Люди явно боялись этого существа и не смели к нему приблизиться. И Аги тоже чувствовал страх – но не сильный, а какой-то смутный, глубинный, как будто очень далекий. Это было больше похоже на воспоминание, чем на реальность.
Его подвели к марбианам.
– Аги семьсот двенадцать полностью подготовлен к броску в прошлое, – объявил марбианин, обращаясь к кому-то невидимому. – О Властелин Времени, позволь приступить к созданию Имир-поля.
– Да, – громыхнуло из пустоты.
Аги вздрогнул. Но он по-прежнему ни о чем не думал и не испытал особого страха, когда к нему подбежали какие-то люди и натянули ему на голову нечто вроде тесной шапки с вьющимся хвостом проводов, уходившим в недра одного из гудящих кубов. Потом Аги подняли и уложили в прозрачный ящик как раз по размеру его тела. Приладили крышку. «Я в ящике, – подумал Аги. – Это очень важно. Это ящик». Затем в ушах зазвучал пронзительный и надрывный женский голос, выкрикивавший бессвязные слова, как команды:
– Любовь! Баю-бай! Добро! Хорошо, когда хорошо! С добрым утр-ром!
А потом другой голос, спокойный и тихий, заговорил в глубине его мозга:
– Приходи, о Аги, я жду тебя. Спаси моих друзей, погубленных черными подземными духами, и приходи ко мне. Я жду тебя во чреве скалы. Я тот, о ком говорил Кру.
Аги теперь уже совершенно успокоился и полностью отрешился от всего, что происходило вокруг. Он лежал и думал: «Хорошо, когда хорошо».
Снаружи, за прозрачными стенами ящика, начиналась тем временем какая-то дикая суматоха.
– Петля! – прогремела пустота в центре зала. – Властелин Времени повелевает времени отправиться вспять на двадцать дней! Эй, вы, люди! Вы в петле! Вам осталось десять секунд прямого времени! Га! Поклонимся Улле!!
Последние слова потонули в жутком многоголосом вое. Люди с вытаращенными глазами срывали с себя одежды, кидались друг на друга, впивались зубами в живое мясо, совокуплялись, отгрызали друг другу пальцы и уши. Кровь брызнула на стеклянный ящик, потом чей-то голый зад обрушился на прозрачную крышку.
– Фокусировка! – ревел Властелин Времени.
– Есть фокусировка! – вопил кто-то сорванным голосом, заглушаемым истерическим детским криком.
– Экран!
– Пока они не подключили экран, – забубнил кто-то в голове у Аги. – Знаешь, какая у них фокусировка? Там группа матерей с детьми. Матери по приказу грызут…
– Ты еще не инкапсулировался? – Это произнес другой голос, его хозяин тоже помещался у Аги в голове. Аги удивился; сколь малая часть его мозга осталась ему подконтрольна. Он был уверен, что тот, кому принадлежал второй голос, раньше был частью его, Аги, личности. Теперь же от этой личности вообще непонятно, что осталось.
– Мы сейчас с тобой вместе инкапсулируемся, хе-хе!
– Ты так любишь все разъяснять…
– Приятно поговорить о хорошем. И потом, это мой долг…
– Экран!!!
– Есть!
– Взорвать накопители! Освободить информацию!
– Е-е…
Чудовищный грохот заглушил все прочие звуки. Потом была еще ничтожная доля мгновения, в которую Аги успел заметить, как внезапно и жутко расплылись, исказились лица и тела людей, как почернели и обвисли носы, скрутились в нелепые жгуты конечности, вылезли из глазниц глаза, перекосились черепа…
«Пора, – решил Аги. – Пора. Самое время». Он лежал на соломенном тюфяке в темной комнатенке, куда его привел зеленый уродец из умиральни. И вот теперь он вдруг вспомнил, что ему необходимо срочно подумать «три пять семь ноль один один».
– Помнишь что-нибудь? – раздался голос у него в голове.
Аги безумно удивился и решил, что спятил, но голос принялся возражать:
– Ты не спятил, не спятил! Ты просто все забыл, балда! Так и должно было случиться. Когда тебя привели в подземелье?
– Недавно… Только что, – ответил Аги, продолжая недоумевать, к чему эти вопросы и кто этот незнакомец, сидящий у него в голове.
– Порядок! Времени у нас не много, но успеть можно! А главное, опыт удался!
– Какой опыт? Куда успеть?
– Спокойно, дружище. Мы ненадолго расстанемся.
