Они были бы огорчены, если бы в будуще
м я начал действовать против них теми же методами, которые использовал
в прошлом на их стороне. Они, как всегда, подчеркивали свое сожаление по п
оводу того, что я оставил их ряды, и даже предлагали возможность реабилит
ации, если я решу вернуться домой. Они и вправду считали причиной моего от
каза неутоленные личные амбиции! Естественно, я послал их ко всем чертям
со своего острова, удаленного от них на девять тысяч километров. Однако
законченным идиотом себя считать не хотелось. Даже в крайнем раздражени
и я понимал, что проклинал не каких-то конкретных людей, а свои чувства по
отношению к прошлому. Я был узником своей памяти, а не этого крошечного о
строва. Если судьба привела меня сюда, то виной всему было мое участие в по
литическом движении, которое по странному стечению обстоятельств нача
лось с одного письма, а сейчас заканчивалось другим.

Самые везучие ирландские сироты получали образование в школе Блэкторн
а. Англичане считали, что они представляли потенциальную опасность и лег
ко могли стать пушечным мясом для повстанцев. Миссия Блэкторна состоял
а в том, чтобы превратить нас в безопасных и покорных пролетариев. Лучше в
сего, в моряков. Эта профессия была особенно подходящей, потому что таким
образом люди, попавшие под подозрение в неблагонадежности еще в момент с
воего рождения, посылались в открытое море, в ряды английского флота, кот
орый представлял собой плавучую тюрьму. Мне тоже была уготована такая с
удьба, и я превратился в техника морской логистики, заурядного ТМЛ. Правд
а, мне присваивался первый разряд, согласно диплому, выданному ее милосе
рдным величеством. Педагоги Блэкторна, надо отдать им должное, были непл
охими специалистами. Они научили нас основам океанографии и метеоролог
ии. А еще Ц способам связи. Это было единственным преимуществом английс
кой оккупации: я мог тысячу раз заявлять о своей католической вере, но пре
дпочитал азбуку Морзе латинскому языку. Однако английское высокомерие
переходило все границы. Англичане воображают, что могут обращаться с об
итателями своих колоний, как с паршивыми псами. И в дополнение к этому тр
ебуют верности от псов, которым кидают объедки со своего стола. Они хотел
и бы, чтобы мы служили на их кораблях, в то время как Ирландия шла бы ко дну.
Они бы желали, чтобы мы следили за состоянием атмосферы, в то время как са
ми отнимали бы у нас наш воздух и нашу землю. Им не приходило в голову, что м
ы можем восстать против них.
Два раза в неделю я ездил из Блэкторна в соседний город, где записался на к
урсы гельского языка. По правде говоря, сами уроки меня мало интересовал
и. Они были лишь поводом для того, чтобы выйти на контакт с республиканца
ми. Мне не никогда не удалось продвинуться далее первых букв. Вместе со м
ной на курсы ходил паренек по имени Том. Он страдал неизлечимой болезнь
ю, что, впрочем, не мешало ему быть обладателем самого веселого характера
в школе.
Ц Из всех чахоточных я самый главный патриот Ирландии, Ц любил говори
ть он. И смеялся.
На наших куртках была вышита эмблема школы. Мы ездили на велосипедах и вы
глядели именно так, как должны были выглядеть двое бедных сирот, обучающ
ихся в Блэкторне, которые направлялись на занятия фольклорного кружка. И
ногда нас останавливали солдаты, которые нарушали спокойный тон зелено
го пейзажа пятнами гусиного помета своих униформ. Я очень хорошо запомн
ил одного сержанта с бычьими глазами.
Ц Стой! По порядку рассчитайсь! Сколько вас, вонючих ирландцев? Ц вопро
шал он, словно не умел считать до двух.
Ц Мы едем одни, Ц всегда отвечал ему Том.
Они рыскали в наших рюкзаках, перелистывали тетради для занятий гельск
им, заставляли нас снять шерстяные шапки, и даже ботинки и необычайно дли
нные гольфы. И никогда ничего не находили. Но кто-то, наверное, нас выдал. О
днажды, когда мы встретились с патрулем, я учуял что-то неладное. Кроме со
лдат и сержанта с бычьими глазами там был английский офицер. Прямой, как
столб, с серыми прозрачными глазами и шелком в голосе, скрывавшим жесток
ость нрава. Одним словом, такой же, как все английские офицеры.
