Я осознал, что счастлив оказаться неизвестной личностью.
Они не стали задерживать ленч. Даже ради суперзвезд расписание скачек нельзя было изменить. Примерно двадцать распорядителей и их друзей поглощали свой ростбиф и подаваемый к нему йоркширский пудинг.
Если не считать сверкания вилок, встреча была такой теплой и благоприятной, какой только могло пожелать самое напыщенное «я», а «я» Нэша, в чем я уже успел убедиться, было куда более простым и непритязательным, чем вроде бы полагалось при его высоком положении.
Я трепетал перед ним до того, как встретился. Метафорически говоря, я приближался к нему на коленях, но обнаружил не темпераментного любителя безупречности, которого ожидал увидеть, судя по зловещим намекам, а именно того человека, каким я видел его много раз на экране, человека, который и в кино, и в жизни был наделен разумом, интеллигентностью и сильной волей.
Я надеялся, что донкастерские распорядители, их жены и остальные гости не были страстными почитателями колонки «Жар со звезд» в «Барабанном бое», и с облегчением заметил, что две газеты, попавшиеся мне на глаза, оказались «Скаковой газетой» и «Дейли Кейбл» – обе лежали открытыми на странице с некрологом о Валентине.
Нэш и я пожали изрядное количество рук и были усажены на почетные места, и пока Нэш просил потрясенную до немоты официантку принести минеральной воды, едва не доведя ее до обморока тем фактом, что на нее устремлены самые сексуальные глаза в киномире, я прочитал обе прощальные статьи про Валентина и нашел, что в них старику воздавалось должное. «Скаковая газета» отметила также, что кремация назначена на 11 часов утра в понедельник, а поминальная служба состоится позже. Если я действительно вылетел с работы, смутно подумал я, то смогу пойти на обе церемонии.
К тому времени, когда подали кофе, над столом замелькали страницы «Барабанного боя», и немедленно кто-то стал выражать Нэшу сочувствие по поводу той каши, которую его режиссер делает из фильма. По мере осознания, кто я такой, что было заметно по шепоту вокруг стола, в мою сторону устремлялись неодобрительные взгляды.
Нэш высказался непререкаемо, его уверенный голос легко заставил смолкнуть все остальные разговоры:
– Никогда не верьте тому, что пишут в газетах. Мы в Ньюмаркете делаем превосходный фильм. Нас облил помоями ничтожный, дрянной человечишко. Я не говорил того, о чем сообщается в статье, и я полностью доверяю Томасу. Я обращусь с жалобой в газету и потребую, чтобы они напечатали опровержение.
– Подайте на них в суд, – сказал кто-то.
– Возможно, я так и сделаю.
– А что касается вас, Томас, – сказал один из распорядителей, которого я знал лично, – вы должны непременно подать в суд.
– Я не уверен, что могу это сделать, – ответил я.
– Конечно, сможете! – Он ткнул в статью пальцем. – Это же невероятная клевета!
– Трудно подать в суд на кого-либо за то, что он задает вопросы, – возразил я.
– Что?
– Эти клеветники пишут осторожно, в форме вопросов. Вопросы словно бы означают намерение внести определенность, а не испортить репутацию.
– Я не могу в это поверить!
Сидящий чуть дальше за столом тяжело кивнул.
– Оскорбительные предположения, если они выражены в форме вопроса, могут быть, а могут и не быть расценены как клевета. Это неясно.
Мой знакомый распорядитель негодующе сказал:
– Но это несправедливо!
– Таков закон.
– Вы знали это? – спросил Нэш у меня.
– М-м…
– А Говард знал?
– Тот, кто написал эту статью, определенно знал.
– Дерьмо! – выразился Нэш, и никто не стал спорить.
– Что действительно нужно Нэшу, – сказал я, – так это достоверные сведения касательно Линкольнского заезда.
Все засмеялись и с облегчением вернулись к серьезным текущим делам. Я вполуха слушал вполне понятные мне разговоры и думал, что пять часов могут быть очень долгими и мучительными. А ведь прошло едва сорок минут. Мое сердце продолжало неистово колотиться от волнения. Быть может, вся моя жизнь в мире кино зависела от того, хорошо ли выспались этой ночью боссы, собирающиеся на совещание за завтраком. Субботнее утро. День для игры в гольф. Мною будут недовольны вдвойне.
Вместе с Нэшем и парой других гостей я спустился посмотреть лошадей, ходящих по паддоку перед первым забегом. Нэш смотрел на лошадей; толпа собравшихся на скачки неотрывно смотрела на Нэша. Казалось, он принимал это внимание как должное, как принимал бы это дома, в Голливуде, и даже с отменной вежливостью раздал несколько автографов подросткам, пялившимся на него с особым усердием.
