– пробормотал он, взявшись руками за перила, и уже поднял ногу, чтобы встать на следующую ступеньку, как движение в темноте за спиной отвлекло его и нога, промахнувшись мимо ступеньки, тяжело соскользнула вниз.
– Что...
Увидев Адриана Баллантайна, полуголого и мокрого, он хотел отойти от лестницы, чтобы его пропустить.
– Не двигайтесь, – предупредил Адриан. – Оставайтесь на свету и держите руки так, чтобы я их видел.
– Адриан! Откуда вы взялись? Как вам удалось уйти от остальных?
– «Как» – не важно, – тихо ответил Адриан. – Скорее, вас могло бы заинтересовать – «почему».
– Боже правый, старина, сейчас ничто не имеет значения, кроме того, что мы оба на свободе и имеем возможность спастись. – Фолуорт взглянул наверх, но никаких признаков Миранды не обнаружил. – Пойдемте с нами. Я подкупил Миранду, чтобы она помогла мне добраться до берега...
– Нет, – усмехнулся Адриан и одной рукой схватил Фолуорта за шею, а другой приставил холодный нож к его горлу. – Вы пойдете со мной.
Фолуорт сопротивлялся только до тех пор, пока нож не вонзился глубже.
– Да! Да! Я пойду с вами куда скажете.
Адриан повел его обратно в темноту коридора, и Фолуорт услышал тихий звук, как будто рядом распахнули дверь. Это было хранилище запасных парусов, сейчас почти пустое, но нельзя сказать, чтобы вообще незанятое. На полке в куске воска был закреплен огарок свечи, но свет был слишком слабым, и можно было различить лишь тени. Одной из них было лежащее на полу тело корсара, его руки и ноги были скрючены, а голова странно откинута к плечу.
– Вы собираетесь рассказать мне, что все это значит? – Фолуорт снова облизнул губы. – Ради Бога, мы же в одной лодке!
Нож снова пришел в движение, и Фолуорт почувствовал острый укол лезвия.
– Чья это лодка, лейтенант? – презрительно усмехнулся Адриан. – Какая из них платит больше?
Фолуорт вздохнул, стараясь подавить панику, от которой пот заструился по его спине. Он ощущал, как что-то теплое и мокрое скатывается по его шее и пропитывает воротник рубашки.
– Прошу вас, – прохрипел он, – позвольте мне все объяснить.
– Именно за этим я и пришел – за объяснениями. Начинайте с «почему».
– Почему? – в испуге повторил Фолуорт; ему стало трудно дышать, и на лбу тоже выступил обильный пот. Он осознал, что нет никакого смысла увиливать или лгать, ему следовало бы знать, что рано или поздно это случится. Будь проклят Шо за то, что не...
– Я жду, лейтенант!
– Долги! – с трудом выдавил Фолуорт. – У меня были долги, которые я не мог вернуть. Долги, которые я не надеялся когда-нибудь заплатить.
– И поэтому вы продали свою страну и свою команду?
– Нет! – Нож врезался глубже, и кровь потекла тонкой струйкой. – Во всяком случае... не сразу. Прошу вас... Я расскажу вам все... все! Только не убивайте меня – здесь и вот так.
– Ваш кузен в морском министерстве – это он был вашим информатором?
– Да, но...
– Имя! – потребовал Адриан, глядя на него холодными как сталь глазами.
– У-уинтроп. Чарльз Уинтроп. Но клянусь, он ничего об этом не знал. Его единственное преступление в том, что он любит похвастаться. Он думал... он думал, что меня интересует только его положение.
– Продолжайте.
– Ч-что еще вы хотите знать?
– Как вы осуществляли контакт с врагами?
– В таверне. Я... я встречался там с Англичанином...
– С Англичанином? Вы хотите сказать, что никогда не имели дел непосредственно с Фарроу?
– Позвольте мне объяснить, – пролепетал Фолуорт сквозь зубы, не решаясь открыть рот под угрожавшим ему ножом.
Немного отодвинув стальное лезвие, Адриан изменил положение, и Фолуорт оказался плотно прижатым к стене. Теперь ему ничего не оставалось, кроме как читать свою судьбу в ледяных глубинах глаз Адриана.
– Объясняйте, – приказал Баллантайн.
– Я имел дело только с Англичанином. Он так называл себя – Англичанин. Я не знаю, кто он. Я не знаю, как он выглядит. Я всегда только слышал его голос. Он был очень бдителен и никогда не позволял мне увидеть его. По тому, что я знаю, это могли быть и вы.
