– Ты ревнуешь к двеомеру, молодой болван! Не ко мне и не к Саламандру!
Когда Родри сильно покраснел, на мгновение Невин подумал, что он собирается развернуться и убежать, но вместо этого Родри поднял голову, и ему удалось выдавить кривую улыбку.
– Ну, может, и так… – В последний раз Родри колебался, уйти или нет, затем вздохнул. – Ты можешь меня вылечить, Невин?
– Не могу, но я способен помочь тебе исцелиться самому. Я думал, парень, о плохо сделанной работе Барумы. Его заговор развязывается сам собою и со временем – кто знает? – он может полностью исчезнуть.
– У меня мало времени, черт побери. Если я намерен править в Аберуине, у меня вообще нет времени ждать.
– Вот именно. Даже если его магия и была с изъяном, Барума оставил тебя со шрамами. Что он с тобой сделал?
– Не помню.
– Ты не хочешь вспоминать.
– Не могу! – Родри в бешенстве поднял голову.
– В самом деле? В таком случае ты никогда не вспомнишь остальную свою жизнь. Барума посеял у тебя в сознании изгородь из шипов. Ты должен прорваться сквозь неё и затоптать её.
– Я не могу, говорю же тебе!
– Ты боишься вспоминать всю ту боль. Я не виню тебя. Я сам бы боялся.
Ярость в глазах Родри стала убийственной.
– Это дело чести, Родри. Ты собираешься позволить ему выиграть это сражение?
– Лучше умру.
– А, я так и думал. – Невин протянул руку. – Иди сюда, парень, и сядь. Я буду здесь, с тобой, мы вместе будем делать каждый шаг.

После того, как Родри отправился в комнату Невина, Джилл пыталась ждать в общем зале, но шум и смех и просто вид людей Родри, наслаждающихся игрой в кости и рассказами Саламандра, выгнали её наружу. Она оказалась во дворе гостиницы, где было довольно тихо. Когда Джилл прошла до главных ворот, стражники предупредили её, что не следует выходить на улицу без сопровождения. Все они обращались к ней очень дружелюбно, но ей хотелось кричать на них – несомненно, она в состоянии о себе позаботиться в незнакомом городе гораздо лучше, чем все эти мужчины, окажись они на чужбине. Джилл отправилась назад в небольшой сад, предоставляемый гостям, и села там на скамью, в тени статуи одного из предков владельца гостиницы. Она пыталась думать о том, что Невин делает с Родри, и способен ли старик на самом деле помочь её возлюбленному. В тишине казалось, что она может слышать, как они разговаривают… Хотя Джилл застыла в полной неподвижности, как заяц, на которого идёт охота, значение произносимых слов ускользало от неё. И все же она получала ощущения, её окатывали волны эмоций, которые приходили извне: боль и горечь, всеохватывающий страх, и снова боль, тени мучительной физической агонии. Один раз ей показалось, что она слышит, как Родри плачет, как ребёнок, и ей потребовалась вся её воля, чтобы остаться там, где она сидела, и не броситься бежать наверх, в номер Невина, чтобы вмешаться. Наконец Джилл вспомнила свои уроки. В сознании она нарисовала защитный круг и запечатала его пентаграммами. После того, как она визуализировала его снаружи и вокруг себя, шёпот и тень боли прекратились.
Со вздохом облегчения Джилл подняла глаза и тут увидела, как на неё неотрывно смотрит Перрин, стоявший между эвкалиптовыми деревьями примерно на расстоянии двадцати футов.
– Чего ты хочешь, сопливый маленький хорёк?
– Э, м-м…
– Выкладывай, или я перережу тебе горло!
– Джилл, прости меня! Это все.
Она обнаружила, что встала и держит свой серебряный кинжал. Только память об обещании, данном Невину, заставила её снова убрать оружие в ножны и сесть.
– Я никогда не хотел причинять тебе боль, – взвыл Перрин. – Я любил тебя.
– Конское дерьмо! Слушай, хорёк. Знаешь, почему ты до сих пор жив? Невин приказал мне оставить тебя в покое. В противном случае я бы тебя убила. Понял меня?
С последним воплем, как привидение на рассвете, Перрин повернулся и побежал. Насколько Джилл могла видеть, побежал он к спасительным конюшням и своим любимым лошадям. Она ощущала свою ярость, как огонь, который взметается к небу, лижет её магический круг и угрожает прорваться сквозь него. Усилием воли Джилл призвала его назад и заново представила пентаграммы, чтобы установить магическое ограждение. После того, как круг снова стал по ощущениям плотным, Джилл поняла, что больше не боится Перрина. Она опасалась того, что с ним сделает, если даст себе волю. Она заметила эту перемену в себе, как самый приятный подарок, какой только получала за последние годы.
