Они что захочешь тебе нагадают.Ничего для тебя не пожалеют. Захочешь карьеру – нагадают. Захочешь страстную любовь – получишь ее. Все сбудется – уверяю. Головой тебе отвечаю!Цыган говорил с такой страстной уверенностью, что Тимошевскому на какое-то мгновение захотелось на самом деле погадать. А вдруг действительно все это нагадают цыганские шельмы, да так, что сбудется. Но, поколебавшись, вслух он произнес строго:– Да не верю я в эту ерунду, Юрочка! Я – православный христианин. А гадание – грех, мне один поп сказал.– А хочешь, мои цыганочки тебе споют и станцуют, – не унимался предводитель цыган. – Ты знаешь, как поют цыганки? Не те в цыганском театре, которые не настоящие, у которых даже цыганской крови нет. А наши, кочевые. А как они умеют любить. Страстно, жарко. Как обнимет такая, как прижмет к себе – кровь по жилам стынет!Николай Павлович решил, что надо на них как-то глянуть, на этих цыганок, какие помоложе да почище. Цыганской любви Тимошевский еще не пробовал. Но только не вместо части мзды от цыган может принять он эту любовь, а как дополнение. Давно уже пора поднимать еженедельную плату за цыганское спокойствие на привокзальной территорий. Прикрывать цыган становится все опаснее. Вот и сегодня драка была. Есть убитый бомж. А это уже не шутка.– Ладно, Юрочка, давай ближе к делу, – улыбнулся Тимошевский цыгану.– Как скажешь, начальник. Знаю, что дел у тебя по горло, а потому не могу занимать твое драгоценное время. – Юрочка захлопотал возле стола начальника, суетно полез в карман за целлофановым пакетом с деньгами.Но в тот самый момент, когда цыган протягивал деньги улыбающемуся Тимошевскому, в кабинет, коротко постучав, вошел Хоменко.Зашел и застыл с открытым ртом.Ситуация была стремная. Дурацкая была ситуация. Страшная.Начальник отделения милиции Николай Павлович Тимошевский получал взятку.Секундная заминка…И майор не придумал ничего лучшего, как со всего маху заехать цыгану по физиономии.– Да как ты посмел мне, чумазая рожа, деньги совать?! – заорал он очень убедительно от испуга, играя бурю негодования. – Совсем обнаглели! Хочешь, чтобы я твои грязные делишки покрывал?!Обалдевший от такого поворота событий цыган тоже открыл золотой рот.– Так, Хоменко. Очень хорошо, что ты появился. Этого быстро в кутузку. Ты посмотри, как он хотел меня подставить, гнида.Не менее растерявшийся Хоменко хлопал глазами.– Ты что, лейтенант, не слышишь? Быстро увести цыгана.– А ну давай пошли, – опомнился наконец Роман.Юрочка так и вышел с открытым ртом. Когда лейтенант заталкивал Юрочку в переполненный «обезьянник»,онпочувствовал пристальный взгляд парнишки-беспризорника, сидящего на корточках у дальней стенки.– А ты за что здесь? – спросил Хоменко у парнишки.– Потому что я теперь вор, – с серьезной рассудительностью ответил мальчик.– Это ты сам так решил или… – Хоменко не договорил.– Сам, – перебил его мальчик.– Ладно, после еще поговорим, – кивнул ой мальчику.Когда Хоменко вернулся в кабинет начальника отделения, тот удивленно поднял на него глаза.– Ты что? – спросил Николай Павлович, несколько растерявшись.– Я хотел вам доложить, товарищ майор. Сегодня мною на запасных путях были найдены три вагона люкс, оборудованных под бордель, – начал доклад Хоменко.– Так, интересно, – вышел из-за стола Тимошевский.– Бордель был в действии. В одном из вагонов внутри была обнаружена проститутка с двумя клиентами, – продолжал Хоменко в том же протокольном духе.– Ну и где же они?– Закрыты в вагоне. Прошу вашего разрешения на дальнейшие действия.Тимошевский приблизился вплотную к Хоменко и пристально взглянул ему в лицо:– Молодец, лейтенант. Проявил бдительность. Обнаружил преступный объект.– Так разрешите действовать? – обрадовался Роман.– Не разрешаю. – Тимошевский сделал длинную паузу, изучая отобразившуюся на лице лейтенанта массу противоречивых чувств.– Почему? – опешил Хоменко.– Тебя, дурака, жалко. Ну-ка сядь. Сядь-сядь.Хоменко опустился на стул.– В армии служил?– Да.– Минеров видел?– Ну…– Вот и мы, лейтенант, ходим по минному полю. Думаешь, проблема назавтра покончить с преступностью в России? Нет, не проблема. Но тогда выгребать придется с самого верху, от головы, а ты сейчас только за пятку ухватился.