- Здорово, - пробормотал Воробей, решив не говорить о том, что встретил молодого ученика во сне.
- Уверен, он будет замечательным целите­лем, - продолжал Перышко. - Ты не представля­ешь, сколько трав он уже знает!
«Травы? Чуть не забыл! Раз уж звездные коты от меня прячутся, попытаю счастья в другом месте!»
- Знаешь, Перышко, я тут нашел одну траву, - начал Воробей, - но не знаю, что это такое.
«Звездное племя, помогите хоть на этот раз! 11усть он не спрашивает меня о том, почему я не обратился с вопросом к Листвичке!»
- Что за травка? - спросил Перышко.
- У нее очень острый запах, а листики рез­ные, ответил Воробей, горько пожалев о том, что не может дать более подробного описания: ведь даже если бы он мог видеть, сморщенный старый листок был нисколько не похож на свежее расте­ние! - Вкус у нее холодный, как иней на кошачьей шерстке, и даже сухие листья на вкус кажутся све­жими, - добавил он, припомнив слова Кисточки.
- Хммм… - Перышко задумчиво прошел не­сколько шагов. - Похоже на петрушку. Листья у нее очень необычные, похожи на маленькую ко­шачью лапку, а вкус почти одинаковый, будь она свежая или высушенная.
- А для чего ее используют? - спросил Воробей, стараясь скрыть свое волнение.
- Да почти ни для чего, - ответил целитель. - Единственное, она помогает остановить молоко, если у королевы погибают котята.
Лапы у Воробья приросли к земле.
«Или если котята не погибают, а их просто отдают другой ко ш ке!»
Сердце у него колотилось так сильно, что он испугался, как бы ребра не треснули. Все разроз­ненные кусочки истины, собранные за последние дни, начали складываться в ужасающую картину.
- Эй, что с тобой? - с беспокойством спросил Перышко. - Ты здоров?
- А? Да-да… Все хорошо!
Усилием воли Воробей заставил себя сдвинуться с места. Голова у него шла кругом, вспышки света ослепляли его разум, и он с большим трудом смог распрощаться с целителями у границы.
С детства ему говорили, что у Белки не было мо­лока, поэтому их с Львиносветом и Остролистой выкормили Ромашка с Тростинкой. Значит, Белке петрушка была не нужна. «Получается, петрушка предназначалась нашей настоящей матери, кото­рая скрывала свое материнство!»
Память Воробья вновь вернулась в далекое про­шлое, когда он был маленьким котенком, бредшим по глубокому снегу. Он должен был вспомнить!
«Сейчас мне могут помочь только запахи!»
Запахи хранили ответ на самый главный вопрос его жизни. Обоняние никогда не подводило Во­робья, особенно в важных делах. Значит, и сейчас оно поможет ему найти правду.
Рядом с ним была кошка. Она медленно бре­ла через снег, и от шерсти ее пахло молоком. Это была не Белка - это не могла быть Белка! Внезап­но у Воробья перехватило дыхание. Он вспомнил запах этой кошки и узнал его.
Все кусочки загадки сложились воедино. Кто еще мог положиться на преданность Белки, кто мог поручиться, что она будет долгие месяцы хра­нить молчание, даже если для этого потребуется лгать своему другу? Кто всегда изливал море люб­ви и заботы на него, и на его брата с сестрой? И ка­кая кошка ни за что не могла признаться в том, что носит котят?
«Листвичка! Наша мать - Листвичка!»
Глава XXI
Когда в туманных рассветных сумерках старейшины и Пурди вынесли из лагеря тело Медобоки, Остролистая потянулась и устало поморгала глазами. Солнце еще не поднималось, а небо было затянуто тяже­лыми серыми тучами. Холодный ветер нес с со­бой сырость скорого дождя. Все племя в скорб­ном молчании провожали глазами похоронную процессию.
Когда старики скрылись в туннеле, Ежевика начал собирать рассветные патрули. Остролистая увидела, как Медуница, низко опустив голову, по­брела через поляну в палатку.
Не в силах вынести этого зрелища, Остроли­стая сорвалась с места и догнала кошку возле куста.
- Мне так жаль, - задыхаясь, выпалила она. - Я буду всегда тосковать по Медобоке!

- Мы все будем грустить, - глухо ответила Ме­дуница. - Она была такая добрая… Ласковая, как котенок. И так быстро училась! Она еще в детской выучила все боевые приемы, представляешь?
- И с ней всегда было весело, - прошепта­ла Остролистая, зарываясь носом в плечо Меду­ницы.
- Она любила играть с тобой и твоими братья­ми, когда вы были маленькими, - выдавила Ме­дуница, смаргивая слезы. - И всегда переживала, что вам достается мало молока, ведь Белка не мог­ла сама кормить вас!