Примерно час Джилл оставалась в относительной безопасности сада. Хотя она пыталась делать упражнения по двеомеру, она не могла должным образом сосредоточиться, постоянно думая о Родри. Наконец Джилл отправилась назад в общий зал, где Саламандр развлекал толпу и даже угрюмого владельца гостиницы, рассказывая одну из своих неприличных историй, одновременно жонглируя яйцами и апельсинами. Хотя большинство людей посчитали бы его бессердечным, Джилл могла сказать, судя по его болтовне, что он страшно беспокоится о брате. Она села в уголок и наблюдала за ним, почти не слушая, в то время как её разум блуждал от Родри к Невину и обратно. Сломав защитный круг, Джилл постоянно чувствовала мысли этих двоих, но боль ушла, оставив горькую пустоту. По мере того, как тянулся день, она временами ловила вспышки эмоций или слышала призраки слов, но их напряжённость падала. Когда солнце спустилось совсем низко и владелец гостиницы стал обрезать фитили для ламп, они окончательно исчезли.
Отпустив последнюю шутку, Саламандр оставил зрителей. Он взял кувшин с вином и два кубка и сел рядом с ней с нарочитым вздохом. Джилл разлила вино им обоим.
– Великий Криселло устал?
– О, попридержи язык, красивая помощница. После всего, что наговорил мне Невин, я никогда не хочу снова слышать это имя. – Однако Саламандр все равно улыбнулся. – Но представление получилось великолепное, не так ли?
– Да. Мне его даже не хватает…
– И мне. А теперь придётся возвращаться к скромному ремеслу гертсина. Это все, что остаётся таким, как я. – Саламандр салютовал ей кубком, затем сделал большой глоток. – Интересно, что там наверху делает Невин. Клянусь всеми демонами, это продолжается целую вечность.
– Думаю, худшее позади. Я в некотором роде могла чувствовать, что там происходит, но все прекратилось.
– В некотором роде? Не хочу больше ничего знать.
– Не думаю, что мы оба хотим что-либо знать об этом.
Владелец гостиницы зажигал масляные лампы длинной лучиной, когда Родри вернулся в общий зал. Когда он остановился перед дверью, Джилл встала, думая, что ему потребуется её физическая поддержка, как человеку, выздоравливающему после долгой болезни, но заколебалась, внезапно испугавшись, когда робкий свет разросся и взметнулся вокруг него. Джилл никогда не видела человека в такой ярости.
Его ярость изливалась наружу, как горящее масло из лампы, горячая и опасная.
– Я думаю, он помнит, что они с ним сделали, – сказал Саламандр с оттенком дрожи в голосе.
Когда Родри уставился в зал, все замолчали. Люди оборачивались, чтобы взглянуть на него, затем быстро отворачивались снова, пока он наконец не сдвинулся с места. Широкими шагами Родри прошёл к Джилл, кивком признал присутствие Саламандра, затем схватил со стола её наполовину наполненный кубок.
– Я даю клятву, любовь моя, – его голос казался рычанием. – После того, как я займу своё законное место в Аберуине, то соберу флот и сожгу Слайт и всех вонючих пиратов вместе с ним. – Родри поднял кубок над головой. – Пусть боги будут свидетелями! Эта адская нора сгорит дотла!
Затем Родри повернулся и бросил кубок в очаг с такой силой, что он разбился. Вино зашипело на горящих углях, вверх взметнулись языки пламени, и среди них Джилл увидела Властелинов Огня. Они принимали клятву.

Каждое утро Каллин и тьерина Ловиан просыпались в дане Аберуин первыми. Зевая, Каллин обычно шёл в большой зал, как раз когда Ловиан спускалась с винтовой лестницы. В то время как сонный паж приносил им обоим чашки с молоком со специями, а слуга разводил огонь в очаге, Ловиан с Каллином садились за стол для высокопоставленных персон и почётных гостей и обсуждали официальные дела дана. Отдав Каллину приказы на день, Ловиан всегда делала одно и то же замечание:
– Невина уже давно нет, капитан.
– Да, ваша светлость, – обычно отвечал он. – Но приближается весна, и вскоре погода будет подходящей для морского путешествия.
– Да, верно. Теперь все в руках богов.
Регентша обычно кивала с туманной улыбкой и отпускала его.
