Вышка была все ближе, канат дернулся под руками и резко пополз вверх, унося меня с собой. В воздухе мелькнули коленки Михайловны. Ну все, подумал я. Нет! — крикнул кто-то внутри. Все, повторил я. Нет! — крикнул голос внутри головы. Все, сказал я и закрыл глаза. Нет!!! — крикнул голос. Хорошо, сказал я и перекинул левую руку на другую сторону. Перед самыми колесами я спрыгну.Но я не спрыгнул. Не знаю почему. Руки держали канат все крепче. Громыхнула на колесах каретка Михайловны и миновала вышку. Колеса вышки приближались — железные, лоснящиеся. Канат прокатывался между ними и, кажется, даже слегка плющился с обеих сторон. По-моему, я что-то крикнул. Помню только, что боли не почувствовал. Это даже была не боль. Будто опустил пальцы в кипяток. Или ударили по рукам с размаху чем-то тяжелым. Ощущение есть, а боли пока нет.Помню, как сверху на лицо брызнула кровь и я полетел вниз. И последнее, что увидел, — оторванный указательный палец, который кружился в воздухе перед моим лицом.Очнулся я на земле. Боли не было. Лежать было уютно. Далеко наверху сквозь ветки деревьев плыла черная нитка канатной дороги с каретками. Сколько времени прошло?Если я мыслю, подумал я, значит, существую. Если существую, следовательно, со мной все в порядке. Не вполне логично, но что поделать — очень хочется жить. Вот только как жить без пальцев?Я долго лежал и боялся посмотреть на свои руки. Затем мне пришло в голову, что руки могут истекать кровью и их надо перевязать. Поэтому я зажмурил глаза и поднес руки к лицу. И резко открыл глаза. Все пальцы были на месте! Я машинально пересчитал их — ровно десять. Более того — ни крови, никаких следов не было на пальцах! Пальцы как пальцы. С такими я родился, такими ковырял в носу в детстве и топтал клавиатуру компа.Я сел на землю, посидел немного, затем встал на ноги и прислушался к своим ощущениям. Все в организме казалось исправным. Наверно, я все-таки спрыгнул в последний момент, подумалось мне. И очень удачно упал с такой высоты — сквозь ветки. Слишком удачно. Куда теперь идти?Я огляделся и прикинул направление. Вверху ползла канатка, сзади торчала злополучная гора, на которую мы поднимались. Значит, надо идти вперед. И я пошел вперед, раздвигая ногами большие южные лопухи. Но не прошел и нескольких шагов, как увидел на лопухах красные брызги. Несомненно, это была кровь. Я пригляделся — один лопух посередине был пробит насквозь. Я приподнял его. На черной земле лежал палец. Бледный, обескровленный. Указательный. Я брезгливо поднял его и осмотрел. Он был точь-в-точь как тот, что рос у меня на руке. Это было непонятно. Это было дико. Я еще раз пошевелил рукой — все пальцы были на месте, все работали, послушно сгибались и разгибались. Хорошие, чистые, белые пальцы. Я посмотрел на ладонь — ладони были черные, в пыли и смазке от стального каната. А пальцы — белые, розовые. Словно никогда не ползали по канату. А отрубленный палец — черный. Я не смог найти этому никакого объяснения. Просто положил палец в карман и пошел дальше,Дороги в лесу не было. Я шел, перелезая через овраги, груды замшелых камней, продирался сквозь кусты. И лишь старался не удаляться от нитки канатной дороги, висевшей высоко над деревьями. Местность то спускалась ниже, то поднималась. Забравшись на очередную груду камней, я увидел впереди за деревьями пересадочную станцию. И тут же услышал топот. Оттуда неслись люди. Впереди бежал Баранов — с очумевшим красным лицом и открытым ртом. За ним, чуть поотстав, неслась Аленка. За ней — Шуршик, и замыкала процессию спотыкающаяся Ольга. Я подождал, пока они подбегут поближе.— Эй! — окликнул я и помахал рукой. — Куда это вы?Баранов остановился как вкопанный, Аленка с размаху врезалась в него. Баранов поднял голову вверх и стал смотреть на ползущие вверху каретки.— Я здесь! — сказал я. — Внимание на кучу камней!Баранов и Аленка, как по команде, уставились на меня. К ним медленно подошел Шуршик, а за ним Ольга.— Привет! — сказал я. — Куда это вы несетесь?— А… — сказал Баранов тупо и показал пальцем вверх, а затем на меня.— Что такое? — спросил я. — В чем дело? И стал неспешно спускаться к ним.— Ты это… Как? — наконец выдавил Шуршик.