– В каком смысле?– Дело в том, что ситуация эта уже давно под контролем. Нам прекрасно известно об этих трех вагонах. Но впрямую действовать сейчас нельзя, так как это вотчина САМОГО, – Николай Павлович многозначительно указал пальцем вверх. – Вот такая мина.– Кого?– Ну… Кто твой начальник?– Вы.– А мой?– Министр внутренних дел. Это его бордель?– Мой непосредственный начальник – Ларин. Знаешь такого?– Да… И что теперь – на нашем участке…– Мы скоро доберемся до этих вагонов, – строго перебил Тимошевский. – Непременно все это раскрутим. Но напрямки глупо, рванет так – яйца не соберешь.Ты меня понял, Хоменко? Так никому пока ни слова. Соображаешь, лейтенант?Слишком шишка большая. – Николай Павлович дружески сжал плечо Романа. – Но ты молоток, Хоменко. Наблюдательный.– А что с проститутками делать и с клиентами? Я же их там закрыл сейчас, – растерянно проговорил Роман. – И сутенера оставил сторожить, – вспомнил он про перепуганного Карпа, жарившего шашлыки.– А ничего. Я же тебе сказал, свое знание объекта ни перед кем пока не обнаруживать. И ждать моих дальнейших указаний. Ты понял? Выполнять.Хоменко в недоумении вышел.«А, ладно, – подумал он, заходя в кабинет с четырьмя столами впритык. – Борделем я все равно займусь. И без Тимошевского».Кокурин, Саушкин и Кальмуцкий сидели за своими столами. Перед каждым из них были задержанные и пострадавшие. Народу набралось достаточно.– Что за мальчонка в «обезьяннике»? – спросил Хоменко у коллег, доставая из шкафа чистую форму.– Для тебя специально оставили, – ответил, уже решивший передать беспризорника Роману Саушкин.Роман хотел было уже заняться мальчонкой, но решил отложить на потом. Ведь сегодня у него выходной. Сегодня он пришел, чтобы поговорить с Оксаной.Роман столкнулся с ней при входе в кассовый зал. Девушка спешила.– Ксюша, а я как раз хотел тебя увидеть, – густо покраснев, улыбнулся ей Хоменко.– Ой, Рома. Сейчас не могу, – на ходу проговорила Оксана.Он, как бычок, пошел следом за ней. Решительность его тут же куда-то испарилась.– А ты куда? – Роман семенил чуть позади Оксаны, то и дело сталкиваясь с людьми. – Давай я тебя провожу.– Да куда ты меня проводишь. Рома? Мне в административный корпус нужно.– Это зачем тебе туда? – насторожился Хоменко.– Начальник вокзала вызывает.– Ясно. – Лицо Романа тут же стало пасмурным.– Ну что тебе ясно? Что ты вообще понимаешь? – остановилась на секунду Оксана и, махнув рукой – мол, бесполезно объяснять, – пошла дальше.– Он только свистнул, а ты и бежишь? – сгорая от ревности, проговорил Роман.– Да ты кто мне такой? Ну кто? Муж, что ли? – Оксана шла теперь быстрее и, только слегка повернув голову назад, бросала Роману обидные слова.– Мог бы и мужем быть. Ты только скажи, – угрюмо проговорил лейтенант.Оксана снова остановилась и резко повернулась к Хоменко.– Ой, Ромочка. Зачем же ты мучаешь и себя и меня? Ты же знаешь, что ничего у нас с тобой не получится. – Оксана мягко посмотрела в глаза Хоменко.– Почему не получится?– Ну потому, – сдерживая раздражение, ответила девушка.– Если ты решишь, то все у нас будет, как ты захочешь, – не унимался Роман.Роман смотрел на Оксану с надеждой. Она захотела что-то объяснить ему, но почувствовала, что это бесполезно. Не раз они уже пытались выяснять отношения.И все одно и то же.– Знаешь что, Рома, ты лучше иди! – стараясь говорить мягко, сказала Оксана.Она отвернулась и скрылась в толпе. Хоменко некоторое время стоял на месте, а после снова побежал за Оксаной. Он догнал ее уже у входа в административный корпус, где девушка шла уже с двумя кассирами – Бруневой и Локтевой, тоже вызванными на ковер к начальнику вокзала.– Ну зачем ты к нему сейчас идешь? – с отчаянием в голосе заговорил Роман.– Господи, ну что мне сделать? Я же правда хочу, чтобы ты была счастлива…– Что сделать? – зло проговорила Оксана. – Отцепись! И тогда я буду самым счастливым человеком.В ту же секунду Оксана пожалела о сказанных Роману словах. Но только эти слова смогли сейчас остановить Хоменко.«Поезд из Кисловодска чуть-чуть запаздывает, но беспокоиться нечего, все приедут живыми и, главное, здоровыми. Кавказские воды очень целебны».