Говард застенчиво расписывался на экземплярах своей книги.
Вокруг бурлила веселая толпа. Телохранители Нэша улыбались. «Львица» пыталась заставить их уклониться от поцелуев. Мой «черный пояс» стоял слева от меня, так, чтобы я мог расписываться правой рукой.
Я почувствовал удар, как будто кто-то врезался в меня, достаточно сильный, чтобы заставить меня упасть на одно колено, а потом, потеряв равновесие, свалиться на землю. Я упал на правый бок и почувствовал первую боль, острую и тревожную. С обжигающей ясностью я понял, что в моем теле торчит нож и что я упал на его рукоять, вогнав его еще глубже.
ГЛАВА 12
О'Хара, смеясь, протянул руку, чтобы помочь мне встать.
Я ухватился за его ладонь правой рукой, рефлекторно принимая его помощь. Он увидел, как я сморщился от боли, и перестал смеяться.
– Ты не ушибся?
– Нет. – С его помощью я поднялся на колени и сказал: – Дай мне свою куртку.
Он был одет в старомодную широкую куртку армейской расцветки, «молния» впереди была расстегнута.
– Куртку, – повторил я.
– Что? – Он наклонился ко мне с высоты своего роста.
– Дай мне свою куртку. – Я сглотнул, заставляя себя успокоиться. – Дай мне куртку и сообщи моему водителю, чтобы подъехал сюда, к весовой.
– Томас! – О'Хара насторожился. – Что случилось?
Соображая яснее, чем это бывает в нормальном состоянии, я внятно сказал:
– У меня в боку нож. Накинь свою куртку на мое правое плечо, чтобы скрыть его. Не поднимай шума. Не пугай боссов. Ни слова прессе и полиции. Я не умер, и съемки будут продолжаться.
Он слушал и понимал, но едва мог поверить.
– Где нож? – спросил он, словно это ставило его в тупик. – Ты выглядишь отлично.
– Где-то под рукой, возле локтя. Дай мне свою куртку.
– Я позову нашего врача.
– Нет, О'Хара. Нет! Только куртку!
Я полагаю, что вложил всю власть, которой он наделил меня, в эти слова, бывшие наполовину мольбой, наполовину приказом. В любом случае он без дальнейших пререканий скинул свою водонепроницаемую куртку и набросил на мое плечо. Под курткой на нем был крупной вязки свитер цвета хаки.
В нашу сторону уже устремились любопытные взгляды. Я схватился левой рукой за плечо О'Хары, стоявшего лицом ко мне, и преодолел бесконечные дюймы, требовавшиеся, чтобы подняться на ноги. Я полностью сконцентрировался на глазах О'Хары – они должны быть на одном уровне с моими глазами.
– Этот ублюдок, – негромко произнес я, не скрывая гнева, – не добьется успеха.
– Верно, – отозвался О'Хара.
Я на бесконечно малую долю расслабил тиски воли, но фактически помыслы об отмщении – лучший из существующих анастетиков, а слишком большая доля сочувствия свалила бы меня быстрее, чем боль в поврежденных ребрах.
О'Хара послал одного из помощников Эда за моей машиной и уверенным тоном сообщил нескольким любопытствующим, что я упал и вывихнул плечо, но беспокоиться не о чем.
Я разглядывал беспорядочную панораму знакомых лиц и не мог припомнить, чтобы кто-то из них стоял достаточно близко ко мне, чтобы напасть. Но толпа двигалась безостановочно. Любой, кого я знал в Англии, или любой, кого они наняли, – а профессиональные наемные убийцы были везде, – мог стоять среди охотников за автографами и ждать удобного момента. Я сосредоточился главным образом на том, чтобы держаться прямо, в то же время лихорадочно соображая, какие жизненно важные органы могут находиться внутри возле правого локтя, и осознал, что, хотя кожа моя кажется липкой и влажной от шока, сотрясающего мой возмущенный болью организм, я, по всей видимости, не истекаю кровью.
– У тебя пот на лбу, – заметил О'Хара.
– Неважно.
– Позволь мне привести доктора.
– Если ты попытаешься это сделать, то приведешь Грега Компасса и всю телевизионную свору.
Он молчал.
– Я знаю другого доктора, – заверил я. – Где там машина?
Эд управился с этим чрезвычайно быстро, хотя мне это время показалось столетием. Я попросил его поблагодарить всех, проследить за общей безопасностью и сказал, что мы закончим крупные планы на следующий день.
Он просто кивнул и ушел, а я осторожно присел на заднее сиденье автомобиля.
О'Хара влез в машину с другой стороны.
– Тебе не надо, – сказал я.
– Надо.