— Все нормально, — сказал я. — Просто захотелось прогуляться понизу.— Но… — сказал Шуршик. — Ты совсем?— Что — совсем?— Совсем цел?— Совсем. — Я вытянул вперед руки и пошевелил пальцами.Аленка бросилась мне на шею и заплакала.— Надо выпить, — сказал наконец Баранов. — А то я ничего не понимаю.— Ты же упал и разбился? — сказала Ольга.— Кто сказал? Никто не разбился, никто не упал. То есть упал, но не разбился.— У тебя кровь на лице, — сказала Ольга. — На лбу. Я поплевал на пальцы и потер лоб.— А так?Ольга заботливо вынула платочек и стала тереть мне лоб.— Все, — сказала она. — Теперь нету.— И отлично, — сказал я. — Пойдемте, нам еще надо успеть на обратный автобус.И мы пошли. Дошли до пересадки канатной дороги, к нам бросилась бабулька-смотритель.— Ну что? — закричала она. — Нашли?— Кого нашли? — спросил я холодно.— Ну кто у вас там вниз упал?— Никто у нас вниз не падал, — сказал я. — Откуда такая информация?Бабулька посмотрела на меня сурово, поджала губы, но ничего больше не сказала. Мы сели на канатку и без приключений спустились вниз, в долину. И на автобус успели, и вернулись в поселок у моря, где снимали сарайчик. Мы весело болтали всю дорогу и, казалось, уже забыли, что кто-то падал сегодня с канатной дороги вниз. Да и мне уже казалось, что ничего этого не было.Неприятность ждала нас в поселке при выходе из автобуса. На остановке стоял милицейский фургончик, возле него толпились трое скучающих ментов. По-южному загорелые и поджарые, они ленивыми глазами провожали всех, кто вылезал из автобуса, но прицепились почему-то только к нам.— Ребята, документики готовим, — сказал один из них.— А что случилось? — спросил я.— Ничего, — пожал плечами милиционер. — Проверка. Документики. Регистрация. Отдыхающие?— Отдыхающие.— Значит, регистрация должна быть. Если нет регистрации — штрафчик.Регистрации у нас, конечно, не было, какая там регистрация, на две недельки к морю выбрались.— Штрафчик? — спросил я грозно.— Алекс, Алекс, не надо, — зашептала сзади Аленка, нежно положила мне ладони на плечи и успокаивающе помассировала.— Готовим, готовим документики, — сурово сказал второй милиционер, подходя вплотную.— Побыстрее, пожалуйста, — сказал третий. Паспорта у нас были с собой, мы вручили их милиционерам.— Угу, — сказал первый милиционер. — Регистрации нет? Готовим штраф.Баранов вздохнул.— А может, договоримся как-нибудь? — сказал он и подмигнул милиционеру.— О том и речь, — спокойно сказал милиционер, — Штрафчик заплатим — и свободны.— Только рюкзачки и кармашки покажем, — пробурчал второй милиционер.— Это зачем? — спросил я.— Мало ли что. Знаем мы вас, приезжих. Оружие, наркотики.— Какие наркотики? — обиделся Баранов.— Уж не знаю, какие у вас наркотики, но выкладывайте все, какие есть, — кивнул первый милиционер.— Хорошо, — сказал Баранов и расстегнул свой рюкзачок.Первый милиционер наклонился, просунул руку и пошуровал внутри. Естественно, ничего там не нашел. Ольгина куртка, мятая пластиковая бутылка с минералкой и прочий мусор отдыхающих студентов. Милиционер внимательно ощупал кармашек рюкзака. Там хрустели маленькие пакетики.— Что это? — спросил милиционер.— Я при женщинах стесняюсь отвечать, — сказал Баранов.Милиционер расстегнул кармашек и заглянул внутрь,— Понятно, — сказал он. — А зачем такое количество?!— Люблю я это дело, — мечтательно вздохнул Баранов.Второй милиционер тем временем похлопал меня по карманам. Я вытащил мобильник и носовой платок.— А в этом кармане что? — спросил милиционер.— Пустой, — сказал я и вывернул карман наружу. В пыль плюхнулся палец — тусклый и посиневший. Наступила зловещая тишина. Второй милиционер проворно нагнулся, поднял палец и подул на него, сдувая пылинки и налипший сор. После чего торжествующе показал палец коллегам.— Н-у-у-у… — протянул первый милиционер. — Все понятно.— Что вам понятно? — спросил я. — Это мой палец. Милиционеры переглянулись. Баранов открыл рот и посмотрел на Шуршика. Шуршик посмотрел на Баранова.— Придется проехать, — сказал первый милиционер, — Быстро, быстро в машину.Нас энергично затолкали в фургончик и повезли. Ехали мы молча. Сидеть на деревянной скамейке в душном железном ящике было неудобно, к тому же машина неслась по горной дороге, и ее мотало в разные стороны.