Остролистая злобно ощетинилась при упоми­нании имени кошки, которую она так долго счи­тала своей матерью, но заставила себя пригладить шерсть. Сейчас нужно думать не о предательстве Белки, а о том, как утешить Медуницу!
- Белка была не виновата, - продолжала пе­страя кошка, неправильно истолковав волнение Остролистой. - И вы всегда были сыты и ухоже­ны! Тростинка и Ромашка кормили вас досыта, а Листвичка вообще не вылезала из детской, только и делала, что таскала королевам бурачник, чтобы молока было больше, да укрепляющие травы для здоровья!
- Листвичка тоже о нас заботилась? - рассеян­но спросила Остролистая.
- Еще как! Видела бы ты, как она тряслась над вами! Наверное, это потому, что вы были детьми ее сестры, а может быть, все дело в том, что вы были первыми котятами в нашем новом лагере.
- Я не знала, - пробормотала Остролистая, чувствуя тревожное покалывание в груди.
«Если Листвичка была с нами с самого первого дня, она должна знать, кто наши настоящие роди­тели!»
Медуница кивнула и, прогнув спину, с наслаж- юнием потянулась.
- Ладно, попробую уснуть, - прошептала она. - Может быть, Медобока придет ко мне во сне.
Как только Медуница скрылась в палатке, Остролистая быстро оглядела лагерь в поисках целительницы. Она поклялась никогда больше не допытываться правды у Белки - она не жела­ла даже разговаривать с кошкой, которая лгала ей нею жизнь! Но Листвичку расспросить можно.
Она заметила целительницу возле входа в тун­нель, где она беседовала с Огнезвездом. Приблизившись к ним, Остролистая почтительно оста­новилась чуть поодаль, дожидаясь возможности побеседовать с Листвичкой наедине.
- Ты бодрствовала всю ночь, - говорил Огнез­везд. - Ты устала. Сходи в лес, разомнись, подыши свежим воздухом. Погуляй, а потом отыщи уютное местечко и вздремни немного, чтобы никто тебя не тревожил.
- Но я не могу покинуть племя… - возразила Листвичка.
- Воробей уже вернулся в лагерь, - напомнил Огнезвезд. - Не волнуйся, мы сможем обойтись без тебя хотя бы немного, - он вытянул шею и ла­сково дотронулся носом до носа Листвички. - Это приказ предводителя.
Листвичка широко зевнула.
- Слушаюсь, Огнезвезд. Но вернусь еще до полудня!
- Как пожелаешь, - кивнул Огнезвезд и ото­шел.
Дождавшись, пока Листвичка выйдет из лагеря, Остролистая тихонько выбежала за ней с ледом. Следуя за запахом целительницы, она вскоре вышла на вершину голого склона, воз­вышавшегося над озером. Листвичка сидела на вершине, крепко обвив хвостом лапы, и смотре­ла на воду.
Когда Остролистая взбежала на склон, цели­тельница испуганно вскочила и крикнула:
- Остролистая! Зачем ты меня ищешь?
- Я… я хотела спросить тебя кое о чем, - про­бормотала молодая воительница. Теперь, когда ре­шительный момент наступил, Остролистая была уже не так уверена в том, что хочет задать свой во­прос. Она чувствовала, что ответ на него изменит всю ее жизнь. Чего же она хочет?
«Я хочу знать правду!»
Целительница настороженно посмотрела на нее и сказала:
- Спрашивай.
«Она знает, что нам известно про ложь Белки! - В животе у Остролистой похолодело. - Наверное, Белка рассказала ей о том, что случилось в ту ночь на скалах…»
- Я жду, - глухо сказала Листвичка.
Остролистая глубоко вдохнула и выпалила:
- Расскажи мне все, что знаешь. Все, слышишь? Я должна узнать правду!
Странная печаль засветилась в желтых глазах Листвички. Шагнув к Остролистой, она взмахнула хвостом, словно хотела обнять ее за плечи, но в по­следний миг остановилась.
- Тебе не о чем волноваться, - сказала она. - Я никогда никому не расскажу. Но прошу тебя, скажи - зачем ты сделала это?
У Остролистой перехватило дыхание, словно огромный кусок дичи застрял у нее в глотке. Она не была готова к тому, что их разговор примет та­кой оборот.
- Что сделала? - спросила она чужим, сдавленным голосом.
Листвичка тяжело вздохнула и закрыла глаза, словно не решаясь произнести уже готовые со­рваться с языка слова. Потом она снова посмотре­ла на Остролистую и тихо спросила:
- Зачем ты убила Уголька?
