все их движения бы
ли молниеносными. Вдруг я услышал звон: они разбили окно на другой сторон
е комнаты. Это превращало меня из наблюдателя в жертву. Святой Патрик! Они
пытались проникнуть в мой дом! Меня спасли только их необузданные инсти
нкты. Окно было небольшим, но через него вполне могло проникнуть существ
о, обладающее некоторой ловкостью. Однако их жгло нетерпение, все хотели
попасть внутрь одновременно. Образовалась пробка. Луч маяка осветил сц
ену. Это был краткий миг бескрайнего ужаса. Шесть или семь рук извивались
подобно щупальцам, за ними виднелись воющие пасти пришельцев из страны
амфибий: выпученные лягушачьи глаза со сверлящими точками зрачков, рас
крытые ноздри, безбровые физиономии, огромные безгубые рты.
Мною двигал не разум, а скорее инстинкт. Я выхватил из очага толстое поле
но и с диким криком стал лупить по движущимся рукам. Посыпались искры и у
гольки, брызнула голубая кровь, кто-то завопил от боли. Когда последняя ру
ка исчезла в темноте, я выбросил полено наружу. У окон были внутренние ст
авни. Я метнулся, чтобы закрыть ставню и задвинуть засов, но когтистая лап
а воспользовалась моментом и вцепилась в мою шею. Я удивился своему само
обладанию в этот миг. Вместо того чтобы попытаться освободиться от запяс
тий чудовища, я ухватил один из его пальцев и стал гнуть, пока не хрустнули
когти. Затем я отпрыгнул назад, схватил пустой мешок, собрал туда угли и б
росил этот снаряд в сторону окна. За дождем угольков последовали стоны н
евидимых существ. Во время возникшей паузы я закрыл деревянную ставню с
молниеносной скоростью, на какую только способен.
В комнате было еще три окна, внутренние ставни которых оставались откры
тыми. Началась смертельная гонка. Я скакал от одного окна к другому, пытая
сь захлопнуть ставни и задвинуть засовы. Каким-то непонятным образом о
ни чуяли, что я задумал сделать, и обегали дом по кругу, чтобы достичь след
ующего окна. Я мог следить за их передвижениями по звуку голосов, в которы
х теперь слышались нотки возбуждения. К счастью, каждый раз я прибегал пе
рвым. Когда захлопнулись последние ставни, они выразили свое разочаров
ание долгими рыданиями, от которых у меня волосы встали дыбом; это был во
й десяти, одиннадцати или двенадцати глоток Ц страх мешает нам быть точ
ными при подсчетах.
Чудовища не собирались уходить. В отчаянии, пытаясь решить, как мне посту
пить дальше, я стал искать какое-нибудь оружие. «Топор, топор, топор», Ц с
тучало у меня в голове. Но он не попадался на глаза, а времени на поиски не б
ыло, и потому мой выбор остановился на лопате. Сейчас чудища ломились в за
крытое окно. Деревянные створки дрожали, но засов был прочен. Они не испо
льзовали никакой специальной тактики, удары сыпались беспорядочно и бе
столково. В этих условиях я не мог даже защищаться, мне оставалось только
ждать. Я вспомнил про руку, которая проникла в комнату через лаз в двери: о
на не спряталась. Когда я снова увидел ее, у меня едва не сдали нервы. Я брос
ился на эту отвратительную лапу с яростью, на какую никогда раньше не счи
тал себя способным, и в этом прыжке выплеснулось все накопившееся во мне
напряжение. Я колотил по ней сначала плашмя, словно черенок лопаты был ду
биной, потом стал наносить удары острым лезвием, но, несмотря на все мои у
силия, чудовище не спешило спрятать ее. Наконец мне, видимо, удалось перер
убить какую-то крупную вену, потому что кровь полилась ручьем, и рука скр
ылась в отверстии с проворством ящерицы.