– А как мне поставить деньги на лошадь? – спросил он, отведя меня в сторону.
– Я сделаю это за вас, если хотите. На какую лошадь и сколько?
– Черт знает. – Он быстро вскинул глаза и указал на лошадь, на которую в тот момент как раз садился жокей в алом и желтом. – Вот на эту. Двадцать.
– С вами все будет в порядке, если я покину вас на некоторое время?
– Вы же знаете, что я уже взрослый мальчик. Усмехнувшись, я повернулся и направился к кассам тотализатора, поставив двадцать фунтов на лошадь по имени Оса. Нэш, окруженный поклонниками, ждал, пока я спасу его. Вместе мы вернулись в комнату распорядителей и оттуда наблюдали, как Оса скромно пришла пятой.
– Я вам должен, – сказал Нэш. – В следующем забеге выберите сами вместо меня.
Скачки, как всегда, передавались телесетью ипподрома по телевизорам, установленным в барах и на трибунах. Сейчас на мониторе в комнате распорядителей был повтор только что окончившегося забега, Оса финишировала пятой, жокей суетился до самого финиша.
Я не дыша уставился на экран.
– Томас! Томас, – громко сказал Нэш прямо мне в ухо, – вернитесь оттуда, куда погрузились.
– Телевидение, – произнес я. Нэш иронически отозвался:
– Вы ведь знаете, его уже изобрели.
– Да, но… – Я взял номер «Скаковой газеты», лежащий на столе, и перелистнул страницы с некролога о Валентине на донкастерскую программу. Телевизионный обзор спортивных событий, как я и надеялся, делала коммерческая станция, обещавшая каждый день полный показ скачек для миллионов признательных зрителей. При торжественном открытии сезона Равнинных скачек эта компания будет здесь в силе.
– Томас, – повторил Нэш.
– Э-э… – сказал я, – насколько сильно вы хотите спасти наш фильм? Или фактически… меня?
– Не настолько сильно, чтобы спрыгнуть с обрыва.
– Как насчет интервью по ТВ?
Он уставился на меня.
Я пояснил:
– Вы сможете сказать по телевизору, что мы не делаем помойку из фильма? Вы хотите этого?
– Конечно, – легко согласился он, – но это увидит отнюдь не каждый читатель «Барабанного боя».
– Нет. Но что если О'Хара сможет передать это интервью в Голливуд? Пусть боссы увидят его за завтраком. Ваше собственное лицо на экране сможет сделать то, чего не добьется О'Хара со своими уверениями. Только… что вы думаете насчет того, чтобы попытаться?
– Черт возьми, Томас, приступайте.
Я вышел на зрительский балкон и нажал кнопку на телефоне, вызывая О'Хару; и пусть это будет не автоответчик, молился я.
Он немедленно ответил сам, как будто ждал звонка.
– Это Томас, – сказал я.
– Еще слишком рано для вестей из Голливуда.
– Это кое-что другое. – Я рассказал ему то, что предложил Нэшу, и он немедленно стал нащупывать подводные камни.
– Сначала, – с сомнением произнес он, – ты должен уговорить телекомпанию взять интервью у Нэша.
– Это я могу сделать. Я только не уверен, получится ли передать интервью на экран в конференц-зале Голливуда. Репортажи регулярно транслируются из Англии в Штаты, но я не знаю, каким путем. Если бы мы могли передать его на лос-анджелесскую станцию, чтобы они сделали там запись, которую наши боссы могли бы прокрутить на видео…
– Томас, стоп. Я могу ухватить лос-анджелесский конец. Передача из Англии… – Он помолчал. – О какой станции идет речь?
Я объяснил ему.
– Люди, которых здесь держит эта компания, – инженеры и операторы, продюсер и трое-четверо корреспондентов и комментаторов, но они не имеют ни власти, ни оборудования, чтобы вести передачу за океан. «Добро» можно получить из их главной студии в Лондоне. Они посылают туда репортажи с Донкастерских скачек. А оттуда их могут передать куда угодно. Номер компании должен быть в телефонной книге…
– И ты мечтаешь, чтобы я забил этот гвоздь. – Судя по голосу О'Хары, он вроде бы уже смирился, но предвидел трудности.
– Хм, – сказал я, – если ты хочешь, чтобы «Неспокойные времена» вышли на экраны, то стоит попытаться. Я хочу сказать: ты же знаешь, что это и твой фильм. Твоя голова тоже ляжет на плаху за то, что ты пригласил меня.
Он помолчал.