Ц Стой! По порядку рассчитайсь! Сколько вас, вонючих ирландцев? Ц повто
рил свой всегдашний вопрос сержант.
Ц Мы едем одни, Ц сказал Том.
Ц Нет, Ц сказал офицер. Ц Есть еще ваши велосипеды.
Они их тут же разобрали. Внутри полой рамы моего велосипеда нашли письмо
. Записку, которую посылали своим товарищам республиканцы, чтобы отменит
ь назначенную ранее подпольную встречу. Этого было достаточно.
На суде был разыгран настоящий спектакль. Белые парики, пурпурная бархат
ная мантия судьи, трибуна из красного дерева Ц и вся эта роскошь ради дву
х мальчишек. Ради того, чтобы снять с судей моральную ответственность з
а выносимые ими приговоры. Мне здорово повезло, хотя это и было несправед
ливо. Адвокат, которого наняла школа Блэкторна, построил свою защиту на т
ом, что велосипедов было два, а записка только одна. Таким образом, один из
обвиняемых невиновен, вне всякого сомнения. Выбранная им линия защиты я
влялась, скорее, просьбой о помиловании, дверцей, открытой для благоскло
нности судьи. И она возымела некоторое действие. В то время Блэкторн счит
ался образцовым коллаборационистским учреждением. Никому не хотелось
наносить ущерб его престижу, вынося приговор двоим ученикам. В конце кон
цов, от меня потребовалось только публичное покаяние; судья спросил, как
ово мое мнение о судьбе Ирландии. Задав вопрос в такой форме, он толкал мен
я на путь отступничества.
Ц Я абсолютно убежден, что Ирландию и Англию до скончания веков будут св
язывать единые линии изобар.
Ц Вот видите, господин судья. Ц Адвокату пришлось прибегнуть к импрови
зации. Ц Прекрасный ученик Блэкторна, будущий техник морской логистики
. Мы не можем допустить, чтобы заблуждения юности прервали его прекрасну
ю карьеру.
Том был непреклонен:
Ц Я думаю, господин судья, что даже линии изобар не могут способствовать
присоединению Ирландии к Англии.
Адвокату не оставалось ничего другого, как тщетно настаивать на болезни
Тома. Меня приговорили к штрафу, что было чисто формальным наказанием. То
ма приговорили к двум годам тюремного заключения в тюрьме Дебурга, где у
него обострилось заболевание легких, и он погиб. Так ведут себя все тиран
ии цивилизованных стран. Сначала двум праведникам угрожают костром, но п
отом одного из них вдруг освобождают, симулируя снисхождение, вовсе им н
е присущее. Я запомнил на всю жизнь, как вел себя Том на процессе. Он заявил,
что велосипед принадлежал ему. Соответственно, он взял вину на себя. Он зн
ал, что погибнет в тюрьме, и после суда набросился на меня. Почему? Потому ч
то своим идиотским ответом я мог вызвать гнев судьи и в этом случае его ж
ертвоприношение оказалось бы напрасным.
Ц Я самый чахоточный из всех патриотов Ирландии, Ц заявил он за день до
суда, слегка изменив свою коронную фразу. Из-за его хронической болезни
я был полезнее для нашего общего дела. Это эмпирическое заключение не мо
гло подвергаться обсуждениям. Его тело являлось лишь частью передовой
линии фронта, а потому его можно было принести в жертву. Том, как многие др
угие, считал свою судьбу подобием винтовки; задача состояла лишь в том, чт
обы выстрелить прицельно. А в наше время великодушие тоже служило пулей.
Я вспоминаю об этих событиях сейчас, по прошествии времени, и вижу двух ще
нков, у которых еще слезятся глаза. Но настоящие борцы за идею всегда неск
олько инфантильны. Нам было по девятнадцать лет.
В год окончания школы Блэкторна я еще не достиг совершеннолетия, и мне на
значили гражданского опекуна. Обычно опекунами становились люди бедны
е, заинтересованные только в том небольшом пособии, которое выплачивал
а администрация в обмен на угол для сирот Ц до того момента, когда те смог
ут самостоятельно существовать. Судьба улыбнулась мне и на этот раз. Я, б
езусловно, начал бы самостоятельную жизнь с дипломом ТМЛ, но без моего оп
екуна я навсегда остался бы тем, кем был по окончании школы, Ц выпускнико
м Блэкторна.