Послышались стоны раненого чудовища. Его товарищи также взвыли. Стук в о
кно прекратился. Наступила тишина. Это была самая страшная тишина, какую
я когда-либо слышал. Я знал, что они находились там, снаружи, никакого сомн
ения в этом не было. Они вдруг хором стали издавать жалобные звуки. Это на
поминало мяуканье слепых котят, когда те зовут мать. Их мяу-мяу-мяу были к
ороткими и тихими, исполненными грусти и беззащитности. Они как будто го
ворили: выйди, выйди из дома, ты нас неправильно понял, мы не хотим тебе ни
какого зла. Они не хотели убедить меня в своих добрых намерениях, им было
нужно лишь посеять ужас. Они испускали свои меланхоличные «мя-я-я-у», соп
ровождая их время от времени лицемерным стуком в дверь или в запертые ок
на. Не слушать их, ради всего святого, не слушать. Я укрепил дверь сундукам
и и положил побольше поленьев в очаг на тот случай, если им придет в голов
у спуститься в дом по трубе. Я с беспокойством взглянул на потолок. Крыша
была покрыта черепицей. Если им вздумается разобрать ее, они спокойно пр
оникнут в дом. Однако они ничего не предприняли. Всю ночь луч маяка, моното
нно вращаясь, проникал в дом через щели спустя равные промежутки времени
. Тонкие длинные лучи появлялись и исчезали с точностью часового механи
зма. Всю ночь чудовища пытались открыть то дверь, то одно из окон, и во врем
я каждого нового нападения я с ужасом думал, что засовы не выдержат. Пото
м наступило долгое молчание.
Маяк потух. С величайшей предосторожностью я приоткрыл одно окно. Никого
не было. На горизонте загоралась тонкая полоска Ц фиолетово-оранжевая
. Я тяжело осел на пол, как мешок с мукой, продолжая сжимать в руках черено
к лопаты. Во мне зарождались какие-то новые и незнакомые чувства. Спустя н
екоторое время над морем появился маленький шарик солнца. От горящей в т
емноте свечки было бы больше тепла, чем от этого светила, укутанного обла
ками. Но все же это было солнце. В этих южных широтах летние ночи были чрез
вычайно коротки. Это была самая короткая ночь в моей жизни. Мне же она пока
залась самой длинной.

4

Годы подпольной деятельности научили меня, что лучший способ борьбы с ун
ынием и сентиментальной мутью Ц это подойти к проблеме с чисто техниче
ской стороны. Я пришел к следующему заключению: «Тебя нет, ты мертв. Ты сид
ишь на этом холодном, забытом богом и людьми островке; никто, на многие де
сятки миль вокруг, не может тебе помочь. Ты мертв, ты мертв, Ц повторял я се
бе вслух, скручивая сигарету. Ц Твое положение на сегодняшний день тако
во: ты мертв. Следовательно, если тебе не удастся выкрутиться, ты ничего н
е потеряешь. Но если сможешь спастись, в награду получишь все Ц жизнь».
Нам не следует пренебрегать силой, таящейся в размышлениях наедине с са
мим собой. Сигарета, которую я курил в эту минуту, чудесным образом превра
тилась в самый изысканный в мире табак. И дым, извергаемый моими легкими, б
ыл росчерком человека, которому не остается ничего другого, как принять
бой в Фермопилах
Фермопилы Ц горный проход в Греции, где в 480 г. до н.э. малочисленный
отряд спартанского царя Леонида два дня противостоял натиску персидск
их войск. Все бойцы отряда погибли.
. Я был изнурен, вне всякого сомнения, но ощущение бессилия отступи
ло. Я не испытывал усталости Ц усталость испытывала меня. Пока я мог ощущ
ать изнеможение, пока чувствовал, что мои веки свинцово тяжелеют, я был ж
ив. Причины, которые привели меня в эту даль, казались теперь несуществен
ными. У меня не было ни прошлого, ни будущего. Я был на краю света, вдали от
всего мира, и меня окружало ничто. Когда я выкурил сигарету, я был бесконе
чно далеко от самого себя.
Что же касается объективного положения вещей, то я не строил в этом отнош
ении никаких иллюзий. Для начала, я ничего не знал об этих чудовищах. Исхо
дя из этого и учитывая инструкции учебников по военному делу, я мог рассч
итывать на самые неблагоприятные условия ведения борьбы. Они будут напа
дать и днем, и ночью? Все время? Организовываясь в группы? Беспорядочно, но
настойчиво? Сколько времени я мог им противостоять Ц в одиночку против
толпы? Естественно, очень недолго. Батису, правда, удалось выжить. Но у нег
о за плечами опыт, которым я не располагал. А еще у него был маяк Ц настоящ
ая крепость: чем больше я рассматривал свой дом, тем более ничтожным он мн
е казался. Одно можно было заключить без тени сомнения: о судьбе моего пр
едшественника я никогда ничего не узнаю.
