— Нынче я опять встретил во дворце Ведо; на этот раз он был при шпаге; быть может, он разорился, продал свою лавку и купил офицерскую должность? я его, однако, не спрашивал. Признаться, я не уверен, что его зовут Ведо, но что слугу Парвисола зовут Ведел, это я знаю точно. Из-за последних неблагоприятных известий банковские акции, без сомнения, упадут, как это уже произошло с селедочными, хотя всего лишь два дня тому назад я сумел бы заработать на своей сделке 12 фунтов. Тем не менее я не собираюсь их продавать, потому что со временем они вновь подымутся. Как ни странно, но лорд Питерборо предсказал это поражение как-то вечером у мистера Гарли при мне еще два месяца тому назад. Он утверждал, что мы должны быть готовы к тому, что Стэнхоп потеряет Испанию еще до Рождества, он-де ручается за это головой, и высказал нам свои соображения; и хотя мистер Гарли доказывал противоположное, тот упорно твердил свое. Нынче утром я рассказал об этом при дворе лорду Энглси, и стоявший рядом джентльмен подтвердил, что и он слышал, как лорд Питерборо это говорил. Видно, не зря мудрость гласит, что дурной язык может накликать беду. И еще есть старинная поговорка: однажды угадал я в самый раз, чем заслужил доверие тотчас, с тех пор я трижды подрывал кредит, но это мне нисколько не вредит. Нет, нет, сударыни, это печалит только вас, а не меня.
26. Клянусь сатаной! рождественские подарки слугам вконец меня разорят! В кофейне эти прощелыги вздумали просить теперь больше обычного, и каждый дает им по кроне, так что и я, к стыду своему, дал столько же, не считая множества полукрон, розданных привратникам вельмож. Сегодня я добрался до Сити водою и пообедал не больше и не меньше, как с самим типографом лондонского Сити. Мы с ним довольно близко сошлись, тому есть некоторые причины, о коих вы узнаете только, когда мы увидимся; к несчастью, на обратном пути дождь настиг меня на расстоянии двенадцати пенни от дома. Я наведался также к мистеру Гарли, но не застал его и при этом потерял еще полкроны на рождественских чаевых его привратнику, после чего доехал до кофейни, где и проторчал из-за дождя до девяти. Нынче пришло два письма — от архиепископа Дублинского и от мистера Берниджа; последний прислал мне жалостное описание кончины леди Шелберн и поведал о своих неудачах; он не прочь стать капитаном, и я помогу ему, если сумею.
27. Утро. Я уже договорился было о том, чтобы переехать завтра на другую квартиру, как раз через дорогу, а бесстыжий пес хозяин взял и сдал ее вчера кому-то другому. Я, правда, не вручил ему задатка, так что он, разумеется, волен был так поступить; Патрик уговаривал меня дать задаток, чтобы связать его обязательством, а я отказался. И вот теперь мне предстоит рыскать по городу в поисках какого-нибудь нового жилья. Можете ли вы припомнить такую же мягкую зиму в Англии? У нас не было еще и двух морозных дней; впрочем, она с избытком возмещает это дождями: за шесть недель хоть бы три погожих дня. Поверите ли, прошлой ночью я видел МД во сне, но только сон был до того путанный, что я не сумею его рассказать. Я познакомил Форда с Льюисом, и мы вместе пообедали, а позже я наведался кое к кому из соседей в надежде провести с ними рождественский вечер, но никого не застал дома; все куда-то ушли, чтобы веселиться с другими. Я не раз замечал, что по праздникам обычно никого нет дома: и где их черт носит? Одним словом, мне не оставалось ничего другого, как отправиться в кофейню, где я провел часок с мистером Аддисоном; под конец он вспомнил, что должен передать мне два письма, на которые я не смогу ответить ни сегодня вечером, ни завтра. Да, смею вас уверить, юные дамы, вам не стоит на это рассчитывать. У меня других дел предостаточно, и некогда отвечать непослушным девчонкам; ведь как справедливо говорит старая поговорка: писать ответ МД не смей, пока не минет десять дней; поговорка получилась не ахти какая.
28. Сэр Томас Ханмер прислал мне нынче приглашение отобедать с ним; в числе гостей был также прославленный доктор Смолридж; мы просидели до шести, а теперь я уже возвратился домой в свою новую квартиру на Сент-Олбенс-стрит, за которую плачу ровно столько же, сколько и за прежнюю — восемь шиллингов в неделю за комнату на втором этаже, однако могу при этом пользоваться гостиной для приема знатных посетителей, и сейчас я уже лежу на своей новой кровати.
