Разумеется, они не имеют на это никакого права. К тому же они плохо обращаются с малюткой, что несовместимо с моралью нашего просвещенного века.
Ирен и Ренье, не сговариваясь, взглянули на спящего Саладена. Затем они посмотрели друг на друга. Теперь уже побледнел Ренье: и признаться, было от чего.
Предложение Симилора было встречено шумным одобрением. В самом деле, это был замечательный предлог ворваться в квартиру. Беспокоиться не о чем: разумеется, никто не осмелится помешать правому делу.
– Хорошая идея, парень! – произнес Пиклюс. Он подошел к двери и постучал.
– Эй, бродячие комедианты, отдайте ребенка, которого вы украли и теперь мучаете! – крикнул бандит. – Нам известно, что вы его кормите одними саблями.
– Несчастный отец видел его, – вступил Кокотт, прибывший сюда в качестве слесаря. – Он узнал своего сына по отметине под левым ухом.
– Да нет, на икре, – уточнил Симилор. – У него там не хватает куска мяса. Покойница-мать любила поесть...
Головорезы дружно расхохотались.
В комнате по-прежнему царило молчание.
– Именем закона, Божеского и человеческого, откройте! – воскликнул опьяненный успехом Симилор.
– Дурак! – буркнул Пиклюс. Ответа вновь не последовало.
– Что бы ни случилось, я защищу нашего отца, – проговорил Ренье, обнимая Ирен.
В дверь снова постучали.
– Супруги Канада, открывайте по-хорошему, – громко сказал Пиклюс. – Отец пришел забрать свое дитя, поскольку недоволен тем, как вы воспитываете младенца.
– Вот это звучит убедительно, – заметил Кокотт. – Должно подействовать.
Ответом было молчание. Подождав немного, бандит продолжил:
– Глухими притворяться бесполезно. Мы знаем, что вы здесь. Отец хочет забрать своего сына. Вам не сделают ничего плохого.
И опять тишина.
– До чего ж упрямые! – воскликнул кто-то на лестничной площадке.
– Считаю до трех, – грозно заявил Пиклюс. – Раз, два, три! Если вы не хотите открывать, то нам придется войти самим. Среди нас есть слесарь. Доставай свою отмычку, Кокотт!
В замочной скважине что-то заскрежетало.
– Здесь нет супругов Канада, – раздался уверенный голос Ренье. – Если вы хотите застать их, приходите днем. Я не собираюсь вам открывать, потому что охраняю этот дом. Если вы вломитесь сюда, то дорого за это заплатите.
Звуки в замочной скважине стали тише. Видимо налетчиков охватило замешательство.
– Похоже, этот человек вооружен до зубов! – пробормотал Кокотт.
– Это художник? Он крепкий парень? – поинтересовался Пиклюс.
– Да, это голос художника, – подтвердил Симилор. – Парень он здоровый, что верно, то верно.
Теперь Кокотт ковырялся в замочной скважине уже больше для вида.
– А кто пойдет первым? – спросил чей-то голос.
– Да, любопытно! – проговорил Пиклюс.
Он обернулся и оглядел сообщников. На лестничной площадке было очень темно.
– Белый Малыш здесь?
С тех пор, как бандиты услышали голос Ренье, они стали говорить еще тише. Как ни напрягали слух наши герои, им не удавалось разобрать ни единого слова.
– Здесь! – ответил кто-то из непроглядного мрака.
– Поди сюда, а то тебя не видно, – приказал Пиклюс. Бандиты расступились, и к главарю приблизился огромный негр, одетый в старый редингот.
Пиклюс и негр о чем-то пошептались, после чего первый сунул последнему в руку пару луидоров. Белый Малыш снял свой редингот и надел его задом наперед, так, что пуговицы оказались на спине.
– Снимайте куртки! – распорядился Пиклюс. – Приступаем к операции «Медведь».
Негр снова разоблачился, натянул на себя три или четыре куртки, которые вручили ему его сообщники, а потом тем же самым манером надел редингот.
– Всем быть наготове! – прозвучал приказ Пиклюса. – Давайте сюда веревки! Я тоже приму участие в деле. Ну, Кокотт, крутани еще разок! Даже если у художника есть пушка, все будет в порядке. Ну что, готово? Тогда вперед! Покажем ему «медведя»!
Кокотт «крутанул», и язычок замка выскочил из паза.
В тот момент, когда дверь распахнулась, Ренье стоял в трех шагах от порога. В обеих руках молодой человек держал по пистолету. Он решил сразу же открыть огонь: не в последнюю очередь для того, чтобы поднять на ноги соседей и позвать их на помощь.