Потом мыслям Аги стало вдруг просторнее. Аги показалось, будто какая-то мелкая тварь прошмыгнула по комнатке. Вскоре дверь отворилась, на пороге стоял зеленый марбианин.
– Выходи.
Аги повиновался. «Что же со мной будут делать? – думал он с тревогой. – Неужели все-таки повезут в Уркис и будут изучать?»
Аги шел по коридору следом за карликом. Они приблизились к железной телеге, на которой лежало дохлое чудовище: мускулистое тело, завернутое в полупрозрачные перепончатые крылья, мощные узловатые ноги с когтями и присосками, щетинистая голова на короткой шее.
– Знал бы ты, каких трудов мне стоило добыть это тело. Ни одна сволочь не верит, что я из будущего, – сказал карлик. – Переселяюсь! – И грохнулся замертво.
Чудовищная летучая мышь на телеге в тот же миг ожила, взмыла в воздух, присосалась лапами к спине Аги, приподняла его над полом и понесла по коридору. Концы широких крыльев почти касались стен.
У Аги захватило дух, и он дико, отчаянно закричал.
– Тихо! – рявкнула мышь. – Молчать!
– Куда ты меня тащишь? – пролепетал Аги, с ужасом глядя на проносящиеся под ним каменные плиты пола.
– В дикие земли!
Мелькали ниши с покойниками, боковые коридоры, теснящиеся к стенам люди. Вот крылатый призрак достиг умиральни – и здесь, в огромном темном зале, перед ним выросла внезапная преграда – гороподобное чудовище, другой марбианин. Краем глаза Аги заметил кучку людей с факелами вокруг каменного помоста и неподвижное тело очередного приговоренного.
– Пропусти, болван, я спешу, – проревела летучая мышь.
– Что все это значит? – глухо и грозно произнес другой призрак, очертания которого лишь смутно вырисовывались во мраке.
– Долго объяснять, да ты все равно не поверишь.
– Ты несешь человека, а людям отсюда нет выхода! Он не должен вернуться на поверхность!
– Это пришелец из будущего! Я несу его в Дикие земли, чтобы исправить ошибку, которую мы допустили… скоро допустим, если ты не посторонишься, безмозглая тварь.
Тот, другой, призрак стал надвигаться. Присоски с чмоканьем отпустили Аги, и он грохнулся на пол – благо высота была небольшая.
– Заткни уши и ори! Ори во всю глотку!
Аги последовал приказу – в голосе марбианина было что-то, исключавшее малейшую возможность неповиновения. Пока он орал, два чудовища сошлись, и между ними, по-видимому, завязалась борьба, хотя Аги и не решался взглянуть туда. Но он чувствовал, как содрогается пол и сам воздух вокруг напрягся, как живой мускул. Сквозь собственные вопли и сквозь ладони, которыми он изо всех сил закрывал уши, до его сознания долетал едва различимый щебет… убийственный щебет… звуки, несущие смерть. Потом пол вздрогнул в последний раз, все стихло, и Аги почувствовал, что его снова поднимают и несут. Он перестал орать и глянул вниз. Летучая мышь как раз проносила его над каменным возвышением, и он успел заметить разбросанные по земле факелы и вперемешку с ними – искореженные, почерневшие трупы. В них почти невозможно было признать людей – стражников мгновение назад еще живых и невредимых.
Из зала – и вверх, вверх – они мчались по винтовым пролетам, не касаясь ступеней. Вылетев на поверхность, марбианин стремительно взмыл к самому небу, так что дома превратились в точки, а город – в неясное пятно.
Потом они понеслись на восток. Скорость была бешеная, ветер стал таким сильным, что казалось, вот-вот разорвет Аги на куски. Но было что-то завораживающее в этом – лететь на такой высоте и видеть сразу пусть не весь мир, но пол-Гугана уж точно. И Аги, затаив дыхание и не обращая внимания на ветер, следил за проплывавшими внизу реками, селениями и ровными проплешинами занесенных снегом болот.
Вот марбианин стал снижаться, постепенно сбавляя скорость. Под ними промелькнула стена – бесконечная темная полоса на фоне зеленых елей и сосен, и они опустились на снег в лесу, среди мелких кривых березок и спутанных, пока еще неподвижных побегов ольхи-людоедки.
На снегу темнела цепочка странных трехпалых следов. Она обрывалась у ног Аги. Последний след был какой-то странный – отпечатались только когти и пятка, как будто неведомое существо вдруг исчезло, не успев перенести вес своего тела на опущенную в снег ногу.
