Внутри маяка, среди теней, отбрасы
ваемых керосиновыми лампами, мы слушаем смешанный шум ветра, дождя и вол
н и ждем рассвета. Мы ждем его и ждем, не ведая, что наступит скорее: новый де
нь или смерть. Никогда бы не подумал, что ад похож на такую заурядную вещь,
как часы без стрелок.

Конец марта.
Неожиданно обнаружил, что Батис умеет играть в шахматы. Незначительный ф
акт становится островком цивилизации в море безумия. Три партии. Две ни
чьи и одна победа. Стоит ли писать о том, кто ее себе присвоил?

4 апреля.
Полдень. Мы играли в шахматы. Ночью на нас нападали шесть раз, волны атак с
меняли друг друга. Я стрелял так яростно, что затвор винтовки становился
горячим. На сей раз это вызвано необходимостью, и Батис не ругался за без
рассудную трату патронов.

8 апреля.
Я пытаюсь разыгрывать дебюты в романтическом ключе, но мои ходы разбиваю
тся о защиту Каффа. В этом смысле он очень ловок. Он рокируется, и моя атака
теряет силу. Человек действует в жизни подобно тому, как двигает фигуры
на доске, тут нечего добавить. В каждом ходе видна сущность батисового ил
и каффового Ц как вам больше понравится Ц характера.
Чудища кричали сегодня за пределами круга, который очерчивает прожекто
р, во тьме. Словно стервятники, дерущиеся за добычу. Потом они двинулись б
ыло к маяку, но их строй рассыпался еще до того, как мы выстрелили. Во всем
этом есть какая-то тайна. Самое ужасное, что поведение чудовищ не поддае
тся никакой логике. Оно непредсказуемо.

10 апреля Ц 22 апреля.
Я размышлял о мотивах, которые привели меня на остров. Мне хотелось найти
покой пустоты. Но вместо тишины открылся ад, полный чудищ. Какие новые зна
чения должны предстать перед моими глазами? Как правильно истолковать
происходящее, следуя логике моего опекуна? Я часто вспоминаю его. Но скол
ько ни задаю себе вопросы, сколько ни пытаюсь найти на них ответы, прихож
у лишь к одному страшному и неопровержимому выводу: это чудовища, чудови
ща и еще раз чудовища. И нечего тут выдумывать, нечего искать, нечего объяс
нять.

23 апреля Ц 24 апреля.
Ужасные бои. Выстрелы в упор покрыли балкон брызгами синей крови и ошмет
ками мозгов и кишок. Две ночи подряд чудища поднимаются к самой линии кол
ьев, и нам приходится сталкивать их ударами каблуков, колоть ножами и руб
ить топором. В этой ситуации Батис проявляет дикую сторону своей натуры.
Когда они приближаются слишком близко, а руки и ноги страшилищ цепляютс
я за верхний ряд кольев, Батис бросает ружье и издает воинственный клич. Я
отступаю на второй план, продолжая стрелять, чтобы прикрыть его, а он хва
тает в одну руку свой гарпун, а в другую Ц топор. Одним орудием он колет, д
ругим Ц рубит. Кафф ранит, калечит и убивает с бешеной энергией, его руки
подобны крыльям мельницы-убийцы. Он настоящий демон, яростный викинг, пи
рат Красная Борода, берущий корабль на абордаж. В Батисе соединяются все
эти персонажи и множество других. От его вида у меня мурашки бегут по коже
. Мне бы не хотелось встретиться с таким врагом. Борьба происходит на сам
ом деле, и я участвую в схватках здесь и сейчас, но все это подобно наркоти
ческим галлюцинациям. Когда всходит солнце, я испытываю сомнения относ
ительно своего психического здоровья. Наша жизнь на маяке невероятна; н
аша жизнь на маяке Ц самая абсурдная из всех эпопей. Она лишена смысла.
Я прочитал свои записи. Они никогда не смогут передать охватывающего ме
ня порой отчаяния; любая, даже самая изощренная повествовательная техни
ка не создала бы ничего, кроме бледного образа того кошмара, которому я п
ытаюсь придать словесную форму. Нам не уйти отсюда живыми, в этом нет сомн
ения. Я даже не уверен, увидим ли мы первый снегопад.

2 мая.
Я начинаю ощущать некую тень благодарности в поведении Батиса. Он ничем
не выражает своего чувства, ни одно доброе слово не срывается с его губ, од
нако Кафф понимает, что мое присутствие помогает ему выжить. Он признает
ся мне, что сдерживать атаки сейчас гораздо легче, чем раньше. Ни один чело
век на земле не смог бы противостоять в одиночку этим полчищам тварей, сб
ежавших из сумасшедшего дома морских глубин. Даже Батис.
Однако жить так дальше невозможно. Наступит день, когда они возьмут нас ч
ислом.

