Орми, похоже, что-то попало в глаза. Он еще сильнее стиснул зубы и промолчал. Белолобый бережно опустил Бату на снег. Потом протянул хобот за ружьями.
У входа в ущелье лежал валун. Бату пополз к нему, оставляя в снегу кровавую борозду. Ружья, целых три штуки, он тащил за собой, и видно было, что ноша ему не по силам. Но он преодолел эти пять сажен и, притаившись за камнем, направил ствол на врагов. Стрелять было еще рано. Бату замер.
– Прощай, – сказал Элгар странным глухим голосом. – Имир видит тебя сквозь тучу.
Мамонты побежали вверх по дну ущелья. Эйле плакала. Хреса утерла сопли. Потом они услышали выстрел. Бешеный рев, грохот. Долгая тишина. Белолобый и Мама поднялись еще на четверть мили, прежде чем второй выстрел прокатился эхом по ущелью. И снова рев и грохот.
– Верный глаз у него, – сказал Кулу.
Беглецы поднимались до самой ночи и выстрелов больше не слышали. Погоня сильно отстала. Они решили остановиться на краткий отдых. Мороз стоял лютый; по счастью, тюки с гуганской меховой одеждой были на месте, и все смогли одеться потеплее. В трещинах скал кое-где торчали сухие деревца и чахлый обледеневший кустарник. Кулу развел огонь. Костер показался им настоящим чудом: никто не надеялся найти топливо так далеко на севере, да к тому же высоко в горах.
– Это еще ничего, – сказала Хреса, протягивая к огню побелевшие руки, – Прошлой зимой в горах Мару не такого лиха хлебнули. Это разве мороз.
Хреса не теряла времени даром, пока ее спутники были в Дуль-Куге. Ей удалось подстрелить пару снежных козлов, и теперь они болтались по бокам мамонтихи, связанные за рога прочной веревкой. Так что путникам было чем утолить голод.
– Куда мы теперь? – спросил Кулу мрачно, вороша палкой угли. – На носу зима. В горах только подохнуть. Чего молчишь, старый? Отвечай.
Элгар смотрел поверх голов в черное небо.
– Я узнал эти места, – сказал он спустя минуту, – Здесь проходит единственный путь через горы на восток. В давние времена на этих склонах шумели кедры и всегда было тепло, даже зимой. Глубинный жар Земли согревал долины и ущелья по обе стороны перевала. Потому-то и сейчас здесь нет вечных снегов, хотя внизу – ледник толщиной в полмили. А теплее всего было в долине Иггир. По склонам там били горячие ключи, и только дно оставалось прохладным.
– Иггир? – Орми нахмурился. – Не та ли это долина, куда спустился Улле с небес и которая теперь зовется Темной землей?
– Да, это она, – сказал Элгар. – И мы не минуем ее, если гуганяне будут преследовать нас и дальше.
– Куда ж они денутся, – буркнул Барг, – Такую силу пригнали – теперь не отступятся. А что, худо нам в этой Темной земле?
– Если б вернулся оттуда хоть кто-то живой, мы бы знали, худо ли там, – сказал Энки.
– Так надо ее обойти. Неужели другого пути нет?
– Есть, – сказал Элгар. – Был раньше, по крайней мере. Но кажется мне, что нам не миновать долины Иггир. Энки, шкура с письменами у тебя? Дай-ка ее мне.
Элгар какое-то время водил пальцем по знакам, беззвучно шевеля губами.
– Вот оно, смотрите: «И все же для того, кто осмелился бросить вызов Губителю, нет иного пути, нет иной цели; куда бы ни шел он, судьба приведет его в долину Иггир. Мрак, покрывающий Землю, исходит оттуда».
– Судьба, – проворчал Кулу. – Какая такая судьба? Не верю я в эти бредни. Я не боюсь ни гуганян, ни марбиан этих вонючих – никого. Но и без толку подыхать неохота. Если там, в этой поганой долине, верная смерть и ничего больше – зачем туда лезть?
– Правильно, – сказала Эйле с усмешкой. – Как ты говорил, Элгар? Мы должны поступать по совести и быть честными перед собой? Так вот: по совести люди на бессмысленную смерть не ходят. А если судьбе угодно все же загнать нас в долину Иггир, то это уже ее забота. Предоставим это ей.
– Кому? – не поняла Хреса. Эйле смерила ее взглядом.
– Судьбе, Хреса, судьбе.
И больше в тот вечер никто не сказал, ни слова.
Еще три дня они поднимались. Иногда, взобравшись на высокий уступ, видели внизу погоню. Гуганяне хоть и сильно отстали, но не собирались сдаваться.