Наконец машина остановилась, дверь распахнулась, и мы вышли наружу. Это был дворик сельского отделения милиции. Я огляделся. Отделение милиции находилось в каменном двухэтажном особняке, крашенном в противный желтый цвет. Неподалеку грудились пятиэтажные дома, далеко внизу колыхалось море, а наверху в сиреневой дымке маячили горы, и надо всем этим, в темнеющем южном небе, висела яркая луна, идеально круглая.— Быстро заходим в помещение, — скомандовал первый милиционер.Нас провели внутрь, мимо стойки дежурного, мимо клетки обезьянника, где на каменном полу храпел в стельку пьяный мужик. Быстро обыскали еще раз, отобрали все вещи и заперли в камере. Это была самая настоящая тюремная камера. По крайней мере именно так я ее себе и представлял. Вдоль исписанных стен тянулись деревянные лавки. Мы сели на них. Я на одну, ребята — на противоположную. На меня они не смотрели. Долгое время мы сидели молча. Наконец сказал:— Ребята, честное слово, я сам не знаю, как это. Ребята молчали.Распахнулась дверь, и вошел незнакомый пузатый милиционер.— Матвеев! — сказал он грозно и оглядел комнату, — К следователю!Я молча встал и пошел к двери.— Стоп, — сказал пузатый и положил руку на кобуру. — Вперед на расстоянии! Двигаться и останавливаться по моей команде!Я пожал плечами и кивнул. Милиционер провел меня по крохотным коридорам до лестницы, заставил подняться на второй этаж и довел до двери с яркой табличкой “Старший дознаватель Серпухов А.Г.”.— Стоп! — сказал пузатый. — Входи.Я толкнул дверь и вошел в кабинет. Кабинет был обставлен бедно — в углу стоял сейф, рядом кресло и письменный стол, на краю которого торчала лампа на длинной железной ножке. Напротив стола белела крашеная табуретка. Окно было забрано решеткой.— Садись на табуретку, — сказал пузатый, запер дверь и сел в кресло.— А где следователь? — спросил я.— Я следователь, — сказал пузатый.Он достал из кармана кителя очечник, нацепил на нос очки, неспешно порылся в ящике стола, вынул лист бумаги и ручку. Разложил это все перед собой. На секунду задумался и залез под стол. Долго там копошился и шуршал проводами, наконец звякнул штепсель, и лампа на столе зажглась неожиданно ярко.Толстячок вылез из-под стола, довольно потер ладони и повернул лампу так, чтобы она била мне в лицо.— Ну-с, — сказал он. — Начнем. Рассказывай!— Матвеев Алексей Леонидович, — сказал я. — Студент Института автоматики, старший лаборант кафедры вычислительных машин, по совместительству работаю начальником отдела информационных технологий московского представительства “ЕМ-софт”.— Помедленней, — сказал толстяк, выводя на листе бумаги фразу за фразой. — Год рождения, прописка?Я назвал.— Отлично, — сказал толстяк, залез в карман кителя и вынул полиэтиленовый пакетик.В пакетике лежал палец. Следователь потряс пакетиком и бросил его на стол. Поправил абажур лампы, чтобы прямее светила мне в лицо, и подул на обожженную руку. Затем еще раз потер ладони и уставился на меня.— Ну? — сказал он.— Палец мой, — сообщил я.— Руки подыми! — скомандовал толстячок. Я поднял ладони.— Где же твой? — спросил следователь.— Не могу знать, — сказал я. — Наверно, дополнительный.— Ты мне здесь не Ваньку валять! — сурово сказал следователь. — Где хозяин пальца?— Я хозяин пальца.Следователь побагровел, вскочил со стула, пробежал взад-вперед по кабинету и сел обратно.— Убийство — сто пятая статья, — заявил он. — Ты это знаешь?— Нет никакого убийства, — сказал я. — Палец мой. Сравните.Я вытянул вперед указательный палец и встал с табуретки.— Сесть! — взвизгнул следователь. — Сесть на место! Я сам командую!Я сел обратно на табуретку. Следователь аккуратно развернул полиэтиленовый пакет и вынул палец. Затем покопался в столе, достал черную подушечку с печатью и чистый лист бумаги. Отложил печать в сторону, схватил палец и потыкал его в краску. Затем прижал к бумаге.— Так, — сказал он. — Теперь подойди сюда.Я подошел. Следователь схватил мою руку и с силой вжал в красящую подушку. Затем поставил оттиск моего указательного пальца рядом.— Сесть на место! — скомандовал он. — Сейчас я тебя… Он достал из ящика гигантскую лупу в медной оправе — я думал, такие бывают только в музеях, — и начал внимательно изучать оба отпечатка.