> или <Как бросить
яйцо на три метра так, чтобы оно не разбилось?> -
было таким: <Перечислите все произведения художест-
венной литературы, в названиях которых присутствует
цифра. - К примеру: <И один в поле воин>, <Два
капитана>, <Три мушкетера>, <Четвертая высота> и
т. д.>), во втором отслеживались их интеллект, а также
скорость и характер реагирования на неожиданно <под-
брасываемые> трудности - логические задачи, каверз-
ные вопросы, экспромтные головоломки и т. п.
Особый, не буду теперь уже скрывать, упор делался
на умение говорить и объективно преподносить себя.
Многолетняя практика научила меня возлагать окон-
чате-льные надежды на то, кого взять, а кого отсеять, на
последний, третий тур.
<Вступительный> период для набора 4-ой школы про-
ходил летом 1991 года. Третий круг психологического
зондажа пришелся аккурат на 19-21 августа. В России
было ГКЧП, форосская дача - крымская летняя рези-
денция главы государства, по версии Президента СССР,
находилась в заблокированном спецслужбами состоя-
нии, а наша из 24-х человек восходила в это время на
вторую по высоте среди Крымских гор - гору Чатыр-
даг (1527 м над уровнем моря).
<Изюминкой> этого набора, что отличало его от
предыдущих, были постоянные <прощупывательные> ви-
деозаписи всех моих абитуриентов. Неожиданно вдруг
объявлялось: <Ребята! Каждому дается 1 минута. Ровно
-.
145
ГЁЫОВЧЬ мокры огня душавяого.>
одна минута. Вы в течение этого времени можете <до-
верительно> сказать в камеру всё, что вы хотите: что
думаете, что желали бы, чём увлечены и с чем не
согласны.
Чтобы <высекаемость> чувств была повышенной и
искронаполненнее, минуты <один на один с объекти-
вом> устраивались в таких местах Южного побережья
Крыма, где душа аж звенела от рвущихся из нее возвы-
шенных почувствований - в <Артеке>, на верхней пло-
щадке знаменитого Пушкинского грота, в Ливадии, ря-
дом с царским дворцовым комплексом, в Алупке, после
посещения известного своей изысканностью дегустаци-
онного зала винофирмы <Массандра>, прямо в вагончи-
ке Главной канатной дороги, поднимающей отдыхающих
прямёхонько на вершину Ай-Петри.
Но 21-го августа... Мероприятие, намеченное на этот
день, по задумке организаторов восхождения на Чатыр-
даг, должно было превзойти все, что было когда-либо у
нас до того.
Мы замыслили специально трудный подъем. За мно-
го часов пути по круто поднимающемуся склону, караб-
кания по валунам, петляния по карстовым расселинам и
камнесыпным тропкам все так измотались и устали, что
до триангуляционного пункта (геодезической отметки)
на самой макушке горы еле-еле добрались, почти до-
ползли.
И вот тут-то всех <горопокорителей> ждала еще одна
видеозапись - последняя, <решающая> для судьбы ре-
бят в плане <быть> им или <не быть>, т. е. учиться или
нет в нашей школе. Каждый вставал - а мы все
живописной гурьбой расположились на поляне метрах
где-то в десяти ниже вершины - поднимался <на пик>,
и там, откуда виден окрест, почитай, весь Крым, где
даже на пролетающие вертолеты или плывущие тучи
можно смотреть сверху вниз, там моя молодежь, через
край переполненная обуревавшими ее благородными,
146 147
-ьыс-эь искры ГНЯ .дуцlв6яйгй>
Ptw0<) № 10
Ёысйчь исы огня душабяаго>
внимательными друг к другу, быть открытыми к обще-
нию, к уважительной учтивости, к снисходительности.,
Я потом вместе с комиссией не раз вновь и вновь,
смотрел и слушал эти нагорные выступления. Наша пси-
хика была буквально воспламенена тем, что мы видели.
Лично я никогда не испытывал столь сильного чувства
мгновенного вхождения в другого человека и немедлен-
ного эмпатического понимания его.
Одна минута на полуторакилометровой высоте, у ак-
куратного, сваренного из железных полос триангуляци-
онного знака с развевающимся красным флажком над
самой головой, наедине со сказочной красоты природой
родного края, когда ты один или одна, без присутствия
кого бы то ни было, даже друзей и приятелей, стала
для той - пятилетней давности - молодежи апофеозом
исповедальной откровенности и гуманистического очи-
щения. Потрясение ребячьих душ было столь искренним
и глубоким, что мы увидели воочию проступившие кон-
туры их личностей.
Мы без труда и довольно быстро, в полном единоду-
шии, определились с кем нам вместе идти дальше.