– Ишь как уверенно ползут, – заметил Барг. – Особо и не торопятся. Как будто мы уже у них в руках.
– Наверное, тоже верят в судьбу, – сказала Эйле. – Или просто знают, что нам некуда деться.
И ее слова, судя по всему, были недалеки от истины. Спрятаться от преследователей было негде, и отряду оставалось только подниматься все выше и выше. Свернуть они тоже не могли. Путь их лежал по широкой впадине, ограниченной с обеих сторон неприступными склонами снежных пиков, вонзавшихся вершинами в небо.
Здесь, наверху, не было ни добычи, ни дров, ни корма для мамонтов. Только лед и голые скалы. Северный ветер налетал порывами, иногда переходя в снежную бурю. Силы беглецов иссякали. Они начинали замерзать, и никакие меха уже не могли им помочь. Припасы давно кончились.
А у гуганян, похоже, было в достатке и дров, и пищи. Они постепенно настигали беглецов. Расстояние между ними сократилось до трех миль, а Белолобый уже еле волочил ноги, да и Мама плелась все медленнее, то и дело задевая бивнями снег.
На четвертый день в сплошной известковой плите, стоявшей вертикально и ограничивавшей лощину с юга, открылся узкий проход.
– Здесь начинается обходной путь, – сказал Элгар. – Поедем туда. Вряд ли гуганяне успеют выйти нам наперерез.
– Голос у тебя не слишком уверенный, старина, – отозвался Кулу. – Если я верно догадался, с этим обходным путем что-то неладно.
– Не знаю, – сказал Элгар. – Поедем, может, и обойдется.
Они свернули на юг, в тесное ущелье. Отвесные стены почти смыкались над головами. Здесь было влажно и не холодно, из трещин сочилась вода. Сажен через двести ущелье чуть расширилось. Вдруг мамонты встали как вкопанные. Орми потянул носом воздух, прислушался… Сверху доносился какой-то шорох. Орми не успел поднять голову, как стены ущелья содрогнулись… Огромный кусок скалы с грохотом падал прямо на них, ударяясь то об одну стену, то о другую, в облаке каменной пыли и обломков известняка.
Мамонты опомнились быстрее, чем люди. Мама с трудом развернулась в тесном ущелье, до крови ободрав шкуру на заду и процарапав бивнями борозды в мягком камне. Белолобый застрял, Мама навалилась на него, пытаясь помочь. Хреса в ужасе заорала… В самый последний миг Белолобый освободился и, чуть не запутавшись ногами в бивнях своей подруги, бросился наутек.
Глыба обрушилась на дно ущелья в том самом месте, где мгновение назад стояла Мама. А сверху уже летели новые камни. Мамонты со всех ног помчались обратно, к широкой лощине, по которой они поднимались до того, как свернули в ущелье. Позади гремело и грохотало, земля вздрагивала под чудовищными ударами. А наверху, там, где между двумя каменными стенами виднелась узкая полоска неба, крошечными пятнышками чернели головы ликующих гуганян. Когда грохот немного поутих, Орми услышал их крики:
– Вон отсюда, паршивые выродки! Идите, куда вас гонят! Нечего сворачивать с торного пути! Мы еще посмеемся над вами, грязные твари!
– Вот оно как, – сказал Кулу, трясясь на спине мамонтихи. – Я думал, за нами гонятся. А нас, оказывается, ГОНЯТ, как пленных на съедение.
– Так и есть, – хмуро произнес Элгар. – Они предвидели, куда мы пойдем, и приняли меры, чтобы мы не смогли воспользоваться обходной дорогой.
Они вернулись в лощину и двинулись прежним путем на восток. Гуганян не было видно, но все понимали, что расстояние между ними должно было сильно сократиться после неудачной попытки уйти через боковое ущелье. Вероятно, враги теперь следовали за ними по пятам.
Вскоре начался крутой подъем, отнявший у измученных животных последние силы. И вот мамонты выбрались на заснеженное плато.
Слева и справа возвышались белые пики. А посередине был проход, равнина постепенно сужалась к востоку и в конце была перегорожена грядой невысоких скал.
Элгар взглянул на этот кряж, и черты его лица вдруг изменились: морщины разгладились, взор прояснился.
– Ну, вот и все, – сказал он, – Сомнений не осталось. Теперь мне ясно, что нам уготовано.
– Ты что-то увидел? – спросил Энки.
– Да. Я узнал место. Мы на перевале. За этой грядой начинается спуск в долину Иггир.
– В Темную землю, – вздрогнул Орми.
– В Темную землю, – как эхо, откликнулась Эйле. Ее голос звучал глухо и торжественно.
– Что же делать? – пробормотал Аги, бледнея. – Ведь туда нет хода никому живому.