Я был в некоторой степени рад его обществу; я сообщил, по какому номеру надо позвонить, а когда он набрал его на своем мобильном телефоне, я забрал у него аппарат.
– Робби? – сказал я, радуясь, что не попал на автоответчик. – Это Томас Лайон. Вы где?
– В Ньюмаркете.
– Хм… вы можете прийти в отель через час? Чрезвычайно срочно.
– Какого рода срочность?
– Не могу сказать сейчас.
О'Хара смотрел на меня удивленно, но я кивнул на нашего водителя, который, может, и был скуп на слова, но отнюдь не глух.
О'Хара, казалось, понял, но встревожился.
– Один из боссов прибыл из Лос-Анджелеса в отель и ждет нас там.
– О'кей.
Я подумал, затем сказал:
– Робби, вы можете вместо отеля приехать в дом Доротеи? Это примерно тот же вид работ, что и для Доротеи, хотя и не такой радикальный.
– Вас слушает кто-то, кто не должен знать, о чем вы говорите? Ножевая рана?
– Верно, – сказал я, благодарный ему за сообразительность.
– Кто пациент?
– Я.
– Господи Боже!.. У вас есть ключ от дома Доротеи?
– Я уверен, что у ее подруги Бетти он должен быть. Она живет напротив.
– Я ее знаю, – коротко сказал Робби. – Через час в доме Доротеи. Насколько тяжелая рана?
– Я не очень хорошо знаю внутреннюю географию, но думаю, не особо.
– В живот? – встревоженно спросил он.
– Нет. Выше и сбоку.
– Посмотрим, – заключил он. – Не кашляйте. Я вернул телефон О'Харе, который с трудом и с тревогой удерживался от вопросов. Я сел боком, пытаясь, насколько это возможно, сопротивляться тряске во время движения автомобиля, но все же дорога от Хантингдона до Ньюмаркета была долгой – целых тридцать восемь миль.
Я объяснил водителю, как проехать к дому Доротеи. Машина Робби Джилла уже была там, а сам Робби открыл переднюю дверь дома изнутри, когда мы подъехали, и направился навстречу нам по дорожке. О'Хара условился с водителем о том, чтобы тот вернулся через полчаса, а я тем временем выбрался из машины и заставил себя выпрямиться, незаметно опираясь на руку Робби.
Я сказал:
– Нам не очень-то хочется рекламировать это происшествие.
– Я так и понял. Я никому не сказал.
Он взглянул на О'Хару, вышедшего из машины и давшего водителю знак отъезжать, а я коротко произнес: «О'Хара… Робби Джилл», – и кажется, этого было достаточно для обоих.
Мы медленно прошли по дорожке и вошли в пустой, по-прежнему разоренный дом. Робби сказал, что Доротея говорила ему о моем предложении начать здесь уборку. Мы прошли в кухню, где я сел на стул.
– Вы видели нож? – спросил Робби. – Какой длины было лезвие?
– Он все еще во мне.
Вид у него был потрясенный. О'Хара сказал:
– Этот парень – сумасшедший.
– О'Хара – продюсер фильма, – пояснил я. – Он хотел бы, чтобы меня зашили и я вернулся на съемочную площадку завтра утром.
Робби снял куртку О'Хары с моего плеча и опустился на колени на пол, чтобы поближе взглянуть на рану.
– Этот нож не похож ни на один из тех, которые я видел когда-либо, – произнес он.
– Похож на тот, с Хита? – спросил я.
– Другой.
– Выньте его, – попросил я. – Больно. Вместо этого он встал и сказал О'Харе что-то про обезболивающее.
– Ради Бога, – нетерпеливо потребовал я, – просто… выньте… его…
Робби пожал плечами.
– Тогда нам надо посмотреть, какие могут быть внутренние повреждения.
Он расстегнул мою темно-синюю штормовку, разрезал кухонными ножницами Доротеи мой свитер и дошел до надетых под свитер защитных жилетов.
– Что это?
– Мне угрожали смертью, – объяснил я, – поэтому я подумал… – Я на миг закрыл глаза и тут же открыл их. – Я натянул два жокейских защитных жилета. На случай ударов.
– Угрожали смертью?
О'Хара разъяснил ситуацию и спросил меня:
– Что заставило вас подумать об этих жилетах?
– Страх, – сознался я.
Они едва не рассмеялись.
– Посмотрите, – сказал я рассудительно, – этот нож должен был пройти через мою штормовку, толстый свитер, два защитных жилета, предназначенных для смягчения ударов, и еще через рубашку, чтобы достичь моей кожи. Он все равно вошел в меня, но я не кашляю кровью и не чувствую себя намного хуже, чем час назад, так что… Робби… я же знаю, вы упрямы… пожалуйста…
– Хорошо, хорошо, – отозвался доктор.