И В 1990 году Анатолий Медлевский напечатал в
<Учительской газете> в рубрике <Они и мы> <Пись-
мо>. Помню, та заметка меня страшно потрясла. Ни до
того, ни после я не читал ничего подобного. Даже не
мог предположить, что можно так воздействующе выс-
троить текст. Он способен высечь из человека не толь-
Комиссия создавалась ежегодно из персонала Учебного Цент-
ра, имевшего право открывать школы. Школы были не только <уп-
равленческие>. но и по подготовке продавцов-консультантов, и по
подготовке работников для контактных зон в сервисные службы.
Учебный Центр всегда имел эгиду какой-нибудь крупной производ-
ственной или сервисной структуры. В тот год Центр уже работал
под наставническим патронажем только что открывшегося Симферо-
польского факультета менеджмента и коммерции Московского ком-
л-
147 148
ко искры душевного огня, но и - подобно тому как за
молнией следуют гром и дождь - слезы. <Письмо> про-
нимает насквозь, на него начинает трепетно реагиро-
вать все естество, вся натура, все фибры души:
<Мне редко дети дарят цветы. Я привык. Даже имею
этому свое объяснение. Но научился спокойно отно-
ситься к формальным знакам детского внимания я не
сразу. Я успел попереживать...
23 февраля. Только-только прозвенел звонок на урок.
Открывается дверь, и председатель родительского коми-
тета моего класса торжественно вручает мне <поздрави-
тельную коробку> в честь военно-мужского праздника.
Я отказываюсь. Меня уговаривают. Я решительно отка-
зываюсь. На меня обижаются. Обижаюсь я... Коробка
остается лежать на подоконнике.
Класс притих (а это был мой 10-Б), и я демонстра-
тивно сухо провел урок.
Я ждал поздравлений. Я пытался даже мысленно
представить себе, что будут дарить и как, но я думал,
что это сделают ребята. Особенно обиделся на группу
<особо приближенных к императору>. <Уж они-то, -
думал я, - должны были поздравить. Значит, ошибся.
На самом деле они черствы и равнодушны или относят-
ся ко мне никак, а точнее, потребительски>.
Я <надулся>. По-моему, даже перешел на <вы>. Сей-
мерческого института (ректор И.Н. Лузин, проректор по учебной
работе и по работе с филиалами Ю.А. Аванесов). Я был назначен
деканом этого, пожалуй, первого в СССР факультета с такими спе-
циальностями подготовки.
Наряду с некоторыми другими лицами, вместе со мной в состав
комиссии входили Главный менеджер Учебного Центра Александр
Анатольевич Бородай и его помощник, исполнительный и неутоми-
мый Дмитрий Валерьевич Мееров, который много помог мне в те
дни. Достаточно сказать, что все видсопроблемы были исключи-
тельно на нем. Он же сумел сохранить все отснятые тогда плёнки,
что позволило нам смонтировать интересный фильм и создать солид-
ную архивную базу.
л
149 150
"ьысйчь ИСКЫ ГНЯ душВНОГй>
0i № юЦ
Высечь искры отя душавяого.>
час смешно, а тогда было по-настоящему неприятно, и я1
здорово переживал. 1
И вот через несколько дней после этого <инцидента>.
на лестнице, во время перемены, один из моих учени-j
ков на ходу вручил мне большой зеленый конверт и
убежал. В конверте было письмо.
Прежде, чем приведу его, хочу кое-что сказать. Я
понимаю, что смешно поверить в такое <киношное>
письмо и тем более всерьез отнестись к нему. Но я.
храню его как документ, потому и здесь не изменю ни -
единого знака. И еще: пусть читатель извинит меня,
что получится нескромно, но ведь дело не во мне.
Итак... ,
<Здравствуй, Учитель!
Я никогда не писал к Тебе. Но сейчас я должен это
сделать, прежде чем непонимание, проложившее первые
кирпичи между нами, не воздвигло глухой стены! И
тогда мы будем только перестукиваться. Учитель! Толь-
ко перестукиваться...
Мы выросли, Учитель! И наш глаз стал порой зорче
Твоего, наша рука - порой крепче Твоей! Мы стано-
вимся воинами. Учитель! И именно Ты сделал нас ими!
И Тебе наша Вера!
Но неужели Ты, Учитель, можешь усомниться в
Нас?!!
Неужели Ты можешь обижаться на нашу поспеш-
ную юношескую невнимательность, на наше юношеское
высокомерие?
Ты, Наш Учитель!!! А когда Ты обращаешься к нам
на Вы, мы думаем, что это действительно так!..