– Хорошо, я приступаю. Чертовски много хлопот.
– Они должны оправдать себя.
– Нэш с тобой?
– В нескольких метрах от меня.
– Соедини меня с ним.
Нэш вышел из комнаты и взял телефон.
– Я дам интервью. Томас сказал, что может устроить это. Нет проблем. – Он выслушал ответ. – Ага. Если он говорит, что может, то я полагаю, что может. Он никогда не обещает то, чего не может сделать. О'Хара, по-моему, стоит оторвать от стула задницу и представить меня и Томаса этому сборищу! Чертовски глупо позволять сукину сыну Тайлеру топить корабль. – Он снова послушал, потом сказал: – Сделайте это, О'Хара. Приложите усилия. Я не желаю быть побитым этим писакой.
Я с трепетом внимал тому, как «маяк» излучает свой свет, и мысленно благодарил судьбу, что он смотрит на меня как на союзника, а не как на крепостного.
Он отключил связь, отдал мне телефон и спросил:
– Где мы будем искать корреспондента?
– Идите за мной. – Я попытался сказать это небрежно, но актер из меня был никудышный. Нэш молча спустился вслед за мной в паддок, где после забега расседлывали коней. Лошадей предыдущего забега уже увели оттуда.
– Вы знаете, кого высматриваете? – спросил он, когда я стал вертеть головой в разные стороны. – Не проще ли спросить?
– Мне это не нужно, – сказал я, сознавая – пусть даже сам Нэш игнорировал это, – что все смотрят на него. – Эти ребята из телекомпании бродят по паддоку вместе с комментатором, который рассказывает о лошадях, бегущих в предстоящем забеге, а кое-кто берет интервью у выигравших жокеев и тренеров после забега, и именно его я ищу… и я знаю его.
– Это кое-что.
– А вот и он, – сказал я, указывая. – Подойдем?
Затем я проскользнул между группами людей, толпившихся внутри ограды около весовой, а следом за мной толпа расступалась, как воды Красного моря, чтобы дать дорогу Нэшу. Мой знакомый корреспондент начал было здороваться со мной, но увидел, с кем я пришел, и застыл с открытым ртом.
– Нэш, – представил я, – это Грег Компасс. Грег… Нэш Рурк.
Грег пришел в себя моментально, как и положено закаленному телевизионщику, и с неподдельной радостью пожал руку, выпустившую столько безвредных пуль.
– Он здесь, чтобы посмотреть Линкольнский заезд, – объяснил я. – Как насчет некоторой частной информации?
– Галлико, – сразу предложил Грег. – Говорят, он просто из кожи вон лезет. – Он задумчиво посмотрел на Нэша и спросил без всякого нажима: – Как вы думаете, не показать ли мне, что вы здесь? Я полагаю, Томас говорил вам, что я делаю задушевные беседы для ленивых местных жителей?
– Говорил.
– Мы с Томасом, – пояснил Грег, – состязались друг с другом на скачках, когда были жокеями и были молоды.
– Вы все такие высокие, – выразил удивление Нэш.
– На скачках с препятствиями жокеи по большей части высокие. Бывшие жокеи часто становятся комментаторами скачек или журналистами и тому подобное. Сначала живешь этим. Потом говоришь об этом. – Он смеялся над собой, хотя в действительности он был когда-то выдающимся жокеем, а не любителем, как я. Сейчас ему было сорок, он был строен, подтянут, стильно одет. – Ну так?.. – выдохнул он.
– Вы, несомненно, можете сообщить, что я здесь, – заверил его Нэш.
– Отлично. Хм… – Грег замялся.
– Спроси его, – с улыбкой подбодрил его я. Грег посмотрел на меня, потом опять на Нэша.
– Я полагаю… я могу пригласить вас для интервью?
Нэш искоса взглянул на меня и своим лучшим убийственным басом сказал, что не видит причин, почему бы и нет.
– Я слышал, что вы сейчас в Ньюмаркете снимаетесь в фильме, – произнес Грег. – Я могу про это сказать?
– Конечно. Томас – режиссер этого фильма.
– Да, ходили слухи.
Я достал из кармана сложенный номер «Барабанного боя» и протянул его Грегу.
– Если ты позволишь, – сказал я, – Нэш хотел бы коротко опровергнуть то, что написано в колонке «Жар со звезд».
Грег быстро прочитал заметку, и выражение его лица из любопытного стало возмущенным.
– Трудно притянуть к суду, – заключил он. – Одни вопросы. Это правда?
– Правда только то, что история в фильме отличается от книжной, – ответил я.