– Как вы познакомились с этим... Англичанином?
– Я... из-за долга старшему лейтенанту «Орла». Я не мог заплатить, и он пригрозил опозорить меня как мошенника и лжеца. В то время мы были в Гибралтаре, и... я заплатил шайке бандитов несколько монет, указав им время и место, где они смогут захватить лейтенанта. – Фолуорт с трудом проглотил слюну, сопротивляясь давлению на горло.
– Вы негодяй!..
– В следующий раз, когда мы были в порту, я встретился еще с одним человеком. С тем, кто... кто...
– С тем, кто предложил вам большие деньги за пустяковую информацию?
– Д-да, – согласился Фолуорт, глядя на Адриана сквозь заливавший глаза пот. – Как вы узнали?
– Я не знал, – презрительно ответил Баллантайн. – Но это нетрудно предположить. Обычно так это и начинается: сначала легкий шантаж, потом больше, потом вы оказываетесь у них в руках и отказаться уже нельзя.
– Да. Да, все так и было. Оказалось слишком поздно...
– Как информация попадала в руки Дункана Фарроу?
– Я не знаю. Клянусь, я вообще не знал, что она попадала к нему. Понимаете... я бы не продал им ничего, если бы думал, что это выйдет за границы Гибралтара. Я хочу сказать... мы шпионили за ними, они шпионили за нами. Господи, он же был англичанином! У него был акцент!
– Болван, любой человек может при желании изобразить акцент! – зло бросил Адриан.
Руки Фолуорта скользнули по стене, и он в отчаянии ухватился за что-то твердое и круглое, что нащупали его пальцы.
– Вы собираетесь убить меня?
– Вы только что признались в предательстве. Можете вы придумать какой-нибудь довод, почему мне не следует вас убивать?
– Я могу помочь вам убежать с этого корабля, – прошептал Фолуорт с истерическими нотками в голосе. – Я убедил Шо, что могу беспрепятственно провести его через пролив в открытое море. Конечно, у меня не было и мысли дать ему возможность улизнуть. Я бы отдал его военным, как только мы прибыли бы в Гибралтар... – Фолуорт вытер с глаз пот, который стекал у него по лбу и вискам и потоком струился между лопатками.
– Разумеется, вы так и сделали бы, – холодно согласился Адриан и, наклонившись к нему, понизил голос: – Расскажите мне об Алане.
– Об Алане?
– Вы намекали, что знаете что-то о его смерти... что это был не просто несчастный случай.
– Я лгал! – У Фолуорта глаза вылезли из орбит. – Я сказал это только для того, чтобы завоевать ваше доверие, чтобы вы поверили, что в этом замешан Дженнингс. Я... я клянусь! – Его рука крепче сжала ручной гарпун. – Мне известно о смерти вашего брата не больше того, что знаете вы. Это был несчастный случай! Крепежная планка выскользнула и...
– И разбила ему череп, да? А после этого она же нанесла моему брату четкие колотые раны в грудь и в сердце.
– Раны? – изумился Фолуорт. – Вы хотите сказать, что его убили?
– Это вы мне скажете.
– Я не знаю! Клянусь, не знаю! Я к этому не причастен! – Фолуорт занес гарпун, но опоздал.
Увидев блеск в глазах Адриана, он понял, что Баллантайн ждал его признания и в этом смертном грехе. Адриан ногой ударил Фолуорта по руке с такой силой, что треснула кость и гарпун упал на пол. И в этот момент нож вошел в его горло и, без труда скользнув сквозь хрящи, сухожилия и мышцы, перерезал яремную вену, и Фолуорт не успел даже вскрикнуть от удивления и боли. Свист воздуха и тошнотворное бульканье были единственными звуками в маленькой комнате.
Губы Фолуорта судорожно задвигались, а выпученные глаза смотрели на Адриана с ужасом и неверием, но тот уже отошел от него. Без поддержки руки Баллантайна тело предателя медленно сползло по стене, голова резко дергалась при мощных выбросах крови.
Лицо Адриана оставалось бесстрастным, но его сжатые кулаки дрожали, а мускулы на животе напряглись от ярости. Он испытывал жгучее желание снова и снова наносить удары ножом, пока от Фолуорта не останется ничего, кроме кровавой массы, но несколько глубоких вдохов помогли ему овладеть собой. Адриан не представлял себе, как долго они с Фолуортом пробыли в хранилище парусов, но надеялся, что к этому времени почти все люди уже добрались до берега, и, зная Раунтри, не сомневался, что молодой сержант отправится искать его, несмотря на распоряжение не делать этого.