Ты не так стар, Учитель, но убойся соблазна быть
равным с нами!
Мы слишком молоды, чтобы быть равными с Тобой,
Учитель! Мы уже думаем об очень многом, но не лишай
нас Юности, Учитель! Нам предстоит еще очень долгий
путь ошибок, прежде чем мы сами станем Мудрыми
Учителями!
.._
149 150
Поверь в Нас!!!
И да будет все к лучшему!>
Письмо не оставило и следа от моей обиды, за что я
благодарен ему. Именно после него мой интерес к зна-
кам внимания во время праздников стал ослабевать.
А потом я и вовсе понял, что и к подобным письмам
надо относиться сдержанно и с должной иронией.
Но вот на выпускном вечере, получив до неприличия
мало цветов (притом в основном от родителей), я снова
расстроился.
Выпускной вечер - грустный праздник. Всю ночь я
чувствовал себя не в своей тарелке и постоянно погля-
дывал на часы - когда же все кончится.
И вот - утро. Все стали расходиться по домам. Я
зашел за своими вещами в пустой класс. Машинально
глянул на доску. На ней крупными буквами было напи-
Опустел перрон.
Можно уходить.
И цветы теперь
Некому дарить.
Я вспомнил про письмо.
На следующий день мой класс почти в полном соста-
ве собрался у меня дома>.
У Юрия Нагибина (1920 -
1993) в сборнике <.Чистые пру-
ды.) (1962 г.) есть психологически
тонкий, с просто кружевными эмо-
циональными акцентами рассказ
<Женя Румянцева>. Он целиком и
полностью построен на методе
<высечь искры огня душевного>.
Нагибин i
Юрий Маркович.
Вообще, это очень стоящая
вещь. Превосходная по стилисти-
ке, глубокая и мудрая по мысли.
И как всё хорошее, редко публи-
куемая. Поэтому не воспроизвес-
ти ее здесь от начала и до конца было бы неуместным
т-
151 152
149 150
145 146
"йысачи иегры orwi душавного>
Uoi м,:
{мОс, № 10
Sbic4s, искры огня душавнога
умалением фондовой иллюстрационной базы к разбира-1
емому методу, а во-вторых, неуважением к одному из1
талантливейших сочинений в прозе. Итак: j
<Вот и кончился последний урок последнего дня1
нашей школьной жизни! Впереди еще долгие и трудны
экзамены, но уроков у нас больше никогда не будет. ,
Будут лекции, семинары, коллоквиумы - всё такие 1
взрослые слова! - будут вузовские аудитории и лабо-
ратории, но не будет ни классов, ни парт. Десять
школьных лет завершились по знакомой хрипловатой
трели звонка, что возникает внизу, в недрах учитель-
ской, и, наливаясь звуком, поднимается с некоторым
опозданием к нам на шестой этаж, где расположены
десятые классы.
Все мы, растроганные, взволнованные, радостные и
о чем-то жалеющие, растерянные и смущенные своим
мгновенным превращением из школяров во взрослых,
людей, которым даже можно жениться, слонялись по
классам и коридору, словно страшась выйти из школь-
ных стен в мир, ставший бесконечным. И было такое
чувство, будто что-то недоговорено, недожито, не ис-
черпано за прошедшие десять лет, будто этот день за-
стал нас врасплох.
В распахнутые окна изливалась густая небесная
синь, грубыми от страсти голосами ворковали голуби на
подоконниках, крепко пахло распустившимися деревь-
ями и политым асфальтом.
В класс заглянула Женя Румянцева:
- Сережа, можно тебя на минутку?
Я вышел в коридор, В этот необычный день и Женя
показалась мне не совсем обычной. Одета она была, как
всегда, несуразно: короткое, выше колен, платье, из
которого она выросла еще в прошлом году, шерстяная
кофточка, не сходящаяся на груди, а под ней белая, с
просинью от бесконечных стирок шелковая блузка, ту-
поносые детские туфли без каблуков. Казалось, Женя
носит вещи младшей сестры. Огромные пепельные воло-
сы Жени были кое-как собраны заколками, шпильками,
гребенками вокруг маленького лица и все-таки закрыва-
ли ей лоб и щеки, а одна прядь все время падала на ее
короткий нос, и она раздраженно отмахивала ее прочь.
Новым в ней был ровный, тонкий румянец, окрасивший
ее лицо, да живой, близкий блеск больших серых глаз,
то серьезно-деловитых, то рассеянно-невидящих.
- Сережа, я хотела тебе сказать: давай встретимся
через десять лет.
Шутливость совсем не была свойственна Жене, и я
спросил серьезно:
- Зачем?
