Животина за нашими спинами прекрати
ла свою песню. На какой-то миг показалось, что чудища решили оставить маяк
в покое. Они остановились как раз там, куда не доставал луч маяка. Но потом
неожиданно дружно устремились в атаку. Чудища бежали, подпрыгивая, их го
ловы мелькали то тут, то там, на разной высоте. Полчища надвигались неумо
лимо, луч выхватывал из темноты их фигуры. Я стал лихорадочно стрелять во
все стороны. Некоторые из них падали, другие отступали, но основная масс
а продолжала двигаться вперед. Пулемет был бы для меня более подходящим
оружием. Я палил и палил, пока Батис не схватился за ствол моей винтовки. С
твол был очень горячим, но его руки не боялись ожогов.
Ц Какого черта? Вы что, спятили? Сколько ночей мы сможем от них отбиватьс
я, если будем тратить патроны с такой легкостью? Мне этот салют ни к чему. Н
е стреляйте, пока я не начну!
То, что случилось потом, послужило мне жутким уроком. Толпа чудовищ сгруд
илась около двери. Они не могли ни сломать ее, ни залезть по стене вверх. Од
нако их набралось достаточно, чтобы построить пирамиду. Внизу кипела мас
са рук, ног и оголенных торсов. В полном беспорядке, толкая друг друга, одн
и взбирались на плечи других, и гора постепенно росла метр за метром. Бати
с выдержал еще несколько минут, его хладнокровие внушало мне страх. Когд
а самому верхнему чудищу почти удалось вцепиться когтями в нижние коль
я под балконом, Кафф положил дуло двустволки на перила. От выстрела мозги
чудовища брызнули во все стороны, череп разлетелся картечью. Тело зверя
покатилось вниз, и вся башня рассыпалась.
Ц Вот как надо работать, Ц прорычал Батис, Ц смотрите налево!
Башня, подобная первой, поднималась с моей стороны. Мне пришлось потрати
ть пару патронов, чтобы разрушить ее. Чудовища падали вниз с завыванием р
аненых гиен, катились по земле, и маленькие отряды уносили трупы.
Ц Не стреляйте в тех, которые убегают, берегите патроны, Ц предупредил
меня Батис. Ц Если мы им предоставим достаточно падали, они сожрут свои
х собратьев.
И в самом деле, он был прав. Когда башня рассыпалась, внизу вскипало хаотич
ное движение, словно в разрушенном муравейнике. Пять, шесть, семь или вос
емь чудовищ поднимали мертвого собрата и куда-то уносили. Вскоре они все
исчезли в темноте с клекотом стаи диких уток.
Ц Кря, кря, кря, Ц передразнивал их Батис с презрением, Ц кря, кря, кря! Вс
егда одно и то же. Ц Он обращался скорее к самому себе, чем ко мне. Ц Убьеш
ь парочку Ц и у них пропадает желание влезать сюда. Думают сожрать госпо
дина Батиса Каффа, а в результате закусывают сородичами. Лягушаны, мерзк
ие лягушаны.
После победы той ночью наметился какой-то переломный момент в нападени
ях чудищ. На следующую ночь мы смогли разглядеть только двух где-то вдале
ке. День спустя услышали лишь топот невидимых ног. В третью ночь ни одно чу
довище не показалось. Это может показаться удивительным, но мы не испыта
ли облегчения и до самой зари не пошли отдыхать. Опыт Батиса говорил о то
м, что поведение лягушанов не подчиняется никакой логике: они могли напа
сть в любой момент.
Ц Это вам не расписание прусской железной дороги, Ц предупреждал он ме
ня.