Он распахнул оба защитных жилета и обнаружил, что моя белая рубашка стала влажной и алой. Он разрезал рубашку и наконец добрался до самого лезвия; он поднял на меня глаза с выражением, которое можно было назвать только ужасом.
– Что там? – спросил я.
– Лезвие… оно в несколько дюймов шириной. Оно пробило всю одежду и вошло в ваш бок.
– Так давайте, – сказал я, – вытащите его. Он открыл сумку, которую принес с собой, и достал заранее приготовленный одноразовый шприц, как он сказал, втыкая в меня иглу, с болеутоляющим. После этого он извлек стерильную упаковку с перевязочным материалом. Такую же, как для Доротеи, подумал я. Он посмотрел на часы, засекая время, чтобы подействовала инъекция, потом разорвал упаковку и, держа перевязочную салфетку наготове, левой рукой взялся за торчащую рукоять ножа.
Нож не шевельнулся, но, несмотря на инъекцию, ощущение было не из приятных.
– Из этого положения я не смогу как следует взяться за него, – сказал Робби. Он посмотрел на О'Хару. – Вы сильный, – обратился к нему Робби. – Вы и вытяните нож.
О'Хара уставился на него, потом на меня.
– Подумай о боссах, – напомнил я. О'Хара криво улыбнулся и сказал Робби:
– Скомандуете, когда нужно будет тянуть.
– Сейчас, – ответил Робби.
О'Хара ухватился за рукоять и потянул, пока лезвие не вышло из моего бока.
Робби быстро наложил повязку, а О'Хара стоял, словно окаменев, отстраненно держа предмет, причинивший мне такую неприятность.
– Прошу прощения, – сказал мне Робби.
Я покачал головой. Во рту у меня пересохло. О'Хара положил нож на кухонный стол, на разорванную обертку от перевязочного пакета, и мы все втроем очень долго просто смотрели на него.
Длиной он был около восьми дюймов, и половину этой длины составляла рукоять. Плоское лезвие было почти трех дюймов шириной у рукояти и сходилось к острию. Одна длинная сторона треугольного лезвия была просто остро заточена, на другой были зазубрины. Широкий конец лезвия плавно переходил в рукоять, в которой было прорезано достаточно большое отверстие, чтобы в него можно было полностью продеть руку. Собственно рукоять с выемками для пальцев, чтобы усилить хватку, была составлена из нескольких кусков темного полированного дерева шириной в ладонь. Все остальное было из блестящего металла.
– Он тяжелый, – ровно сказал О'Хара. – Им можно было бы разрезать тебя пополам.
Широкий конец лезвия украшало одно-единственное слово: «Гнев».
Я поднял ужасное оружие, чтобы поближе рассмотреть его, и обнаружил, что оно действительно тяжелое (больше чем полфунта, как мы узнали, когда Робби взвесил его на кухонных весах Доротеи); выбитые на металле буквы гласили, что сделано оно из нержавеющей стали в Японии.
– Нам нужен, – сказал я, кладя нож обратно, – эксперт по ножам.
– Сначала вам нужен, – извиняющимся тоном произнес Робби, – ряд стежков для остановки кровотечения.
Все мои защитные приспособления сняли, чтобы Робби мог видеть, что делает, и он утешительным тоном сообщил мне, что острие ножа угодило мне в ребро и скользнуло вдоль него, не войдя в мягкие ткани и сквозь них в легкое.
– Ребро треснуло от удара. Но вы правы, вам повезло, все повреждения заживут достаточно быстро.
– Чудесно, – легкомысленно сказал я, чувствуя облегчение. – Быть может, завтра мне стоит надеть пуленепробиваемый жилет?
Робби стер с моего торса изрядное количество подсохшей крови, намочив для этого одно из чайных полотенец Доротеи, а потом помог мне облачиться в мою единственную относительно целую верхнюю одежду, то бишь в штормовку.
– Выглядите как новенький, – заверил он меня, застегивая «молнию» на штормовке.
– Босс ничего не заметит, – согласился О'Хара, кивая. – Ты в силах поговорить с ним?
Я кивнул. Поговорить с ним было необходимо. Нужно убедить его, что деньги компании в моих руках в такой же сохранности, как и в сейфе. Необходимо развеять все предположения о «злосчастье».
Я сказал:
– И все же мы должны найти того, кто так фанатически желает остановить съемки этого фильма, что даже пошел – или пошла – на убийство, чтобы добиться этого. Я полагаю, что этим ножом нас, возможно, хотели только запугать, вроде как вчерашним кинжальчиком, но если бы я не надел жилеты…
– Если бы не жилеты и на дюйм в любую сторону, – кивнул Робби, – вы уже стали бы достоянием истории.