Нэш уверил его:
– Я не говорил этого и даже не думал. Съемки фильма идут хорошо. Все, что я хотел бы сказать, если вы мне позволите, это то, что не следует верить газетам.
– Томас, – Грег поднял брови, глядя на меня, – ты меня используешь, так?
– Да. Но эта статейка убивает меня. Если Нэш сможет сказать с телеэкрана, что это неправда, мы сможем переслать это денежным мешкам в Голливуд в надежде не дать им принять эту статью всерьез.
Грег подумал над этим и вздохнул.
– Хорошо, но только вскользь, О'кей? Я вас обоих помещу в кадр.
– Невиновность по ассоциации, – признательно сказал я.
– Ты всегда был умным мальчиком. – Грег посмотрел на часы. – Что, если после Линкольнского заезда?.. Это будет через час. После того, как я поговорю с выигравшими тренерами, жокеями и владельцами, если они здесь. К тому времени я все устрою. Скажу моему продюсеру. Томас, ты помнишь, где находится камера? Подходите туда после заезда. И, Томас, ты мне должен.
– Два места на премьере, – пообещал я. – Без тебя она может вообще не состояться.
– Четыре места.
– Целый ряд, – расщедрился я.
– Заметано. – Грег посмотрел на Нэша. – А что, этот зазнавшийся и невежественный шут гороховый действительно годится в режиссеры?
– Хуже, – отозвался Нэш.
Мы с Нэшем давали интервью, сидя рядышком. Грег представил нас зрителям, спросил, ставил ли Нэш на победителя Линкольнского заезда – Галлико, поблагодарил его и выразил надежду, что Нэшу понравилось в Британии.
Нэш сообщил:
– Я снимаюсь здесь в фильме. Это очень радует. – Он любезно кивнул, потом вскользь добавил еще несколько подробностей, как и хотел Грег, и не оставил у зрителей ни малейших сомнений в том, что фильм о скачках, который мы снимаем в Ньюмаркете, будет отличным.
– Но ведь я читал неблагожелательный отзыв… – насмешливо напомнил Грег.
– Да, – согласился Нэш, кивнув. – Слов, которые эта статья вкладывает в мои уста, я никогда не говорил. Но что в этом нового? Никогда не стоит верить газетам.
– Вы играете тренера, не так ли? – Грег задал вопрос, как мы его и просили – словно он только что пришел ему в голову. – Как у вас с верховой ездой?
– Я могу сидеть на лошади, – улыбнулся Нэш. – Но не могу ездить верхом, как Томас.
– Вы снимаетесь в фильме как наездник? – спросил меня Грег.
– Нет, – ответил вместо меня Нэш, – но иногда он берет лошадь после съемок и скачет галопом по Хиту. А все же я могу выиграть у него партию в гольф.
Добрые чувства в его голосе сказали больше, чем тысячи слов. Грег на доброжелательной ноте завершил интервью и передал микрофон комментатору паддока, чтобы тот представил участников следующего забега.
– Спасибо огромное, – сказал я.
– Целый ряд, – кивнул Грег, – не забудь. – Он помолчал и с усмешкой добавил: – Ты играешь в гольф, Томас?
– Нет.
– Значит, я всегда могу выиграть у него, – сделал вывод Нэш.
– Сговорились! – воскликнул Грег.
О'Хара смотрел интервью в главной студии телекомпании в Лондоне и позвонил мне, прежде чем я смог найти спокойный уголок, чтобы связаться с ним.
– Блестяще! – заявил он, едва не хохоча. – Братская любовь во весь экран. Ни единой пары сухих глаз у телевизоров.
– Это сработает?
– Конечно, сработает.
– Собрание получит это вовремя?
– Брось волноваться, Томас. Эти люди здесь действительно знают свое дело. На те деньги, что они дерут, можно построить Бостонский телескоп, но боссы увидят это шоу, намазывая джем на свои тосты.
– Спасибо, О'Хара.
– Дай мне Нэша.
Я протянул телефон через плечо и стал смотреть, как Нэш то и дело кивает и поддакивает.
– Да, конечно, он подсказывал мне слова, – говорил Нэш, – и заставил этого своего приятеля задавать нужные вопросы. Как? Черт его знает. Старая жокейская связь, я полагаю.
Последний заезд кончился, и мы, попрощавшись с гостеприимными хозяевами, полетели обратно в Ньюмаркет, так и не дождавшись больше ни словечка от О'Хары. В Лос-Анджелесе уже кончился завтрак. Что там поделывают боссы?
– Перестаньте грызть ногти, – сказал Нэш.