«Нет! - Остролистая глубоко впилась когтями н землю. - Она не могла спросить меня об этом! Она не может знать! Откуда?»
Она открыла рот, чтобы ответить, но не смогла произнести ни слова.
- Я все знаю, Остролистая, - так же тихо продолжала Листвичка. - Когда я готовила тело Уголька к последнему прощанию, я нашла между его когтей клочок твоей шерсти. Но я спрятала его туда, где ни один кот не сможет его отыскать. Наверное, мне хотелось спрятать его от самой себя… - Помолчав, она сглотнула и повторила: - Зачем?
- Он должен был умереть! - в дикой ярости прошипела Остролистая. - И ты отлично знаешь, почему!
- Нет, не знаю.
Увидев искреннее недоумение в глазах цели- гельницы, Остролистая поняла, что Белка не рас­сказала сестре о том, что ее тайна стала известна Угольку.
- Он должен был умереть, потому что он все знал! - зарычала Остролистая. - Той ночью, ког­да была гроза, Белка сказала ему, что мы не ее дети! Он собирался рассказать об этом всем племенам на Совете! Разве я могла позволить ему сделать это? Все думают, что мы чистокровные коты-воители; рожденные на берегах озера, а мы… Я не могла позволить ему открыть правду о нашем рож­дении! Я не хотела, чтобы соседи узнали, что Гро­зовое племя еще менее чистое, чем о нем думают! Уголек мог погубить Грозовое племя!
Она кричала, срывая голос, не замечая ужа­са, плещущегося в вытаращенных глазах Листвички.
- Великое Звездное племя, нет! - прошептала целительница. - Значит, это все моя вина… Это все из-за меня…
У Остролистой помутилось в голове. В этот миг она ни о чем не думала, она знала только, что ви­дит перед собой кошку, которая держит в лапах правду.
- Белка рассказала тебе о нас, да? Ты была ря­дом с ней, когда она явилась в лагерь! Ты должна знать, кто наша настоящая мать!
Листвичка со странным спокойствием посмот­рела ей в глаза.
- Да. Я знаю это.
- Тогда скажи мне, пожалуйста!
Несколько мгновений Листвичка молчала. Она стояла, напрягшись всем телом, словно хотела броситься с края холма в пустоту. Потом медленно заговорила:
- Я ваша настоящая мать. Все это время Белка пыталась защитить меня.
Мгновение, показавшееся вечностью, Остро­листая просто смотрела на нее.
«Нет! Этого не может быть!»
Но она уже знала, что Листвичка сказала ей правду.
Резко развернувшись, Остролистая бросилась бежать, не разбирая дороги. Поскользнувшись, она кубарем скатилась со склона, но даже не по­чувствовала боли. Потом поднялась и, не отряхи­ваясь, бросилась в самую чащу леса, как можно дальше от лагеря. Она не знала, куда бежит, ей просто хотелось убежать от лжи, от вечного при­вкуса крови Уголька на зубах, от страшного запаха убийства, днем и ночью преследовавшего ее по­всюду.
«И все это зря, зря! Я сделала это, чтобы спасти всех нас, но это бесполезно! Все кончено, все…»
Глава XXII
Воробей брел по снегу, проваливаясь по самое брюхо. Лед намерз у него между когтей, поэтому каждый шаг причинял боль. Впереди шла большая кошка: он узнал ее по светлой шерстке и громко заплакал, умоляя вернуться и помочь ему, но она даже не повернула голову в его сторону. Потом снег под его лапами вдруг исчез, и Воробей стал падать, падать, падать…
Он проснулся на разворошенной подстилке. Сердце колотилось, как бешеное, лапы дрожали от только что пережитого страха. Сев, Воробей услы­шал, как Листвичка копошится в кладовой. От нее исходила такая страшная боль, что в первый миг Воробью показалось, будто целительница во весь голос кричит от муки.
Вскочив, он пошел к выходу из пещеры. Ему мучительно хотелось напрямик спросить Листвичку о своей догадке, но он не мог переступить через се страдания и сделать вид, будто ничего не заме­чает.
- Листвичка? - тихо окликнул Воробей. - Что случилось?
Целительница вышла из кладовой.
- Я… я сказала Остролистой то, что не должна была говорить.
Он сразу понял, что она имеет в виду. Значит, все тайны вырвались на свободу, как вода через плотину. Расправив плечи, он вздернул подборо­док и процедил:
- Ты сказала ей, что ты наша мать, да?
Он услышал, как Листвичка сдавленно ахнула.
- Когда ты узнал об этом?
