Каптах рассказывал им сказки о колдунах и царевнах, о дальних странах, где люди ходят, держа головы под мышкой, раз в год оборачиваясь в волков, а они верили его историям, очень почитали его и угощали так, что он растолстел. Минея танцевала для них на глиняных токах - чтобы не утратить мастерства, ей следовало танцевать ежедневно, а они дивились ее искусству и говорили: «Никогда раньше не видали мы ничего подобного».
Это путешествие было для меня очень полезно, благодаря ему я понял, что не только богатые и знатные, но также и бедняки во всех странах и городах, в сущности, одинаковы и думают одинаково, хотя у них разные обычаи и боги их зовутся по-разному. Я узнал, что бедняки добрее богатых, так как, считая нас бедными, они приносили нам кашу и сухую рыбу, не ожидая от нас ответных подарков - просто по доброте сердечной, тогда как богатые палками отгоняли бедняков от своих дверей и презирали их. Я узнал, что беднякам тоже знакомы радости и печали, тоска и смерть, и что ребенок бедняка является в мир точно таким же, как дитя богача. Душа моя расположилась к ним, и, глядя на их простосердечие, я не мог не исцелять их, если они болели, не вскрывать им нарывы, не промывать глаза, так как знал, что иначе они скоро ослепнут. За все это я не просил у них подарков, а делал это по доброй воле.
Почему я подвергал себя опасности быть узнанным - того я н ведаю. Может быть, сердце мое стало чувствительным из-за Минеи, которую я видел ежедневно и которая по ночам согревала мне бок, когда мы спали на глиняных полах, пахнущих соломой и навозом. Может быть, ради нее я старался смягчить богов добрыми делами, а может быть, просто хотел упражняться в своем искусстве, чтобы при врачевании рука моя не утратила твердости, а глаз зоркости, ибо чем дольше я жил, тем лучше начинал понимать, что каждое дело человек делает по многим причинам и даже сам не всегда знает зачем. Поэтому все человеческие деяния для меня лишь пыль под ногами, ибо я не ведаю, ради чего они совершены и каково их предназначение.
Мы испытали на своем пути много тягот, руки мои огрубели, кожа на подошвах стала толстой, солнце иссушило лицо, пыль слепила глаза, но позднее это путешествие по пыльным дорогам Вавилонии вспоминалось мне как прекрасное, незабвенное время, и я отдал бы многое из обретенного и испытанного в течение жизни ради того, чтобы еще раз проделать этот путь таким же молодым, бодрым и неутомимым и чтобы рядом со мной шла Минея с глазами, сияющими, словно лунный свет на воде. Всю дорогу за нами тенью следовала смерть, она не была бы легкой, если бы нас обнаружили и отдали в руки царя, но в те далекие времена я не вспоминал о ней и не боялся ее, хотя жизнь была для меня так дорога, как никогда прежде, потому что я шел рядом с Минеей и смотрел, как она танцует на покрытых глиной площадках, которые обливали водой, чтобы они не пылили. Благодаря ей я забыл о позоре своей юности, о своем преступлении, и каждое утро, просыпаясь от блеяния овец и мычания коров, любуясь тем, как подобно золотой ладье поднимается и плывет по омытому до сини небосводу солнце, сердце мое становилось легким, словно птица.
Наконец мы добрались до выжженной солнцем границы, и пастухи, принимая нас за бедняков, указали нам дорогу, так что мы попали в Митанни и в Нахарин, не платя пошлину и не встретив ни вавилонских, ни митаннских стражей. Лишь придя в большой город, где люди не знали друг друга, мы пошли в торговые ряды, купили себе новые одежды, умылись и оделись так, как подобало нашему положению, и поселились в доме для богатых приезжих. Поскольку золото мое кончалось, я задержался в этом городе, чтобы заняться врачеванием. Больных было много, и многих я излечил, ибо жители Митанни, как и прежде, отличались любопытством и любили все чужеземное. Минея привлекала внимание своей красотой, и многие богачи хотели ее у меня купить. Каптах отдыхал от дорожных тягот, жирел и встречался со множеством женщин, которые были милостивы к нему благодаря его сказкам. Насладившись вином в домах увеселений, он рассказывал о том дне, когда был царем Вавилонии, и слушатели смеялись, хлопали себя по коленям и говорили: «Такого обманщика мы еще никогда не слыхали. Язык у него длинный и гибкий, как река».