Его автомобиль с шофером доставил нас обратно в «Бедфорд Лодж», где Нэш предложил мне составить ему компанию и подождать в его номере сообщение от О'Хары.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
Они не стали задерживать ленч. Даже ради суперзвезд расписание скачек нельзя было изменить. Примерно двадцать распорядителей и их друзей поглощали свой ростбиф и подаваемый к нему йоркширский пудинг.
Если не считать сверкания вилок, встреча была такой теплой и благоприятной, какой только могло пожелать самое напыщенное «я», а «я» Нэша, в чем я уже успел убедиться, было куда более простым и непритязательным, чем вроде бы полагалось при его высоком положении.
Я трепетал перед ним до того, как встретился. Метафорически говоря, я приближался к нему на коленях, но обнаружил не темпераментного любителя безупречности, которого ожидал увидеть, судя по зловещим намекам, а именно того человека, каким я видел его много раз на экране, человека, который и в кино, и в жизни был наделен разумом, интеллигентностью и сильной волей.
Я надеялся, что донкастерские распорядители, их жены и остальные гости не были страстными почитателями колонки «Жар со звезд» в «Барабанном бое», и с облегчением заметил, что две газеты, попавшиеся мне на глаза, оказались «Скаковой газетой» и «Дейли Кейбл» – обе лежали открытыми на странице с некрологом о Валентине.
Нэш и я пожали изрядное количество рук и были усажены на почетные места, и пока Нэш просил потрясенную до немоты официантку принести минеральной воды, едва не доведя ее до обморока тем фактом, что на нее устремлены самые сексуальные глаза в киномире, я прочитал обе прощальные статьи про Валентина и нашел, что в них старику воздавалось должное. «Скаковая газета» отметила также, что кремация назначена на 11 часов утра в понедельник, а поминальная служба состоится позже. Если я действительно вылетел с работы, смутно подумал я, то смогу пойти на обе церемонии.
К тому времени, когда подали кофе, над столом замелькали страницы «Барабанного боя», и немедленно кто-то стал выражать Нэшу сочувствие по поводу той каши, которую его режиссер делает из фильма. По мере осознания, кто я такой, что было заметно по шепоту вокруг стола, в мою сторону устремлялись неодобрительные взгляды.
Нэш высказался непререкаемо, его уверенный голос легко заставил смолкнуть все остальные разговоры:
– Никогда не верьте тому, что пишут в газетах. Мы в Ньюмаркете делаем превосходный фильм. Нас облил помоями ничтожный, дрянной человечишко. Я не говорил того, о чем сообщается в статье, и я полностью доверяю Томасу. Я обращусь с жалобой в газету и потребую, чтобы они напечатали опровержение.
– Подайте на них в суд, – сказал кто-то.
– Возможно, я так и сделаю.
– А что касается вас, Томас, – сказал один из распорядителей, которого я знал лично, – вы должны непременно подать в суд.
– Я не уверен, что могу это сделать, – ответил я.
– Конечно, сможете! – Он ткнул в статью пальцем. – Это же невероятная клевета!
– Трудно подать в суд на кого-либо за то, что он задает вопросы, – возразил я.
– Что?
– Эти клеветники пишут осторожно, в форме вопросов. Вопросы словно бы означают намерение внести определенность, а не испортить репутацию.
– Я не могу в это поверить!
Сидящий чуть дальше за столом тяжело кивнул.
– Оскорбительные предположения, если они выражены в форме вопроса, могут быть, а могут и не быть расценены как клевета. Это неясно.
Мой знакомый распорядитель негодующе сказал:
– Но это несправедливо!
– Таков закон.
– Вы знали это? – спросил Нэш у меня.
– М-м…
– А Говард знал?
– Тот, кто написал эту статью, определенно знал.
– Дерьмо! – выразился Нэш, и никто не стал спорить.
– Что действительно нужно Нэшу, – сказал я, – так это достоверные сведения касательно Линкольнского заезда.
Все засмеялись и с облегчением вернулись к серьезным текущим делам. Я вполуха слушал вполне понятные мне разговоры и думал, что пять часов могут быть очень долгими и мучительными. А ведь прошло едва сорок минут. Мое сердце продолжало неистово колотиться от волнения. Быть может, вся моя жизнь в мире кино зависела от того, хорошо ли выспались этой ночью боссы, собирающиеся на совещание за завтраком. Субботнее утро. День для игры в гольф. Мною будут недовольны вдвойне.
Вместе с Нэшем и парой других гостей я спустился посмотреть лошадей, ходящих по паддоку перед первым забегом. Нэш смотрел на лошадей; толпа собравшихся на скачки неотрывно смотрела на Нэша. Казалось, он принимал это внимание как должное, как принимал бы это дома, в Голливуде, и даже с отменной вежливостью раздал несколько автографов подросткам, пялившимся на него с особым усердием.