– Таким образом, – продолжал я, – если мы допускаем, что меня намеревались убить, то я непременно должен узнать, кто и почему. Я хочу сказать, мы должны искать его сами, если не хотим обращаться в полицию. С другой стороны… – Я помолчал, затем продолжил: – …если причина нападения на меня не устранена, а именно это мы предполагаем, то они – он, она или они – могут попытаться напасть снова.
У меня было ощущение, что эта мысль посещала уже обоих моих приятелей, но они не хотели высказывать ее вслух, чтобы не тревожить меня.
– Ни один фильм не стоит того, чтобы умирать за него, – сказал О'Хара.
– Этот фильм затронул дерьмо, которое спокойно лежало двадцать шесть лет, – отозвался я. – Потому и поднялась такая вонь. Теперь уже нет смысла раскаиваться в содеянном. У нас остается выбор – или окончательно поставить крест на фильме и удрать в панике – и каким окажется мое будущее, если я это сделаю? – или… э… выкопать из-под дерьма факты.
– Но, – с сомнением произнес Робби, – найдете ли вы что-нибудь? Я имею в виду, что когда это все только случилось, дело было совсем свежим, но полиция ничего не нашла.
– В полиции служат обычные люди, – ответил я. – Не непобедимые супермены. Если мы попытаемся и тоже ничего не найдем, то так тому и быть.
– Но с чего вы начнете?
– Как я уже говорил, отыщем кого-нибудь, кто понимает в ножах.
Пока мы говорили, стемнело. И в тот момент, когда Робби направился к выключателю, мы услышали, как открылась и закрылась дверь в передней и как тяжелые шаги протопали к нам по коридору.
В дверях кухни появился Пол, злой, исполненный подозрений. Он с яростным изумлением уставился на меня. Нерешительность, проявленная им во время нашей предыдущей встречи, исчезла. Несдержанность вернулась вновь.
– И что, по вашему мнению, вы здесь делаете? – спросил он. – Я говорил, чтобы вы держались подальше, но вы не желаете слушать!
– Я говорил Доротее, что хочу немного прибрать здесь.
– Я сам приберу дом. Я не желаю, чтобы вы находились здесь. А в ваших услугах, доктор Джилл, здесь не нуждаются. Выметайтесь, вы все.
Это был первый контакт О'Хары с Полом Панниром – чрезвычайно познавательный опыт.
– Откуда вы взяли ключ? – вызывающе вопросил Пол. – Или вы взломали дверь? – Тут он впервые прямо взглянул на О'Хару и заявил: – Кто вы, черт побери? Я хочу, чтобы вы все немедленно убирались вон!
Я сказал без эмоций:
– Это дом вашей матери, и я нахожусь здесь с ее разрешения.
Пол не слушал. Взгляд его упал на стол и прямо-таки прикипел к ножу.
На ноже почти не осталось крови, он более или менее очистился, пока его извлекали наружу через множество слоев полистирена и ткани, поэтому скорее всего вид ножа, а не догадки касательно его использования лишили на время Пола дара речи.
Он поднял глаза и встретился со мной взглядом; он был не в состоянии скрыть потрясение. Глаза его были так же темны из-за расширенных зрачков, как бледно было его лицо. Рот его открылся. Он не нашел что сказать и просто развернулся и выскочил из кухни в коридор, а потом наружу через переднюю дверь, оставив ее открытой.
– Кто это? – спросил О'Хара. – И что это вообще было?
– Его мать, – объяснил Робби, – получила тяжелые ножевые ранения в этом доме в прошлую субботу. Он мог подумать, что мы каким-то образом нашли оружие,
– А может, ты нашел? – повернулся ко мне О'Хара. – О чем ты пытался поведать мне вчера? Но это не тот нож, который ты нашел на Хите, верно?
– Не тот.
Он нахмурился.
– Я ничего не понимаю во всем этом.
Я тоже не понимал ничего, но где-то должно было быть объяснение. Ничего не случается без повода.
Я спросил Робби Джилла, убиравшего медицинские инструменты:
– Вы знаете кого-либо по имени Билл Робинсон, он чинит мотоциклы?
– Вы в порядке?
– Не на все сто процентов. Так знаете?
– Билл Робинсон, который чинит мотоциклы? Нет.
– Вы знаете город. Кто может знать?
– Вы серьезно?
– У него может находиться, – коротко пояснил я, – то, ради чего был разгромлен этот дом.
– Это то, о чем вы говорили мне? Я кивнул.