В самом деле, это был единственный приемлемый способ обороны: у Ренье не было выбора.
И все-таки наш герой не выстрелил. Дело в том, что он не понял, куда надо стрелять.
Перед ним предстало нечто странное, даже отдаленно не напоминавшее живое существо. Это нечто было повернуто в Ренье спиной и шло задом.
Юноша ждал, когда же появится противник.
Рук диковинного создания не было видно. Наверное, оно скрестило их на животе. Бесформенная масса медленно двигалась вперед. Казалось, она вовсе не собирается разворачиваться.
Ирен окаменела от ужаса. Что касается Ренье, то он решил, что нечто – это живой заслон, за которым прячутся бандиты. Юноша смотрел то вправо, то влево, не выглянет ли оттуда человеческое лицо.
Однако никто не появлялся. А нечто продолжало приближаться.
XXVII
КАБИНЕТ
То, что Пиклюс назвал операцией «Медведь», было придумано итальянскими бандитами для того, чтобы проникать в хорошо охраняемые дома. Для этой цели разбойники с Апеннин изготовляли даже специальные манекены. Такое чучело называлось у них «Кум Медведь». Однако манекен не всегда был под рукой, поэтому роль «Кума Медведя» часто приходилось исполнять одному из бандитов. Он надевал на себя несколько свитеров и курток, становясь тем самым практически неуязвимым для пуль.
На самом деле ремесло «медведя» только с виду кажется рискованным. В большинстве случаев появление устрашающей фигуры производит на осажденных такое впечатление, что никому и в голову не приходит в нее стрелять. Одним словом, этот метод и безопасен, и эффективен.
Если читатель обратил внимание на последние строки предыдущей главы, он мог сделать вывод, что «медведь» – это человек, который двигается задом наперед, скрестив руки на животе. Таким образом, для того, чтобы броситься в атаку, бандиту надо развернуться.
Однако вся штука в том, что этот самый «медведь» и не думает пятиться. Он ходит так же, как мы с вами. Задом наперед на нем надето лишь пальто.
Итак, появление «медведя» повергает осажденных в полное изумление. Они ломают голову: где же реальный противник? Они не столько смотрят на мохнатое чучело, сколько оглядывают пространство справа и слева от него...
Однако внезапно из спины «медведя» вырастают руки, и это существо сразу становится чрезвычайно опасным. Как правило, человек не успевает среагировать на такую метаморфозу. В рядах осажденных начинается паника, и в это время бандиты бросаются на приступ.
Затянувшееся молчание было прервано воплем Ирен:
– Осторожнее! У него на затылке глаза!
В этот миг Ренье тоже заметил, что под косматой шерстью сверкают глаза. Он прицелился чудовищу в лоб, но на курок нажать не успел. «Медведь» выбил из рук юноши пистолеты и схватил его за горло. Шерсть, закрывавшая мнимый затылок, слетела, и Ренье увидел черное лицо Белого Малыша.
В тот же миг бандиты ринулись в открытую дверь.
– Хватай его! – крикнул Пиклюс.
Через минуту Ренье не мог пошевелить ни рукой, ни ногой.
Казалось, еще немного, и Ирен упадет в обморок. Однако Кокотт не позволил ей этого сделать. Он галантно поддержал девушку и отвел ее к вольтеровскому креслу, в котором любила сиживать мамаша Канада.
– С женщинами всегда следует обращаться почтительно, – заявил слесарь. – Какая милашка! Не бойтесь, прелесть моя, вам не сделают ничего дурного.
Негр самодовольно скалил зубы.
– По-моему, мы перестраховались, – пожимая плечами, произнес Пиклюс. – Здесь всего-навсего любовное свидание. А куда подевался папаша? Надо его разыскать.
Что касается Симилора, то он рыскал по комнате, набивая карманы чем придется. Этот человек даже мельком не взглянул на своего сына, который, несмотря на шум и крики, преспокойно посапывал в своей колыбельке-корыте.
– Пусть двое ребят подежурят на лестнице, – распорядился Пиклюс. – Это на тот случай, если вернутся супруги Канада. Пуская караулят хорошенько!
Он заглянул под кровать.
– Нигде нет этого Винсента! – пробурчал главарь. – Если мы позволим отряду Робло схватить его, это будет нашим промахом! Обыщите всю квартиру!
Белый Малыш и еще один бандит охраняли Ренье, который старался не смотреть на Ирен. Вероятно, юноше было стыдно за свое поражение.