3, 4 и 5 мая.
Все по-прежнему. Я не могу понять Батиса. Его душевное состояние, на мой вз
гляд, совершенно не соответствует той опасности, которая нам угрожает. Ч
ем отчаяннее наше положение ночью, тем счастливее он выглядит днем. Это к
акая-то эйфория сражений, желание броситься в пропасть. Кафф не желает п
онять, что бои на маяке Ц не рокировка на шахматной доске, и поражение хот
я бы в одной из партий означает нашу гибель.

6 мая.
Ночью: выстрел Батиса задел мою руку. Пуля порвала рукав и вошла неглубок
о. Но он стрелял в чудовище, которое на меня наседало, и мне остается тольк
о оправдать его действия и поблагодарить.

7, 8, 9, 10 и 11 мая.
Штурмы невероятно мощные. Нескольким чудовищам удалось вскарабкаться
по противоположной стене маяка и напасть на нас сверху, где кольев не так
много. В полном смысле слова: они падали на нас как снег на голову. Мы стрел
яли вверх и вниз, откуда они тоже появлялись. Сейчас мы тратим в среднем п
ятьдесят патронов за ночь. Ни в одном страшном сне невозможно увидеть ст
олько чудищ.
Позже: серьезная ссора с Батисом. Он обвинил меня в том, что я не уделяю дос
таточно времени укреплению стен маяка стеклами и гвоздями. Я возмутился
. Даже от нечего делать я работаю вдвое больше, чем он. Мы осыпали друг друг
а ругательствами. Я обозвал его тупой скотиной и прокричал, что, кроме как
трахаться, он ничего другого делать не умеет. Кафф грозился урезать мои п
рава и впервые за все время назвал меня оккупантом. Еще никогда мы не опу
скались так низко.

12 мая.
Чудовище вцепилось мертвой хваткой в правую ногу Батиса. Я хладнокровно
убил его выстрелом в упор, но, падая, оно сорвало с ноги Каффа сапог и снесл
о ему полпальца. Он залечивал рану без единого стона.
Но жить так дальше нельзя.

8

Участившиеся бои привели к тому, что наши силы постепенно истощились. Мы
напоминаем двух альпинистов, совершающих восхождение на горную вершин
у, испытывая недостаток кислорода. Наши движения стали чисто механическ
ими. Если мы начинаем разговор, то ведем его как посредственные актеры, к
оторые разыгрывают скучную пьесу. Моя усталость отличается от изнеможе
ния первых дней; это усталость бегуна на длинные дистанции, менее заметн
ая, менее отчаянная, но в то же время гораздо более глубокая. Мы почти пере
стали разговаривать. Нам нечего сказать друг другу, как двум узникам, при
говоренным к смертной казни. На протяжении многих дней единственными сл
овами, слетавшими с губ Каффа, был окрик «Камерад», Ц когда ему от меня бы
ло что-нибудь нужно, или предупреждение «zum Leuchtturm» по вечерам.
Опишу типичную картину: обычно я не сплю, занимаясь какой-то необходимой
для укрепления позиций работой. Иногда, за неимением других занятий, под
нимаюсь на верхний этаж, к прожекторам маяка. С самой верхней точки здани
я передо мной открываются необъятные дали. Я не теряю надежды, что на гори
зонте появится какой-нибудь сбившийся с пути корабль. Но он не появляетс
я. На крыше маяка, на ее конической вершине, прикреплен простой железный
флюгер. С того места, где я стою, его не видно, только слышно, как он тоскливо
скрипит. Куда он указывает, не имеет никакого значения.
Сразу после полудня плотные волны розового цвета окутывают остров, подч
еркивая его ничтожность посреди самого печального из океанов. На верху
шках деревьев играют матовые отблески. Чувствуется отсутствие тепла, то
го тепла, которое испускают живые существа, когда движутся, я не говорю се
йчас о градусах на термометре. Ни одной птицы. На южном берегу есть неболь
шая роща, деревья спускаются к самой воде. Листва касается поверхности м
оря, словно занавес, как это бывает на берегах тропических рек. Здесь этот
пейзаж кажется неуместным. Стоит перевести взгляд немного дальше, и я ви
жу свое первое пристанище. Расстояние до него чуть больше тысячи метров.
Но такое ощущение, что от этого дома меня отделяет целая эпоха. Сейчас я см
отрю на него с точки зрения солдата. Думаю о нем, как об оставленной позиц
ии, ничейной территории, которую не смог бы отвоевать даже под командова
нием Александра Македонского.
Я стою на балконе. Внизу Ц Батис. Он ходит. Нет, лучше сказать, Ц в движени
и. Кажется невероятным, сколько дел он умеет находить для себя здесь, на м
аяке. Как бы ни было истощено его тело, какой бы холодной ни была душа, он вс
егда чем-то занят. Кафф спит, трахается и сражается, а остальное время уме
ет посвятить самым разным мелочам. Например, может часами точить какой-н
ибудь гвоздь с усердием азиата. Или, рассупонившись и закрыв глаза, подст
авляет пузо солнечным лучам. Если он еще разинет рот Ц станет похож на кр
окодила. Все остальное ему безразлично.
Ц Мы погибнем, Ц сказал я как-то ему.
Ц Погибнем Ц значит, погибнем, Ц ответил он с фатализмом бедуина.
Иногда Батис садится на гранитную скалу и глядит прямо перед собой. Он см
отрит, как лунатик. Таким образом ему удается забыть о бренности бытия. К
ороткие колья, которые я в свое время расставил повсюду, смотрят вверх св
оими остриями, а он все выбирает удобную позицию и сидит с широко раскрыт
ыми глазами. Его торс словно сросся с камнем, а фигура превратилась в подо
бие языческого идола. Батис переживает что-то вроде вечной смерти. Вечер
ом звучит сигнал тревоги: Ц Zum Leuchtturm! На маяк!