– Вот оно – единственное свидетельство нашего путешествия, – произнес марбианин за спиной Аги. – Только я один при переносе в прошлое оказался не в том месте, где мне надлежало быть в этот момент. И знаешь почему? Потому что я был закодирован, неактивен и сидел у тебя в башке. Какая-нибудь белка здесь, в лесу, могла видеть, как я вдруг пшик – и исчез. А вот и мое кодируемое тельце…
Аги не понял из этой речи ни слова. Он хотел было спросить, что все это значит, но осекся, обернувшись.
Летучая мышь лежала дохлая. Из складки на ее брюхе вылез волосатый паук длиной с локоть, с четырьмя двухколенчатыми ногами и множеством коготков.
Паук кинулся к Аги. Двигался он резко и судорожно, действительно по-паучьи. Он взбежал по ноге и спине Аги и вцепился когтями ему в волосы.
Аги вскрикнул и попытался сбросить с себя гадкую тварь, но его руки ничего не нашли. И в тот же миг голос марбианина раздался у Аги в голове:
– Шагай на юго-восток, да поживее. Ты должен догнать четверых своих друзей-выродков. Они идут к Старику, о котором тебе рассказывал Кру. Им грозит опасность, и ты их спасешь – с моей помощью, разумеется. Потом ты проникнешь вместе с ними в убежище Старика. Понятно?
«Этот оборотень хочет использовать меня… Въехать на мне, как на коне, в тайное убежище. Улле ему в пасть, я не желаю оказывать ему эту услугу». Аги торопливо огляделся в поисках какого-нибудь острого сучка, которым можно было бы вырвать себе сонную артерию.
– Ты кретин, – сказал марбианин. – Я же вижу насквозь все твои гнилые мозги. Сейчас ты все забудешь и станешь подчиняться как миленький.
И память Аги погасла, словно догоревший факел.
«Надо спешить, – подумал он. – Поскорее догнать друзей – и к могучему существу. Вот, кстати, и метка у меня почти пропала. Я тоже выродок. Славно, значит, меня не прогонят…»
И он зашагал на юго-восток.
Глава 9
В ЛЕСУ
Выродки, все пятеро, вышли из колдовского сна разом, едва лишь померкли их видения. Но рассудок к ним вернулся не скоро.
Сначала они неподвижно лежали на шкурах, пока к ним постепенно возвращалось сознание.
Эйле открыла глаза – мутные и бессмысленные. Выгнула шею, запрокинула голову. Скрючила пальцы и чуть слышно чмокнула.
Заверещал, запищал на пределе голоса, забился в судорогах Бату. Орми сел, тревожным взглядом обвел пещеру, потом выхватил свой нож из мамонтовой кости и рассек себе кожу от ключицы до пупа, по людоедскому обычаю принося свою кровь в жертву Улле. Он снова занес руку, готовясь сделать второй разрез рядом с первым, и пробормотал старое заклятие – утренний обряд в злое зимнее время, когда голодные хищники рыщут по лесу в поисках слабых, сладких людей:
– О Улле, моей рукой водящий, вот я делаю зло над собой, на сегодня довольно, забудь обо мне до ночи, избавь от дум и страданий.
– Опомнитесь! – вскричал Элгар. – Сон окончен, вы вернулись в главное время! Вы не упыри!
Орми замер с занесенным ножом, прищурился.
– Элгар? Это ты? Ты… все это сделал?
Эйле встрепенулась, испуганно заморгала, потом бросилась ничком на шкуру и разрыдалась, вцепившись пальцами в лосиный мех.
Энки сидел, глядя в пол, и ухмылялся растерянно и глупо. И только Аги был спокоен и что-то соображал, загибая пальцы.
Элгар взмахнул рукой, описав круг в воздухе у себя над головой. Этот круг светился несколько мгновений после того, как он опустил руку.
– С вами Имир! – сказал Элгар. – То, что вы видели, – ваша скрытая память. Вы все побывали в петле времени и вернулись туда, где петля началась. Ваш рассудок забыл о случившемся, а неподвластные времени души сохранили память и знание. Я только помог перевести эту память из глубины неосознаваемого в ту малую часть вашего разума, которую вы почитаете за свое «я». Отныне этот путь – из души в рассудок – останется открытым, и коварство врагов будет для вас не столь опасным. А теперь пусть Аги расскажет, что узнал, ведь он единственный из вас, кто понял смысл событий и то, как все это случилось.
– О, я расскажу с превеликой охотой! – сказал Аги. – Какая удача, что эти глупцы не потрудились скрыть от меня свой план, надеясь, что моя память останется в петле! Ну, слушайте…
Аги рассказывал долго и подробно, а когда он кончил, в подземном зале воцарилась глубокая тишина. Тут и вправду было над чем подумать.