Так шло время пока в обращенных ко мне глазах Минеи не стало вспыхивать беспокойство, по ночам она не могла уснуть и плакала. Наконец я сказал ей:
- Знаю, что ты тоскуешь по своей родине и по своему богу. Нам предстоит долгий путь. Но сначала мне придется побывать в земле хеттов - почему - этого я не могу открыть. Расспрашивая торговцев и путешественников в домах приезжих и получив от них много сведений, правда противоречивых, я узнал, что из страны хеттов можно доплыть до Крита, но, так как я не вполне в этом уверен, я могу отвезти тебя на сирийское побережье, откуда каждую неделю отправляются суда на Крит. Мне, правда, говорили, что совсем скоро отсюда отправится посольство с ежегодными дарами митаннского царя царю хеттов, к которому мы могли присоединиться, чтобы увидеть и узнать многое, чего раньше не знали; другой такой случай представится только через год. Но я не хочу решать это сам, сделаем так, как ты скажешь.
В сердце своем я знал, что обманываю ее, ибо намерение мое попасть в землю хеттов было подсказано желанием удержать ее подольше возле себя и оттянуть наше расставание, но она сказала:
- Кто я такая, чтобы нарушать твои планы? Я с удовольствием последую за тобой, куда бы ты ни направился, раз ты обещаешь проводить меня потом на мою родину. К тому же я знаю, что на побережье в стране хеттов принято, чтобы юноши и девушки танцевали на лугу перед дикими быками, а значит, оттуда уже не так далеко до Крита. У хеттов я смогу поупражняться в танцах, ведь уже скоро год, как я не танцевала перед быками, и боюсь, что они поднимут меня на рога, когда я попытаюсь сделать это на Крите.
Я отвечал ей:
- О быках я ничего не знаю, но должен тебя предупредить, что хетты, если верить молве, - злой и коварный народ, и в пути нам может грозить немало опасностей, даже смерть. Поэтому тебе, я думаю, лучше остаться в Митанни и ждать моего возвращения, я дам тебе золота, чтобы ты могла безбедно прожить это время.
Но Минея мне возразила:
- Это глупые речи, Синухе. Я пойду туда, куда пойдешь ты, и, если нас постигнет смерть, я огорчусь только за тебя, а не за себя.
Таким образом, я решил примкнуть к царскому посольству, чтобы спокойно добраться до земли хеттов. Услышав об этом, Каптах начал браниться, призывая на помощь богов.
- Едва мы избежали смерти, как господин мой ищет уже новой опасности. Каждый человек знает, что хетты подобны диким зверям и даже хуже зверей, что они едят человечину, выкалывают чужеземцам глаза и заставляют их вертеть свои мельничные жернова. Боги наслали на моего господина безумие, и ты, Минея, тоже безумна, если поддерживаешь его, лучше бы нам его связать, запереть в комнате и поставить ему под колени пиявки, чтобы он успокоился. Клянусь скарабеем, едва я отъелся, как опять ни за что ни про что надо отправляться в опасный путь. Да будет проклят день, в который я родился, чтобы терпеть безумные капризы своего сумасшедшего хозяина.
Мне снова пришлось прибить его палкой, чтобы он успокоился, а когда он умолк, я сказал:
- Пусть будет по-твоему. Я отошлю тебя отсюда вместе с торговцами прямо и Симиру и оплачу твою дорогу. Позаботься там о моем доме, пока я не вернусь, мне и вправду очень надоели твои вечные капризы.
Но Каптах и тут закричал:
- Разве это дело и разве можно допустить, чтобы господин мой отправился в землю хеттов без меня, ведь с таким же успехом я мог бы отпустить только что родившегося ягненка в собачью будку, такого преступленья мое срдце мне никогда не простило бы. Я спрашиваю тебя только об одном, и ответь мне честно: по морю ли надо ехать в землю хеттов?
Я сказал ему, что, насколько мне известно, между Митанни и землей хеттов нет моря, хотя все говорят по-разному и точного расстояния туда никто не знает.
- Хвала скарабею! - воскликнул в ответ на это Каптах. - Если бы туда пришлось ехать по морю, я не смог бы тебя сопровождать, ведь, как тебе известно, я поклялся богам, что никогда не ступлю на палубу судна. Даже ради тебя и ради этой бесстрашной Минеи, которая говорит и держится, словно юноша, я не мог бы нарушить клятву богам, которых, если надо, могу хоть сейчас перечислить.