– Встанем здесь и примем бой, – хрипло произнес Кулу. – Встретим смерть как подобает. Давно бы так поступить, когда сил еще было побольше. А теперь, хоть бы и не Темная земля там, за перевалом, все равно через пару дней околеем от холода.
– Нет, – покачал головой Орми. – Принять бой для нас то же, что сдаться. Ведь ясно, что нам не одолеть эту орду. А права на смерть у нас нет.
– Гуганяне думают, что это они загнали нас на перевал, – сказал Элгар. – Но они ошибаются. Не они привели нас сюда. Взгляните!
Обернувшись к своим спутникам, Элгар высоко поднял руку, чтобы все смогли увидеть голову Уллины Великой. Он держал ее за волосы лицом к ним. И Орми, затаив дыхание, глядел, как голова, движимая неведомой силой, медленно поворачивается… пока ее застывший взгляд не обратился к востоку, к низкому кряжу, за которым лежала Темная земля.
– Уллина и Имир указали нам путь, – сказал Элгар тихо. Эйле рассмеялась.
– Ну что ж, раз так, делать нечего. Да свершится воля богов. Неси нас, Белолобый, в Темную землю.
К вечеру они достигли скалистого кряжа. Мамонты с трудом взобрались почти на самый верх… и легли на камни, не дойдя ста сажен до вершины. В лицо путникам подул теплый ветер.
– Лето там, что ли, в этой гиблой земле? – сказала Хреса.
С запада приближалось гуганское войско. Два десятка боевых мамонтов уже выбрались на плато и бежали по снежной равнине – резвые, полные сил. А за ними следом лезли снизу все новые и новые, в тусклой броне, с бивнями, окованными железом.
Беглецы спешились и пошли к вершине кряжа.
– Прощай, Белолобый! – сказала Эйле. – Прощай, Мама! Рядом с вами любые слова будут ложью. Прощайте.
Мамонты лежали неподвижно, закрыв глаза. Обернувшись, Орми посмотрел на них в последний раз, и ему показалось, что оба зверя мертвы. И было бы это немудрено, потому что столько дней они бежали по горам без пищи и отдыха, не щадя сил ради спасения своих седоков. Но Орми так и не узнал, действительно ли умерли мамонты или просто заснули… хотя кто же спит в миле от надвигающегося войска.
Орми посмотрел вперед. Он понял, что через несколько шагов глазам его откроется страшная долина Иггир. Барг опередил своих спутников и первым заглянул за перевал. Остальные невольно замерли, ожидая, что будет. Барг продолжал идти, не оглядываясь. Вот он стоит на вершине кряжа… Пошел вниз…
– Эй! – услышали они его голос. – Не бойтесь! Никого тут нет! Обычная долина. Зря только перетрусили, разрази меня Улле!
Воздух впереди задрожал, как над костром. Потом все произошло мгновенно, так что Орми даже не успел сообразить, в чем дело.
Барг прыгнул на них из-за гребня. Это был невиданный прыжок: с места на десять сажен. Уже в воздухе он повернулся к ним лицом. Он летел, растопырив руки, а лицо его искажалось. У Орми не было времени разглядывать его, да и остальные потом не могли толком вспомнить подробностей преображения Барга. Орми заметил лишь, что лицо его все как-то округлилось, и глаза стали круглыми, и рот – как черная яма. Борода и усы исчезли… И он начал уменьшаться уже в полете.
Никто не знал и не понимал еще, что случилось. Но не нужно было большой мудрости, чтобы догадаться: то, что летит на них, – уже не Барг. Существо из иного мира, страшный, жестокий враг.
Кулу выстрелил первым, за ним – Аги и Орми. Пули пробили чудовище насквозь. То, что мгновение назад было Баргом, приземлилось в одном шаге от Хресы. Бросилось на нее, обхватило короткими толстыми лапами, вытянуло шею, растянуло круглую пасть и проглотило, сжевало несчастную женщину, с головы и до самых башмаков. При этом оно все уменьшалось и уменьшалось.
Эйле и Аш выстрелили в чудовище в упор. Кулу, Орми и Аги рубили его мечами. Оно было вязким, как глина, и бескровным. Чудовище попыталось броситься на Орми, но поздно: лапы его стали совсем короткими, и страшная тварь упала на снег, слабо вздрагивая под ударами… Вот она стала похожа на червяка с тяжелой головой и зачатками лап… и продолжала съеживаться… и наконец совсем исчезла, растаяла, сгинула бесследно.
Оставшиеся в живых люди застыли, потрясенные и охваченные ужасом. Но наступающие гуганяне не дали им опомниться. Пули ударились о камни у их ног. Они услышали хриплые крики врагов:
– Эй, вы! Вперед! Что встали? Шагайте, шагайте вниз, в Темную землю! Улле вас заждался!