Баллантайн бросил взгляд на огарок свечи, а затем на тело корсара, лежавшее на полу. От него исходил сильный запах рома; пират, очевидно, попал сюда, когда, пошатываясь, брел по коридору, чтобы найти девушку, которая разделила бы с ним уют хранилища – эта комната для свиданий вполне подходила. А к тому же она находилась – если конструкции «Ястреба» и «Орла» были в основном одинаковыми – прямо над пороховым складом.
Взяв кувшин с ромом, стоявший рядом с импровизированной постелью из парусов, Адриан плеснул его содержимое на сложенные паруса, на одежду мертвого корсара и Фолуорта, а затем снял с полки свечной огарок. Не обращая внимания на горячий воск, капавший ему на пальцы, он осторожно выглянул в коридор, а потом бросил свечу на мокрые паруса. Ром с тихим свистом мгновенно вспыхнул, и жадные желто-оранжевые языки пламени побежали с парусины на рукава рубашки пирата, а затем потянулись к бриджам Фолуорта.
Закрыв дверь, Адриан отправился обратно тем же путем, каким пришел сюда с верхней палубы, но не успел сделать и двух шагов, как возникшая из ниши тень преградила дорогу. Тень держала револьвер, нацеленный прямо ему в лоб.
Глава 19
Кортни приоткрыла глаза и тихо застонала. Она лежала на чем-то, что пахло сырой землей и гниющими растениями; ее мокрая одежда прилипла к коже, в пропитанные водой волосы набилась грязь и обрывки водорослей; над ней плавно покачивались деревья, и она не сразу поняла, почему так отчетливо видит их. При попытке сесть прямо Кортни сделала еще одно открытие, ее руки и ноги прочно связаны, а рот заткнут куском ткани. Боль во рту помогла ей вспомнить последние короткие мгновения, проведенные на «Ястребе». Она разговаривала с Дэви Данном, они говорили о человеке, который предал Дункана... потом что-то о золоте... а потом неизвестно откуда появился Баллантайн, нанес Дэви такой удар, что тот потерял сознание, а ее ударил кулаком в челюсть.
Последнее, что она помнила, – это твердые как камень косточки его пальцев. Она не представляла себе ни где находится, ни как сюда попала. Ей оставалось предположить, что Баллантайн в приступе помешательства похитил ее с «Ястреба», связал, засунул ей в рот кляп и оставил в кустах. Но зачем? Быть может, он надеется использовать ее как заложницу? Как рычаг для того, чтобы заставить Шо отпустить его людей?
В приливе ярости Кортни попыталась закричать, но издала лишь сдавленный низкий вой, который не был похож даже на слабый свист и только причинил боль ее горлу. Она дергалась и вертелась, испытывая крепость своих уз, но это закончилось лишь тем, что теперь усилилась пульсирующая боль в плечах и ногах.
Тяжело дыша, Кортни снова легла. Чудилось ли это ей или на самом деле глухой рокот накатывающегося прибоя раньше звучал ближе? Неужели Баллантайн перенес ее через гребень холма, окружавшего бухту? Лес был слишком густым, сквозь него нельзя было ничего увидеть, и он не позволял определить, находились ли корабли в пределах видимости или, быть может, даже на расстоянии окрика.
Кортни решила, что теперь уж точно убьет Баллантайна. Если она когда-нибудь освободится и у нее будет возможность, она убьет его за то, что он так подло с ней обошелся! Как она могла быть такой слепой и такой глупой, чтобы думать, будто он не станет использовать ее в своих целях?
После еще нескольких минут бурной деятельности по освобождению самой себя от пут ей пришлось потереть болевшую руку о торчащий корень дерева. Когда досадная боль отступила, Кортни почувствовала, как тонкий кожаный ремешок стягивает ей предплечье под черным шелковым рукавом. Затаив дыхание, Кортни напряглась и, неуклюже изогнувшись, пробралась двумя пальцами под манжету и стала выталкивать на свободу из ножен тонкую рукоятку кортика. Она с трудом поверила, что Баллантайн мог так оплошать – оставил ее, не обыскав и не забрав оружие, но теперь радовалась его тупости.
Несколько минут у нее ушло на то, чтобы перерезать кортиком матерчатые путы на запястьях, и еще секунда на то, чтобы быстро вытащить кляп и закрыть наконец рот. Она потрогала опухоль на левой скуле, а языком нащупала в глубине рта острый край зуба, сломанного сильным ударом.