В это утро, поскольку Ловиан не отдала приказов, которые требовали бы немедленного исполнения, Каллин прогулялся к воротам дана и там остановился, болтая со стражниками. Хотя день был тёплым, по небу с юга шли тучи – знак приближающегося дождя.
– Будет дождь, капитан, – кивнул стражник. – Кажется, в этом году такая долгая зима, или, может, все дело в ожидании. Как вы думаете, лорд Родри все ещё жив?
– Думаю, да.
– Ну, надеюсь, что вы правы, капитан. Мы все на это надеемся. Когда гвербрет Райе ещё был жив, мы должны были ненавидеть всех, кого ненавидел он… но теперь положение вещей изменилось.
– Изменилось? Я сомневался.
– Правда, изменилось. Если гвербретом станет лорд Родри, ну, мы все пойдём за ним на смерть. По крайней мере, он – Майлвад.
– Рад, что вы так думаете.
– Я… Э, кто это?
Каллин взглянул туда, куда показывал стражник, и увидел двух путешественников, поднимающихся вверх по склону: старого человека в простом плаще с поднятым капюшоном и молодого человека в коротком плаще и кожаной шляпе с обвисшими полями. Они вели пару красивых лошадей, цвета мокрой глины, а также крепкого приземистого гнедого жеребца, который тащил за собой нагруженную повозку.
– О, проклятье! – пробормотал Каллин. – Любопытно. Так, парни, видите этого старика? Относитесь к нему с уважением, достойным принца, потому что это – друг Невина и человек такого же сорта – если вы меня понимаете. Что касается его сопровождающего… ну, теперь вас и всех остальных в дане ожидает сюрприз. – Каллин помахал приближающейся паре и побежал им навстречу. – Адерин, мой господин, мне радостно увидеть вас вновь. Калондериэль, какая приятная встреча! Что вы делаете так далеко от ваших проклятых пастбищ?
– Лично я охраняю Мудрого от вас, несчастных круглоухих, – улыбаясь, эльф дружески хлопнул Каллина по плечу. – Он хотел отправиться один, но я не желал об этом даже и слышать.
– Будь я на твоём месте, я бы тоже не потерпел этого, – Каллин повернулся к Адерину. – Что же привело вас к нам?
– О, небольшое дело. Каллин, ты можешь позвать пажа, чтобы взял наших лошадей? Мне нужно срочно поговорить с Невином.
– Но он уехал, мой господин. Он уплыл в Бардек несколько недель назад.
– Что он сделал? – удивлённо открытый рот Адерина выглядел почти смешно.
– Уплыл в Бардек с Элейно, капитаном с Ористинны. Разве он не сказал вам, мой господин? Я имею в виду, я всегда думал, что у вас есть способы отправки посланий, которые доходят быстрее, чем скачут курьеры на лошадях.
– Есть такие способы, однако он со мной не связывался. Я предполагал, что возникла какая-то опасность, но очевидно дело обстоит не совсем так. О, боги, Каллин, он, вероятно, просто забыл! Я начинаю думать, все ли в порядке со стариком. Не сдаёт ли он…
К этому времени вокруг них уже собралась толпа любопытных, которым было больше нечем заняться. Каллин передал лошадей слуге, отправил пажа предупреждать тьерину и проводил гостей в дан. Когда он понял, как рад видеть Адерина, то едва не рассмеялся. Ещё несколько лет назад он стал бы потешаться над любым человеком, который заявил бы, что верит в колдунов, – и вот теперь он сам чувствует огромное облегчение, когда в дане снова появился мастер двеомера. Когда они зашли в большой зал, тьерина встала со своего места во главе стола для почётных гостей и повернулась к ним. Мгновение она выглядела испуганной, но когда гости приблизились и склонились перед ней, Ловиан приветствовала их с благосклонной улыбкой.
– Калондериэль, не так ли? – спросила она. – На мгновение я подумала, что это кто-то другой. А кто вы, мой господин?
– Меня зовут Адерин, ваша светлость. Возможно, Невин упоминал обо мне?
– Упоминал. Мы очень рады видеть вас у нас в дане. Оставайтесь столько, сколько пожелаете. Паж! Беги к кухарке и скажи ей, чтобы готовила нашим гостям что-нибудь перекусить. Они приехали издалека. И принеси меду. Кстати, доставай лучшие кубки. Обычные… Ну, это не имеет значения.
– Ваша светлость очень добры, – сказал Адерин. – Если у вас есть во мне нужда, то я полностью к вашим услугам.