Как бы то ни было, мне оставалось только придумать систему обороны. И если
маяк Батиса представлял собой укрепление по направлению к небу, то я мог
создать заграждение на земле. Идея заключалась в том, чтобы окружить дом
рвом, наполненным острыми кольями. Тогда чудовища не смогут приблизитьс
я. Но откуда мне было взять время и энергию? Чтобы вырыть такую траншею, тр
ебовались титанические усилия. С другой стороны, чудовища были проворн
ее пантер Ц я в этом смог убедиться, Ц и ров надо было сделать широким и г
лубоким. Я же испытывал крайнее изнеможение: с момента приезда на остров
я не сомкнул глаз. Кроме того, если я буду постоянно работать и защищать св
ой дом, у меня не останется ни одной минуты отдыха. Передо мной со всей ясн
остью вырисовывалось два выхода: погибнуть от лап чудовищ или сойти с ум
а от физического и умственного истощения. Не надо быть гением, чтобы поня
ть, что оба пути заканчивались в одной точке. Я решил максимально упрости
ть работу. Для начала надо вырыть ямы перед окнами и дверью. Я надеялся, чт
о этого будет достаточно. Выкопав полукруглые траншеи, я принялся заостр
ять ножом концы веток и вкапывать их остриями вверх. Многие из них я прине
с с берега моря. Пока я собирал их у самой воды, мне пришло в голову весьма
логичное заключение. Все Ц и формы тел чудовищ, и перепончатые лапы Ц у
казывало на то, что они выходцы из океанских глубин. В таком случае, сказал
я себе, огонь будет примитивным, но весьма действенным оружием. Теория п
ротивостояния стихий, вот именно. Всем известно, что любые звери инстинк
тивно боятся огня. Каково же должно быть его воздействие на амфибий?
Чтобы укрепить свою линию обороны, я сложил поленницы бревен, добавив ту
да свои книги. Бумага горит быстрее, но пламя от нее ярче. Быть может, так мн
е удастся сильнее напугать их. Прощай, Шатобриан!
Шатобриан, Рене (1768 Ц 1848), фра
нцузский писатель и государственный деятель, которого называют «отцом
романтизма» во французской литературе.
Прощайте, Гете, Аристотель, Рильке и Стивенсон! Прощайте, Маркс, Лаф
орг Лафорг,
Жюль (1860 Ц 1887), французский поэт, оказавший большое влияние на школу символи
зма.
и Сен-Симон! Прощайте, Мильтон, Вольтер, Руссо, Гонгора и Сервантес!
Дорогие друзья, мое величайшее вам почтение, но восхищение перед вашим д
арованием не имеет ничего общего с исключительными обстоятельствами, п
оймите меня правильно. Я улыбнулся в первый раз с начала драмы, потому чт
о, пока складывал поленницы, поливал их бензином и рыл углубление в земле,
чтобы соединить их с будущим костром, я пришел к выводу, что одна жизнь, в д
анном случае как раз моя, стоила творений всех гениев человечества, фило
софов и писателей.
И наконец, дверь. Если я вырою яму перед входом и заполню ее кольями, перед
о мной возникнет совершенно очевидная проблема, а именно: я закрою ход са
мому себе. Поэтому прежде всего я занялся изготовлением деревянного по
моста, который мог бы служить в качестве съемного перехода. Силы мои были
на исходе, я чувствовал себя на грани изнеможения. Я выкопал ямы под всем
и окнами, собрал ветки на берегу, сделал из них колья и вкопал их в землю. На
второй линии обороны, чуть дальше от дома, сложил кучи бревен и книги, сое
динив их шнуром, пропитанным бензином. Солнце садилось. Меня можно осуди
ть за недостаток идей, но вряд ли можно обвинить в отсутствии инстинктов;
наступала ночь, и чутье моих далеких предков подсказывало мне, что это по
ра царствования кровожадных существ. «Не спи, не спи, Ц говорил я себе вс
лух, Ц только не засыпай». Запасы воды были невелики, поэтому я плеснул с
ебе в лицо холодного джина. Теперь оставалось только ждать. Ничего не про
исходило. Я залечил пузыри, которые вздулись у меня на руках, когда я хват
ал горящие бревна, и царапины на шее от когтей этих чудовищ. Яма перед двер
ью не была закончена. Но это меня волновало меньше всего. Сдвинув ящики с в
ещами, я устроил прочную баррикаду. Мои воспоминания устремились в Ирла
ндию, в дни уличных боев, когда над булыжными мостовыми взвились знамена.
Но в тот момент я, вне всякого сомнения, предпочел бы морским чудовищам в
се королевские войска вместе взятые.