29. Сэр Эндрю Фаунтейн очень тяжело хворал всю эту неделю и нынче рано утром послал за мной, чтобы я прочитал над ним молитвы, к чему, как вам известно, прибегают только в самом крайнем случае. Придя к нему, я увидел, что доктора и все окружающие отчаялись ему помочь. Я прочитал молитвы и выяснил, что он уже отдал все необходимые распоряжения, а когда от него вышел, сиделка спросила меня, верю ли я, что он выживет, ведь доктора уже не надеются. Я сказал, что верю, ибо, сколько я мог заметить, жизненные силы в нем не иссякли, а это впечатление, как я имел случай убедиться, редко бывает ошибочным (я подметил это у драгоценной бедняжки Стеллы, когда она болела много лет тому назад); вечером я опять его навестил, и он уже чувствовал себя несравненно лучше, так что, полагаю, он выздоровеет, и доктора теперь того же мнения; если, однако, он все же умрет, позор на мою голову. Государственный секретарь (мистер Сент-Джон) пригласил меня сегодня на обед; у него были также мистер Гарли и лорд Питерборо, а вечером пришел еще и лорд Риверс. Лорд Питерборо дня через два уезжает в Вену; он объявил, что непременно заставит меня писать ему. Мистер Гарли ушел в шесть, а мы просидели еще около часа. Я отвел в сторонку государственного секретаря и выразил ему недовольство мистером Гарли, который хотя и добился, что королева даровала первины, но кроме того обещал представить меня ей и получить от нее письмо к ирландским епископам; и вот прошло уже шесть недель, а он так и не выполнил обещанного, и моя репутация под угрозой. Мистер Сент-Джон отнесся к моим словам должным образом, попросил прийти к нему в воскресенье утром и взялся закончить это дело в четыре дня; так что в самом непродолжительном времени я узнаю, насколько можно полагаться на их посулы. — Сейчас девять часов, и я должен заняться делом, вот так-то, маленькие мои плутовки, а посему спокойной вам ночи.
30. Утро. На дворе похолодало, слышите, бесстыдницы. Ко мне только что заходили сказать, что сэр Эндрю Фаунтейн поправляется. А сейчас я встану, потому что когда я пишу в постели, у меня немеют руки. — Ночь. Теперь, когда сэр Эндрю Фаунтейн почувствовал себя лучше, он, видимо, не хочет себя неволить: нынче утром меня опять позвали к нему прочитать молитвы, однако он распорядился, чтобы его не беспокоили. Его выздоровление стоило мне наследства, поскольку он завещал мне картину, несколько книг и прочее. Я навестил моего quondam [бывшего (лат.) ] соседа Форда (впрочем, знаете ли вы, что такое quondam?) и он предложил мне пообедать у него, потому что в дни оперных представлений он имеет обыкновение обедать дома. Домой я возвратился в шесть, написал архиепископу, а потом до начала двенадцатого был занят делами, после чего улегся в постель, дабы написать моим МД несколько строк и уведомить их, что я пребываю в эту самую минуту в добром здравии и уповаю на бога, что и МД так же вполне здоровы. Удивляюсь, отчего это я никогда не пишу вам о политике: я мог бы вас сделать самыми глубокомысленными политиками во всем переулке. — Так-с, однако когда же мы примемся отвечать на письмо № 8 от МД ? Во всяком случае, не раньше будущего года. — О господи, но… — Но это произойдет уже в следующий понедельник. Вот я вас и надул, не правда ли? Вот так. Видано ли подобное простодушие? На днях я сочинил Бену Портлаку каламбур насчет подштанников. «Чума меня побери, — воскликнул он, — да ведь это точь-в-точь про мои…». Пожалуйста, Дингли, прошу вас, дайте мне, наконец, уснуть, и вы, Стелла, прошу вас, ведь я почти сплю, погасите свечу.