Это была весьма своеобразная личность: франкмасон, астроном, хороший пе
реводчик с русского языка и отвратительный поэт. С первого же дня он почу
ял мой непокорный характер и прилагал все усилия к тому, чтобы мне не при
шло в голову в один прекрасный день вступить в ряды республиканской арми
и. Можно ли назвать его коллаборационистом? Отнюдь. Этот человек был из т
ех патриотов, которые не хотели выдать себя, для которых насилие являетс
я чем-то вроде богохульства в светском обществе.
Он запретил мне искать работу до того, как я завершу образование по прогр
амме, которую он собственноручно составил. Среди упражнений, которые мн
е предлагались, были просто странные и весьма странные. В качестве тем с
очинения встречались, например, такие: «Основы человеческой глупости, ко
торые объясняют политическую власть императоров, царей, кайзеров и брит
анского парламентаризма», или «Приведите шесть доводов, в соответствии
с которыми бельгийцы недостойны иметь государство, и шесть доводов в пол
ьзу создания государства в Квебеке, а затем наоборот», или «Сравните ист
орию империи Мономотапа с каштаном». Однако он никогда напрямую не гово
рил об Ирландии.
Далеко не все задания были письменными, большинство из них были практич
ескими. Одно из них, например, состояло в том, чтобы просидеть ровно шесть
минут и тридцать секунд посреди зеленого луга. На протяжении этого врем
ени я должен был записать все формы жизни внутри небольшого прямоуголь
ника, обозначенного при помощи веревочек и тесемочек. Вначале я не замеч
ал ничего кроме травы, но постепенно перед моими глазами возникало неисч
ислимое множество ползучих, летучих и подземных насекомых. Жизнь кипел
а повсюду, и ветер тоже был живым, и все сущее образовывало сложное единс
тво, которое невозможно было описать словами. Вот слова, произнесенные м
оим опекуном в тот день: «У вас было шесть минут и тридцать секунд, предст
авьте себе тридцать первую секунду и напишите сочинение на тему: «Элемен
ты наблюдаемого прямоугольника, лишенные смысла». Он никогда не ставил
мне «неудовлетворительно», но, если результат его не устраивал, просто з
аставлял меня повторить задание. Однако в случае необходимости это могл
о повторяться до бесконечности. Сочинение стоило мне трех месяцев разм
ышлений. Я переписывал и переписывал его, пока, наконец, в один прекрасный
день не написал лаконичную фразу: «Единственным лишенным всякого смысл
а элементом является сам прямоугольник».
Потом наступил черед сорняков в прямоугольнике. Мне надлежало тщательн
о прополоть его. Наставник велел отделить сорняки от полезных растений.
Поскольку я совсем не разбирался в травах, мне приходилось рыться в энци
клопедиях всякий раз, перед тем как вырвать какую-нибудь из них. «Это не с
орняки, Ц говорил он мне об одних травах, Ц из их листьев можно заварива
ть чай. И это тоже не сорняк, Ц защищал он дикую спаржу, Ц ее можно употре
блять в пищу, более того, это деликатес. И та трава тоже не бесполезна: как м
ожно записывать ее в сорняки, если в мае она расцветает прекрасными белы
ми цветами?»
Наконец, осталось только одно растение. Толку от него не было, никакими та
йными свойствами оно не обладало. Его темные колючие листья содержали яд
овитый сок, твердый ствол был некрасив. Мой наставник размышлял: «Хорошо,
это растение ни на что не пригодно, но если мы вырвем его, будет ли смысл во
всех остальных травах?» Ц «Они потеряют свой смысл», Ц сказал я. Ц «И к к
акому же выводу вы пришли?» Ц «Что сорной травы не бывает». Ц «Можете сч
итать, что вы выполнили задание».
Другое задание: следить за любым человеком, по своему выбору, в течение д
вух дней, записывая все: каждое его слово, мнение, движение, действие, секр
еты и так далее. Из детского озорства я выбрал объектом его самого, и он не
возражал. Затем он потребовал, чтобы я данную личность оценил критически
. Я сказал, что если хорошо знаешь какого-то человека, то не можешь судить е
го. «Можете считать, что вы справились с этим упражнением», Ц был его отв
ет.