Сказав так, он принялся собирать наши вещи и готовиться к поездке, а я предоставил все заботы ему, потому что он справлялся с такими делами лучше меня.
3
Я уже говорил о том, что слышал о хеттах в Митанни, и теперь расскажу лишь о том, что увидел собственными глазами и в чем ничуть не сомневаюсь. Только поверит ли кто моим рассказам, ведь владычество хеттов ввергло в ужас весь мир, и все наслышаны об их злых деяниях. Но и в хеттах есть нечто хорошее, достойное подражания, хотя это и опасный народ, обычаи которого отличаются от обычаев всего мира. Вопреки тому, что о них рассказывают, в их стране господствует порядок и покорность, поэтому тем, кто имеет на это разрешение, можно с большей безопасностью путешествовать по их горам, нежели по любой другой стране, а когда кто-нибудь из получивших разрешение попадет в беду или подвергается в пути нападению, он получает от их царя двойное возмещение за понесенный урон, а если путешественник умирает от руки хеттов, царь платит его родственникам по особой шкале, предусматривающей ценность погибшего при жизни.
В связи со всем этим путешествие с посольством митаннского царя было однообразно, и мне нечего рассказать об этой дороге, ибо хеттские воинские колесницы все время нас сопровождали, и хетты заботились о том, чтобы во время наших остановок у нас были еда и питье. Хетты - закаленные люди, они не боятся ни жары, ни холода, ибо живут в бесплодных горах и с детства привыкают к трудностям горной жизни. Они бесстрашны в сражениях и не жалеют себя, презирают слабые народы и покоряют их, но чтят смелых и отважных и ищут с ними дружбы.
Хеттский народ разделен на бесчисленные племена, которыми безжалостно управляют наместники, а наместниками, в свою очередь, управляет царь, живущий в городе Хаттушаш, расположенном в горах. Их царь - главный жрец, и главный военачальник, и верховный судья, так что в нем воплощена вся власть, и, хотя власть царей повсюду считается безграничной, я не знаю другого монарха, чье могущество было бы так же безусловно. В других странах, в том числе и в Египте, жрецы и судьи ограничивают власть фараона гораздо больше, чем мы думаем.
Хотя я и знаю, что тот, кто прочтет мой рассказ, мне не поверит, я все-таки хочу поведать о горной столице хеттов.
Двигаясь по выжженной местности вдоль границ, охраняемых сторожевыми отрядами, добывающими себе пропитание грабежом соседних стран, куда они вторгаются, передвигая по своему усмотрению пограничные камни так, что никто не смеет их остановить, невозможно представить богатство хеттов, его нельзя себе представить и глядя на их суровые горы, летом опаленные солнцем, а зимой, как мне рассказывали, покрывающиеся холодным пухом, хотя я сам этого и не видел. Этот пух падает на землю с неба и всю ее окутывает, а летом он тает и превращается в воду. Я увидел в земле хеттов так много чудес, что верю даже этому, хотя и не понимаю, как пух может превратиться в воду. Но вершины некоторых гор, как я сам убедился, были действительно покрыты белым пухом.
У границы с Сирией, на скале, возвышающейся среди выжженной равнины, стоит их крепость Каркемиш, стены которой воздвигнуты из огромных камней и сплошь покрыты высеченными на них страшными картинами. Здесь собирается дань со всех караванов и торговцев, которые пересекают земли хеттов, и из этой дани, очень большой, складываются огромные богатства страны, ведь Каркемиш стоит на перекрестке многих караванных путей. Тот, кто видел в утренних сумерках, как устрашающе поднимаются крепостные стены, с которых слетают вороны, чтобы клевать упавшие оттуда людские черепа и кости, тот, без сомнения, поверит моему рассказу о хеттах. Караванам и торговцам хетты разрешают пересекать свои земли только по определенным дорогам, вдоль которых расположились бедные селения с небольшими лоскутками засеянной земли; если же кто-то из путешественников свернет с указанной дороги, его хватают, товар его растаскивают, а его самого отправляют в рабство на рудники.