Я уже говорил, что письмо моих бывших начальников едва не убило меня. Мож
но сказать и так. Из-за этого письма я не распаковал два последних ящика. Я
сделал это сейчас, просто из боязни расслабиться и потерять контроль на
д собой. Совершенно ясно, что никто и нигде не испытывал такой радости, рас
крыв какую-нибудь коробку. Я поднял крышку, разорвал картон и увидел вну
три переложенные соломой две винтовки ремингтон. Во втором ящике было дв
е тысячи пуль. Я опустился на колени и заплакал, как ребенок. Разумеется, э
то был подарок капитана. Во время плавания мы не раз обменивались мнения
ми по разным вопросам, и ему было известно, что я ненавидел войну и военных
. «Это неизбежное зло», Ц говорил он мне. «Но хуже всего то, Ц отвечал ему
я, Ц что военные как дети: воинская слава, обретенная в боях, служит им тол
ько для того, чтобы рассказывать о них». Мы много раз разговаривали об это
м долгими вечерами, и он прекрасно знал, что я отверг бы его предложение ос
тавить мне огнестрельное оружие. Поэтому в последнюю минуту он молча доб
авил эти два ящика к моему багажу. Одним словом, если бы в моем распоряжен
ии было пятьдесят человек, таких как этот капитан, я бы основал новую стра
ну, родину для всех, и дал бы ей имя Ц Надежда.
Наступили сумерки. Зажегся маяк. Я послал проклятие Батису, Батису Каффу
. Человеческая низость для меня будет носить его имя во веки веков. Даже ес
ли он сумасшедший, это не умаляет его вины. Самым главным для меня было то,
что он знал о существовании чудовищ и оставил меня в неведении; я ненавид
ел его со всей яростью бессилия. Мне хватило времени просверлить в ставн
ях маленькие отверстия, которые позволяли высунуть наружу ствол винтов
ки. Над ними я прорезал длинные и узкие щели, чтобы наблюдать за чудовища
ми, не открывая ставен. Однако снаружи ничего не происходило: никакого дв
ижения, никакого подозрительного шороха. Через окно, которое выходило на
море, я мог видеть песчаный берег. Водная гладь была спокойна, и волны не
бились яростно о берег, а тихо ласкали песок. Странное нетерпение охвати
ло меня. Если уж им суждено прийти, пусть бы приходили скорее. Я сгорал от ж
елания увидеть сотни чудовищ, атакующих дом. Мне хотелось расстреливат
ь их одного за другим. Любое сражение было лучше, чем это томительное ожи
дание. Карманы моего бушлата были набиты пулями. Их тяжесть придавала мн
е сил и успокаивала. Блестящие пули цвета меди в правом кармане, пули в ле
вом, пули в нагрудных карманах. Даже в рот я положил пару пуль. Я сжимал вин
товку с такой силой, что вены вздулись на руках голубыми ручейками. За по
ясом, которым я подпоясал бушлат, были нож и топор. Наконец, как того следо
вало ожидать, они явились.
Сначала на морской глади показались головы, плывущие к берегу. Их можно б
ыло принять за буйки. Они двигались плавно, со скоростью акульих плавник
ов. Их было десять, двадцать Ц не знаю точно: скопище здесь, скопище там. В
ыходя из воды, они превращались в рептилий. Их мокрая кожа наводила на мыс
ль о литых чугунных фигурах, облитых растительным маслом. Они проползал
и несколько метров, а потом вставали в полный рост и становились прямохо
дящими существами. Однако при движении они слегка наклонялись вперед, ка
к это делает человек, идущий против сильного ветра. Я вспомнил о шуме дожд
я прошлой ночью. Их перепончатые утиные лапы оказались вне родной стихии
. Они вдавливали в песок крупную гальку, разбросанную волнами по берегу,
оставляя за собой глубокие следы, словно шли по свежему снегу. Из их паст
ей вырывался шепот заговорщиков. Я не выдержал. Открыв окно, я бросил нару
жу горящее полено, от которого зажегся бензин, дрова и горы книг, потом зак
рыл ставни. И стал стрелять через бойницу, не целясь. Существа бросились в
рассыпную; они прыгали, как обезумевшая саранча в преисподней, и яростно
стрекотали. Ничего нельзя было различить за языками огня, которые снача
ла вздымались очень высоко. За границей пламени иногда вырисовывались и
х тела: чудовища прыгали в своей бесовской пляске; я тоже вопил. Они то под
скакивали, то пригибались, то собирались вместе, то рассыпались в. разные
стороны, пытались подобраться к окнам и отступали. Чудища, множество чуд
ищ, и еще, и еще. Здесь и там, там и здесь. Я перебегал от одного окна к другом
у, высовывал ствол ружья и стрелял не целясь, Ц один выстрел, два, три, чет
ыре.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23