Робби придвинул к себе телефон, сверился с записной книжкой, которую достал из кармана, и набрал какой-то номер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
Вокруг бурлила веселая толпа. Телохранители Нэша улыбались. «Львица» пыталась заставить их уклониться от поцелуев. Мой «черный пояс» стоял слева от меня, так, чтобы я мог расписываться правой рукой.
Я почувствовал удар, как будто кто-то врезался в меня, достаточно сильный, чтобы заставить меня упасть на одно колено, а потом, потеряв равновесие, свалиться на землю. Я упал на правый бок и почувствовал первую боль, острую и тревожную. С обжигающей ясностью я понял, что в моем теле торчит нож и что я упал на его рукоять, вогнав его еще глубже.
ГЛАВА 12
О'Хара, смеясь, протянул руку, чтобы помочь мне встать.
Я ухватился за его ладонь правой рукой, рефлекторно принимая его помощь. Он увидел, как я сморщился от боли, и перестал смеяться.
– Ты не ушибся?
– Нет. – С его помощью я поднялся на колени и сказал: – Дай мне свою куртку.
Он был одет в старомодную широкую куртку армейской расцветки, «молния» впереди была расстегнута.
– Куртку, – повторил я.
– Что? – Он наклонился ко мне с высоты своего роста.
– Дай мне свою куртку. – Я сглотнул, заставляя себя успокоиться. – Дай мне куртку и сообщи моему водителю, чтобы подъехал сюда, к весовой.
– Томас! – О'Хара насторожился. – Что случилось?
Соображая яснее, чем это бывает в нормальном состоянии, я внятно сказал:
– У меня в боку нож. Накинь свою куртку на мое правое плечо, чтобы скрыть его. Не поднимай шума. Не пугай боссов. Ни слова прессе и полиции. Я не умер, и съемки будут продолжаться.
Он слушал и понимал, но едва мог поверить.
– Где нож? – спросил он, словно это ставило его в тупик. – Ты выглядишь отлично.
– Где-то под рукой, возле локтя. Дай мне свою куртку.
– Я позову нашего врача.
– Нет, О'Хара. Нет! Только куртку!
Я полагаю, что вложил всю власть, которой он наделил меня, в эти слова, бывшие наполовину мольбой, наполовину приказом. В любом случае он без дальнейших пререканий скинул свою водонепроницаемую куртку и набросил на мое плечо. Под курткой на нем был крупной вязки свитер цвета хаки.
В нашу сторону уже устремились любопытные взгляды. Я схватился левой рукой за плечо О'Хары, стоявшего лицом ко мне, и преодолел бесконечные дюймы, требовавшиеся, чтобы подняться на ноги. Я полностью сконцентрировался на глазах О'Хары – они должны быть на одном уровне с моими глазами.
– Этот ублюдок, – негромко произнес я, не скрывая гнева, – не добьется успеха.
– Верно, – отозвался О'Хара.
Я на бесконечно малую долю расслабил тиски воли, но фактически помыслы об отмщении – лучший из существующих анастетиков, а слишком большая доля сочувствия свалила бы меня быстрее, чем боль в поврежденных ребрах.
О'Хара послал одного из помощников Эда за моей машиной и уверенным тоном сообщил нескольким любопытствующим, что я упал и вывихнул плечо, но беспокоиться не о чем.
Я разглядывал беспорядочную панораму знакомых лиц и не мог припомнить, чтобы кто-то из них стоял достаточно близко ко мне, чтобы напасть. Но толпа двигалась безостановочно. Любой, кого я знал в Англии, или любой, кого они наняли, – а профессиональные наемные убийцы были везде, – мог стоять среди охотников за автографами и ждать удобного момента. Я сосредоточился главным образом на том, чтобы держаться прямо, в то же время лихорадочно соображая, какие жизненно важные органы могут находиться внутри возле правого локтя, и осознал, что, хотя кожа моя кажется липкой и влажной от шока, сотрясающего мой возмущенный болью организм, я, по всей видимости, не истекаю кровью.
– У тебя пот на лбу, – заметил О'Хара.
– Неважно.
– Позволь мне привести доктора.
– Если ты попытаешься это сделать, то приведешь Грега Компасса и всю телевизионную свору.
Он молчал.
– Я знаю другого доктора, – заверил я. – Где там машина?
Эд управился с этим чрезвычайно быстро, хотя мне это время показалось столетием. Я попросил его поблагодарить всех, проследить за общей безопасностью и сказал, что мы закончим крупные планы на следующий день.
Он просто кивнул и ушел, а я осторожно присел на заднее сиденье автомобиля.
О'Хара влез в машину с другой стороны.
– Тебе не надо, – сказал я.
– Надо.