Опустив глаза, девушка неподвижно сидела в кресле, к которому ее подвел Кокотт. Можно было подумать, что Ирен охвачена глубоким отчаянием. Однако это было не так. Она по-прежнему сохраняла хладнокровие. Девушка жадно ловила звуки, доносившиеся из комнаты, где был заперт Винсент Карпантье.
Теперь Ирен уже не сомневалась в природе этих звуков, она понимала, что делает ее отец. Было очевидно, что он пытается бежать из своей «тюрьмы». Этому человеку не надо было изображать усталость: ему достаточно было преувеличить ее, чтобы получить в свое распоряжение отдельную комнату, откуда он намеревался выбраться на улицу.
Ему удалось ввести в заблуждение чету Канада, но уже Ирен-то не должна была попасться на удочку! Девушка обвиняла себя в эгоизме: она ведь забыла обо всем на свете, кроме своей любви! Но ей так хотелось остаться наедине с Ренье, чтобы вымолить у него прощение! Она не могла думать ни о чем другом...
Когда Винсента заперли в кабинете, Ирен сказала себе: сейчас он уснет. Но теперь она разгадала хитрость Карпантье, страсть которого могла победить даже самое сильное утомление. Теперь девушка с легкостью представляла себе все действия отца – вплоть до мельчайших подробностей. Она словно видела сквозь стену, как трудится одержимый, поглощенный своей навязчивой идеей.
Теперь Ирен понимала истинный смысл той фразы, которую Винсент повторил сегодня раз двадцать, если не сто, и которую девушка приняла за бред сумасшедшего: «Сегодня ночью у меня есть дело».
Ирен знала, о каком деле он говорил.
В эту минуту она не сомневалась, что ее отец собирается отправиться за сокровищами.
Его не волновало, на какой высоте он находится. Одержимые не обращают внимания ни на какие препятствия. Безумцы способны вести себя так, будто у них есть крылья.
С самого начала Винсент Карпантье принялся расшатывать оконную раму. Делал он это чрезвычайно осторожно, боясь привлечь к себе внимание. Нет никого хитрее и расчетливее маньяка. Задача, которую Винсент поставил перед собой, была очень трудна: во-первых, у Карпантье не было никаких инструментов, во-вторых, окно было заколочено.
Наверное, когда в соседней комнате поднялся переполох, Винсент Карпантье страшно обрадовался, поскольку теперь у него были развязаны руки.
Разумеется, он воспользовался представившейся возможностью и стал действовать более активно: можно было не сомневаться, что никто ничего не услышит.
«Что же делать? – спрашивала себя Ирен и не находили ответа. – На что решиться? Какая из двух опасностей, угрожающих ее отцу, страшнее? Безумие, толкающее его вниз, на мостовую, или бандитский нож?»
Внезапно размышления девушки были прерваны ужасным грохотом; видимо, Карпантье наконец высадил раму.
Ренье вздрогнул и поднял голову. Он увидел глаза Ирен и понял, что она испугалась. Пожалуй, это принесло ему некоторое облегчение.
Все разговоры разом смолкли. Черные Мантии внимательно прислушивались.
Примерно полминуты в кабинете царила тишина. Затем там что-то зашелестело.
– Карпантье здесь, – произнес Пиклюс, указывая пальцем на дверь. – Он услышал, как мы вошли, и решил подышать свежим воздухом.
– Давайте откроем. В той комнате находится шкафчик моего сына, – посоветовал Симилор, полагавший, что его коллегам снова нужен предлог для того, чтобы взломать дверь. – Я имею право забрать вещи малыша.
В это время Кокотт уже орудовал отмычкой. Он справился с замком в считанные секунды.
– Сжальтесь над ним! – воскликнула Ирен, заламывая руки. – Не убивайте его. Он просто сумасшедший!
Ударом ноги Кокотт распахнул дверь.
– Милости просим, – произнес он.
Затем, уже обращаясь к девушке, бандит добавил:
– О чем вы говорите! Прелесть моя, за кого вы нас принимаете?
Пиклюс был осторожным человеком, поэтому он схватил Симилора за плечи и, несмотря на отчаянное сопротивление Амедея, впихнул его в кабинет.
Но эта мера предосторожности оказалась излишней.
Комната была пуста.
О том, куда исчез Винсент, недвусмысленно свидетельствовало окно с сорванной рамой.
– Надо же, улетел! – воскликнул Симилор.
– Теперь его схватит Робло! – рявкнул Пиклюс. – Давай, спускайся по водосточной трубе! Если поймаешь его, получишь сто франков.
Симилор выглянул в окно.
– Этого типа не видно, а что касается водосточной трубы, то она шатается, – заявил он. – Понимаете, в тот момент, когда я вновь обрел своего сына, я не могу оставить его без отца!
