочной головке? Не знаешь? И никто не знает. А я знаю. Во сколько веруешь, столько и уместится. Как в жизни. Захочешь очень сильно жрать, думаешь, подадут? Нет. Сам найдешь.– Вот я брата очень сильно найти хочу… Найду?' – Найдешь. Обязательно найдешь. Жизнь несправедлива, только когда не веришь, а веришь – найдешь. Если жив – найдешь. Давай слезай, а то Черный придет.– А ты и Черного видел?– Я, брат, всяких видел. У меня жена была. Не знала никогда, сколько батон хлеба стоит. Так и померла не зная. Все думала – тринадцать копеек.Счастливая… А потом дочка. Та все знала. Даже больше знала. Понравился ей ученик, да так понравился, что стащила у меня работу по Достоевскому:"Лингвистические особенности русского языка и их антропоморфальный смысл в цезурах романа Достоевского «Преступление и наказание». Защитился, стервец.Теперь просиживает плюшевое кресло. Я ей: как же так, дочь? А она мне: папа, надо быть проще и добрее, ты все возможные премии получил, а Артему еще жить…Как будто я умер.Под чучелом набросали всякого мусора, обломков тары, пластиковых бутылок, остов цветного телевизора. Кто-то припер фанерный щит.– Честное слово, как дети… – укоризненно попенял Профессор.– Пусть, много они радости видели за последнее время? То-то… У тебя хоть вспомнить есть что. А у них и тогда ничего не было, кроме долга государству и пионерского детства – на первый-второй рассчитайсь! Первый шаг вперед – и в рай! А каждый второй тоже герой!– Первый-второй, первый-второй, первый-второй!.. – заорал Петруччио, и его поддержали остальные.Мусор подожгли. Огонь занялся споро. Кто-то перевернул щит, дабы дать огню простор. На обратной стороне идеальными квадратами под пластиковым покрытием обнаружились выцветшие фотографии. Венчала все надпись: «ЛУЧШИЕ ЛЮДИ НАШЕГО ВОКЗАЛА». Огонь лизал крайних.Боцман смотрел на костер, на начинающие чернеть лица, и тут, в центре, его внимание привлекла фотография железнодорожника в форме с нашивками и блестящим галуном на рукаве.«ЛАРИН ВИКТОР АНДРЕЕВИЧ, заместитель начальника вокзала, орден Трудового Красного Знамени».Вавин Алексей Иванович, Боцман, вглядывался сквозь дым и языки пламени в удивительно знакомые черты лица. Внезапно всплыли все мысли, что будоражили его сегодня, встреча с Лэрри, его слова, да и слова Профессора, но главное – в мозгу стали короткими вспышками мелькать без всякого намека на порядок эпизоды его суматошной и безалаберной жизни:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34