Быстрым резким движением она разрезала путы на лодыжках и вскочила на ноги. Злость окутала ее, словно ледяная накидка, но это оказалось очень кстати, так как очистило ее голову от всех нежных и глупых мыслей и заставило посмотреть правде в глаза.
Баллантайн снова использовал ее – хладнокровно и бессердечно, как всегда: на «Орле» – чтобы удовлетворить физическую потребность и остановить Сигрема; после сражения – чтобы добиться доброго отношения к своим людям; накануне вечером в каюте – чтобы доказать свою власть над ее телом, посмеяться над ней и отвлечь, что дало ему возможность выкрасть из каюты оружие и бог знает что еще. А потом он предоставил ей право выставить себя круглой дурой: она помогла ему бежать, выдала ему имя человека, которого его послали найти, и сделала все, чтобы он мог потребовать выкуп у Гаррета. Нет сомнения, что в этот самый момент он стоит, самоуверенный и надменный, в каюте Гаррета, требуя отпустить его людей в обмен на жизнь Кортни Фарроу.
Гаррет!
Это имя оживило еще одно воспоминание. Оно напомнило ей о разговоре с Дэви перед появлением Баллантайна. Донн подозревал в предательстве Гаррета!
Думая об этом, Кортни быстро поднималась к гребню холма, путаясь босыми ногами в густой траве. Внизу, в радужном сиянии, лежали бухта и два спящих корабля. Она смотрела на силуэты мачт и снастей, и ее мозг отказывался согласиться с тем, что Гаррет Шо предал Дункана Фарроу. Шо был честолюбивым и беспощадным, умным, коварным и опасным во всех отношениях – но не был предателем.
И все же Гаррет был близок к Дункану и всегда точно знал его планы. Устроить тщательно продуманную ловушку в заливе у Мокнины ему было бы легко – так же легко, как сообщить американцам, когда лучше всего напасть на Змеиный остров. Баллантайн сказал, что предателя знали только по кличке. Все корсары придумали себе клички еще много лет назад, когда воевали с французами, – Дункан, Эверар... Гаррет. Гаррет был известен как Кобра. Не это ли имя собирался открыть ей янки?
Боже, она так устала от этой войны! Ей следовало послушаться совета Сигрема и отправиться в Америку. Если бы Дункан был жив, он бы сделал то же самое. И если он жив, он сумеет разобраться и с Гарретами, и с Баллантайнами, и тогда она больше не будет чувствовать себя такой несчастной и одинокой и снова окажется в безопасности.
«Найди Дункана», – приказал Сотрем. Этот преданный ее отцу гигант знал, как знала и Кортни, что янки со всей своей флотилией не способны взять в плен Дункана Фарроу, а уж тем более повесить.
Глубоко вздохнув, Кортни оглянулась назад. С того места, где она стояла, была видна поблескивающая полоса прибоя вдоль протянувшегося на запад берега. На западе лежали Танжер, Касабланка, Марракеш. В этих трех портах ее отца хорошо знали; у нее не будет трудностей при покупке билета на корабль через Атлантику – торговые суда отправляются практически каждый день. А оказавшись в Америке, она могла бы...
Внезапно тишину ночи нарушил рев, и Кортни от изумления открыла рот. Палуба американского фрегата дрожала; мачты и реи тряслись, как руки у парализованного старика... а затем палубный настил вспучился, поднялся и разлетелся в щепки. Куски дерева и парусины полетели к небу в вихре пламени, светящиеся снаряды, разрываясь, выбрасывали в небо горящие обломки. Чтобы заглушить гул, Кортни непроизвольно закрыла руками уши и повернулась спиной к взрыву, когда волна горячего сухого воздуха достигла берега. Крики, стоны и звуки оружейных выстрелов раскололи остатки тишины, и, как по волшебству, палуба ожила, наполнившись бегущими людьми. Они прыгали за борт и, обезумев, плыли к берегу; они ныряли в холодную воду, чтобы погасить пламя, жадно облизывающее их одежду и кожу. Многие плыли к «Ястребу», но оттуда тоже раздавались крики и выстрелы.
Плохо соображая, что делает, Кортни побежала вниз по склону. В соседних зарослях она услышала голоса людей, бегущих в противоположном направлении, и поняла, что это убегают американцы. Они были так близко, что ей пришлось метнуться в сторону и спрятаться в густом тростнике, чтобы ее не заметили. Ее сердце билось так быстро, а кровь так горела от избытка адреналина, что ей понадобилась целая минута, чтобы осознать, что опасность исходит не только от американцев. В стороне, на расстоянии менее десяти футов от Кортни, один из матросов «Ястреба» гнался за мальчиком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57
– Что...