Молчание прервал Орми. Он спросил:
– А что же ты, Элгар, не попал в пузырь?
– Не попал, – ответил Светлый.
– Как все выглядело для тебя?
– Сложно сказать. По-разному. Что бы ни происходило снаружи, я остаюсь в главном времени и немного вне его. Здесь не было петли. Я видел, как вы погибли; видел вас в упырином обличье. Потом вы вдруг снова стали людьми. Но все это не коснулось меня самого.
– А если бы петля не разомкнулась?
– Тогда в главном времени исчезло бы будущее. Если это случится, то и я не буду существовать в будущем.
– То есть умрешь?
– Можно сказать и так, хоть это и ложь, как и все слова. Чуть вернее будет так: я завершусь, закончусь. Чтобы понять это, вы должны понять сначала, как живет душа: ее прошлое не исчезает. Оно – такая же реальность, как и настоящее. И если бы не приход Врага, то и будущее было бы такой же реальностью.
– Послушай, Элгар, – сказал Бату. – Ты вот говорил об упырях, что ты их видел, но ведь ты не видишь зла? Как же это получается?
– Я вижу зло, – вздохнул Элгар. – В этом марбиане просчитались. И я должен рассказать вам кое-что о себе, чтобы вы знали, кто я, хоть мне и больно говорить об этом.
Давно, до прихода Врага, я достиг высшего совершенства среди Светлых. Я первым из всех сумел вывести свой разум за пределы времени и обозреть вселенную целиком, от ее начала и до конца. Впрочем, конца у вселенной не было. Я увидел мир извне. Он замыкался в сияющей завершенности. Там, где лежало будущее, Слово Имира было прочитано все до конца. Там люди сливались в единый светлый дух, обнимающий вселенную. Там все звезды были живыми, а мир становился одним могучим и прекрасным существом – самим Имиром, но уже не в образе слова, а воплощенным в теле и духе вселенной, готовым начать действовать и двигаться к новой великой и неведомой цели.
Оттуда, откуда вынесла меня моя просветленная мысль, я увидел истинное время. Оно было объемным, а то, что мы ощущаем как время и внутри чего существует сознание, было лишь одним из бесчисленных направлений в этом океане.
И тут моя мысль породила чудовищный образ, до которого никто, кроме меня, не мог бы додуматься. Я вдруг понял, что если взглянуть на вселенную в нашем обычном времени, но в обратном порядке, от конца к началу, то все светлое становится черным. Вместо соединения, развития и жизни – распад и вырождение. Вывернутый наизнанку мир при таком взгляде катился в бездну, небытие, источая миазмы разрушительного, самопожирающего духа. Итак, я выдумал зло. Ведь зло и есть обратное время, и каждый дурной поступок и недобрая мысль – не что иное, как маленький временной вихрь, водоворот в реке времени. Не случайно поэтому, если прочесть с конца слово «жизнь», получится слово «зло».
Я выдумал зло, и поэтому, быть может, с тех пор как оно стало реальностью, я вижу его – хотя для других Светлых оно было невидимо.
Вернувшись на землю, я отгородил свой разум от людей, так как не хотел, чтобы им стал доступен мой страшный вымысел.
Но было уже поздно. Одновременно со мной на Землю спустилось гибельное Слово, пришедшее из неведомого мира. Или оно было порождением моей кощунственной мысли? Это и был Враг, имени которого я не хочу произносить. Мы, наверное, никогда не узнаем, какую именно роль сыграла моя злополучная выдумка в том, что случилось с миром. Но Враг явился в тот самый момент, когда я измыслил его. Вернее – в том месте, где тень вневременного события – моей мысли – пересеклась с лучом прямого земного времени. Скорее всего, Враг долго искал брешь в блистающем совершенстве вселенной, куда бы он мог протиснуться, чтобы укорениться здесь навечно. И такая брешь была пробита мной. Вот и все, что я хотел вам сказать. А вы уж сами решайте, сколь велика моя вина и кто я в действительности – сын Имира или оборотень, посланец и предвестник зла на Земле.
Они помолчали, потом Орми сказал:
– Как мы можем тебя судить? Ведь мы сами в петле времени – упыри, и счастливы такой участью. Да и кто на земле может сказать про себя, какие он принимает обличья в бесчисленных петлях, в черных упыриных мирах.
– Да пребудет с нами Имир! Пусть хотя бы лишь в главном времени, – печально произнес Элгар.