Я был в некоторой степени рад его обществу; я сообщил, по какому номеру надо позвонить, а когда он набрал его на своем мобильном телефоне, я забрал у него аппарат.
– Робби? – сказал я, радуясь, что не попал на автоответчик. – Это Томас Лайон. Вы где?
– В Ньюмаркете.
– Хм… вы можете прийти в отель через час? Чрезвычайно срочно.
– Какого рода срочность?
– Не могу сказать сейчас.
О'Хара смотрел на меня удивленно, но я кивнул на нашего водителя, который, может, и был скуп на слова, но отнюдь не глух.
О'Хара, казалось, понял, но встревожился.
– Один из боссов прибыл из Лос-Анджелеса в отель и ждет нас там.
– О'кей.
Я подумал, затем сказал:
– Робби, вы можете вместо отеля приехать в дом Доротеи? Это примерно тот же вид работ, что и для Доротеи, хотя и не такой радикальный.
– Вас слушает кто-то, кто не должен знать, о чем вы говорите? Ножевая рана?
– Верно, – сказал я, благодарный ему за сообразительность.
– Кто пациент?
– Я.
– Господи Боже!.. У вас есть ключ от дома Доротеи?
– Я уверен, что у ее подруги Бетти он должен быть. Она живет напротив.
– Я ее знаю, – коротко сказал Робби. – Через час в доме Доротеи. Насколько тяжелая рана?
– Я не очень хорошо знаю внутреннюю географию, но думаю, не особо.
– В живот? – встревоженно спросил он.
– Нет. Выше и сбоку.
– Посмотрим, – заключил он. – Не кашляйте. Я вернул телефон О'Харе, который с трудом и с тревогой удерживался от вопросов. Я сел боком, пытаясь, насколько это возможно, сопротивляться тряске во время движения автомобиля, но все же дорога от Хантингдона до Ньюмаркета была долгой – целых тридцать восемь миль.
Я объяснил водителю, как проехать к дому Доротеи. Машина Робби Джилла уже была там, а сам Робби открыл переднюю дверь дома изнутри, когда мы подъехали, и направился навстречу нам по дорожке. О'Хара условился с водителем о том, чтобы тот вернулся через полчаса, а я тем временем выбрался из машины и заставил себя выпрямиться, незаметно опираясь на руку Робби.
Я сказал:
– Нам не очень-то хочется рекламировать это происшествие.
– Я так и понял. Я никому не сказал.
Он взглянул на О'Хару, вышедшего из машины и давшего водителю знак отъезжать, а я коротко произнес: «О'Хара… Робби Джилл», – и кажется, этого было достаточно для обоих.
Мы медленно прошли по дорожке и вошли в пустой, по-прежнему разоренный дом. Робби сказал, что Доротея говорила ему о моем предложении начать здесь уборку. Мы прошли в кухню, где я сел на стул.
– Вы видели нож? – спросил Робби. – Какой длины было лезвие?
– Он все еще во мне.
Вид у него был потрясенный. О'Хара сказал:
– Этот парень – сумасшедший.
– О'Хара – продюсер фильма, – пояснил я. – Он хотел бы, чтобы меня зашили и я вернулся на съемочную площадку завтра утром.
Робби снял куртку О'Хары с моего плеча и опустился на колени на пол, чтобы поближе взглянуть на рану.
– Этот нож не похож ни на один из тех, которые я видел когда-либо, – произнес он.
– Похож на тот, с Хита? – спросил я.
– Другой.
– Выньте его, – попросил я. – Больно. Вместо этого он встал и сказал О'Харе что-то про обезболивающее.
– Ради Бога, – нетерпеливо потребовал я, – просто… выньте… его…
Робби пожал плечами.
– Тогда нам надо посмотреть, какие могут быть внутренние повреждения.
Он расстегнул мою темно-синюю штормовку, разрезал кухонными ножницами Доротеи мой свитер и дошел до надетых под свитер защитных жилетов.
– Что это?
– Мне угрожали смертью, – объяснил я, – поэтому я подумал… – Я на миг закрыл глаза и тут же открыл их. – Я натянул два жокейских защитных жилета. На случай ударов.
– Угрожали смертью?
О'Хара разъяснил ситуацию и спросил меня:
– Что заставило вас подумать об этих жилетах?
– Страх, – сознался я.
Они едва не рассмеялись.
– Посмотрите, – сказал я рассудительно, – этот нож должен был пройти через мою штормовку, толстый свитер, два защитных жилета, предназначенных для смягчения ударов, и еще через рубашку, чтобы достичь моей кожи. Он все равно вошел в меня, но я не кашляю кровью и не чувствую себя намного хуже, чем час назад, так что… Робби… я же знаю, вы упрямы… пожалуйста…
– Хорошо, хорошо, – отозвался доктор.