– Эй, Белый Малыш! – крикнул Пиклюс. – Иди сюда! Смотри, Карпантье на той стене! Даю десять луидоров! Двадцать!
Негр потрогал трубу, покачал головой и отступил назад.
– Робло и его люди сейчас в саду, – произнес главарь. В его голосе звучало отчаяние. – Этому чертову Робло всегда везет! Наверняка он уже увидел Карпантье. Черт побери! Лучше я пристрелю этого каменщика, чем позволю Робло поймать его! Где пистолеты художника?
В эту минуту все Черные Мантии собрались в кабинете. Тем временем Ренье удалось подползти к Ирен и попросить ее освободить его.
Дрожащими руками девушка развязала веревки.
– Беги, – прошептала она, указывая на дверь. – Я не могу. Мне очень плохо. Пожалуйста, беги. Не бойся за меня, они не сделают мне ничего дурного.
– Да, я скроюсь, но другим путем, – ответил Ренье, расправляя плечи. – Где прошел твой отец, там уж, конечно, пройду и я. Не знаю, смогу ли я его спасти – но попытаюсь.
Молодой человек поцеловал Ирен в лоб и устремился в кабинет.
В этот момент Симилор вручил главарю пистолет.
– В разных кварталах выстрелы объясняют по-разному, – заявил Амедей. – Если рядом есть казарма, жители предполагают, что пустил себе пулю в лоб какой-нибудь солдат, на которого накричал сержант. Если дело происходит неподалеку от Сорбонны, все решают, что веселятся студенты. Если стреляют возле фабрики, значит, старший мастер...
Пиклюс не слушал болтовни Симилора.
– Сейчас мы устроим здесь жуткий переполох, – бормотал главарь себе" под нос, целясь в беглеца. – Ага, Карпантье замер... В свое время я спокойно попадал с такого расстояния в муху.
Вдруг, как ураган, в комнату ворвался Ренье. Он растолкал бандитов, отшвырнул Симилора и изо всех сил ударил Пиклюса по голове.
Тот выронил пистолет и рухнул на колени. Тогда художник воспользовался плечом Пиклюса как ступенькой, чтобы вскочить на подоконник; оттуда юноша перемахнул на водосточную трубу.
Поднявшись, Пиклюс обнаружил, что его подчиненные не могут удержаться от смеха.
– Мерзавцы! – заорал главарь. – Подонки! Вы нарочно пропустили его! Вы мне завидуете! Теперь вместо одного беглеца Робло поймает двоих! Ну, смотрите, если мы их не перехватим, я вам покажу, где раки зимуют!
– Это все из-за Симилора! – жалобно заныл Кокотт.
– Да, это Симилор виноват! – дружно согласились остальные.
Пиклюс снова высунулся в окно.
– Смотрите, они дерутся! – удивленно проговорил он.
– Кто? – хором спросили бандиты.
– Каменщик и его несостоявшийся зятек. А Карпантье здорово лупит юнца! Это нам на руку. Кокотт, бери половину людей и обходи дом по улице Отходящих. Я с остальными двинусь по Грушевой улице... Вперед! В погоню!
Толпа бандитов ввалилась в соседнюю комнату. Там никого не было. Ирен исчезла.
Все бросились на лестницу. Когда шум стих, на лестничной площадке отделилась от черной стены чья-то фигура. Это был Эшалот. Он дрожал от волнения.
Почтенный господин Канада прислушался. Убедившись, что все ушли, он юркнул в свою квартиру.
Первым делом наш добряк поспешил к корыту, в котором беспробудным сном спал Саладен. Эшалот присел на корточки.
– Из всех подлостей твоего папаши, эта – сама отвратительная, – заявил он. – Обвинить меня и Леокадию в том, что мы дурно с тобой обращаемся! Нет, это уж слишком! Я понимаю, он сказал так для отвода глаз, но все равно это дела не меняет. Да он даже не погладил тебя по головке! Ну, ничего! Когда вырастешь, узнаешь, кто тебя нянчил. И тогда сам разберешься, кто был тебе отцом!
XXVIII
В КАБИНЕТЕ
Не стоит думать, что мамаша Канада поступила легкомысленно, заперев Винсента Карпантье в отдельной комнате, чего он, собственно, и хотел. План этой женщины не принадлежал к числу самых изощренных: она надеялась дождаться рассвета, а там уж, по ее мнению, заколдованный круг, в который Черные Мантии загнали ее подопечных, распадется сам собой.