Я думаю, что главное богатство хеттам обеспечиввают именно рудники, где рабы и заключенные добывают для них, кроме золота и меди, еще какой-то неизвестный серовато-синий металл, который тверже всех других металлов и так дорог, что в Вавилоне из него делают украшения, а хетты изготавляют оружие. Но как этот металл обрабатывают, этого я не знаю, ибо в других странах его не куют, и он не расплавляется от огня - в этом я сам убедился. Кроме рудников, в хеттских горных долинах есть светлые ручьи и сады с плодовыми деревьями, покрывающими горные склоны, а на побережье возделывается виноград. Самое большое богатство, доступное любым взорам, - это хеттские стада.
Обычно, когда говорят о больших городах, называют Фивы и Вавилон, иной раз еще Ниневию, хотя я там не бывал, но я никогда не слышал, чтобы вспоминали Хаттушаш - большой хеттский город, столицу государства, напоминающую гнездо ястребов, свитое на горе над охотничьими угодьями. Своими размерами этот город может сравниться с Фивами и Вавилоном, и если вспомнить, что его устрашающие строения, огромные, точно горы, сложены из камней, а стены крепче любых других стен, какие мне известны, то придется сознаться, что Хаттушаш - одно из самых больших чудес, какие я когда-нибудь встречал или даже чаял увидеть. Тайна этого города сохраняется благодаря тому, что он закрыт от глаз посторонних, туда могут проникнуть только царские послы, чтобы встретиться с хеттским царем и передать ему подарки, но и они находятся под неусыпной охраной, пока остаются в городе. Поэтому жители города неохотно разговаривают с приезжими, даже если знают их язык, а когда у них о чем-нибудь спрашивают, они отвечают «не знаю» и пугливо оглядываются, боясь, чтобы кто-нибудь не увидел их с чужеземцами. Вместе с тем они доброжелательны, характер у них дружелюбный, они с удовольствием разглядывают одежду чужеземцев, если она красива, и следуют за ними на улицах.
Хеттская знать и чиновники одеты так же красиво, как чужеземцы и царские послы, они носят цветные одежды с золотыми и серебряными узорами, изображающими зубцы каменных стен и секиры - символы их богов. На праздничных одеждах часто вытканы фигуры крылатого солнца. Они обуваются в сапожки из мягкой цветной кожи с длинными, загнутыми вверх носами, на голове носят высокие остроконечные шапки, рукава на одежде широкие, доходящие до земли, а сами одежды со множеством оборок такие длинные, что волочатся по земле. От жителеей Сирии, Митанни и Вавилонии они отличаются тем, что, подобно египтянам, бреют бороды, а многие знатные люди бреют также головы, оставляя только клок на макушке, который заплетают в косу. У них массивные подбородки, а носы широкие и крючковатые, как у хищных птиц. Живущие в городе чиновники и высокородные люди отличаются толщиной, лица у них лоснятся, ибо они привыкли к роскошной жизни, как богатые люди во всех городах.
В отличие от просвещенных народов хетты ничего не платят воинам, ибо они все - воины, и люди делятся у них в зависимости от воинских чинов: выше всех стоят те, у кого есть средства содержать боевые колесницы - от них требуется не знатность, а умение владеть оружием. Для этого все мужчины, в том числе и знатные, каждый год собираются, чтобы упражняться в воинском искусстве.
В отличие от других больших городов Хаттушаш - не торговый город, в нем полно мастерских и кузниц, из которых слышится беспрерывный звон, - там куются наконечники для пик и стрел, изготовляются колеса и оси для колесниц.
Их суды тоже отличаются от судов всех других народов, а приговоры кажутся странными и дикими. Так, если какой-нибудь высокородный учинит заговор против царя, желая занять его трон, его не казнят, а ссылают в дальние земли добывать себе славу и исправляться. Почти за любое преступление у них можно откупиться. Если, например, человек кого-нибудь убьет и возместит в золоте родственникам убитого их потерю, он не будет за это наказан. За супружескую измену они тоже не наказывают: если женщина найдет мужчину, который лучше чем муж удовлетворяет ее желания, она может уйти к нему, но он должен заплатить за нее мужу. Бездетные браки расторгаются официально, ибо царь требует от своих подданных многодетности. Если кто-нибудь убьет человека в пустынной местности, он должен платить меньше, чем за убийство в городе на глазах у людей, - хетты считают, что человек, который отправился один в безлюдное место, невольно вызывает у другого желание его убить, чтобы поупражняться в этом искусстве.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101