На другой день Светлый рассказал друзьям об Имире и о том, как родилась вселенная:
– До начала времен мир был единым сгустком Слова, не имевшим ни размера, ни возраста.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
Его подвели к марбианам.
– Аги семьсот двенадцать полностью подготовлен к броску в прошлое, – объявил марбианин, обращаясь к кому-то невидимому. – О Властелин Времени, позволь приступить к созданию Имир-поля.
– Да, – громыхнуло из пустоты.
Аги вздрогнул. Но он по-прежнему ни о чем не думал и не испытал особого страха, когда к нему подбежали какие-то люди и натянули ему на голову нечто вроде тесной шапки с вьющимся хвостом проводов, уходившим в недра одного из гудящих кубов. Потом Аги подняли и уложили в прозрачный ящик как раз по размеру его тела. Приладили крышку. «Я в ящике, – подумал Аги. – Это очень важно. Это ящик». Затем в ушах зазвучал пронзительный и надрывный женский голос, выкрикивавший бессвязные слова, как команды:
– Любовь! Баю-бай! Добро! Хорошо, когда хорошо! С добрым утр-ром!
А потом другой голос, спокойный и тихий, заговорил в глубине его мозга:
– Приходи, о Аги, я жду тебя. Спаси моих друзей, погубленных черными подземными духами, и приходи ко мне. Я жду тебя во чреве скалы. Я тот, о ком говорил Кру.
Аги теперь уже совершенно успокоился и полностью отрешился от всего, что происходило вокруг. Он лежал и думал: «Хорошо, когда хорошо».
Снаружи, за прозрачными стенами ящика, начиналась тем временем какая-то дикая суматоха.
– Петля! – прогремела пустота в центре зала. – Властелин Времени повелевает времени отправиться вспять на двадцать дней! Эй, вы, люди! Вы в петле! Вам осталось десять секунд прямого времени! Га! Поклонимся Улле!!
Последние слова потонули в жутком многоголосом вое. Люди с вытаращенными глазами срывали с себя одежды, кидались друг на друга, впивались зубами в живое мясо, совокуплялись, отгрызали друг другу пальцы и уши. Кровь брызнула на стеклянный ящик, потом чей-то голый зад обрушился на прозрачную крышку.
– Фокусировка! – ревел Властелин Времени.
– Есть фокусировка! – вопил кто-то сорванным голосом, заглушаемым истерическим детским криком.
– Экран!
– Пока они не подключили экран, – забубнил кто-то в голове у Аги. – Знаешь, какая у них фокусировка? Там группа матерей с детьми. Матери по приказу грызут…
– Ты еще не инкапсулировался? – Это произнес другой голос, его хозяин тоже помещался у Аги в голове. Аги удивился; сколь малая часть его мозга осталась ему подконтрольна. Он был уверен, что тот, кому принадлежал второй голос, раньше был частью его, Аги, личности. Теперь же от этой личности вообще непонятно, что осталось.
– Мы сейчас с тобой вместе инкапсулируемся, хе-хе!
– Ты так любишь все разъяснять…
– Приятно поговорить о хорошем. И потом, это мой долг…
– Экран!!!
– Есть!
– Взорвать накопители! Освободить информацию!
– Е-е…
Чудовищный грохот заглушил все прочие звуки. Потом была еще ничтожная доля мгновения, в которую Аги успел заметить, как внезапно и жутко расплылись, исказились лица и тела людей, как почернели и обвисли носы, скрутились в нелепые жгуты конечности, вылезли из глазниц глаза, перекосились черепа…
«Пора, – решил Аги. – Пора. Самое время». Он лежал на соломенном тюфяке в темной комнатенке, куда его привел зеленый уродец из умиральни. И вот теперь он вдруг вспомнил, что ему необходимо срочно подумать «три пять семь ноль один один».
– Помнишь что-нибудь? – раздался голос у него в голове.
Аги безумно удивился и решил, что спятил, но голос принялся возражать:
– Ты не спятил, не спятил! Ты просто все забыл, балда! Так и должно было случиться. Когда тебя привели в подземелье?
– Недавно… Только что, – ответил Аги, продолжая недоумевать, к чему эти вопросы и кто этот незнакомец, сидящий у него в голове.
– Порядок! Времени у нас не много, но успеть можно! А главное, опыт удался!
– Какой опыт? Куда успеть?
– Спокойно, дружище. Мы ненадолго расстанемся.
Потом мыслям Аги стало вдруг просторнее. Аги показалось, будто какая-то мелкая тварь прошмыгнула по комнатке. Вскоре дверь отворилась, на пороге стоял зеленый марбианин.