Глаза Ловиан наполнились слезами облегчения, но она смахнула их и снова изобразила улыбку на бледном лице.
– Я с благодарностью приму ваше предложение, добрый Адерин. После того, как вы с вашим другом отдохнёте, вероятно, мы сможем поговорить с глазу на глаз у меня в покоях. – Она бросила взгляд на Каллина. – Не исключено, теперь нам удастся получить новости. Я уже доведена до отчаяния, гадая, чем занимается Блейн. Присоединяйся к нам, капитан. Я знаю, что Калондериэль – твой друг.
Когда они устроились за столом для почётных гостей, Калондериэль вспомнил о своих манерах и снял шляпу, небрежно бросив её на стол, как раз когда паж вернулся с подносом, на котором стояли кубки и кувшин в мёдом. Парень откровенно уставился на его длинные уши, которые заворачивались подобно раковине, и лиловые глаза с кошачьим зрачком. Каллин склонился вперёд и вмешался, сказав ошеломлённому пажу:
– У тебя есть работа, парень. Отправляйся.
Парень убежал. Калондериэль взял кубок и глотнул мёда.
– Сладкий и лёгкий, но хороший, ваша светлость, – объявил он, салютуя тьерине. – Благодарю за гостеприимство, но не думаете ли вы, что теперь, когда Мудрый находится здесь в безопасности, мне лучше уехать? Похоже, я беспокою ваших подданных.
– Рано или поздно им придётся привыкнуть к тебе, а также к твоему народу, – Ловиан говорила странно устало. – У меня есть предчувствие, что мой сын будет рад видеть тебя при дворе, после того как вернётся, чтобы править в своём рине.
– Несомненно, – вставил Адерин. – Ваша светлость, грядут серьёзные дела, и мы, возможно, даже не в состоянии предположить, какие именно.
От его слов Каллину стало странно холодно, и одновременно он почувствовал торжественность момента. Пока он будет жить, он будет помнить эти минуты за почётным столом: склонившаяся вперёд Ловиан, её глубокие голубые глаза затуманены какой-то потаённой мыслью; Калондериэль с приоткрытым ртом сжимает кубок в руке и поворачивается к ней, словно за поддержкой; Адерин с откинутыми со лба белыми волосами, причём две пряди стоят дыбом так, что он напоминает сову; огромные тёмные глаза смотрят далеко в будущее, которого никто, кроме него, не в состоянии видеть… В этот момент у Каллина возникло странное инстинктивное видение будущего и ещё более странное чувство, что когда-нибудь он сам и эльфийский военачальник сыграют в этом будущем важную роль.
– Значит, грядут великие дела, не так ли? – спросил Каллин у мастера двеомера.
– Да. Мы поговорим позднее, капитан, но мне потребуется твоя помощь.
– Разумеется, вы её получите, – Каллин кивнул тьерине, поднялся и поклонился ей. – Ваша светлость, с вашего разрешения. У меня есть дело, которым я должен заняться.
– Конечно, капитан.
– Благодарю, ваша светлость. Калон, увидимся позже. За ужином садись за мой стол.
– С радостью. Я лучник, а не всадник, но в любом случае лучше себя чувствую среди членов боевого отряда.
Каллин направился к лестнице, которая вела в женскую половину. Вскоре, как он знал, ему придётся разъезжать по всему Элдису, занимаясь делами гвербрета Родри, и он хотел кое-что сделать до отъезда. Каллин добрался только до первой площадки, когда встретил спускающуюся Тевиллу с Роддой.
– Я как раз собиралась искать тебя, – сказала Тевилла – Мы с Роддой решили перекусить на улице.
– Прекрасная идея. В таком случае мне лучше пойти с вами.
Поскольку день был солнечным и достаточно тёплым, если не сидеть не ветру, они отправились в закрытый розовый сад в закутке, где смыкались две полубашни. В корзине Тевиллы лежали куски сладкого хлеба и горшочек с плавленым сыром. Хотя розовые клумбы до сих пор представляли собой только мульчированные участки с воткнутыми в землю палками, лужайка снова стала зеленой и Родда счастливо сидела на траве и притворялась, что делит еду со своими воображаемыми друзьями, которых называла гномами. Каллин и Тевилла сели рядом на каменную скамью. Теперь, когда критический момент настал, Каллин обнаружил, что у него совершенно не ворочается язык, пока Тевилла не помогла ему начать разговор.
– Как дела у моего Мердина? Кажется, я больше его не вижу, ну если только на расстоянии.
– Он много работает, и я им доволен. Хотя прошу тебя не говорить ему, что я это сказал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54