Я окончательно обустроился на нижнем этаже маяка. Вечером поднимался по
лестнице и занимал боевую позицию на балконе. Так проходили дни и ночи, о
бразуя рутину нашего совместного существования. Кем был этот человек? От
бывшего метеоролога в нем угадывались черты, присущие любому человеку,
давно потерпевшему кораблекрушение и выжившему. Его необщительность
не была приспособлением к окружающей обстановке, она служила способом в
ыражения сущности этого человека, злого и эгоистичного, как дикий кот. Од
нако, несмотря на некоторые штрихи варварства и безусловные недостатки
завсегдатая кабаков, Батис иногда проявлял и черты обедневшего аристок
рата. Он был груб, но по-своему благороден, в нем проблескивал живой ум Ц д
а, да, хотя это слово может показаться по отношению к нему неуместным. Кафф
казался особенно прозорливым, когда набивал табаком свою трубку, не пер
еставая глядеть по сторонам с зоркостью дикого зверя. В эти минуты он нап
оминал мне одного из тех вольтерьянцев, которые силой своего воображени
я создают баррикады. Этот человек жил своей правдой Ц правдой, рассчита
нной на него одного, ограниченной, но основополагающей. У него была удиви
тельная способность упрощать все вопросы. Можно сказать, он это делал та
к искусно, что был в состоянии уяснить их основу. Когда перед ним, наприме
р, вставали проблемы технического порядка, его голова работала спокойн
о и последовательно. Здесь ему не было равных, и благодаря этому качеству
Батис сумел выжить. Однако в другие минуты он позволял себе пасть настол
ько низко, что уподоблялся казаку-дезертиру. Этот философ мышц имел весь
ма приблизительные представления о гигиене. Когда Кафф ел, то напоминал
какое-то жвачное животное. Он тяжело дышал, выдавая свое присутствие на
расстоянии нескольких метров. Порой Батис воображал себя провидцем, жив
ущим созданной им легендой. Каждым своим жестом, каждой уничтожающей ре
пликой Кафф заявлял о том, что не он был создан для этого мира, Ц а мир Ц д
ля него. Я видел перед собой подобие помешанного императора, слышащего т
опот копыт невидимых коней и рубящего тысячи голов.
Однако никаких опасений или страха у меня не было. Довольно скоро выясни
лось, что я мог рассчитывать на его верность. Было ли это следствием врожд
енного благородства или той атмосферы первозданности, которую создава
л остров, но мне казалось, что он неспособен на предательство. Батис жил бу
дущим Ц невзирая на то, что слово «будущее» означало лишь завтрашний де
нь, Ц и никогда не думал о прошлом. Когда я появился на маяке, он принял эт
о как данность. Мое присутствие перечеркнуло историю наших прежних отн
ошений, низостей, упреков и шантажа.
Я жил в условиях чрезвычайного положения и потому был готов терпеть люб
ые неудобства во имя выживания. Меня не волновали серьезные различия в н
аших характерах: я принимал его таким, каков он был. Но, как это часто проис
ходит в браке, именно мелкие штрихи вызывают страшные драмы. Например, он
был практически лишен чувства юмора. Батис смеялся только в одиночку и н
е разделял со мной минуты смеха. Когда я шутил или рассказывал ему просте
нькие анекдоты, Кафф смотрел на меня потерянным взглядом, словно сам от
давал себе отчет в каком-то своем внутреннем изъяне, который не позволял
ему понять шутку.
Однажды утром, когда падали редкие капли дождя и одновременно светило яр
кое солнце, я читал книгу Фрезера, которая, по словам Батиса, являлась собс
твенностью маяка. Это, вероятно, означало, что ее забыл кто-то из строител
ей. Я читал невнимательно, глаза мои слипались, когда Батис прошел мимо ме
ня. Он смеялся, нагнув голову, тщетно стараясь сдержаться. Я не мог понять,
хотел ли он рассказать мне что-то или просто проходил мимо. Кафф смеялся
и смеялся, повторяя конец какой-то истории или анекдота:
Ц …Он не был содомитом, а всего лишь итальянцем.
Пещерный смех возобновлялся сам собой.
Ц Он не был содомитом, а всего лишь итальянцем, Ц повторял Батис, подним
аясь по лестнице. Он смеялся и снова произносил концовку этого неизвестн
ого мне рассказа.
Позже я услышал его смех еще один раз, но тут надо рассказать предысторию
этого события. Однажды после бурного ночного штурма я устроился на своем
матрасе. Рассветало. Я уже совсем было уснул, когда странный шум заставил
меня подняться с постели. Сначала послышались стоны животины. Он бил ее?
Нет. Шумные вздохи Батиса вскоре заглушили звуки, которые она издавала.
Я не мог поверить своим ушам и даже подумал, что страдаю звуковой галлюци
нацией. Но нет, это происходило наяву. Это действительно были стоны, но ст
оны сладострастия. Там, наверху, кровать ритмично сотрясалась Ц и вмест
е с ней пол верхнего этажа. С досок на меня сыпались мелкие опилки, словно
внутри маяка шел снег. Округлые стены маяка усиливали звуки, они отдавал
ись эхом, и мое воображение, отказывающееся поверить в возможность прои
сходящего, рисовало мне картину их совокупления. Оно продлилось час или
два, пока крещендо вскриков и движений не разрешилось полной тишиной.
Как он мог трахаться с одним из тех самых чудищ, которые осаждали нас каж
дую ночь? Какой путь прошло его сознание, чтобы обойти все препятствия пр
ироды и цивилизации? Это было хуже каннибализма, который иногда можно по
нять в отчаянной ситуации. Но сексуальная невоздержанность Батиса была
достойна клинического обследования.
Естественно, хорошее воспитание и тактичность не позволяли мне обсужда
ть с ним его склонность к зоофилии. Однако для него было совершенно очеви
дным, что я все знал, и если он не затрагивал эту тему, то исключительно от
лени, отнюдь не от стыдливости. Но однажды Батис сам в разговоре затронул
этот вопрос. Мое замечание было продиктовано исключительно клинически
м интересом:
Ц А диспареунией она не страдает?
Ц Что это еще за диспареуния?
Ц Диспареуния Ц это боль при половом сношении.
В это время мы обедали за столом на его этаже, и он так и замер с открытым рт
ом, не донеся до него ложку. Он не смог доесть свою тарелку похлебки и так х
охотал, что я стал опасаться, не свихнет ли он себе нижнюю челюсть. Хохот п
однимался из его желудка, груди и живота. Он шлепал себя по бедрам и чуть н
е падал с табуретки. Слезы выступали у него на глазах, он на минуту приост
анавливался, чтобы их вытереть, и снова хохотал. Он смеялся и смеялся; пот
ом начал было чистить ружье, но не мог остановиться. Он хохотал до самого з
ахода солнца, пока ночь не вынудила нас сосредоточить внимание на оборон
е.
Зато в другой раз, когда случайно в разговоре речь зашла о животине и я сп
росил, почему он наряжает ее в этот нелепый наряд огородного пугала, в это
т грязный, потерявший форму и. обтрепанный свитер, его ответ был лаконич
ным и четким:
Ц Ради благопристойности.
Вот таков он был, этот человек.