31. Утро. Сейчас семь часов, и я велел затопить камин, но пишу у себя в спальне, в постели. Нынче мне не надо бриться, так что буду готов пораньше, с тем чтобы еще до богослужения успеть повидать мистера Сент-Джона, а на письмо МД отвечу завтра. Если написать МД ты ищешь случай, Дни под новый год всех прочих лучше: Стоит в первый года день МД письмом настичь, С кем бог ни пошлет разлуку, только лишь МД опричь. (В этих поговорках всегда попадаются старые слова: «опричь» — означает — «кроме».) Если ж им не написал, а ходишь в гости, Знай, МД тебе тогда все переломают кости. Однако Патрик говорит, что мне уже давно пора вставать. — Ночь. Сегодня рано утром я был у секретаря Сент-Джона и вручил его памятную записку насчет получения от королевы письма, подтверждающего, что она даровала первины; он обещает уладить все буквально в несколько дней. Он сказал, что виделся с герцогом Мальборо, который сокрушался о своих прежних опрометчивых поступках, приведших его к сближению с вигами, и говорил, что изнурен годами, треволнениями и неудачами. Клянусь, мне стало жаль его, я считаю, что с ним и в самом деле поступят нехорошо, если чрезмерно его унизят, хотя он, конечно, сам во всем виноват. Он ненасытен, как сама преисподняя, и честолюбив, как ее повелитель: он был бы не прочь сохранить за собой пост главнокомандующего до конца своих дней и срывал все попытки заключить мир только ради того, чтобы не утратить своего положения и нажить как можно больше денег. Он будто бы уверял королеву, что отнюдь не корыстен и не честолюбив. Она рассказывала потом, что если бы могла в ту минуту отвернуться, то рассмеялась бы, и едва удержалась, чтобы не рассмеяться ему в лицо. Он поддерживал все гнусные действия прошлого кабинета министров, а они его тоже не забывали, поскольку он играл им наруку. И тем не менее, он был удачливый полководец, и я надеюсь, что его все же оставят в должности главнокомандующего. О господи, примечаете, я толкую с МД о политике. Впрочем, если это вам по душе, то я буду время от времени сдабривать свои письма политическими новостями; примите при этом в соображение, что мои новости будут свежие, из первых рук. Так вот, я обедал с мистером Гарли и ушел от него в шесть; там было много гостей, однако мне отнюдь не было весело. Мистер Гарли заставил меня прочесть вслух листок со стихами Прайора. Я читал их просто, без особого выражения, и Прайор поклялся, что никогда больше не допустит меня читать его стихи и в отместку так же скверно прочитает какие-нибудь мои. Я попросил прощения и сказал, что тем и прославился, что читаю стихи хуже всех на свете, и у меня вырывают их из рук, стоит мне лишь предложить их прочесть. Это чрезвычайно всех рассмешило. — Сэр Эндрю Фаунтейн все еще хворает: у него, похоже, разлилась желчь.
1 января. Утро. Желаю моим драгоценнейшим славным Дингли и Стелле счастливого Нового года, здоровья, доброго пищеварения, и разумеется, общества любящего их ГП . Представьте, я запамятовал, как следует писать это прозвище ГП и никак не могу сообразить, в чем дело; ах, да, вспомнил, ведь обычно я пишу БДГП. Патрик как раз пожелал мне счастливого Нового года и говорит, что пора вставать, потому что камин уже затоплен, но, право же, в комнате довольно-таки холодно. Подумать только, каким любителем потолковать о политике я себя выказал, беседуя прошлой ночью с МД ; никогда ничего подобного за собой не замечал. Непременно достаньте «Экзаминеры» и прочитайте их; последние девять или десять номеров рассказывают о причинах недавних перемен и злоупотреблениях прошлого кабинета министров, и, как меня уверяли высокопоставленные лица, все это чистейшая правда. Эти номера написаны с их ведома и одобрения. А теперь я встану, потому что должен проведать сэра Эндрю Фаунтейна; однако вечером, мне, возможно, удастся ответить на письмо МД , Итак, с добрым вас утром, мои государыни, с добрым утром! Дингли и Стелле в день светлый Ноэля Желаю пирогов и ростбифа и эля, Чтоб с вами я делил застолье и веселье, Иль вы со мною здесь от радости хмелели, Вот то-то было б славно, девчонки-пустомели. — Ну, в последний раз с добрым утром, дорогие малышки, потому что из-за ваших проказ кое-кто никак не может встать с постели. — Вечером. Я отправился нынче утром с визитом к леди Керри и лорду Шелберну, и они уговорили меня пообедать с ними. Сэр Эндрю Фаунтейн чувствует себя лучше. А теперь позвольте-ка взглянуть, что рассказывает это дерзкое дорогое письмо от МД — Ну-ка, иди сюда, письмо, где ты там затаилось между