— Ну и где? — заявил он сразу. — Абсолютно ничего общего! Хотя-я-я…Он долго водил лупой по листку бумаги. Я смотрел в решетчатое окно. Там в ослепитель-но черном небе плыла огромная луна. Такая огромная и круглая, какая бывает только на юге.— Вот не было печали, — пробормотал наконец следователь, достал платок и вытер испарину на лбу. — У тебя есть брат-близнец?— Нет, — сказал я. — Единственный ребенок в семье.— А палец чей?— Мой.Следователь вздохнул:— Покажи еще раз руки.Я показал. Следователь снова тоскливо вздохнул.— Я жду объяснений, — заявил он.— Не знаю, — ответил я. — Палец мой. Объяснений не имею.— Как же он твой, когда он вот — Следователь схватил палец со стола и потряс им в воздухе.— Не знаю, — сказал я. — Сам удивился.— Ты мне дурить прекрати! — рявкнул толстяк. — Ты себе же еще больше срок накручиваешь! Ты же не хочешь сказать, что у тебя пальцы отваливаются и вырастают заново?— Не хочу, — кивнул я. — Но приходится.Следователь шлепнул палец на стол, откинулся в кресле и посмотрел на меня, прищурив глаза.— Хорошо-о-о… — протянул угрожающе. — Тогда ответь мне, дружок, на такой вопросец… Вопросец… — Он задумчиво побарабанил пальцами по подлокотникам. — Вопросец у меня к тебе будет следующий… Хотя нет, это уже бред какой-то… Матвеев! — рявкнул он неожиданно громко. — Зачем ты его с собой таскаешь?Я молчал. Действительно, зачем? Следователь встал из-за стола и снова зашагал по кабинету взад-вперед. Наконец он остановился около меня, схватил за подбородок и резко. дернул. Наклонился ко мне с перекошенным лицом.— Ты что же это, сволочь?! — прошипел толстяк, и из его рта полетели мелкие брызги. — Кого ты надурить решил?!— Никого я не дурю. Отлетели пальцы, выросли новые. Запишите себе в протокол, что это были молочные пальцы.— Какие? — удивился следователь.— Молочные. Как зубы. А теперь у меня коренные пальцы.Следователь отпустил мой подбородок и снова залез в кресло.— Ну, Матвеев! — сказал он. — Я хотел тебе помочь, видит Бог. Но теперь тебе придется ответить по закону. Завтра поедешь в город, в управление по борьбе с бандитизмом. Там пусть с тобой разбираются, чей палец и чьи зубы.— Палец мой, — сказал я.— А ну-ка сбрось свои пальцы и вырасти новые, — сказал следователь.— Не уверен, что это возможно…Я глубоко вздохнул и еще раз посмотрел в окно на луну. Мне вдруг показалось, что я могу все. Я поднял пальцы к лицу, уставился на них и сосредоточился. Ведь если получилось сегодня один раз, значит, получится и второй? Следователь внимательно смотрел на меня. Лампа слепила глаза. В кончиках пальцев началось покалывание. Я мысленно представил себе, как они отваливаются. Но пальцы оставались на месте. Мне даже показалось что они стали чуть больше. Я напрягся… и пальцы начали удлиняться! Они вытягивались прямо на глазах, росли в длину..— А-а-а-а-а-а!!!!!!!!! — заорал следователь и выхватил пистолет. — Оборотень!!!— Оборотень? — переспросил я.Пальцы прекратили расти. Я представил, что на них вылезают длинные когти. Кончики пальцев защипало, и ногти стали выползать наружу все дальше, как лист из принтера.— Не подходи, — сказал следователь задыхающимся голосом. — Не подходи"!— Хочешь, клыки покажу? — неожиданно предложил я.Вместо ответа толстяк вжался в кресло с каменным лицом, выставив ствол пистолета. Рука его судорожно тряслась.Я открыл рот пошире и представил, что у меня растут клыки. Было не больно, просто щекотно деснам. Я скосил глаза вниз, но не увидел, удалось ли мне вырастить убедительные клыки. Но когда я попытался закрыть рот, он не закрывался — там что-то мешало. Я подумал, что неплохо бы вырастить и морду побольше, как у волка. И увидел, как удлиняется мое лицо, вытягивается вперед трубой. Нос стал подниматься вверх, а под ним тянулась вперед здоровенная губа, поросшая щетиной. Теперь из-под нее явственно торчали два нижних клыка.Я поднял глаза на следователя. Он сидел совершенно неподвижно и смотрел не мигая. В руках его трясся пистолет. Дуло ходило в разные стороны, будто он целился в толпу, но не знал, на ком остановиться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39