- Узнал? Только что. А догадался чуть раньше. Сопоставил кое-какие факты, а вчера все кусочки сложились в картину. Туманные воспоминания о долгом путешествии по снегу. То, как ты всегда относилась к нам троим. Необъяснимая Белкина преданность кошке, родившей нежеланных котят. А еще то, что Кисточка вспомнила, как где-то по­сле нашего появления на свет ты по ошибке при­несла ей петрушку вместо пижмы. Петрушка ис­пользуется для того, чтобы остановить молоко у матери, которой некого кормить. Тебе она была очень нужна, правда?
Когда он закончил, в пещере воцарилось долгое молчание. Было так тихо, что Воробью казалось, оудто он слышит стук собственного сердца.
- Раз ты так много знаешь, - наконец, медлен­но проговорила Листвичка, - то, может быть, ты знаешь и то, что будет дальше?
- Нет, - ответил Воробей. Ему показалось, будто Листвичка хотела сказать ему что-то еще, но в последний миг удержалась.
Он хотел было пробраться в ее сознание и узнать, в чем там дело, но почему-то не решился. Честно говоря, он просто боялся того, что ему мо­жет открыться.
- Ты должен помочь брату с сестрой, - резко и почти зло сказала Листвичка. - Вы должны нау­читься жить с этой правдой, слышишь? Ради всего племени!
«Какое ты имеешь право говорить нам, что мы должны, а чего не должны?» Воробью хотелось презрительно бросить этот вопрос Листвичке, но он тоже удержался. Вообще-то, целительница была отчасти права. Рано или поздно они должны смириться с правдой и начать жить дальше.
- Прошу тебя, - с отчаянием в голосе прошеп­тала Листвичка. - Разыщи Львиносвета и Остро­листую и поговори с ними, пока не произошло еще что-нибудь ужасное!
«А что еще может произойти?»
Воробей в недоумении пожал плечами, однако молча вышел из палатки. Листвичка просто боя­лась за них троих - она всегда так вела себя, когда в племя приходила какая-то беда.
Принюхавшись, Воробей учуял Львиносвета, подходившего к куче дичи с полной пастью добы­чи, и бросился к нему.
- Брось все это и иди за мной! - приказал он, мотнув головой. - Надо поговорить.
Он почувствовал растерянность брата, однако Львиносвет покорно бросил дичь в кучу и пошел следом за Воробьем к выходу.
- Где Остролистая? - спросил Воробей. Пред­чувствие близкой беды охватило его при мысли о том, как сестра перенесет этот новый удар судьбы.
«Ей будет гораздо тяжелее, чем нам. Для нее нет ничего важнее Воинского закона…»
- Понятия не имею, - ответил Львиносвет. - В лагере ее нет, но я не видел ее с самого рассвета.
- Нужно ее найти, - воскликнул Воробей, ког­да они выбежали из лагеря в лес. - Она… она узна­ла кое-что и ужасно расстроилась.
- Что она узнала?
- Расскажу, когда найдем Остролистую, - от­махнулся Воробей. Подняв голову, он принюхал­ся, ища запах сестры.
- Скажи сейчас, - не отставал Львиносвет. - Знаешь, может, хватит секретов? Неужели хоть мы втроем не можем быть откровенны друг с дру­гом?
Воробей обратил невидящий взгляд на брата.
- Наша мать - Листвичка.
Он почувствовал, как изумление ослепительной молнией пронзило Львиносвета.
- Не верю! - ахнул брат. - Она же целительница! Это невозможно!
- Постарайся поверить, - равнодушно ответил Воробей. - Она сама мне призналась. И нам нуж­но решить, что теперь делать.
Они прочесали весь лес, гоняясь за едва улови­мыми запахами сестры, и наконец, нашли ее на нершине поросшего мхом склона, круто обрывав­шегося в озеро. Подбегая к ней, Воробей сразу по­чувствовал, как она напряжена.
- Остролистая, нам надо поговорить, - выпалил он.
- Не о чем тут говорить, - глухо отозвалась ()стролистая, и Воробей понял, что она даже голо­ву не повернула в их сторону. Она смотрела на озе­ро, словно искала в серых волнах ответы на свои вопросы. - Мы должны узнать, кто был наш отец. И тогда не будет больше никаких секретов.
- О чем это ты? - спросил Львиносвет, при­соединяясь к ним. - Как это - никаких секретов? Никто до сих пор не знает, кто убил Уголька! Наше племя никогда не смирится с этой тайной и будет искать ответ.
- Очень жаль, - с непонятной тоской отозва­лась Остролистая, и Воробей почувствовал, как она еще сильнее напряглась. - У племени есть дела поважнее! Что касается нас, то мы должны узнать, кто был наш отец!
- Ты права, - согласился Воробей. Его самого сжигало любопытство, даже шерсть начала слегка потрескивать от желания поскорее доискаться до истины.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28