Он распахнул оба защитных жилета и обнаружил, что моя белая рубашка стала влажной и алой. Он разрезал рубашку и наконец добрался до самого лезвия; он поднял на меня глаза с выражением, которое можно было назвать только ужасом.
– Что там? – спросил я.
– Лезвие… оно в несколько дюймов шириной. Оно пробило всю одежду и вошло в ваш бок.
– Так давайте, – сказал я, – вытащите его. Он открыл сумку, которую принес с собой, и достал заранее приготовленный одноразовый шприц, как он сказал, втыкая в меня иглу, с болеутоляющим. После этого он извлек стерильную упаковку с перевязочным материалом. Такую же, как для Доротеи, подумал я. Он посмотрел на часы, засекая время, чтобы подействовала инъекция, потом разорвал упаковку и, держа перевязочную салфетку наготове, левой рукой взялся за торчащую рукоять ножа.
Нож не шевельнулся, но, несмотря на инъекцию, ощущение было не из приятных.
– Из этого положения я не смогу как следует взяться за него, – сказал Робби. Он посмотрел на О'Хару. – Вы сильный, – обратился к нему Робби. – Вы и вытяните нож.
О'Хара уставился на него, потом на меня.
– Подумай о боссах, – напомнил я. О'Хара криво улыбнулся и сказал Робби:
– Скомандуете, когда нужно будет тянуть.
– Сейчас, – ответил Робби.
О'Хара ухватился за рукоять и потянул, пока лезвие не вышло из моего бока.
Робби быстро наложил повязку, а О'Хара стоял, словно окаменев, отстраненно держа предмет, причинивший мне такую неприятность.
– Прошу прощения, – сказал мне Робби.
Я покачал головой. Во рту у меня пересохло. О'Хара положил нож на кухонный стол, на разорванную обертку от перевязочного пакета, и мы все втроем очень долго просто смотрели на него.
Длиной он был около восьми дюймов, и половину этой длины составляла рукоять. Плоское лезвие было почти трех дюймов шириной у рукояти и сходилось к острию. Одна длинная сторона треугольного лезвия была просто остро заточена, на другой были зазубрины. Широкий конец лезвия плавно переходил в рукоять, в которой было прорезано достаточно большое отверстие, чтобы в него можно было полностью продеть руку. Собственно рукоять с выемками для пальцев, чтобы усилить хватку, была составлена из нескольких кусков темного полированного дерева шириной в ладонь. Все остальное было из блестящего металла.
– Он тяжелый, – ровно сказал О'Хара. – Им можно было бы разрезать тебя пополам.
Широкий конец лезвия украшало одно-единственное слово: «Гнев».
Я поднял ужасное оружие, чтобы поближе рассмотреть его, и обнаружил, что оно действительно тяжелое (больше чем полфунта, как мы узнали, когда Робби взвесил его на кухонных весах Доротеи); выбитые на металле буквы гласили, что сделано оно из нержавеющей стали в Японии.
– Нам нужен, – сказал я, кладя нож обратно, – эксперт по ножам.
– Сначала вам нужен, – извиняющимся тоном произнес Робби, – ряд стежков для остановки кровотечения.
Все мои защитные приспособления сняли, чтобы Робби мог видеть, что делает, и он утешительным тоном сообщил мне, что острие ножа угодило мне в ребро и скользнуло вдоль него, не войдя в мягкие ткани и сквозь них в легкое.
– Ребро треснуло от удара. Но вы правы, вам повезло, все повреждения заживут достаточно быстро.
– Чудесно, – легкомысленно сказал я, чувствуя облегчение. – Быть может, завтра мне стоит надеть пуленепробиваемый жилет?
Робби стер с моего торса изрядное количество подсохшей крови, намочив для этого одно из чайных полотенец Доротеи, а потом помог мне облачиться в мою единственную относительно целую верхнюю одежду, то бишь в штормовку.
– Выглядите как новенький, – заверил он меня, застегивая «молнию» на штормовке.
– Босс ничего не заметит, – согласился О'Хара, кивая. – Ты в силах поговорить с ним?
Я кивнул. Поговорить с ним было необходимо. Нужно убедить его, что деньги компании в моих руках в такой же сохранности, как и в сейфе. Необходимо развеять все предположения о «злосчастье».
Я сказал:
– И все же мы должны найти того, кто так фанатически желает остановить съемки этого фильма, что даже пошел – или пошла – на убийство, чтобы добиться этого. Я полагаю, что этим ножом нас, возможно, хотели только запугать, вроде как вчерашним кинжальчиком, но если бы я не надел жилеты…
– Если бы не жилеты и на дюйм в любую сторону, – кивнул Робби, – вы уже стали бы достоянием истории.