Но главный урок, который он мне преподал, состоял в следующем. В нашем мире
можно действовать только в двух направлениях: двигаясь вперед, к жизни, и
ли назад, к смерти. Самый непросвещенный угольщик мог избрать путь жизни
, а какой-нибудь литературный гений, озабоченный судьбами страны и эпохи
, Ц путь смерти. Положение в обществе не имеет значения. Я помню, мой опек
ун умер через три дня после моего гражданского совершеннолетия. Он прос
тился со мной на смертном одре со спокойствием человека, оставляющего н
ачатое дело в надежных руках, и говорил о болезни, которая сжигала его, с т
очностью критика, который оценивает произведения искусства, созданные
другими художниками.
«А теперь, друг мой, расскажите мне в двух словах, чем вы намерены заняться
в будущем», Ц завершил он свою речь.
«Как вы можете говорить об этом, когда умираете?» Ц спросил я, заливаясь г
орькими слезами.
«А с чего вы взяли, что такие люди, как я, умирают?» Ц резко ответил он мне.

В тот день мы оба вышли за порог нашего дома, чтобы больше никогда туда не
вернуться.
В каком-то смысле все усилия моего наставника оказались тщетными. Книги
, которые он рекомендовал прочесть, чтобы защитить меня от грубой реальн
ости, равно как и упражнения, сделали еще более чувствительной кожу, кото
рая от природы была нежной. В этом не было его вины. Благодаря наставнику я
стал другим Ц не тем юнцом, который только что оставил стены Блэкторна. Н
о в Ирландии за это время ничего не изменилось, в этом он был бессилен. Ест
ь ли какой-нибудь смысл в том, что наимудрейший из людей укажет вам путь к
солнцу, когда кругом царит кромешная тьма? Вся его педагогика шла вразре
з с жизнью. И я раскрыл свои объятия делу республики со всей страстью, кото
рая досталась мне в наследство от Тома.
Республиканское движение испытывало недостаток в мозгах, в то время как
рук у него было в избытке. Несмотря на юный возраст, у меня было образован
ие, а кроме того, весьма экстравагантная гуманистическая культура. Наши
лидеры предпочли, чтобы я занимался логистикой, а не держал в руках оружи
е. Я всегда думал, что самые великие драмы создаются иронией судьбы: техни
к морской логистики Блэкторна, ТМЛ первого разряда, превратился в техни
ка диверсионной логистики, ТДЛ, и, кстати, далеко не посредственного. Я вес
ьма быстро внедрился в мир подполья. На протяжении следующих лет англич
ане не раз предлагали вознаграждение за любые сведения, которые помогли
бы им меня арестовать. Сначала меня оценили в десять фунтов. Потом цена в
озросла до пятнадцати. Затем до тридцати пяти фунтов и пятнадцати шиллин
гов Ц скрупулезная точность англичан при расчетах может доходить до с
овершенства Ц и, наконец, до сорока пяти. Досадно! Мне так и не удалось вст
упить в изысканное общество людей, чьи головы ценились дороже пятидесят
и фунтов. Наверное, я не заслуживал этой чести. Я не был ни идеологом движ
ения, ни генералом. Я служил всего лишь связующим звеном на полпути между
руководителями движения и рядовыми бойцами, разбросанными по всей стра
не. Однако в то время моя работа была очень опасной. Иногда приходилось у
лепетывать с какой-нибудь фермы через окно сеновала за минуту до появле
ния англичан. Однажды вечером нас даже пытались подстрелить. А потом пре
следовали всю ночь. Благословенны наши предки ирландцы, решившие когда-
то в незапамятные времена построить каменные изгороди, покрывающие се
тью весь остров. Мне не раз приходилось прятаться за ними или скрываться
в их лабиринтах. Это хороший пример того, что в войнах участвуют как силы н
астоящего, так и давно минувшего.
Как истинные ирландцы, после каждого поражения мы с энтузиазмом принима
лись готовиться к новой борьбе. Подобная настойчивость термитов в конце
концов подорвала силы неприятеля. Счастливый день наступил. В то утро, г
уляя по улицам Дублина, я чувствовал на себе обычную гражданскую одежду,
а не костюм, надетый для отвода глаз. Дело было не в одежде, а совсем в друг
ом: я не испытывал страха. Англичане отступили.
Я сказал, что это был счастливый день, но он быстро кончился. Очень скоро п
еред моими глазами предстала безрадостная картина. Наши вожди правили с
траной с тем же деспотизмом, как и англичане. Понимание этого не рождаетс
я вдруг, его трудно принять, но мало-помалу человек приходит к такому зак
лючению.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23