простынями? — вон куда забралось и никак не хочет вылезать. — Иди сюда, тебе говорят!; послушалось, наконец, вот оно. — Скажи, пожалуйста, Престо, чего ты хочешь? — спрашивает оно. — Иди сюда и дай мне ответить на тебя твоим хозяйкам. Ну-ка, покажи мне свое начало, как подобает воспитанному письму. Вот так. Скажите на милость, как это вам удалось сквитаться с Престо, мадам Стелла? Вы ответили на мое письмо своим восьмым, а я, получив ваше восьмое, пишу сейчас двенадцатое. Вы упускаете из виду те мои письма, которые еще находятся в пути, святая простота? Ну как, уразумели? Итак, вы отпраздновали скромный день рождения Престо; поверьте слову, если бы господу было угодно, я предпочел бы выпить по этому случаю с вами, нежели находиться здесь, где у меня нет никаких радостей, ничего, кроме дел, коими я обременен изо дня в день. Надеюсь, что со временем я поумнею, а пока ни слова больше. Я хочу лишь одного, чтобы мы, покуда бедный Престо жив, никогда больше не разлучались даже на десять дней — желаю этого всей душой и всеми своими потрохами, аминь. — После такого печального разговора я не могу сразу настроиться на веселый лад и потому провел такую длинную черту, а теперь все опять хорошо. Да, вы, конечно, изрядные задаваки с этими своими в-четвертых и в-пятых, и с вашим дневником и всем прочим. Ураган! — никакого урагана у нас здесь и в помине не было, и вообще ничего из ряда вон выходящего за все это время. Впрочем, был как-то однажды, но только не тогда, когда у вас. Но, как справедливо говорится в одной старой поговорке: От ветра жди лишь худа, Отсюда ль он, оттуда, Будь то из уст елейных или из мест филейных. У вас снесло трубу! Храни вас господь. Полагаю, вы хотели сказать, что свалились два-три кирпича, потому что уверять, будто вашу трубу унесло ветром к соседнему дому, это бессовестное вранье. Не морочьте нас своими выдумками: здесь таким россказням никто не поверит: придерживайтесь хоть сколько-нибудь правдоподобия. Лорд Хартфорд и тот устыдился бы такого преувеличения. Думайте все же, кому вы это рассказываете. Ведь стоит человеку усвоить дурную привычку, и ему уже нелегко от нее отделаться. Джемми Ли по-прежнему поговаривает о скором отъезде; но quando [когда (лат.) ]? Я, во всяком случае, не могу дать ответа. А теперь вы получили мое девятое и полагаете, что наконец-то сравнялись со мной и, следовательно, я, подумать только, сравнялся с вами. Нет, каково! Об истории леди С. я уже наслышан. Неужели не найдется человека, который бы перерезал глотку этому Д.? Пятьсот фунтов вы считаете недостаточной ценой за три месяца, прожитых по-царски? Говорят, она умерла скорее от горя: ведь ей пришлось выступить свидетельницей в суде по поводу каких-то дрязг между их слугами. — Так, значит, епископ Клогерский показал вам памфлет. Но только вам не следует верить всякого рода досужим разговорам; люди могут наговорить все, что угодно. Здесь считают, что характер обрисован превосходно, а приведенные там факты по большей части довольно незначительны. Он был сперва напечатан тайно, а потом какая-то бойкая шавка осмелилась сделать это открыто и продала за два дня две тысячи экземпляров; имя сочинителя должно остаться в тайне. Бесстыдницы, вы делаете вид, будто оно вам известно? Как вы смеете так думать! Чума на ваши парламенты: архиепископ уже все рассказал мне, но мы здесь не снисходим до того, чтобы проявлять интерес к подобным вещам. Нет, нет, никаких этих ваших головокружений у меня больше не было; благодарю вас, Стелла, за то, что вы спрашиваете об этом, от всей души благодарю и пусть всемогущий господь благословит вас за вашу доброту к бедняге Престо. Дорогая моя, вы удосужились написать леди Джиффард и своей матери относительно того, что я советовал вам сделать, когда было уже слишком поздно. Однако же я полагаю, что из-за последних неблагоприятных известий из Испании акции упадут так низко, что их и сейчас можно будет купить с немалой выгодой. Как-нибудь на днях я все же рискну навестить вашу матушку, когда леди Джиффард не будет дома. Что ж, держитесь тогда за своего Рэтборна и ему подобных. Так вот, мадам Дингли, все, что было куплено для вас, я упаковал и отправил в Бристоль, но с тех пор, как Раймонд уехал, от него не было никаких известий. Да, да, юные дамы, камин у меня всегда жарко натоплен, хотя это обходится мне в двенадцать пенсов в неделю, и боюсь, что даже несколько дороже; а если вы вздумаете меня укорять, я рассержусь и стану топить еще в спальне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93