Это было уже второе опоздание за сегодняшнее утро. Ларин отметил, что сегодня на вокзале разладилось. Глава 21ЛАРИН – Интересно, драть сильно будет или так, для профилактики? – волновалась Локтева, рыжая дамочка неопределенного возраста.– Слушай, если она с нами, – кивнула Брунева на Оксану Панчук, – значит, еще не все потеряно.– Да, а терять, собственно, что? – Локтева небрежно поправила огромный бюст под тонкой обтягивающей кофтой.Однако волноваться была причина. Все кассирши знали, что начальник вокзала Ларин временами был суров и подвержен вспышкам неуправляемого гнева. Бывали даже случаи, когда Виктор Андреевич увольнял в порыве бешенства нужного и ценного работника, о чем мог сильно пожалеть уже на следующий день. Но даже если и была возможность изменить скоропалительное решение, Виктор Андреевич никогда этого не делал. Так что лучше было не попадаться под горячую руку Ларина и уж тем более не доводить его до белого каления.– Ну а ты, балерина, чего молчишь? – глянула через плечо Брунева на Оксану. – Или тебе в кабинете у Ларина море по колено?– Эх, где моя молодость! – пропела язвительно Локтева. – На кого же она растрачена!Кассирши дошли до приемной начальника вокзала и как по команде остановились перед входной дверью.– Значит, так! Молчим, как партизаны, – дала установку Брунева.Она глубоко вздохнула и первой вошла в приемную. За ней последовала сильно побледневшая Локтева. И замыкала этот строй остававшаяся, как казалось, ко всему равнодушная Оксана.– Один? – спросила у секретарши Брунева.– Уже давно ждет вас! – гробовым голосом ответила секретарша.– Олечка, может, ты зайдешь туда и подготовишь почву? – сладко предложила Локтева.– Да вы что! Идите лучше сразу, у него и так сегодня проблем – с матерью… И еще тут всякие дела…Брунева, предварительно постучавшись, открыла дверь в кабинет Виктора Андреевича и подтолкнула туда Оксану.Кассирши увидели в кабинете сидящего на подоконнике Ларина. Он смотрел в окно и, казалось, не слышал, как к нему вошли служащие.– Виктор Андреевич, мы выражаем вам соболезнование – от всего коллектива… – начала Брунева и тут же под взглядом начальника вокзала осеклась.В глазах Ларина промелькнуло недоумение. Он как будто бы забыл о том, что случилось с матерью. И вот теперь ему напомнили.– А, ладно. Сейчас не об этом, – с досадой отмахнулся он.Кассирши так и остались стоять у входной двери. Ларин во время служебных разносов никого не приглашал садиться, отчего многие его подчиненные чувствовали себя в подобных ситуациях нашкодившими подростками. И сейчас Виктор Андреевич только сам подошел к ним поближе, и лицо его сделалось стальным.– Значит, так, мои милые, – начал он холодно. – До каких пор у нас будет оставаться эта совковая психология? До каких пор мы будем относиться к работе так, как будто бы мы делаем величайшее одолжение клиенту, продавая ему билет?– Виктор Андреевич, ну что вы говорите? Разве кто-нибудь вам пожаловался?– забубнила не выдержавшая данного самой себе обета молчания Брунева.– Да кто ж будет жаловаться? Вы кому это рассказываете?! Вы в Америке, что ли? Это там, одна жалоба – вон. А у нас – привыкли. Сожрут ваше хамство за милую душу. Привыкли. Чем вы и пользуетесь!– Виктор Андреевич, но почему вы именно нас троих вызвали? Все так работают. Если у вас ко мне, например, есть личные претензии, то выскажете их!– Лидия Ивановна! – начал заводиться Ларин. – Вам трудно было через свою кассу сегодня дать билет Герою России?Брунева вспыхнула, не ожидая такой осведомленности у начальника вокзала.– А почему я должна это делать, если существуют воинские кассы? – не очень уверенно произнесла она.– Возможно, существуют и воинские. Но ваша прямая обязанность – вот! – Ларин выдернул из-под стола привычную табличку о том, что ветераны войны, герои и т. д. обслуживаются вне очереди. – Читать умеете?! – уже срывался на крик Ларин.Брунева пошла красными пятнами.– Какая жаба вас душила, когда вы отправляли отстоявшего в очереди человека, имеющего все льготы на внеочередное обслуживание, в другую очередь?!– При чем здесь жаба? – брезгливо поморщилась Брунева.– При том, что все в болото хотите превратить. Любое дело!