– А как мне поставить деньги на лошадь? – спросил он, отведя меня в сторону.
– Я сделаю это за вас, если хотите. На какую лошадь и сколько?
– Черт знает. – Он быстро вскинул глаза и указал на лошадь, на которую в тот момент как раз садился жокей в алом и желтом. – Вот на эту. Двадцать.
– С вами все будет в порядке, если я покину вас на некоторое время?
– Вы же знаете, что я уже взрослый мальчик. Усмехнувшись, я повернулся и направился к кассам тотализатора, поставив двадцать фунтов на лошадь по имени Оса. Нэш, окруженный поклонниками, ждал, пока я спасу его. Вместе мы вернулись в комнату распорядителей и оттуда наблюдали, как Оса скромно пришла пятой.
– Я вам должен, – сказал Нэш. – В следующем забеге выберите сами вместо меня.
Скачки, как всегда, передавались телесетью ипподрома по телевизорам, установленным в барах и на трибунах. Сейчас на мониторе в комнате распорядителей был повтор только что окончившегося забега, Оса финишировала пятой, жокей суетился до самого финиша.
Я не дыша уставился на экран.
– Томас! Томас, – громко сказал Нэш прямо мне в ухо, – вернитесь оттуда, куда погрузились.
– Телевидение, – произнес я. Нэш иронически отозвался:
– Вы ведь знаете, его уже изобрели.
– Да, но… – Я взял номер «Скаковой газеты», лежащий на столе, и перелистнул страницы с некролога о Валентине на донкастерскую программу. Телевизионный обзор спортивных событий, как я и надеялся, делала коммерческая станция, обещавшая каждый день полный показ скачек для миллионов признательных зрителей. При торжественном открытии сезона Равнинных скачек эта компания будет здесь в силе.
– Томас, – повторил Нэш.
– Э-э… – сказал я, – насколько сильно вы хотите спасти наш фильм? Или фактически… меня?
– Не настолько сильно, чтобы спрыгнуть с обрыва.
– Как насчет интервью по ТВ?
Он уставился на меня.
Я пояснил:
– Вы сможете сказать по телевизору, что мы не делаем помойку из фильма? Вы хотите этого?
– Конечно, – легко согласился он, – но это увидит отнюдь не каждый читатель «Барабанного боя».
– Нет. Но что если О'Хара сможет передать это интервью в Голливуд? Пусть боссы увидят его за завтраком. Ваше собственное лицо на экране сможет сделать то, чего не добьется О'Хара со своими уверениями. Только… что вы думаете насчет того, чтобы попытаться?
– Черт возьми, Томас, приступайте.
Я вышел на зрительский балкон и нажал кнопку на телефоне, вызывая О'Хару; и пусть это будет не автоответчик, молился я.
Он немедленно ответил сам, как будто ждал звонка.
– Это Томас, – сказал я.
– Еще слишком рано для вестей из Голливуда.
– Это кое-что другое. – Я рассказал ему то, что предложил Нэшу, и он немедленно стал нащупывать подводные камни.
– Сначала, – с сомнением произнес он, – ты должен уговорить телекомпанию взять интервью у Нэша.
– Это я могу сделать. Я только не уверен, получится ли передать интервью на экран в конференц-зале Голливуда. Репортажи регулярно транслируются из Англии в Штаты, но я не знаю, каким путем. Если бы мы могли передать его на лос-анджелесскую станцию, чтобы они сделали там запись, которую наши боссы могли бы прокрутить на видео…
– Томас, стоп. Я могу ухватить лос-анджелесский конец. Передача из Англии… – Он помолчал. – О какой станции идет речь?
Я объяснил ему.
– Люди, которых здесь держит эта компания, – инженеры и операторы, продюсер и трое-четверо корреспондентов и комментаторов, но они не имеют ни власти, ни оборудования, чтобы вести передачу за океан. «Добро» можно получить из их главной студии в Лондоне. Они посылают туда репортажи с Донкастерских скачек. А оттуда их могут передать куда угодно. Номер компании должен быть в телефонной книге…
– И ты мечтаешь, чтобы я забил этот гвоздь. – Судя по голосу О'Хары, он вроде бы уже смирился, но предвидел трудности.
– Хм, – сказал я, – если ты хочешь, чтобы «Неспокойные времена» вышли на экраны, то стоит попытаться. Я хочу сказать: ты же знаешь, что это и твой фильм. Твоя голова тоже ляжет на плаху за то, что ты пригласил меня.
Он помолчал.
– Хорошо, я приступаю. Чертовски много хлопот.