– Выходи.
Аги повиновался. «Что же со мной будут делать? – думал он с тревогой. – Неужели все-таки повезут в Уркис и будут изучать?»
Аги шел по коридору следом за карликом. Они приблизились к железной телеге, на которой лежало дохлое чудовище: мускулистое тело, завернутое в полупрозрачные перепончатые крылья, мощные узловатые ноги с когтями и присосками, щетинистая голова на короткой шее.
– Знал бы ты, каких трудов мне стоило добыть это тело. Ни одна сволочь не верит, что я из будущего, – сказал карлик. – Переселяюсь! – И грохнулся замертво.
Чудовищная летучая мышь на телеге в тот же миг ожила, взмыла в воздух, присосалась лапами к спине Аги, приподняла его над полом и понесла по коридору. Концы широких крыльев почти касались стен.
У Аги захватило дух, и он дико, отчаянно закричал.
– Тихо! – рявкнула мышь. – Молчать!
– Куда ты меня тащишь? – пролепетал Аги, с ужасом глядя на проносящиеся под ним каменные плиты пола.
– В дикие земли!
Мелькали ниши с покойниками, боковые коридоры, теснящиеся к стенам люди. Вот крылатый призрак достиг умиральни – и здесь, в огромном темном зале, перед ним выросла внезапная преграда – гороподобное чудовище, другой марбианин. Краем глаза Аги заметил кучку людей с факелами вокруг каменного помоста и неподвижное тело очередного приговоренного.
– Пропусти, болван, я спешу, – проревела летучая мышь.
– Что все это значит? – глухо и грозно произнес другой призрак, очертания которого лишь смутно вырисовывались во мраке.
– Долго объяснять, да ты все равно не поверишь.
– Ты несешь человека, а людям отсюда нет выхода! Он не должен вернуться на поверхность!
– Это пришелец из будущего! Я несу его в Дикие земли, чтобы исправить ошибку, которую мы допустили… скоро допустим, если ты не посторонишься, безмозглая тварь.
Тот, другой, призрак стал надвигаться. Присоски с чмоканьем отпустили Аги, и он грохнулся на пол – благо высота была небольшая.
– Заткни уши и ори! Ори во всю глотку!
Аги последовал приказу – в голосе марбианина было что-то, исключавшее малейшую возможность неповиновения. Пока он орал, два чудовища сошлись, и между ними, по-видимому, завязалась борьба, хотя Аги и не решался взглянуть туда. Но он чувствовал, как содрогается пол и сам воздух вокруг напрягся, как живой мускул. Сквозь собственные вопли и сквозь ладони, которыми он изо всех сил закрывал уши, до его сознания долетал едва различимый щебет… убийственный щебет… звуки, несущие смерть. Потом пол вздрогнул в последний раз, все стихло, и Аги почувствовал, что его снова поднимают и несут. Он перестал орать и глянул вниз. Летучая мышь как раз проносила его над каменным возвышением, и он успел заметить разбросанные по земле факелы и вперемешку с ними – искореженные, почерневшие трупы. В них почти невозможно было признать людей – стражников мгновение назад еще живых и невредимых.
Из зала – и вверх, вверх – они мчались по винтовым пролетам, не касаясь ступеней. Вылетев на поверхность, марбианин стремительно взмыл к самому небу, так что дома превратились в точки, а город – в неясное пятно.
Потом они понеслись на восток. Скорость была бешеная, ветер стал таким сильным, что казалось, вот-вот разорвет Аги на куски. Но было что-то завораживающее в этом – лететь на такой высоте и видеть сразу пусть не весь мир, но пол-Гугана уж точно. И Аги, затаив дыхание и не обращая внимания на ветер, следил за проплывавшими внизу реками, селениями и ровными проплешинами занесенных снегом болот.
Вот марбианин стал снижаться, постепенно сбавляя скорость. Под ними промелькнула стена – бесконечная темная полоса на фоне зеленых елей и сосен, и они опустились на снег в лесу, среди мелких кривых березок и спутанных, пока еще неподвижных побегов ольхи-людоедки.
На снегу темнела цепочка странных трехпалых следов. Она обрывалась у ног Аги. Последний след был какой-то странный – отпечатались только когти и пятка, как будто неведомое существо вдруг исчезло, не успев перенести вес своего тела на опущенную в снег ногу.