Вероятно, мамаша Канада несколько переоценивала могущество Черных Мантий: вплетать в реальность элементы фантасмагории, возводить мелодраму в ранг мифологии – это типичный недостаток жителя Парижа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56
Ирен и Ренье, не сговариваясь, взглянули на спящего Саладена. Затем они посмотрели друг на друга. Теперь уже побледнел Ренье: и признаться, было от чего.
Предложение Симилора было встречено шумным одобрением. В самом деле, это был замечательный предлог ворваться в квартиру. Беспокоиться не о чем: разумеется, никто не осмелится помешать правому делу.
– Хорошая идея, парень! – произнес Пиклюс. Он подошел к двери и постучал.
– Эй, бродячие комедианты, отдайте ребенка, которого вы украли и теперь мучаете! – крикнул бандит. – Нам известно, что вы его кормите одними саблями.
– Несчастный отец видел его, – вступил Кокотт, прибывший сюда в качестве слесаря. – Он узнал своего сына по отметине под левым ухом.
– Да нет, на икре, – уточнил Симилор. – У него там не хватает куска мяса. Покойница-мать любила поесть...
Головорезы дружно расхохотались.
В комнате по-прежнему царило молчание.
– Именем закона, Божеского и человеческого, откройте! – воскликнул опьяненный успехом Симилор.
– Дурак! – буркнул Пиклюс. Ответа вновь не последовало.
– Что бы ни случилось, я защищу нашего отца, – проговорил Ренье, обнимая Ирен.
В дверь снова постучали.
– Супруги Канада, открывайте по-хорошему, – громко сказал Пиклюс. – Отец пришел забрать свое дитя, поскольку недоволен тем, как вы воспитываете младенца.
– Вот это звучит убедительно, – заметил Кокотт. – Должно подействовать.
Ответом было молчание. Подождав немного, бандит продолжил:
– Глухими притворяться бесполезно. Мы знаем, что вы здесь. Отец хочет забрать своего сына. Вам не сделают ничего плохого.
И опять тишина.
– До чего ж упрямые! – воскликнул кто-то на лестничной площадке.
– Считаю до трех, – грозно заявил Пиклюс. – Раз, два, три! Если вы не хотите открывать, то нам придется войти самим. Среди нас есть слесарь. Доставай свою отмычку, Кокотт!
В замочной скважине что-то заскрежетало.
– Здесь нет супругов Канада, – раздался уверенный голос Ренье. – Если вы хотите застать их, приходите днем. Я не собираюсь вам открывать, потому что охраняю этот дом. Если вы вломитесь сюда, то дорого за это заплатите.
Звуки в замочной скважине стали тише. Видимо налетчиков охватило замешательство.
– Похоже, этот человек вооружен до зубов! – пробормотал Кокотт.
– Это художник? Он крепкий парень? – поинтересовался Пиклюс.
– Да, это голос художника, – подтвердил Симилор. – Парень он здоровый, что верно, то верно.
Теперь Кокотт ковырялся в замочной скважине уже больше для вида.
– А кто пойдет первым? – спросил чей-то голос.
– Да, любопытно! – проговорил Пиклюс.
Он обернулся и оглядел сообщников. На лестничной площадке было очень темно.
– Белый Малыш здесь?
С тех пор, как бандиты услышали голос Ренье, они стали говорить еще тише. Как ни напрягали слух наши герои, им не удавалось разобрать ни единого слова.
– Здесь! – ответил кто-то из непроглядного мрака.
– Поди сюда, а то тебя не видно, – приказал Пиклюс. Бандиты расступились, и к главарю приблизился огромный негр, одетый в старый редингот.
Пиклюс и негр о чем-то пошептались, после чего первый сунул последнему в руку пару луидоров. Белый Малыш снял свой редингот и надел его задом наперед, так, что пуговицы оказались на спине.
– Снимайте куртки! – распорядился Пиклюс. – Приступаем к операции «Медведь».
Негр снова разоблачился, натянул на себя три или четыре куртки, которые вручили ему его сообщники, а потом тем же самым манером надел редингот.
– Всем быть наготове! – прозвучал приказ Пиклюса. – Давайте сюда веревки! Я тоже приму участие в деле. Ну, Кокотт, крутани еще разок! Даже если у художника есть пушка, все будет в порядке. Ну что, готово? Тогда вперед! Покажем ему «медведя»!
Кокотт «крутанул», и язычок замка выскочил из паза.
В тот момент, когда дверь распахнулась, Ренье стоял в трех шагах от порога. В обеих руках молодой человек держал по пистолету. Он решил сразу же открыть огонь: не в последнюю очередь для того, чтобы поднять на ноги соседей и позвать их на помощь.
В самом деле, это был единственный приемлемый способ обороны: у Ренье не было выбора.