Увидев Адриана Баллантайна, полуголого и мокрого, он хотел отойти от лестницы, чтобы его пропустить.
– Не двигайтесь, – предупредил Адриан. – Оставайтесь на свету и держите руки так, чтобы я их видел.
– Адриан! Откуда вы взялись? Как вам удалось уйти от остальных?
– «Как» – не важно, – тихо ответил Адриан. – Скорее, вас могло бы заинтересовать – «почему».
– Боже правый, старина, сейчас ничто не имеет значения, кроме того, что мы оба на свободе и имеем возможность спастись. – Фолуорт взглянул наверх, но никаких признаков Миранды не обнаружил. – Пойдемте с нами. Я подкупил Миранду, чтобы она помогла мне добраться до берега...
– Нет, – усмехнулся Адриан и одной рукой схватил Фолуорта за шею, а другой приставил холодный нож к его горлу. – Вы пойдете со мной.
Фолуорт сопротивлялся только до тех пор, пока нож не вонзился глубже.
– Да! Да! Я пойду с вами куда скажете.
Адриан повел его обратно в темноту коридора, и Фолуорт услышал тихий звук, как будто рядом распахнули дверь. Это было хранилище запасных парусов, сейчас почти пустое, но нельзя сказать, чтобы вообще незанятое. На полке в куске воска был закреплен огарок свечи, но свет был слишком слабым, и можно было различить лишь тени. Одной из них было лежащее на полу тело корсара, его руки и ноги были скрючены, а голова странно откинута к плечу.
– Вы собираетесь рассказать мне, что все это значит? – Фолуорт снова облизнул губы. – Ради Бога, мы же в одной лодке!
Нож снова пришел в движение, и Фолуорт почувствовал острый укол лезвия.
– Чья это лодка, лейтенант? – презрительно усмехнулся Адриан. – Какая из них платит больше?
Фолуорт вздохнул, стараясь подавить панику, от которой пот заструился по его спине. Он ощущал, как что-то теплое и мокрое скатывается по его шее и пропитывает воротник рубашки.
– Прошу вас, – прохрипел он, – позвольте мне все объяснить.
– Именно за этим я и пришел – за объяснениями. Начинайте с «почему».
– Почему? – в испуге повторил Фолуорт; ему стало трудно дышать, и на лбу тоже выступил обильный пот. Он осознал, что нет никакого смысла увиливать или лгать, ему следовало бы знать, что рано или поздно это случится. Будь проклят Шо за то, что не...
– Я жду, лейтенант!
– Долги! – с трудом выдавил Фолуорт. – У меня были долги, которые я не мог вернуть. Долги, которые я не надеялся когда-нибудь заплатить.
– И поэтому вы продали свою страну и свою команду?
– Нет! – Нож врезался глубже, и кровь потекла тонкой струйкой. – Во всяком случае... не сразу. Прошу вас... Я расскажу вам все... все! Только не убивайте меня – здесь и вот так.
– Ваш кузен в морском министерстве – это он был вашим информатором?
– Да, но...
– Имя! – потребовал Адриан, глядя на него холодными как сталь глазами.
– У-уинтроп. Чарльз Уинтроп. Но клянусь, он ничего об этом не знал. Его единственное преступление в том, что он любит похвастаться. Он думал... он думал, что меня интересует только его положение.
– Продолжайте.
– Ч-что еще вы хотите знать?
– Как вы осуществляли контакт с врагами?
– В таверне. Я... я встречался там с Англичанином...
– С Англичанином? Вы хотите сказать, что никогда не имели дел непосредственно с Фарроу?
– Позвольте мне объяснить, – пролепетал Фолуорт сквозь зубы, не решаясь открыть рот под угрожавшим ему ножом.
Немного отодвинув стальное лезвие, Адриан изменил положение, и Фолуорт оказался плотно прижатым к стене. Теперь ему ничего не оставалось, кроме как читать свою судьбу в ледяных глубинах глаз Адриана.
– Объясняйте, – приказал Баллантайн.
– Я имел дело только с Англичанином. Он так называл себя – Англичанин. Я не знаю, кто он. Я не знаю, как он выглядит. Я всегда только слышал его голос. Он был очень бдителен и никогда не позволял мне увидеть его. По тому, что я знаю, это могли быть и вы.
– Как вы познакомились с этим... Англичанином?