- Мне интересно, каким ты станешь, - Женя от-
бросила назойливую прядь. - Ты ведь очень нравился
мне все эти годы.
Я думал, что Жене Румянцевой неведомы ни эти
слова, ни эти чувства. Вся ее жизнь протекала в двух
сферах: в напряженной комсомольской работе - она
была нашим комсоргом - и в мечтаниях о звездных
мирах. Я никогда не слышал, чтобы в свободное от
деловых забот время Женя говорила о чем-нибудь дру-
гом, кроме звезд, планет, орбит, протуберанцев, косми-
ческих полетов. Не многие из нас твердо определили
свой дальнейший жизненный путь, а Женя с шестого
класса знала, что будет астрономом и ничем другим.
Между нами никогда не было дружеской близости,
учились мы в параллельных классах и сталкивались
лишь по комсомольской работе. Несколько лет назад
меня за один проступок чуть не выгнали из пионерского
отряда. Ребята встали за меня горой, и я сохранил крас-
ный галстук. Лишь одна Женя, новенькая в нашей
школе, до конца настаивала на моем исключении. Это
наложило отпечаток на всё мое отношение, к ней. Позд-
нее я понял, что Женина беспощадность шла от повы-
шенной требовательности к себе и к людям, а вовсе не
152
158 159
..Т..
153
Высьь искри огая душйвного.>
fLoMO № 10>
PLmO"йысчь мг.ры огня .душзвного
от злого сердца. Человек до дна прозрачный, стойкий и
верный, она хотела, чтобы и все вокруг были такими. Я
не был <рыцарем без страха и упрека>, и сейчас неожи--
данное ее признание удивило и смутило меня. В поис-
ках разгадки я мысленно пробегал прошлое, но ничего;
не нашел в нем, кроме одной встречи на Чистых пру-
дах...
Однажды мы собрались в выходной день на Хим-
кинское водохранилище - покататься на лодках. Сбор
назначили на Чистых прудах, у большой беседки. Но с
утра заморосил дождь, и на сборный пункт пришли
только мы с Павликом Аршанским, Нина Барышева и
Женя Румянцева. Нина пришла потому, что в выходной
день не могла усидеть дома, я пришел из-за Нины, Пав-
лик - из-за меня, а почему пришла Женя, было нам
непонятно.
Женя никогда не появлялась на скромных наших
пирушках, не ходила с нами в кино, в Парк культуры,
в <Эрмитаж>. Никто не подозревал Женю в ханже-
стве, просто у нее не хватало времени: она занималась
в астрономическом кружке при МГУ и еще что-то дела-
ла в Планетарии. Мы уважали эту Женину устремлен-
ность и не хотели ей мешать.
И вот мы сошлись в большом сквозном павильоне,
под этим гигантским деревянным зонтиком посреди буль-
вара. Дождь то крупно и шумно, остёгивал землю, то
утончался в почти невидимые и неслышные нити, но не
переставал ни на минуту. Серые обложные тучи без
единого просвета уходили за крыши домов. Нечего было
и думать о Химках. Но Женя настойчиво уговаривала
нас ехать. Впервые позволила она себе маленькое от-
ступление от обычного строгого распорядка, и надо же,
чтобы так не повезло! На пуговице плюшевой жакетки
висел у нее сверточек с бутербродами. Было что-то
очень трогательное в этом сверточке. Жене, видимо, и
в голову не приходило, что можно позавтракать в за-
-
160 161
.
154
157 158
159
кусочной, в кафе или даже в ресторане, как мы это
делали во время наших походов. Из жалости к этому
сверточку я предложил:
- Давайте покатаемся на пруду. - Я показал на
старую, рассохшуюся плоскодонку, торчащую носом из-
под свай теплушки. - И будем воображать, что мы в
Химках.
- Или в Средиземном море, - вставил Павлик.
- Или в Индийском океане! - восторженно под-
хватила Женя. -Или у берегов Гренландии!..
- А мы не потонем? - спросила Нина. - Это
было бы обидно: я приглашена на премьеру во МХАТ.
Вёсел не было, мы подобрали на берегу две дощеч-
ки, вычерпали из лодки воду и отправились в круго-
светное плавание. Едва ли кому-нибудь из нас, кроме
Жени, это доставляло удовольствие. Пока мы с Павли-
ком вяло шлепали дощечками по воде, Женя придумыва-
ла трассу нашего путешествия. Вот мы проходим Бос-
фор, через Суэцкий канал попадаем в Красное море,
оттуда в Аравийское, оплываем Большие Зондские ост-
рова, Филиппины и входим в Тихий океан.
Запоздалая ребячливость Жени была мила и трога-
тельна, но было в ней и что-то жалкое.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48