– Таким образом, – продолжал я, – если мы допускаем, что меня намеревались убить, то я непременно должен узнать, кто и почему. Я хочу сказать, мы должны искать его сами, если не хотим обращаться в полицию. С другой стороны… – Я помолчал, затем продолжил: – …если причина нападения на меня не устранена, а именно это мы предполагаем, то они – он, она или они – могут попытаться напасть снова.
У меня было ощущение, что эта мысль посещала уже обоих моих приятелей, но они не хотели высказывать ее вслух, чтобы не тревожить меня.
– Ни один фильм не стоит того, чтобы умирать за него, – сказал О'Хара.
– Этот фильм затронул дерьмо, которое спокойно лежало двадцать шесть лет, – отозвался я. – Потому и поднялась такая вонь. Теперь уже нет смысла раскаиваться в содеянном. У нас остается выбор – или окончательно поставить крест на фильме и удрать в панике – и каким окажется мое будущее, если я это сделаю? – или… э… выкопать из-под дерьма факты.
– Но, – с сомнением произнес Робби, – найдете ли вы что-нибудь? Я имею в виду, что когда это все только случилось, дело было совсем свежим, но полиция ничего не нашла.
– В полиции служат обычные люди, – ответил я. – Не непобедимые супермены. Если мы попытаемся и тоже ничего не найдем, то так тому и быть.
– Но с чего вы начнете?
– Как я уже говорил, отыщем кого-нибудь, кто понимает в ножах.
Пока мы говорили, стемнело. И в тот момент, когда Робби направился к выключателю, мы услышали, как открылась и закрылась дверь в передней и как тяжелые шаги протопали к нам по коридору.
В дверях кухни появился Пол, злой, исполненный подозрений. Он с яростным изумлением уставился на меня. Нерешительность, проявленная им во время нашей предыдущей встречи, исчезла. Несдержанность вернулась вновь.
– И что, по вашему мнению, вы здесь делаете? – спросил он. – Я говорил, чтобы вы держались подальше, но вы не желаете слушать!
– Я говорил Доротее, что хочу немного прибрать здесь.
– Я сам приберу дом. Я не желаю, чтобы вы находились здесь. А в ваших услугах, доктор Джилл, здесь не нуждаются. Выметайтесь, вы все.
Это был первый контакт О'Хары с Полом Панниром – чрезвычайно познавательный опыт.
– Откуда вы взяли ключ? – вызывающе вопросил Пол. – Или вы взломали дверь? – Тут он впервые прямо взглянул на О'Хару и заявил: – Кто вы, черт побери? Я хочу, чтобы вы все немедленно убирались вон!
Я сказал без эмоций:
– Это дом вашей матери, и я нахожусь здесь с ее разрешения.
Пол не слушал. Взгляд его упал на стол и прямо-таки прикипел к ножу.
На ноже почти не осталось крови, он более или менее очистился, пока его извлекали наружу через множество слоев полистирена и ткани, поэтому скорее всего вид ножа, а не догадки касательно его использования лишили на время Пола дара речи.
Он поднял глаза и встретился со мной взглядом; он был не в состоянии скрыть потрясение. Глаза его были так же темны из-за расширенных зрачков, как бледно было его лицо. Рот его открылся. Он не нашел что сказать и просто развернулся и выскочил из кухни в коридор, а потом наружу через переднюю дверь, оставив ее открытой.
– Кто это? – спросил О'Хара. – И что это вообще было?
– Его мать, – объяснил Робби, – получила тяжелые ножевые ранения в этом доме в прошлую субботу. Он мог подумать, что мы каким-то образом нашли оружие,
– А может, ты нашел? – повернулся ко мне О'Хара. – О чем ты пытался поведать мне вчера? Но это не тот нож, который ты нашел на Хите, верно?
– Не тот.
Он нахмурился.
– Я ничего не понимаю во всем этом.
Я тоже не понимал ничего, но где-то должно было быть объяснение. Ничего не случается без повода.
Я спросил Робби Джилла, убиравшего медицинские инструменты:
– Вы знаете кого-либо по имени Билл Робинсон, он чинит мотоциклы?
– Вы в порядке?
– Не на все сто процентов. Так знаете?
– Билл Робинсон, который чинит мотоциклы? Нет.
– Вы знаете город. Кто может знать?
– Вы серьезно?
– У него может находиться, – коротко пояснил я, – то, ради чего был разгромлен этот дом.
– Это то, о чем вы говорили мне? Я кивнул.
Робби придвинул к себе телефон, сверился с записной книжкой, которую достал из кармана, и набрал какой-то номер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33