Наша апатия рассеялась в тот день, когда по чистой случайности Батис под
нялся на верхний этаж маяка. Он решил проверить, хорошо ли работают проже
кторы. Я в это время смотрел в сторону затонувшего португальского судна.
Батис принялся смазывать механизм. Чтобы не молчать, я спросил его, какой
груз вез этот корабль.
Ц Взрывчатку, Ц пробормотал он, стоя на коленях и настраивая прожектор.

Ц Вы в этом уверены? Ц спросил я лениво, просто что бы поддержать разгов
ор.
Ц Динамит. Контрабандный динамит, Ц пояснил он с присущей ему немногос
ловностью.
На этом наш разговор прервался. Позже я заговорил о взрывчатке еще раз. Ка
к объяснил Каффу матрос, выживший в первую ночь, корабль вез динамит неле
гально. Им удалось заполучить его по бросовой цене на какой-то южноафрик
анской шахте, и они хотели выгодно его продать где-нибудь в Чили или в Арг
ентине. Взрывчатку могли бы использовать на нужды какой-то там революц
ии. На складе маяка я обнаружил полное снаряжение аквалангиста. Моему мо
згу потребовалось еще два дня, чтобы в нем окончательно созрела одна иде
я. Но уже от самих мыслей в этом направлении ужасно хотелось смеяться. Но
чь выдалась кошмарной: чудища сгрудились прямо за нашей дверью. Батис пр
оизводил выстрел за выстрелом в темноту, но ему никак не удавалось их рас
сеять, поэтому он попросил меня проверить засовы. Я повиновался и стал сп
ускаться по лестнице; округлые стены усиливали звуки, и внутри маяка вой
чудищ звучал, как грозные мелодии гигантского органа. Мне захотелось вер
нуться, но я сделал над собой усилие и добрался до входной двери. Какой бы
прочной ни была железная пластина, она уже прогнулась внутрь. Деревянны
е засовы наполовину сломались и трещали под напором чудовищ. Ничего путн
ого я сделать не мог. Если бы они проникли внутрь, то сожрали бы нас Ц тако
в был бы наш конец. Но Батис убил многих из них, а может быть, им просто надо
ело сражаться.
На следующий день Кафф сказал, что ему нужно со мной поговорить. Я принял п
редложение с большим любопытством, потому что подобные начинания были н
е в его характере.
Ц После обеда, Ц сказал я.
Ц После обеда, Ц подтвердил он. И исчез.
Мне показалось, что Батис спрятался где-нибудь в лесу. С Каффом происход
ило нечто из ряда вон выходящее, если он вдруг решил предаться размышлен
иям.
Я занялся укреплением веревочной сети с жестянками вокруг маяка. Тем вре
менем животина вышла наружу. После упражнений с Батисом она не надела эт
от жуткий свитер и была нагой. Не заметив меня, она направилась к узкой пол
оске песка на берегу, с той стороны острова, где скалы были особенно высок
ими и острыми. Мне надоело мое изнурительное занятие, и я последовал за н
ей.
Я настиг ее, прыгая с камня на камень. Скал здесь великое множество. Иногд
а мне казалось, что это место похоже на рот великана, который спит под земл
ей: песчаный берег Ц его челюсти, а камни Ц зубы. Между скалами, укрытые
от волн и ветра, прятались маленькие островки песка. Животина выбрала од
ну такую ямку и устроилась там, как ящерица. Она лежала совершенно неподв
ижно. Ее можно было спутать с гранитом, который служил ей защитой от морск
ой стихии. Иногда волны все же проникали в убежище, накрывая ее с головой.
Это производило на нее такое же впечатление, как на какую-нибудь креветк
у. Она не обращала на прилив ни малейшего внимания, как и на меня: я сидел на
скале в двух шагах от нее, и мое присутствие не могло остаться незамеченн
ым.