– Пойдем, – сказал Элгар. – Не бойтесь. Барг и Хреса погибли не зря. Теперь мы знаем, что там, за перевалом, нужно держать язык за зубами и не произносить вслух имя Хозяина этой земли. Пойдем.
Они поднялись на гребень, отупевшие и подавленные, и вслед за Элгаром спустились на два десятка шагов по каменистому склону.

Глава 15
ПЕРВЫЙ ПОЯС

Гуганяне остались по ту сторону перевала. Первое, что дошло до сознания Орми: враги сюда не сунутся. Только потом он постепенно начал понимать, КУДА попали они сами.
Тепло, совсем тепло, почти как летом. На склоне ни снежинки. Камни покрыты толстыми зелеными наростами. Это что-то живое, вроде лишайника. Может, даже съедобное…
Наконец Орми решился посмотреть вниз. Пологий склон тянулся сажен на триста и упирался в невысокую, грубо сложенную, но явно рукотворную стену из неотесанных камней. Дна долины не было видно: его загораживала стена. Противоположный склон виднелся смутно, укутанный серой дымкой. Мысли, вначале медленные и сонные, вдруг побежали быстрее.
«Запахи какие-то незнакомые… Интересно, чем это пахнет? Неужели самим У…? Нет уж, даже в мыслях не буду произносить это имя. И все-таки интересно, что там внизу… Пойти и взглянуть, залезть на стену… интересно, очень интересно… интересно, отчего это я стал таким любопытным?» «Гу-ха-ур-кл-кл», – звучали в голове тихие голоса. Орми смутно чувствовал угрозу. Все кругом было каким-то странным, и мысли в голову лезли тоже странные.
– Поменьше глазейте по сторонам. – Голос Элгара вывел Орми из задумчивого оцепенения. – Нам нужно отдохнуть, а там решим, что делать дальше.
Быстро темнело. Путники легли спать прямо на теплых камнях. Засыпая, Орми подумал, что будет большой удачей, если утром дни все проснутся… проснутся теми же, кем легли.
Рассвело по-зимнему поздно, хоть в долине и было тепло. Орми с облегчением увидел своих спутников живыми и неизменившимися. Внешне, по крайней мере.
Шел мокрый снег. Тяжелые хлопья таяли, едва коснувшись земли. Орми заметил чуть ниже по склону источник и ручеек, исчезавший в россыпи мелких камешков в двух саженях от ключа. Орми спустился к ручью и напился. Вода была теплой и отдавала тухлыми яйцами.
Остальные тем временем просыпались и потягивались. Голова у Орми отяжелела, в ушах снова зазвучали приглушенные голоса, бубнившие бессвязные обрывки слов. Сначала Орми встревожился, но вскоре перестал обращать на них внимание: голоса бормотали ровно, монотонно, ну просто как звон в ушах.
– Переночевали, – сказал Кулу. – Порядок. Еще бы пожрать.
Орми озирался, чувствуя, что им вновь овладевает странное любопытство. Его так и подмывало добежать до стены, залезть на нее и посмотреть, что там внизу. Вскоре выяснилось, что не он один испытывает подобное желание.
– Как же хочется заглянуть за стену, – сказал Аги, просительно глядя на Элгара. – Я, пожалуй, схожу посмотрю, а потом расскажу вам.
Элгар покачал головой:
– Не ходи. Знаешь, как враг овладевает душами людей? Он использует их желания. Сначала только использует, а потом начинает создавать их сам. Мне кажется, все вы сейчас только об одном и думаете: как бы увидеть дно долины. Но это НЕ ВАШЕ желание.
– Почему не наше?
– Потому что… ну, хотя бы потому, что мы три дня ничего не ели, а кто из вас вспомнил о голоде, кроме Кулу? Держитесь, друзья. Ваши головы должны быть закрыты накрепко.
– Какой смысл думать о еде, если есть все равно нечего, – сказал Аги.
Назойливое любопытство постепенно отступило, и Орми действительно почувствовал голод. Но Аги был прав: никакой еды в окрестностях не наблюдалось. Разве что эти наросты на камнях. Вдруг внимание Орми привлек один из ближайших валунов. На нем рядом с зеленым наростом был еще один. Впрочем, скорее не нарост, а просто выступ. Но выступ необычный. Чем больше Орми в него вглядывался, тем сильнее он ему что-то напоминал. Или кого-то… Да, конечно. Как это он сразу не догадался! На камне было высечено рельефное изображение человека. Немного странного, длиной всего в два с половиной локтя, сплющенного, с растопыренными конечностями и плоской головой, но все же – человека.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35