7

11 января.
Один японский философ писал, что лишь немногим людям дана способность це
нить военное искусство. Батис Кафф был именно таким человеком. По ночам о
н воюет, а днем предается любви. Трудно сказать, какое из этих двух занятий
возбуждает его сильнее. В ящиках моего багажа он обнаружил пару волчьих
капканов. Страшные железные острия, как челюсти акулы. Батис очень обрад
овался и поставил капканы на расстоянии точного выстрела. Парочка чудищ
попалась в ловушки, и он убил их меткими выстрелами Ц если следовать его
собственному совету беречь боеприпасы, эти патроны тратить не стоило. Ут
ром он пошел к капканам, движимый невысказанным желанием заполучить ка
кой-нибудь трофей. Однако чудища, бешено пожиравшие любой кусок мяса, ут
ащили с собой трупы и заодно прихватили капканы. Это его очень раздосадо
вало.

13 января.
Развивая мысли Мусаши
Миямото Мусаши (1584 Ц 1645) Ц знаменитый японский воинЦ самура
й, художники автор книг о фехтовании.
: доблесть воина определяется не тем делом, за которое он борется, а
тем уроком, который он способен извлечь для себя из борьбы. К несчастью, э
тот афоризм на маяке теряет всякий смысл.

14 января.
В первые ночные часы небо необычайно чистое. Волшебное зрелище: звезды н
а небосклоне и звездопад. Я расчувствовался до слез. Мысли о широте, на кот
орой находится остров, и о карте звездного неба. Мы находимся так далеко
от Европы, что созвездия занимают необычные положения и я не могу их разл
ичить. Но надо признать, что никакого беспорядка в этом нет; положение ка
жется нам беспорядочным только тогда, когда мы не способны воспринять не
знакомые нам порядки и положения. Мироздание не знает беспорядка, он сущ
ествует лишь в нашем сознании.

16 января.
Ничего. Никакого штурма.

17 января.
Ничего.

18 января.
Ничего, решительно ничего. Куда они запропастились?

19 января Ц 25 января.
Лето южных широт робко потухает, но в этой робости есть свое величие. Сег
одня я видел бабочку. Здесь, на маяке. Она порхала туда-сюда, безразличная
к нашим страданиям. Кафф попытался было прибить ее своей лапищей, но сдел
ал это с присущим ему безразличием. Это было бы настоящим преступлением,
потому что наступали холода, и нам, наверное, не доведется увидеть больше
ни одной бабочки. Но вступать в разговоры на подобные темы с таким челове
ком нет смысла.
К этим мыслям примешивались и другие: не столь философские и гораздо бол
ее тревожные. Летом ночи коротки, но сейчас на нас со всей неизбежностью н
адвигается зима, а значит, и темнота. Чудища всегда нападают в ночи, и штур
м с каждым днем длится все дольше. Что с нами будет, когда солнце скроется
на двадцать часов или даже больше?