– Я... из-за долга старшему лейтенанту «Орла». Я не мог заплатить, и он пригрозил опозорить меня как мошенника и лжеца. В то время мы были в Гибралтаре, и... я заплатил шайке бандитов несколько монет, указав им время и место, где они смогут захватить лейтенанта. – Фолуорт с трудом проглотил слюну, сопротивляясь давлению на горло.
– Вы негодяй!..
– В следующий раз, когда мы были в порту, я встретился еще с одним человеком. С тем, кто... кто...
– С тем, кто предложил вам большие деньги за пустяковую информацию?
– Д-да, – согласился Фолуорт, глядя на Адриана сквозь заливавший глаза пот. – Как вы узнали?
– Я не знал, – презрительно ответил Баллантайн. – Но это нетрудно предположить. Обычно так это и начинается: сначала легкий шантаж, потом больше, потом вы оказываетесь у них в руках и отказаться уже нельзя.
– Да. Да, все так и было. Оказалось слишком поздно...
– Как информация попадала в руки Дункана Фарроу?
– Я не знаю. Клянусь, я вообще не знал, что она попадала к нему. Понимаете... я бы не продал им ничего, если бы думал, что это выйдет за границы Гибралтара. Я хочу сказать... мы шпионили за ними, они шпионили за нами. Господи, он же был англичанином! У него был акцент!
– Болван, любой человек может при желании изобразить акцент! – зло бросил Адриан.
Руки Фолуорта скользнули по стене, и он в отчаянии ухватился за что-то твердое и круглое, что нащупали его пальцы.
– Вы собираетесь убить меня?
– Вы только что признались в предательстве. Можете вы придумать какой-нибудь довод, почему мне не следует вас убивать?
– Я могу помочь вам убежать с этого корабля, – прошептал Фолуорт с истерическими нотками в голосе. – Я убедил Шо, что могу беспрепятственно провести его через пролив в открытое море. Конечно, у меня не было и мысли дать ему возможность улизнуть. Я бы отдал его военным, как только мы прибыли бы в Гибралтар... – Фолуорт вытер с глаз пот, который стекал у него по лбу и вискам и потоком струился между лопатками.
– Разумеется, вы так и сделали бы, – холодно согласился Адриан и, наклонившись к нему, понизил голос: – Расскажите мне об Алане.
– Об Алане?
– Вы намекали, что знаете что-то о его смерти... что это был не просто несчастный случай.
– Я лгал! – У Фолуорта глаза вылезли из орбит. – Я сказал это только для того, чтобы завоевать ваше доверие, чтобы вы поверили, что в этом замешан Дженнингс. Я... я клянусь! – Его рука крепче сжала ручной гарпун. – Мне известно о смерти вашего брата не больше того, что знаете вы. Это был несчастный случай! Крепежная планка выскользнула и...
– И разбила ему череп, да? А после этого она же нанесла моему брату четкие колотые раны в грудь и в сердце.
– Раны? – изумился Фолуорт. – Вы хотите сказать, что его убили?
– Это вы мне скажете.
– Я не знаю! Клянусь, не знаю! Я к этому не причастен! – Фолуорт занес гарпун, но опоздал.
Увидев блеск в глазах Адриана, он понял, что Баллантайн ждал его признания и в этом смертном грехе. Адриан ногой ударил Фолуорта по руке с такой силой, что треснула кость и гарпун упал на пол. И в этот момент нож вошел в его горло и, без труда скользнув сквозь хрящи, сухожилия и мышцы, перерезал яремную вену, и Фолуорт не успел даже вскрикнуть от удивления и боли. Свист воздуха и тошнотворное бульканье были единственными звуками в маленькой комнате.
Губы Фолуорта судорожно задвигались, а выпученные глаза смотрели на Адриана с ужасом и неверием, но тот уже отошел от него. Без поддержки руки Баллантайна тело предателя медленно сползло по стене, голова резко дергалась при мощных выбросах крови.
Лицо Адриана оставалось бесстрастным, но его сжатые кулаки дрожали, а мускулы на животе напряглись от ярости. Он испытывал жгучее желание снова и снова наносить удары ножом, пока от Фолуорта не останется ничего, кроме кровавой массы, но несколько глубоких вдохов помогли ему овладеть собой. Адриан не представлял себе, как долго они с Фолуортом пробыли в хранилище парусов, но надеялся, что к этому времени почти все люди уже добрались до берега, и, зная Раунтри, не сомневался, что молодой сержант отправится искать его, несмотря на распоряжение не делать этого.