И все-таки наш герой не выстрелил. Дело в том, что он не понял, куда надо стрелять.
Перед ним предстало нечто странное, даже отдаленно не напоминавшее живое существо. Это нечто было повернуто в Ренье спиной и шло задом.
Юноша ждал, когда же появится противник.
Рук диковинного создания не было видно. Наверное, оно скрестило их на животе. Бесформенная масса медленно двигалась вперед. Казалось, она вовсе не собирается разворачиваться.
Ирен окаменела от ужаса. Что касается Ренье, то он решил, что нечто – это живой заслон, за которым прячутся бандиты. Юноша смотрел то вправо, то влево, не выглянет ли оттуда человеческое лицо.
Однако никто не появлялся. А нечто продолжало приближаться.
XXVII
КАБИНЕТ
То, что Пиклюс назвал операцией «Медведь», было придумано итальянскими бандитами для того, чтобы проникать в хорошо охраняемые дома. Для этой цели разбойники с Апеннин изготовляли даже специальные манекены. Такое чучело называлось у них «Кум Медведь». Однако манекен не всегда был под рукой, поэтому роль «Кума Медведя» часто приходилось исполнять одному из бандитов. Он надевал на себя несколько свитеров и курток, становясь тем самым практически неуязвимым для пуль.
На самом деле ремесло «медведя» только с виду кажется рискованным. В большинстве случаев появление устрашающей фигуры производит на осажденных такое впечатление, что никому и в голову не приходит в нее стрелять. Одним словом, этот метод и безопасен, и эффективен.
Если читатель обратил внимание на последние строки предыдущей главы, он мог сделать вывод, что «медведь» – это человек, который двигается задом наперед, скрестив руки на животе. Таким образом, для того, чтобы броситься в атаку, бандиту надо развернуться.
Однако вся штука в том, что этот самый «медведь» и не думает пятиться. Он ходит так же, как мы с вами. Задом наперед на нем надето лишь пальто.
Итак, появление «медведя» повергает осажденных в полное изумление. Они ломают голову: где же реальный противник? Они не столько смотрят на мохнатое чучело, сколько оглядывают пространство справа и слева от него...
Однако внезапно из спины «медведя» вырастают руки, и это существо сразу становится чрезвычайно опасным. Как правило, человек не успевает среагировать на такую метаморфозу. В рядах осажденных начинается паника, и в это время бандиты бросаются на приступ.
Затянувшееся молчание было прервано воплем Ирен:
– Осторожнее! У него на затылке глаза!
В этот миг Ренье тоже заметил, что под косматой шерстью сверкают глаза. Он прицелился чудовищу в лоб, но на курок нажать не успел. «Медведь» выбил из рук юноши пистолеты и схватил его за горло. Шерсть, закрывавшая мнимый затылок, слетела, и Ренье увидел черное лицо Белого Малыша.
В тот же миг бандиты ринулись в открытую дверь.
– Хватай его! – крикнул Пиклюс.
Через минуту Ренье не мог пошевелить ни рукой, ни ногой.
Казалось, еще немного, и Ирен упадет в обморок. Однако Кокотт не позволил ей этого сделать. Он галантно поддержал девушку и отвел ее к вольтеровскому креслу, в котором любила сиживать мамаша Канада.
– С женщинами всегда следует обращаться почтительно, – заявил слесарь. – Какая милашка! Не бойтесь, прелесть моя, вам не сделают ничего дурного.
Негр самодовольно скалил зубы.
– По-моему, мы перестраховались, – пожимая плечами, произнес Пиклюс. – Здесь всего-навсего любовное свидание. А куда подевался папаша? Надо его разыскать.
Что касается Симилора, то он рыскал по комнате, набивая карманы чем придется. Этот человек даже мельком не взглянул на своего сына, который, несмотря на шум и крики, преспокойно посапывал в своей колыбельке-корыте.
– Пусть двое ребят подежурят на лестнице, – распорядился Пиклюс. – Это на тот случай, если вернутся супруги Канада. Пуская караулят хорошенько!
Он заглянул под кровать.
– Нигде нет этого Винсента! – пробурчал главарь. – Если мы позволим отряду Робло схватить его, это будет нашим промахом! Обыщите всю квартиру!
Белый Малыш и еще один бандит охраняли Ренье, который старался не смотреть на Ирен. Вероятно, юноше было стыдно за свое поражение.
Опустив глаза, девушка неподвижно сидела в кресле, к которому ее подвел Кокотт. Можно было подумать, что Ирен охвачена глубоким отчаянием. Однако это было не так. Она по-прежнему сохраняла хладнокровие. Девушка жадно ловила звуки, доносившиеся из комнаты, где был заперт Винсент Карпантье.