26 января.
Размеры острова так незначительны, что взгляд, падая без конца на одни и
те же предметы, кажется, точит даже камни. Мы рассматриваем окрестности м
аяка, как некую обширную область. У каждого уголка свое название, мы окре
стили каждое дерево, каждый камень. Ветка необычной формы сразу же получ
ает имя. Таким образом, расстояния приобретают новые качества. Если бы кт
о-нибудь услышал наш разговор, то подумал бы, что мы говорим о каких-то дал
еких местах, между тем любой предмет находится здесь в двух шагах от тебя.

Время тоже превращается в некое относительное понятие. Капелька росы, п
овисшая на паутинке, может дрожать там целую вечность, пока не упадет, а ин
огда стоит только моргнуть Ц и пролетела целая неделя.

27 января.
Своеобразная акустика маяка передает мне все эротические звуки. Обычно
Батис выбирает самый конец ночи, когда я ухожу с балкона и с его этажа, что
бы начать свой сеанс. Это занятие может занимать у него два, три или даже ч
етыре часа. Его стоны раздаются с точностью метронома. Они напоминают хр
ипы человека, умирающего от жажды и идущего по пустыне: монотонная агон
ия. Иногда мне кажется, что он способен выдерживать этот ритм часами.
Любопытно отметить полиоргазмию животины. Я могу следить за ее постоянн
ым возбуждением: спазмы учащаются, а потом наслаждение достигает высшей
точки. Каждые полторы минуты, не больше, напряжение разряжается изверже
нием вулкана вскриков и долгих, очень долгих стонов. Эта кульминация дли
тся целых двадцать секунд, а потом, вместо того чтобы сойти на нет, все пов
торяется снова. Батис, равнодушный к ее состоянию, не меняет своего ритма,
пока наконец напряжение не разряжается под какое-нибудь крепкое словц
о.

28 января.
Иногда мы используем в пищу крабов. В Европе таких бы никто и в рот не взял.
У них толстенный панцирь, а под ним много жира и мало мяса. Но мы их поедаем
с удовольствием, ничего другого нам не остается. Сначала Ц по причине мо
ей собственной наивности Ц весь остров мог наблюдать, как я по-идиотски
прыгал по прибрежным камням. Крабы легко от меня убегали, прячась в трещи
ны скал. Волны, ударяясь в их глубоких промоинах, обдавали меня пеной и бр
ызгами. Занятие было скорее опасным, чем увлекательным. Я хотел пополнит
ь запасы провизии на маяке, но холодная вода сводила мои пальцы. Я давно та
к не ругался. К счастью, в это время поблизости оказался Батис, который зам
етил:
Ц Вы похожи на хромую козу, Камерад.
Он направлялся в лес с топором на плече. За ним шла его животина. Кафф прич
мокнул губами, отдавая ей приказ, и она змеей скользнула между камнями. Ее
способность ловить крабов показалась мне оскорбительной. Кроме того, о
на отколупывала с камней каких-то моллюсков, которые так плотно присасы
вались к скалам, что я и не пытался их собирать Ц мне наверняка понадоби
лись бы молоток и железный клин. Ей же было достаточно своих когтей, я толь
ко подставлял корзину. Иногда, прежде чем бросить туда краба, животина от
рывала у него клешню и съедала ее целиком.
Я обнаружил в лесу съедобные грибы Ц они стали моим вкладом в рацион на
маяке. Грибы росли на стволах деревьев, цепляясь за их кору, как моллюски з
а скалы, так что их приходилось срезать ножом. Думаю, большой питательной
ценностью они не обладают, но я все равно их собираю. Кроме того, я перетир
аю в ступке корни некоторых лесных растений, пока из них не получается бо
гатая витаминами масса.
Поскольку обычно Батис молчалив и угрюмен, этот наш диалог стоит здесь в
оспроизвести.
Ц А откуда вы взяли, что эти растения не вредны? Ц сказал он, с недоверием
глядя на напиток, который я приготовил, смешав свою массу с джином.
Ц Растения, как и люди, не хороши и не плохи, они просто разные, Ц прогово
рил я, сделав глоток напитка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23