Баллантайн бросил взгляд на огарок свечи, а затем на тело корсара, лежавшее на полу. От него исходил сильный запах рома; пират, очевидно, попал сюда, когда, пошатываясь, брел по коридору, чтобы найти девушку, которая разделила бы с ним уют хранилища – эта комната для свиданий вполне подходила. А к тому же она находилась – если конструкции «Ястреба» и «Орла» были в основном одинаковыми – прямо над пороховым складом.
Взяв кувшин с ромом, стоявший рядом с импровизированной постелью из парусов, Адриан плеснул его содержимое на сложенные паруса, на одежду мертвого корсара и Фолуорта, а затем снял с полки свечной огарок. Не обращая внимания на горячий воск, капавший ему на пальцы, он осторожно выглянул в коридор, а потом бросил свечу на мокрые паруса. Ром с тихим свистом мгновенно вспыхнул, и жадные желто-оранжевые языки пламени побежали с парусины на рукава рубашки пирата, а затем потянулись к бриджам Фолуорта.
Закрыв дверь, Адриан отправился обратно тем же путем, каким пришел сюда с верхней палубы, но не успел сделать и двух шагов, как возникшая из ниши тень преградила дорогу. Тень держала револьвер, нацеленный прямо ему в лоб.
Глава 19
Кортни приоткрыла глаза и тихо застонала. Она лежала на чем-то, что пахло сырой землей и гниющими растениями; ее мокрая одежда прилипла к коже, в пропитанные водой волосы набилась грязь и обрывки водорослей; над ней плавно покачивались деревья, и она не сразу поняла, почему так отчетливо видит их. При попытке сесть прямо Кортни сделала еще одно открытие, ее руки и ноги прочно связаны, а рот заткнут куском ткани. Боль во рту помогла ей вспомнить последние короткие мгновения, проведенные на «Ястребе». Она разговаривала с Дэви Данном, они говорили о человеке, который предал Дункана... потом что-то о золоте... а потом неизвестно откуда появился Баллантайн, нанес Дэви такой удар, что тот потерял сознание, а ее ударил кулаком в челюсть.
Последнее, что она помнила, – это твердые как камень косточки его пальцев. Она не представляла себе ни где находится, ни как сюда попала. Ей оставалось предположить, что Баллантайн в приступе помешательства похитил ее с «Ястреба», связал, засунул ей в рот кляп и оставил в кустах. Но зачем? Быть может, он надеется использовать ее как заложницу? Как рычаг для того, чтобы заставить Шо отпустить его людей?
В приливе ярости Кортни попыталась закричать, но издала лишь сдавленный низкий вой, который не был похож даже на слабый свист и только причинил боль ее горлу. Она дергалась и вертелась, испытывая крепость своих уз, но это закончилось лишь тем, что теперь усилилась пульсирующая боль в плечах и ногах.
Тяжело дыша, Кортни снова легла. Чудилось ли это ей или на самом деле глухой рокот накатывающегося прибоя раньше звучал ближе? Неужели Баллантайн перенес ее через гребень холма, окружавшего бухту? Лес был слишком густым, сквозь него нельзя было ничего увидеть, и он не позволял определить, находились ли корабли в пределах видимости или, быть может, даже на расстоянии окрика.
Кортни решила, что теперь уж точно убьет Баллантайна. Если она когда-нибудь освободится и у нее будет возможность, она убьет его за то, что он так подло с ней обошелся! Как она могла быть такой слепой и такой глупой, чтобы думать, будто он не станет использовать ее в своих целях?
После еще нескольких минут бурной деятельности по освобождению самой себя от пут ей пришлось потереть болевшую руку о торчащий корень дерева. Когда досадная боль отступила, Кортни почувствовала, как тонкий кожаный ремешок стягивает ей предплечье под черным шелковым рукавом. Затаив дыхание, Кортни напряглась и, неуклюже изогнувшись, пробралась двумя пальцами под манжету и стала выталкивать на свободу из ножен тонкую рукоятку кортика. Она с трудом поверила, что Баллантайн мог так оплошать – оставил ее, не обыскав и не забрав оружие, но теперь радовалась его тупости.
Несколько минут у нее ушло на то, чтобы перерезать кортиком матерчатые путы на запястьях, и еще секунда на то, чтобы быстро вытащить кляп и закрыть наконец рот. Она потрогала опухоль на левой скуле, а языком нащупала в глубине рта острый край зуба, сломанного сильным ударом.
Быстрым резким движением она разрезала путы на лодыжках и вскочила на ноги. Злость окутала ее, словно ледяная накидка, но это оказалось очень кстати, так как очистило ее голову от всех нежных и глупых мыслей и заставило посмотреть правде в глаза.