Теперь Ирен уже не сомневалась в природе этих звуков, она понимала, что делает ее отец. Было очевидно, что он пытается бежать из своей «тюрьмы». Этому человеку не надо было изображать усталость: ему достаточно было преувеличить ее, чтобы получить в свое распоряжение отдельную комнату, откуда он намеревался выбраться на улицу.
Ему удалось ввести в заблуждение чету Канада, но уже Ирен-то не должна была попасться на удочку! Девушка обвиняла себя в эгоизме: она ведь забыла обо всем на свете, кроме своей любви! Но ей так хотелось остаться наедине с Ренье, чтобы вымолить у него прощение! Она не могла думать ни о чем другом...
Когда Винсента заперли в кабинете, Ирен сказала себе: сейчас он уснет. Но теперь она разгадала хитрость Карпантье, страсть которого могла победить даже самое сильное утомление. Теперь девушка с легкостью представляла себе все действия отца – вплоть до мельчайших подробностей. Она словно видела сквозь стену, как трудится одержимый, поглощенный своей навязчивой идеей.
Теперь Ирен понимала истинный смысл той фразы, которую Винсент повторил сегодня раз двадцать, если не сто, и которую девушка приняла за бред сумасшедшего: «Сегодня ночью у меня есть дело».
Ирен знала, о каком деле он говорил.
В эту минуту она не сомневалась, что ее отец собирается отправиться за сокровищами.
Его не волновало, на какой высоте он находится. Одержимые не обращают внимания ни на какие препятствия. Безумцы способны вести себя так, будто у них есть крылья.
С самого начала Винсент Карпантье принялся расшатывать оконную раму. Делал он это чрезвычайно осторожно, боясь привлечь к себе внимание. Нет никого хитрее и расчетливее маньяка. Задача, которую Винсент поставил перед собой, была очень трудна: во-первых, у Карпантье не было никаких инструментов, во-вторых, окно было заколочено.
Наверное, когда в соседней комнате поднялся переполох, Винсент Карпантье страшно обрадовался, поскольку теперь у него были развязаны руки.
Разумеется, он воспользовался представившейся возможностью и стал действовать более активно: можно было не сомневаться, что никто ничего не услышит.
«Что же делать? – спрашивала себя Ирен и не находили ответа. – На что решиться? Какая из двух опасностей, угрожающих ее отцу, страшнее? Безумие, толкающее его вниз, на мостовую, или бандитский нож?»
Внезапно размышления девушки были прерваны ужасным грохотом; видимо, Карпантье наконец высадил раму.
Ренье вздрогнул и поднял голову. Он увидел глаза Ирен и понял, что она испугалась. Пожалуй, это принесло ему некоторое облегчение.
Все разговоры разом смолкли. Черные Мантии внимательно прислушивались.
Примерно полминуты в кабинете царила тишина. Затем там что-то зашелестело.
– Карпантье здесь, – произнес Пиклюс, указывая пальцем на дверь. – Он услышал, как мы вошли, и решил подышать свежим воздухом.
– Давайте откроем. В той комнате находится шкафчик моего сына, – посоветовал Симилор, полагавший, что его коллегам снова нужен предлог для того, чтобы взломать дверь. – Я имею право забрать вещи малыша.
В это время Кокотт уже орудовал отмычкой. Он справился с замком в считанные секунды.
– Сжальтесь над ним! – воскликнула Ирен, заламывая руки. – Не убивайте его. Он просто сумасшедший!
Ударом ноги Кокотт распахнул дверь.
– Милости просим, – произнес он.
Затем, уже обращаясь к девушке, бандит добавил:
– О чем вы говорите! Прелесть моя, за кого вы нас принимаете?
Пиклюс был осторожным человеком, поэтому он схватил Симилора за плечи и, несмотря на отчаянное сопротивление Амедея, впихнул его в кабинет.
Но эта мера предосторожности оказалась излишней.
Комната была пуста.
О том, куда исчез Винсент, недвусмысленно свидетельствовало окно с сорванной рамой.
– Надо же, улетел! – воскликнул Симилор.
– Теперь его схватит Робло! – рявкнул Пиклюс. – Давай, спускайся по водосточной трубе! Если поймаешь его, получишь сто франков.
Симилор выглянул в окно.
– Этого типа не видно, а что касается водосточной трубы, то она шатается, – заявил он. – Понимаете, в тот момент, когда я вновь обрел своего сына, я не могу оставить его без отца!