– Вот оно – единственное свидетельство нашего путешествия, – произнес марбианин за спиной Аги. – Только я один при переносе в прошлое оказался не в том месте, где мне надлежало быть в этот момент. И знаешь почему? Потому что я был закодирован, неактивен и сидел у тебя в башке. Какая-нибудь белка здесь, в лесу, могла видеть, как я вдруг пшик – и исчез. А вот и мое кодируемое тельце…
Аги не понял из этой речи ни слова. Он хотел было спросить, что все это значит, но осекся, обернувшись.
Летучая мышь лежала дохлая. Из складки на ее брюхе вылез волосатый паук длиной с локоть, с четырьмя двухколенчатыми ногами и множеством коготков.
Паук кинулся к Аги. Двигался он резко и судорожно, действительно по-паучьи. Он взбежал по ноге и спине Аги и вцепился когтями ему в волосы.
Аги вскрикнул и попытался сбросить с себя гадкую тварь, но его руки ничего не нашли. И в тот же миг голос марбианина раздался у Аги в голове:
– Шагай на юго-восток, да поживее. Ты должен догнать четверых своих друзей-выродков. Они идут к Старику, о котором тебе рассказывал Кру. Им грозит опасность, и ты их спасешь – с моей помощью, разумеется. Потом ты проникнешь вместе с ними в убежище Старика. Понятно?
«Этот оборотень хочет использовать меня… Въехать на мне, как на коне, в тайное убежище. Улле ему в пасть, я не желаю оказывать ему эту услугу». Аги торопливо огляделся в поисках какого-нибудь острого сучка, которым можно было бы вырвать себе сонную артерию.
– Ты кретин, – сказал марбианин. – Я же вижу насквозь все твои гнилые мозги. Сейчас ты все забудешь и станешь подчиняться как миленький.
И память Аги погасла, словно догоревший факел.
«Надо спешить, – подумал он. – Поскорее догнать друзей – и к могучему существу. Вот, кстати, и метка у меня почти пропала. Я тоже выродок. Славно, значит, меня не прогонят…»
И он зашагал на юго-восток.
Глава 9
В ЛЕСУ
Выродки, все пятеро, вышли из колдовского сна разом, едва лишь померкли их видения. Но рассудок к ним вернулся не скоро.
Сначала они неподвижно лежали на шкурах, пока к ним постепенно возвращалось сознание.
Эйле открыла глаза – мутные и бессмысленные. Выгнула шею, запрокинула голову. Скрючила пальцы и чуть слышно чмокнула.
Заверещал, запищал на пределе голоса, забился в судорогах Бату. Орми сел, тревожным взглядом обвел пещеру, потом выхватил свой нож из мамонтовой кости и рассек себе кожу от ключицы до пупа, по людоедскому обычаю принося свою кровь в жертву Улле. Он снова занес руку, готовясь сделать второй разрез рядом с первым, и пробормотал старое заклятие – утренний обряд в злое зимнее время, когда голодные хищники рыщут по лесу в поисках слабых, сладких людей:
– О Улле, моей рукой водящий, вот я делаю зло над собой, на сегодня довольно, забудь обо мне до ночи, избавь от дум и страданий.
– Опомнитесь! – вскричал Элгар. – Сон окончен, вы вернулись в главное время! Вы не упыри!
Орми замер с занесенным ножом, прищурился.
– Элгар? Это ты? Ты… все это сделал?
Эйле встрепенулась, испуганно заморгала, потом бросилась ничком на шкуру и разрыдалась, вцепившись пальцами в лосиный мех.
Энки сидел, глядя в пол, и ухмылялся растерянно и глупо. И только Аги был спокоен и что-то соображал, загибая пальцы.
Элгар взмахнул рукой, описав круг в воздухе у себя над головой. Этот круг светился несколько мгновений после того, как он опустил руку.
– С вами Имир! – сказал Элгар. – То, что вы видели, – ваша скрытая память. Вы все побывали в петле времени и вернулись туда, где петля началась. Ваш рассудок забыл о случившемся, а неподвластные времени души сохранили память и знание. Я только помог перевести эту память из глубины неосознаваемого в ту малую часть вашего разума, которую вы почитаете за свое «я». Отныне этот путь – из души в рассудок – останется открытым, и коварство врагов будет для вас не столь опасным. А теперь пусть Аги расскажет, что узнал, ведь он единственный из вас, кто понял смысл событий и то, как все это случилось.
– О, я расскажу с превеликой охотой! – сказал Аги. – Какая удача, что эти глупцы не потрудились скрыть от меня свой план, надеясь, что моя память останется в петле! Ну, слушайте…
Аги рассказывал долго и подробно, а когда он кончил, в подземном зале воцарилась глубокая тишина. Тут и вправду было над чем подумать.