Баллантайн снова использовал ее – хладнокровно и бессердечно, как всегда: на «Орле» – чтобы удовлетворить физическую потребность и остановить Сигрема; после сражения – чтобы добиться доброго отношения к своим людям; накануне вечером в каюте – чтобы доказать свою власть над ее телом, посмеяться над ней и отвлечь, что дало ему возможность выкрасть из каюты оружие и бог знает что еще. А потом он предоставил ей право выставить себя круглой дурой: она помогла ему бежать, выдала ему имя человека, которого его послали найти, и сделала все, чтобы он мог потребовать выкуп у Гаррета. Нет сомнения, что в этот самый момент он стоит, самоуверенный и надменный, в каюте Гаррета, требуя отпустить его людей в обмен на жизнь Кортни Фарроу.
Гаррет!
Это имя оживило еще одно воспоминание. Оно напомнило ей о разговоре с Дэви перед появлением Баллантайна. Донн подозревал в предательстве Гаррета!
Думая об этом, Кортни быстро поднималась к гребню холма, путаясь босыми ногами в густой траве. Внизу, в радужном сиянии, лежали бухта и два спящих корабля. Она смотрела на силуэты мачт и снастей, и ее мозг отказывался согласиться с тем, что Гаррет Шо предал Дункана Фарроу. Шо был честолюбивым и беспощадным, умным, коварным и опасным во всех отношениях – но не был предателем.
И все же Гаррет был близок к Дункану и всегда точно знал его планы. Устроить тщательно продуманную ловушку в заливе у Мокнины ему было бы легко – так же легко, как сообщить американцам, когда лучше всего напасть на Змеиный остров. Баллантайн сказал, что предателя знали только по кличке. Все корсары придумали себе клички еще много лет назад, когда воевали с французами, – Дункан, Эверар... Гаррет. Гаррет был известен как Кобра. Не это ли имя собирался открыть ей янки?
Боже, она так устала от этой войны! Ей следовало послушаться совета Сигрема и отправиться в Америку. Если бы Дункан был жив, он бы сделал то же самое. И если он жив, он сумеет разобраться и с Гарретами, и с Баллантайнами, и тогда она больше не будет чувствовать себя такой несчастной и одинокой и снова окажется в безопасности.
«Найди Дункана», – приказал Сотрем. Этот преданный ее отцу гигант знал, как знала и Кортни, что янки со всей своей флотилией не способны взять в плен Дункана Фарроу, а уж тем более повесить.
Глубоко вздохнув, Кортни оглянулась назад. С того места, где она стояла, была видна поблескивающая полоса прибоя вдоль протянувшегося на запад берега. На западе лежали Танжер, Касабланка, Марракеш. В этих трех портах ее отца хорошо знали; у нее не будет трудностей при покупке билета на корабль через Атлантику – торговые суда отправляются практически каждый день. А оказавшись в Америке, она могла бы...
Внезапно тишину ночи нарушил рев, и Кортни от изумления открыла рот. Палуба американского фрегата дрожала; мачты и реи тряслись, как руки у парализованного старика... а затем палубный настил вспучился, поднялся и разлетелся в щепки. Куски дерева и парусины полетели к небу в вихре пламени, светящиеся снаряды, разрываясь, выбрасывали в небо горящие обломки. Чтобы заглушить гул, Кортни непроизвольно закрыла руками уши и повернулась спиной к взрыву, когда волна горячего сухого воздуха достигла берега. Крики, стоны и звуки оружейных выстрелов раскололи остатки тишины, и, как по волшебству, палуба ожила, наполнившись бегущими людьми. Они прыгали за борт и, обезумев, плыли к берегу; они ныряли в холодную воду, чтобы погасить пламя, жадно облизывающее их одежду и кожу. Многие плыли к «Ястребу», но оттуда тоже раздавались крики и выстрелы.
Плохо соображая, что делает, Кортни побежала вниз по склону. В соседних зарослях она услышала голоса людей, бегущих в противоположном направлении, и поняла, что это убегают американцы. Они были так близко, что ей пришлось метнуться в сторону и спрятаться в густом тростнике, чтобы ее не заметили. Ее сердце билось так быстро, а кровь так горела от избытка адреналина, что ей понадобилась целая минута, чтобы осознать, что опасность исходит не только от американцев. В стороне, на расстоянии менее десяти футов от Кортни, один из матросов «Ястреба» гнался за мальчиком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57