– Эй, Белый Малыш! – крикнул Пиклюс. – Иди сюда! Смотри, Карпантье на той стене! Даю десять луидоров! Двадцать!
Негр потрогал трубу, покачал головой и отступил назад.
– Робло и его люди сейчас в саду, – произнес главарь. В его голосе звучало отчаяние. – Этому чертову Робло всегда везет! Наверняка он уже увидел Карпантье. Черт побери! Лучше я пристрелю этого каменщика, чем позволю Робло поймать его! Где пистолеты художника?
В эту минуту все Черные Мантии собрались в кабинете. Тем временем Ренье удалось подползти к Ирен и попросить ее освободить его.
Дрожащими руками девушка развязала веревки.
– Беги, – прошептала она, указывая на дверь. – Я не могу. Мне очень плохо. Пожалуйста, беги. Не бойся за меня, они не сделают мне ничего дурного.
– Да, я скроюсь, но другим путем, – ответил Ренье, расправляя плечи. – Где прошел твой отец, там уж, конечно, пройду и я. Не знаю, смогу ли я его спасти – но попытаюсь.
Молодой человек поцеловал Ирен в лоб и устремился в кабинет.
В этот момент Симилор вручил главарю пистолет.
– В разных кварталах выстрелы объясняют по-разному, – заявил Амедей. – Если рядом есть казарма, жители предполагают, что пустил себе пулю в лоб какой-нибудь солдат, на которого накричал сержант. Если дело происходит неподалеку от Сорбонны, все решают, что веселятся студенты. Если стреляют возле фабрики, значит, старший мастер...
Пиклюс не слушал болтовни Симилора.
– Сейчас мы устроим здесь жуткий переполох, – бормотал главарь себе" под нос, целясь в беглеца. – Ага, Карпантье замер... В свое время я спокойно попадал с такого расстояния в муху.
Вдруг, как ураган, в комнату ворвался Ренье. Он растолкал бандитов, отшвырнул Симилора и изо всех сил ударил Пиклюса по голове.
Тот выронил пистолет и рухнул на колени. Тогда художник воспользовался плечом Пиклюса как ступенькой, чтобы вскочить на подоконник; оттуда юноша перемахнул на водосточную трубу.
Поднявшись, Пиклюс обнаружил, что его подчиненные не могут удержаться от смеха.
– Мерзавцы! – заорал главарь. – Подонки! Вы нарочно пропустили его! Вы мне завидуете! Теперь вместо одного беглеца Робло поймает двоих! Ну, смотрите, если мы их не перехватим, я вам покажу, где раки зимуют!
– Это все из-за Симилора! – жалобно заныл Кокотт.
– Да, это Симилор виноват! – дружно согласились остальные.
Пиклюс снова высунулся в окно.
– Смотрите, они дерутся! – удивленно проговорил он.
– Кто? – хором спросили бандиты.
– Каменщик и его несостоявшийся зятек. А Карпантье здорово лупит юнца! Это нам на руку. Кокотт, бери половину людей и обходи дом по улице Отходящих. Я с остальными двинусь по Грушевой улице... Вперед! В погоню!
Толпа бандитов ввалилась в соседнюю комнату. Там никого не было. Ирен исчезла.
Все бросились на лестницу. Когда шум стих, на лестничной площадке отделилась от черной стены чья-то фигура. Это был Эшалот. Он дрожал от волнения.
Почтенный господин Канада прислушался. Убедившись, что все ушли, он юркнул в свою квартиру.
Первым делом наш добряк поспешил к корыту, в котором беспробудным сном спал Саладен. Эшалот присел на корточки.
– Из всех подлостей твоего папаши, эта – сама отвратительная, – заявил он. – Обвинить меня и Леокадию в том, что мы дурно с тобой обращаемся! Нет, это уж слишком! Я понимаю, он сказал так для отвода глаз, но все равно это дела не меняет. Да он даже не погладил тебя по головке! Ну, ничего! Когда вырастешь, узнаешь, кто тебя нянчил. И тогда сам разберешься, кто был тебе отцом!
XXVIII
В КАБИНЕТЕ
Не стоит думать, что мамаша Канада поступила легкомысленно, заперев Винсента Карпантье в отдельной комнате, чего он, собственно, и хотел. План этой женщины не принадлежал к числу самых изощренных: она надеялась дождаться рассвета, а там уж, по ее мнению, заколдованный круг, в который Черные Мантии загнали ее подопечных, распадется сам собой.
Вероятно, мамаша Канада несколько переоценивала могущество Черных Мантий: вплетать в реальность элементы фантасмагории, возводить мелодраму в ранг мифологии – это типичный недостаток жителя Парижа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56