При виде этого существа становились понятны слабости натуры Батиса. На
сей раз мой интерес был отнюдь не научным. Каким-то чутьем она это поняла,
потому что не убегала, но и не боялась меня. Я провел рукой по ее спине. Вла
жная кожа была скользкой, точно ее покрывал слой оливкового масла. Живот
ина не шевельнулась. То, что прикосновение не произвело на нее никакого в
печатления, вызвало во мне какое-то незнакомое беспокойство. Набежавша
я волна накрыла ее пеленой пены, спрятав от меня нагое тело. Эта белая про
стыня искушала меня и в то же время вызывала чувство острого стыда. Я уше
л, ругая самого себя. Словно меня оскорбил голос, которому невозможно отв
етить.
После обеда Батис действительно завел со мной разговор. Мы вышли с маяка
под предлогом небольшой прогулки. Слова, сказанные им, скорее напоминали
выражение последней воли. Мы шагали по лесу, и он, не говоря напрямую о пор
ажении и не сходя с позиций плебейского стоицизма, описал наше положение
так:
Ц Если хотите Ц уезжайте. Может быть, вам это неизвестно, но у нас есть ш
люпка. Ее оставил тот корабль, который привез меня на остров. Она находитс
я в маленькой бухте рядом с домом метеоролога, к северу от него. Ее скрыва
ет растительность. Я давно туда не ходил, но думаю, что она цела: лягушанам
от людей нужно только их мясо. Возьмите с собой провизию и столько питье
вой воды, сколько сможете увезти.
Он замолчал и зажег сигарету. Потом, не переставая курить, сделал несколь
ко упражнений руками, словно выражая таким способом свое пренебрежение
к будущему.
Ц Совершенно очевидно, что из этой затеи ничего не выйдет. Поблизости не
т никакой земли, кораблей вы то е не встретите, а потому умрете от голода и
жажды, то в том случае, если шторм не перевернет вашу скорлупку. И если ляг
ушаны не возьмут вас на абордаж, то я не хочу лишать вас права выбора.
Вместо ответа я тоже зажег сигарету и молча стоял перед ним. Было холодне
е обычного. Пар, выходивший из наших ртов, смешивался с дымом сигарет. Бати
с видел, что я обдумываю его слова, но не мог даже представить направлени
е моих мыслей.
Ц Я думаю, что следует сделать еще одно усилие и рискнуть, Ц заявил я в ко
нце концов. Ц На самом деле, терять нам нечего. Если чудовища снова приму
тся штурмовать дверь, их уже ничто не остановит. Я видел на маяке водолазн
ый костюм и воздушный насос к нему. Как вы думаете, мы сможем погрузить вс
е это в шлюпку и добраться до португальского корабля?
Батис не понимал, куда я клоню. Он нахмурил брови.
Ц Динамит, динамит, Ц сказал я, показывая в сторону корабля сигаретой, к
оторую держал в руке.
Батис вдруг напрягся всем телом, будто встал по стойке «смирно»:
Ц Вы хотите добраться на шлюпке до рифов, где затонул корабль. Потом над
еть водолазный костюм, совершить погружение и достать динамит. Вы хотит
е с моей помощью спуститься в царство лягушанов и прямо у них изЦ под нос
а утащить взрывчатку? Ц в нескольких словах описал он мою идею.
Ц Вы прекрасно изложили суть.
Батис посмотрел на меня, потом отвернулся и почесал затылок. Когда он сно
ва взглянул на меня, его брови изогнулись дугой. Во взгляде читалась смес
ь жалости и безразличия.
Ц Послушайте, Кафф, может быть, это не так похоже на самоубийство, как каж
ется на первый взгляд. Чудища нападают на нас только ночью, как все хищник
и. Это означает, что днем они отдыхают. Если мы выберем подходящее время, у
нас есть шанс успешно провести операцию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23