– Вот вы сами говорите, что он имел право на внеочередное обслуживание, а все-таки стоял в очереди. Значит, хотелось человеку стоять. А я-то тут при чем.Вы что, считаете, что я должна была выскочить к нему навстречу, вынести ему билетик на блюдечке…Ларин с трудом сдерживал себя, чтобы не вышвырнуть из кабинета эту занозу Бруневу. Ведь понимает же она, о чем идет речь, но все же стоит на своем, как пробковое дерево. Если бы не заместитель Ларина, уволил бы он эту скандальную тетку уже давно. Но ведь сопьется же его Брунев совсем, если не присмотрит за ним на работе эта стерва. А заместитель у него толковый. Виктор Андреевич чувствовал, что Лидия Ивановна знала, как он дорожит ее мужем, а потому вела себя, как жена сановника. Работала плохо, а скандалила лихо.– Так! – окончательно вскипел Ларин. – Слушать меня! И никаких больше пререканий! С этого дня работать всем без больших перерывов, заканчивать работу на час позже. Городские телефоны в кассах отключить. Если увижу, что кто-то разговаривает на рабочем месте, – уволю. Сегодня же получите соответствующие распоряжения через старшего кассира. И если у кого еще раз увижу такие огромные очереди… Это вас всех касается!Ларин остановился перед Локтевой, коротко взглянул на ее бледное лицо, а потом перевел взгляд на Оксану. Он впервые посмотрел на нее с тех пор, как кассирши вошли в его кабинет. Она стояла спокойная и несколько отрешенная от всего. Ее уравновешенный и глубокий взгляд прямо устремленных на него серо-голубых глаз сбил его с толку. Но это была лишь секунда смятения, которая, впрочем, не укрылась от глаз Бруневой. Последняя многозначительно хмыкнула:– Это действительно всех касается? Или кого-то не очень?– Марш работать! – сорвался Ларин. Он с большим трудом заставил себя сдержаться, чтобы не наговорить большего.Локтева первая пулей вылетела из кабинета. Следом за ней, но уже спокойно двинулась Оксана. А Брунева, казалось, хотела сказать еще что-то, потому не спешила уходить из кабинета.– Панчук, останьтесь. У меня еще к вам есть вопрос! – нарочито сурово проговорил Виктор Андреевич. – А вы, Брунева, поспешите занять рабочее место.Вас пассажиры ждут.Брунева, фыркнув, медленно покинула кабинет. При этом она оглядела Оксану и Ларина таким многозначительным взглядом, что Ларин решил все-таки пожертвовать своим замом, лишь бы больше никогда не видеть и не слышать эту его благоверную заразу.Но неприятные мысли сразу улетучились, как только он остался с Оксаной в кабинете наедине. Она стояла перед ним на ковре – точно так же, как во время его проработки кассирш несколько минут назад. Такие же отрешенные и спокойно смотрящие на него серо-голубые глаза. Глубокие глаза. Глаза зрелой женщины.«Ну вот вам ваш кисловодский поезд. Встречайте своих отдохнувших родных и близких. Только не надо сразу пить водку, после целебных вод реакция может быть непредсказуемой».Оксана улыбнулась.А Ларин в который раз подумал, что уволит Собинову обязательно. Это уже ни в какие рамки не лезет. Глава 22БОЦМАН И вдруг он увидел ее, родимую, свою надежду и опору, свой хлеб и гордость, свое, как говорили давно, средство производства.Управляли тачкой два цыганенка лет восьми-девяти. Впрочем, возраст этих детей вычислить было сложно, да и отвык он определять не то что детей, но и людей по внешности. Давно определял по иному принципу. Например, опасен такой человек или нет?– Ты знаешь, это чужая вещь. Это моя машина. Я никому не разрешаю брать свои вещи без спроса. Где ты ее взял?Оба мальчишки мертвой хваткой вцепились в тачку и стреляли глазами по сторонам. Народу на рынке было много, и потому вокруг остановившейся в проходе тачки мгновенно образовался затор. Их толкали, протискиваясь к прилавкам, интеллигентно и не очень поругивали. Кое-кто даже заинтересовался, почувствовав в ситуации конфликт между взрослым бомжом и детьми вольного народа.Боцман рванул тачку на себя, надеясь на силу. Цыганята держали крепко.Один из них вдруг заревел, и сразу в толпе раздались возмущенные голоса москвичей – взрослый, пожилой человек, детей обижает. И хотя дети цыганские, но Боцман-то бомж. А Москва от сочувствия к бомжам уже устала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34