– Они должны оправдать себя.
– Нэш с тобой?
– В нескольких метрах от меня.
– Соедини меня с ним.
Нэш вышел из комнаты и взял телефон.
– Я дам интервью. Томас сказал, что может устроить это. Нет проблем. – Он выслушал ответ. – Ага. Если он говорит, что может, то я полагаю, что может. Он никогда не обещает то, чего не может сделать. О'Хара, по-моему, стоит оторвать от стула задницу и представить меня и Томаса этому сборищу! Чертовски глупо позволять сукину сыну Тайлеру топить корабль. – Он снова послушал, потом сказал: – Сделайте это, О'Хара. Приложите усилия. Я не желаю быть побитым этим писакой.
Я с трепетом внимал тому, как «маяк» излучает свой свет, и мысленно благодарил судьбу, что он смотрит на меня как на союзника, а не как на крепостного.
Он отключил связь, отдал мне телефон и спросил:
– Где мы будем искать корреспондента?
– Идите за мной. – Я попытался сказать это небрежно, но актер из меня был никудышный. Нэш молча спустился вслед за мной в паддок, где после забега расседлывали коней. Лошадей предыдущего забега уже увели оттуда.
– Вы знаете, кого высматриваете? – спросил он, когда я стал вертеть головой в разные стороны. – Не проще ли спросить?
– Мне это не нужно, – сказал я, сознавая – пусть даже сам Нэш игнорировал это, – что все смотрят на него. – Эти ребята из телекомпании бродят по паддоку вместе с комментатором, который рассказывает о лошадях, бегущих в предстоящем забеге, а кое-кто берет интервью у выигравших жокеев и тренеров после забега, и именно его я ищу… и я знаю его.
– Это кое-что.
– А вот и он, – сказал я, указывая. – Подойдем?
Затем я проскользнул между группами людей, толпившихся внутри ограды около весовой, а следом за мной толпа расступалась, как воды Красного моря, чтобы дать дорогу Нэшу. Мой знакомый корреспондент начал было здороваться со мной, но увидел, с кем я пришел, и застыл с открытым ртом.
– Нэш, – представил я, – это Грег Компасс. Грег… Нэш Рурк.
Грег пришел в себя моментально, как и положено закаленному телевизионщику, и с неподдельной радостью пожал руку, выпустившую столько безвредных пуль.
– Он здесь, чтобы посмотреть Линкольнский заезд, – объяснил я. – Как насчет некоторой частной информации?
– Галлико, – сразу предложил Грег. – Говорят, он просто из кожи вон лезет. – Он задумчиво посмотрел на Нэша и спросил без всякого нажима: – Как вы думаете, не показать ли мне, что вы здесь? Я полагаю, Томас говорил вам, что я делаю задушевные беседы для ленивых местных жителей?
– Говорил.
– Мы с Томасом, – пояснил Грег, – состязались друг с другом на скачках, когда были жокеями и были молоды.
– Вы все такие высокие, – выразил удивление Нэш.
– На скачках с препятствиями жокеи по большей части высокие. Бывшие жокеи часто становятся комментаторами скачек или журналистами и тому подобное. Сначала живешь этим. Потом говоришь об этом. – Он смеялся над собой, хотя в действительности он был когда-то выдающимся жокеем, а не любителем, как я. Сейчас ему было сорок, он был строен, подтянут, стильно одет. – Ну так?.. – выдохнул он.
– Вы, несомненно, можете сообщить, что я здесь, – заверил его Нэш.
– Отлично. Хм… – Грег замялся.
– Спроси его, – с улыбкой подбодрил его я. Грег посмотрел на меня, потом опять на Нэша.
– Я полагаю… я могу пригласить вас для интервью?
Нэш искоса взглянул на меня и своим лучшим убийственным басом сказал, что не видит причин, почему бы и нет.
– Я слышал, что вы сейчас в Ньюмаркете снимаетесь в фильме, – произнес Грег. – Я могу про это сказать?
– Конечно. Томас – режиссер этого фильма.
– Да, ходили слухи.
Я достал из кармана сложенный номер «Барабанного боя» и протянул его Грегу.
– Если ты позволишь, – сказал я, – Нэш хотел бы коротко опровергнуть то, что написано в колонке «Жар со звезд».
Грег быстро прочитал заметку, и выражение его лица из любопытного стало возмущенным.
– Трудно притянуть к суду, – заключил он. – Одни вопросы. Это правда?
– Правда только то, что история в фильме отличается от книжной, – ответил я.
Нэш уверил его:
– Я не говорил этого и даже не думал. Съемки фильма идут хорошо. Все, что я хотел бы сказать, если вы мне позволите, это то, что не следует верить газетам.