Молчание прервал Орми. Он спросил:
– А что же ты, Элгар, не попал в пузырь?
– Не попал, – ответил Светлый.
– Как все выглядело для тебя?
– Сложно сказать. По-разному. Что бы ни происходило снаружи, я остаюсь в главном времени и немного вне его. Здесь не было петли. Я видел, как вы погибли; видел вас в упырином обличье. Потом вы вдруг снова стали людьми. Но все это не коснулось меня самого.
– А если бы петля не разомкнулась?
– Тогда в главном времени исчезло бы будущее. Если это случится, то и я не буду существовать в будущем.
– То есть умрешь?
– Можно сказать и так, хоть это и ложь, как и все слова. Чуть вернее будет так: я завершусь, закончусь. Чтобы понять это, вы должны понять сначала, как живет душа: ее прошлое не исчезает. Оно – такая же реальность, как и настоящее. И если бы не приход Врага, то и будущее было бы такой же реальностью.
– Послушай, Элгар, – сказал Бату. – Ты вот говорил об упырях, что ты их видел, но ведь ты не видишь зла? Как же это получается?
– Я вижу зло, – вздохнул Элгар. – В этом марбиане просчитались. И я должен рассказать вам кое-что о себе, чтобы вы знали, кто я, хоть мне и больно говорить об этом.
Давно, до прихода Врага, я достиг высшего совершенства среди Светлых. Я первым из всех сумел вывести свой разум за пределы времени и обозреть вселенную целиком, от ее начала и до конца. Впрочем, конца у вселенной не было. Я увидел мир извне. Он замыкался в сияющей завершенности. Там, где лежало будущее, Слово Имира было прочитано все до конца. Там люди сливались в единый светлый дух, обнимающий вселенную. Там все звезды были живыми, а мир становился одним могучим и прекрасным существом – самим Имиром, но уже не в образе слова, а воплощенным в теле и духе вселенной, готовым начать действовать и двигаться к новой великой и неведомой цели.
Оттуда, откуда вынесла меня моя просветленная мысль, я увидел истинное время. Оно было объемным, а то, что мы ощущаем как время и внутри чего существует сознание, было лишь одним из бесчисленных направлений в этом океане.
И тут моя мысль породила чудовищный образ, до которого никто, кроме меня, не мог бы додуматься. Я вдруг понял, что если взглянуть на вселенную в нашем обычном времени, но в обратном порядке, от конца к началу, то все светлое становится черным. Вместо соединения, развития и жизни – распад и вырождение. Вывернутый наизнанку мир при таком взгляде катился в бездну, небытие, источая миазмы разрушительного, самопожирающего духа. Итак, я выдумал зло. Ведь зло и есть обратное время, и каждый дурной поступок и недобрая мысль – не что иное, как маленький временной вихрь, водоворот в реке времени. Не случайно поэтому, если прочесть с конца слово «жизнь», получится слово «зло».
Я выдумал зло, и поэтому, быть может, с тех пор как оно стало реальностью, я вижу его – хотя для других Светлых оно было невидимо.
Вернувшись на землю, я отгородил свой разум от людей, так как не хотел, чтобы им стал доступен мой страшный вымысел.
Но было уже поздно. Одновременно со мной на Землю спустилось гибельное Слово, пришедшее из неведомого мира. Или оно было порождением моей кощунственной мысли? Это и был Враг, имени которого я не хочу произносить. Мы, наверное, никогда не узнаем, какую именно роль сыграла моя злополучная выдумка в том, что случилось с миром. Но Враг явился в тот самый момент, когда я измыслил его. Вернее – в том месте, где тень вневременного события – моей мысли – пересеклась с лучом прямого земного времени. Скорее всего, Враг долго искал брешь в блистающем совершенстве вселенной, куда бы он мог протиснуться, чтобы укорениться здесь навечно. И такая брешь была пробита мной. Вот и все, что я хотел вам сказать. А вы уж сами решайте, сколь велика моя вина и кто я в действительности – сын Имира или оборотень, посланец и предвестник зла на Земле.
Они помолчали, потом Орми сказал:
– Как мы можем тебя судить? Ведь мы сами в петле времени – упыри, и счастливы такой участью. Да и кто на земле может сказать про себя, какие он принимает обличья в бесчисленных петлях, в черных упыриных мирах.
– Да пребудет с нами Имир! Пусть хотя бы лишь в главном времени, – печально произнес Элгар.
На другой день Светлый рассказал друзьям об Имире и о том, как родилась вселенная:
– До начала времен мир был единым сгустком Слова, не имевшим ни размера, ни возраста.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35