– Томас, – Грег поднял брови, глядя на меня, – ты меня используешь, так?
– Да. Но эта статейка убивает меня. Если Нэш сможет сказать с телеэкрана, что это неправда, мы сможем переслать это денежным мешкам в Голливуд в надежде не дать им принять эту статью всерьез.
Грег подумал над этим и вздохнул.
– Хорошо, но только вскользь, О'кей? Я вас обоих помещу в кадр.
– Невиновность по ассоциации, – признательно сказал я.
– Ты всегда был умным мальчиком. – Грег посмотрел на часы. – Что, если после Линкольнского заезда?.. Это будет через час. После того, как я поговорю с выигравшими тренерами, жокеями и владельцами, если они здесь. К тому времени я все устрою. Скажу моему продюсеру. Томас, ты помнишь, где находится камера? Подходите туда после заезда. И, Томас, ты мне должен.
– Два места на премьере, – пообещал я. – Без тебя она может вообще не состояться.
– Четыре места.
– Целый ряд, – расщедрился я.
– Заметано. – Грег посмотрел на Нэша. – А что, этот зазнавшийся и невежественный шут гороховый действительно годится в режиссеры?
– Хуже, – отозвался Нэш.
Мы с Нэшем давали интервью, сидя рядышком. Грег представил нас зрителям, спросил, ставил ли Нэш на победителя Линкольнского заезда – Галлико, поблагодарил его и выразил надежду, что Нэшу понравилось в Британии.
Нэш сообщил:
– Я снимаюсь здесь в фильме. Это очень радует. – Он любезно кивнул, потом вскользь добавил еще несколько подробностей, как и хотел Грег, и не оставил у зрителей ни малейших сомнений в том, что фильм о скачках, который мы снимаем в Ньюмаркете, будет отличным.
– Но ведь я читал неблагожелательный отзыв… – насмешливо напомнил Грег.
– Да, – согласился Нэш, кивнув. – Слов, которые эта статья вкладывает в мои уста, я никогда не говорил. Но что в этом нового? Никогда не стоит верить газетам.
– Вы играете тренера, не так ли? – Грег задал вопрос, как мы его и просили – словно он только что пришел ему в голову. – Как у вас с верховой ездой?
– Я могу сидеть на лошади, – улыбнулся Нэш. – Но не могу ездить верхом, как Томас.
– Вы снимаетесь в фильме как наездник? – спросил меня Грег.
– Нет, – ответил вместо меня Нэш, – но иногда он берет лошадь после съемок и скачет галопом по Хиту. А все же я могу выиграть у него партию в гольф.
Добрые чувства в его голосе сказали больше, чем тысячи слов. Грег на доброжелательной ноте завершил интервью и передал микрофон комментатору паддока, чтобы тот представил участников следующего забега.
– Спасибо огромное, – сказал я.
– Целый ряд, – кивнул Грег, – не забудь. – Он помолчал и с усмешкой добавил: – Ты играешь в гольф, Томас?
– Нет.
– Значит, я всегда могу выиграть у него, – сделал вывод Нэш.
– Сговорились! – воскликнул Грег.
О'Хара смотрел интервью в главной студии телекомпании в Лондоне и позвонил мне, прежде чем я смог найти спокойный уголок, чтобы связаться с ним.
– Блестяще! – заявил он, едва не хохоча. – Братская любовь во весь экран. Ни единой пары сухих глаз у телевизоров.
– Это сработает?
– Конечно, сработает.
– Собрание получит это вовремя?
– Брось волноваться, Томас. Эти люди здесь действительно знают свое дело. На те деньги, что они дерут, можно построить Бостонский телескоп, но боссы увидят это шоу, намазывая джем на свои тосты.
– Спасибо, О'Хара.
– Дай мне Нэша.
Я протянул телефон через плечо и стал смотреть, как Нэш то и дело кивает и поддакивает.
– Да, конечно, он подсказывал мне слова, – говорил Нэш, – и заставил этого своего приятеля задавать нужные вопросы. Как? Черт его знает. Старая жокейская связь, я полагаю.
Последний заезд кончился, и мы, попрощавшись с гостеприимными хозяевами, полетели обратно в Ньюмаркет, так и не дождавшись больше ни словечка от О'Хары. В Лос-Анджелесе уже кончился завтрак. Что там поделывают боссы?
– Перестаньте грызть ногти, – сказал Нэш.
Его автомобиль с шофером доставил нас обратно в «Бедфорд Лодж», где Нэш предложил мне составить ему компанию и подождать в его номере сообщение от О'Хары.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33